Баллада об учительнице, убивающей мужланов

ГЛАВА 8 — Мама дРаила собАку и Заплетала дочЬ Я считаю, что Барашек и Лютая — идеальная пара. True/False/Not stated Полностью согласен. Мужчины намного умнее и талантливее. Ни одна женщина не сможет стать Чемпионом Мира по Шахматам. Хромосомы не той системы. Бывало, что мама меня ненавидела. По щелчку пальцев ее любовь ко мне испарялась, когда я не притворялась, что все в порядке, и показывала нефальшивые эмоции. Мама могла поливать меня грязью и оскорблять. Я слышала настолько обидные слова, какие никогда бы не ожидала услышать из уст женщины, родившей меня. Будто она отсчитывала секунды до подходящего момента, когда может все высказать своей ненавистной младшей дочери. Что вообще значит «принцесса хуева»? Мне никто не объяснил значение этого словосочетания. Даже лучший друг. Она просто взяла и разлюбила меня. Но разве это возможно? Родитель может разлюбить ребенка? Я задавалась вопросом: «Почему никто в моей семье так со мной себя не ведет?» Почему папа меня не оскорбляет? Почему у бабушки не сносит крышу? Почему у них не находятся слова обозвать меня? Почему они не смеют ударить меня? Что их останавливает? Их останавливала любовь, которой у матери ко мне не было. Поэтому для нее было нормой истерзать меня унижением. Нежные чувства родителя к ребенку ее не останавливали. Мои щеки краснели от пощечин. Мама жалела шести тысяч на починку слива унитаза, который я якобы сломала, но я его не ломала, и не жалела шестидесяти тысяч на ремонт в квартире брата и его жены. Снова ей сорвало крышу и она истерично кричала на меня и издевалась надо мной. Я не позволяла себе плакать. Да, моя мать меня ранит, но я не допущу, чтобы она приняла слезы за знак, что я искренне раскаиваюсь. Ни капли сожаления в невиновной мне. Непричастный человек не обязан каяться. Это позорно. Иногда я просила прощения жалким, дрожащим, «сожалеющим» голосом, иногда я назло оставалась жизнерадостной, иногда я продолжала орать в ответ. Меня не потушить интонацией. Я разучилась плакать. Не боясь словить пощечину, я защищалась словесно. Нельзя прогибаться под собственную мать. Если бы я была взрослой во время приступов ее настоящих мыслей, выплескивающихся наружу, то, конечно же, я бы просто покинула ее дом и забыла ее глупые правила, но я была бессильным подростком. Мама никогда не просила прощения за свои слова. Она предпочитала напрочь забывать ночь. Утром она либо обновлялась — была милой, доброй, хорошей, заботливой; либо не остывала совсем — однажды она заставила меня отчитываться перед каждый день, какие я хорошие дела для других сделала. Идиотка. Мне заняться нечем? Как можно до такого додуматься? Почему она не вела себя так с моим старшим братом? Чем он заслужил уважение? Чем он лучше меня? Если ничем. Я умнее. Я разумней. Я в 24 не женилась бы. Я в 25 ребенка не заделала бы. Моя мать носила очки и не видела, что идеальная дочь была у нее на ладонях. Я и она знали, что есть родители, которые хотели бы, чтобы я была их ребенком. Невозможно не хотеть такую дочь, как я. Все мои обиды мама списывала на то, что я вечно лежу дома на кровати (это ложь), не гуляю (вранье) и у меня нет ни друзей, ни подруг (неправда), потому что я ебаная сука, которая до всех доебывается, включая родную мать (именно это я и услышала в свой адрес ಥ⁠_⁠ಥ). Я жирная и ленивая свинья (мамочки слова). Я всегда была проблемой. Я везде и во всем виновата. Я до нее докалебываюсь. Она не по своему желанию срывается на меня, ведь это я намеренно вывожу ее на эмоции. Все, что она говорит, — правда. Мне нельзя обижаться на ее обзывательства, потому что на правду не обижаются (она сама сказала). «Поласковей со мной», — прикажет мама, когда я узнаю много новых кличек. Ее эмпатия меня не касалась. Ее доброта меня не затрагивала. Она не тратила на меня время. Она забывала все хорошее и видела во мне только плохое. Вау, да я реально ужасная в ее сказке. Я — злодейка, которая хочет отравить ее несчастного и бедного сына. Я думаю лишь о себе. «Что значит ты не планируешь детей?» Я эгоистка, которую нужно сжечь. Попробуй наказать меня теперь, мамуля. Я думала о смерти родителей. В некоторых сценариях я убивалась по ним, в каких-то я была свободной. Я знала одно: если окажусь сиротой до совершеннолетия, то меня удочерит старший брат и заставит сидеть с его сыном. Я должна буду отрабатывать каждую копейку, пока живу с ним. Я стану нянькой для его детей. Мне придется ежедневно гулять с племянником и забыть про поездки за границу. Моя жизнь превратится в кошмар. Мой старший брат тоже выводил меня из себя, потому что мама всегда ему сочувствовала, переживала за него и считала, что ее дочь также провинилась перед ним и я должна ему соболезновать. Она буквально отчитывала меня за то, что я недостаточно жалела его. Но я нигде и ни в чем не провинилась. Я виновата, что у него нет отца? Моя вина, что у него были камни в почках? Это из-за меня его мать опрокинула на него турку с горячим кофе? Временами брат был as невыносимым as и его мать. Яблоко от яблони... недалеко падает. На младшей дочери не было кнопки «пожалеть». Сколько ни обновляй ее до последней версии. Производители не видели смысла в этой услуге. Я не разрешала себе забывать воспоминание, когда брат, проиграв катку, сломал мой замок, построенный из кубиков. Я даже запомнила, куда отлетели детали, и могла мелом обвести места в зале, где лежали тогда обломки замка. Потом он много раз просил прощения. Я сказала ему, что простила его, но можно ли верить мне? Нельзя. Легко поверить в себя. И при этом сложно поверить самой себе. На мое пятнадцатилетие он опоздал на целый час. Родители запретили мне есть, пока не прибудет братец с женушкой и сыночком. Я была голодна, очень голодна. Я even хотела съесть прозрачное мыло и стиральные капсулы, выпить бальзам для губ и антисептик, погрызть ластики и губку в виде клубники. Эти вещи выглядят мармеладными и съедобными. Я бы точно наелась. Выяснилось, что семья брата опоздала, потому что он не мог доиграть. Если бы он вышел из игры, то прогресс обнулился бы. Я, наверное, возненавидела его еще сильнее. Ты взрослый женатый мужик с ребенком, квартирой и работой, а мышлением тянешь на двенадцатилетнего пацана, который прячет диски с играми от родителей, чтобы они не отобрали их в качестве наказания за двойку по русскому. Неужели какая-то игра важнее единоутробной сестры? Я бы забила на прогресс при том, что это меня наша мать назвала эгоисткой и лицемеркой. Я не догадывалась, почему она не распознала в любименьком сыне проблемы. — Вам не хватает еще тридцать четыре наклейки, чтобы получить плюшевого козла. — Блин. Я месяц после занятий по английскому покупала у них сэндвичи, мини-пиццу и пончики по-питерски, а наклеек для игрушки так и не набралось. Я хотела подарить козла другу. Символично вышло бы. — В любом случае вы можете купить его за пятьсот девяносто девять рублей. Помимо козла есть утка, осел, овца, корова и пес. Я несла стремянку брату, которого в очередной раз затопил сосед сверху. Мама приказала помочь ему отодрать обои. Я предложила запрячь работой отца или ее саму, раз она так сильно желает ускорить любому сынку ремонт. Она обозвала меня эгоисткой и выгнала из квартиры. Ноги проваливались в снег, перемешанный с песком. Снежинки таяли на лице, и капли падали на шарф, обмотанный вокруг головы. Я, поскальзываясь на спрятанном под снежным покрывалом льду, хваталась за прохожих. — Ты чего! — оттолкнув, пропыхтел мой ровесник с открытыми лодыжками. — Я чуть не упал! А я вот рухнула. И стремянка свалилась на меня. Жаль, я не упала на этого идиота. Приземление было бы помягче. Я не помнила, на каком этаже и в какой квартире проживала семья брата, и открыла наш с ним чат, где он закрепил свой адрес. Последнее сообщение от меня было отправлено ему в августе — поздравление с Днем рождения: «С ДР(⁠✷⁠‿⁠✷⁠). Желаю тебе, чтобы первые слова твоего сына были: „Тетя Анфиса — самая адекватная из всех родственников”, чтобы ты не рожал второго ребенка следующие десять лет и чтобы ты не раздражал жену». Консьержка с деменцией снова меня не узнала и устроила мне допрос. В верхней металлической коробке из-под невкусного печенья (его производят слишком сухим и твердым) мама прятала ключ от квартиры брата. Она оправдывалась, что кто-то должен поливать цветы, когда брат с женой и ребенком уезжают в родной город снохи навестить ее родителей. В нижней коробке хранились нитки, иголки и мои молочные зубы. Я думала, их давным-давно съела зубная фея. — Ой... Анфиса... — сказал брат, медленно отпуская ручку двери в ванную. — Я думал, что мама принесет. Или папа. Ты пришла помогать? Мой запертый на балконе племянник рыдал. — Нет. — Я намеренно уронила брату на ноги стремянку. Он запрыгал и заматерился. Его жена, запыхавшаяся, заплаканная и раскрасневшаяся, выползла из ванной комнаты. Она явно пыталась смыть водой боль. Мылом не вывести горе с души. — Я уже ухожу. Прощай. Иногда я паршивка, порой дрянь и изредка коза. Когда вырасту, обязательно устроюсь в кафе, где нужно грубить посетителям. Я была бы работницей месяца. Или года. Я спряталась на лестничной клетке, где переждала час, в течение которого (предполагалось) я помогала брату. Вместо возни с обоями я размышляла, как убить его. И я убила его. Не сразу. Нужно было набраться опыта. К тому же я была занята оплакиванием своей самооценки. Одна из моих учительниц английского заявила, что у меня интонация ни британская и ни американская, а скорее, японская. Она even удивилась, что за устную часть ОГЭ у меня высший балл. Типа я бездушно и безэмоционально рассказала ей текст про то, как супермаркеты обманывают покупателей (я просто торопилась, потому что устала три часа сидеть на занятии). Пока я шла домой, я мечтала, чтобы на нашу планету упал метеорит и все погибли, кроме меня. Я долго думала, как прикончить эту учительницу, но струсила. Сейчас я посмелее. — Ты можешь нормально взять? — бесился брат. Ему нужно было спустить на первый этаж комод, когда поломались лифты. Я впервые вызвалась помогать. Никто из жильцов дома не возвращался с работы: лестничная клетка была пуста. Брат шел спиной вперед, и наша разница в росте пропала. Я столкнула комод на брата. И брат, и комод полетели вниз по лестнице. — Ты сделала это, Анфиса! — хвалила я сама себя. Мне ни капельки не жалко этого нытика. Наша мать не ценила меня совсем. Она вечно хотела большего. Моих успехов ей постоянно не хватало. Брата она боготворила за то, что он просто существовал. От него залетела девушка — мама счастлива внуку. Он наконец-то отказался от идеи бросить учиться на последнем курсе после уговоров родителей — мама довольна. Я хорошо учусь — маме не нравится, что у меня нет времени на спорт. Кто-то говорит, что у нее замечательная дочь, — она пихает сына в обсуждение и превозносит его. Ее дочь — вялый пельмень (она сама так сказала: я бы оскорбила себя поинтереснее). Но я обрадовалась раньше времени. Брат, выжив, сел в инвалидное кресло, и жизнь моей невестки усложнилась вдвойне. — Посиди, пожалуйста, с племянником? — молила она меня. — Твоего брата нужно отвезти на массаж. Я не сдавалась. Несколько месяцев спустя я усыпила его, поглощающего любое пиво в любой упаковке из любых рук, как земля впитывала воду и не парилась, дождевая, дистиллированная или морская ли она. Мы — сестра и жена — вытащили дорогого близкого на прогулку по лесу. Заброшенный советский бассейн никем никогда не охранялся после закрытия. Зимой подростки не осмеливались туда соваться. Баллончиками не порисуешь на морозе в глуши. Да и не увидит здесь мир твои творения искусства, поэтому малолетки предпочитали уродовать забор вдоль железной дороги и не париться. — Давай, толкай, — приказала я. Мы столкнули его в незаполненный бассейн, запихнув ему в рот тряпку, чтобы он не звал на помощь. И вернулись домой. — Будешь кексов? Я кивнула. Мне прокипятили святую воду и заварили из нее чай. — Я тоже хочу! — потребовал племянник. Его мать не позволит ему вырасти и стать как его отец. Уж это я точно знала. Братец сдох на третий день. Чтобы откинуться, он много раз бился лбом о плитку в бассейне. Кровищи была целая лужа. Убравшись, мы накрыли труп покрышками и подожгли. — Где твой муженек? — спрашивали родственники со стороны моей невестки. Мы затыкали им рты: — В психушке. Сами знаете... о последних событиях. Как тут умом не двинуться? Любопытные и пристыженные родственники печально качали головами. Ни мозгов, ни чувства такта. Казалось, моя невестка была им неродной. Каким образом она родилась у стаи блохастых псин? — Где твой братишка и его семья? — спрашивали родственники с моей стороны. — Они перехали в область родителей жены, — расстроенно отвечала я, будто не обрадовалась бы этой новости. *** Если бы красота была преступлением, мне бы дали пожизненное. Директриса, соревнуясь с управляющими лицея и гимназии нашего города, подняла всех учителей в выходной в семь утра и отправила на незапланированный субботник. Профили школы по завершении принудительно-добровольных работ пополнились фотоотчетами с недовольными педагогами с перекошенными лицами, собирающими золотую листву берез, уцелевших после давнишнего пожара. — Смысл убирать листья, если в конце сентября их еще больше упадет? — спросив, Полина прибавила скорость. — Я запрягу 10 В и, наверное, 10 Г. Они не против отмены английского и информатики. С Максимом Александровичем улажу. — Квадратова живучая... — удивилась Вика. — Внук в школу пошел? — Ага, крошка. С математикой у него отлично. — Кто бы сомневался. — Мы гадали, убьет ли его Нина Васильевна за становление гуманитарием и за измену точным наукам. Хотя я не понимаю, почему выражение «точные науки» до сих пор не признали слюром. В английском и русском языках нет такого, чтобы что-то писалось или произносилось не по правилам. Возьмем слово conflict. Ударение на первый слог — noun; ударение на второй слог — verb. — Отомсти за нас. — Нина Васильевна святая, — защищала Полина любимую учительницу. — Кто-то просто учился тяп-ляп. — Все проклятия перепробовала. — Вика захлопнула эзотерическую книгу. Вчера я подавилась морсом, узнав, что она переваривала что-то длиннее комментария под постом. — Стейси одобрила Ваню. — Ты подкупила ее игрушками? — уточнила я. — Нет. — Сладким? — Полина потрясла упаковкой с мармеладками. — Нет! За кого вы меня принимаете? — За козу драную, которая воровала черный хлеб в столовой и кадрила младшеклассников, — одновременно выдали Полина и я. — Вы втихаря вспоминаете меня в школьные годы? — надулась она, загадочно отвернувшись к окну. — Подло. Хех, неважно, что говорят кисы за спиной у крысы. — Там было наоборот... — Ей подходит, между прочим. Не исправляй правильное на неправильное. Я так верные ответы в тесте по русскому зачеркнула на неверные. От матери досталось. — Полина обогнула переходившего пешеходный переход на красный свет котенка, и водилы засигналили, захныкали и затяфкали. *** Катя грызла ногти клиенткам, Стейси и Тимоша играли в гостиной на старом «бабушкином» ковре. Катя диагностировала Вике задолбанность и прописала лечение грузинской или армянской cuisine. Вывеска ресторана гласила: «Никаких ругадзе — только веселидзе». За бархатными шторами цвета запекшейся крови пустовал забронированный нами столик. — Какой знак зодиака у Влада? — Вика жевала хвостик хинкали. — Зачем тебе? — Полина хрустела аджарским хачапури. — Хочу его понять. — Не ведись на ее уловку, — предупредила я и открыла горшочек с супом. — Она его раскритикует и прикажет убрать из круга общения. Пропустишь мимо ушей — взломает твои аккаунты и расстанется по СМС. — Нет ничего хуже расставания через сообщения. — Полина отсела от Вики. — Поскольку Настя отбывает срок заключения в школе №13 и ты сдружилась с ее классным руководителем... — Сдружилась? — я фыркнула и перечислила, загибая пальцы: — Он ядовитый, язвительный, назойливый, напыщенный, самовлюбленный и высокомерный. — Как ты. — Вика глотнула чай. — Как я! Кислотный оксид с кислотным оксидом не реагирует. Основный оксид с основным не реагирует. — А вот амфотерный оксид и с основным, и с кислотным оксидами реагирует. — Полина ножом в воздухе нарисовала стрелку из химических уравнений. — Ты и Максим Александрович амфотерные оксиды. Я к тому, что могу через Влада записать Настю на единоборство. Тебе что зашло? Самбо или карате? — Ничего. Я предпочитаю пырнуть острым, побрызгать перцовым или убежать. Кулаками махаться — втянуть себя в драку и устроить побоище. И в итоге на тебе не останется живого места. Физическая сила на крайняк. Тем более, меня отдали не для самообороны. Я тебе не советчица. Уточнила бы у Влада. — Анфиса же говорила — ее родители несогласованно записали, потому что дома без дополнительных занятий она разжиреет. — Через несколько лет они добавят меня бассейн. — Да, — я грустно вздохнула, — ведь если маленькая Анфиса будет просыпаться по субботам и воскресеньям в 6 утра и ходить пешком по полчаса туда и обратно, она точно не наберет вес. — Моя мама не разрешала мне лежать на кровати. — Вика сунула в рот зубочистку. — Когда она заходила в комнату, я вскакивала и притворялась занятой. Она возмущалась моими отдыхом и бездельем. — Моя восемнадцать лет заставляла ложиться спать в 22:30. Я делала оставшееся дз с включенным фонариком на телефоне под столом и теперь ношу линзы из-за испорченного зрения. — Полина раскромсала салфетку. — Кто им разрешил рожать? — смутилась я. — Вернемся к вопросу, — перенаправила Скоробогатая. — Не следует. Настя делает вид, что мы незнакомы. Я ей подыгрываю. — Чуть что ты обязана ее защитить. — Как ангел-хранитель? — Как курица наседка. *** Пока Барашек надрывался в тренажерном зале, Вика намеревалась обчистить квартиру полностью. И плазму, и чайник, и кран забрать. «В этот дом он не принес ничего своего», — утверждала она, прикладывая ключ к домофону. Я и Полина тащили чемоданы, Вика — ключи. Вике повезло с соседями: студент третьего курса из 94 квартиры вечерами выгуливал ее чихуахуа, одинокий, бездетный вдовец-старичок из 95 учил Стейси играть на пианино, кондитерка из 96 угощала украденными с работы пирожными. Пол и стены обклеены совместными фотографиями Вики, барашка и Стейси. Алой краской из баллончика корявым почерком на дверях выведено: «Прости меня» и «Вернись ко мне». Рисунки Стейси порваны и разбросаны по детской. Телевизор, зеркала и посуда разбиты. Труп облезлой собаки свисал с люстры. — Гуччи! — заскулила Вика. Из обезглавленных плюшевых медведей сочился синтепух. Мебель обернута лоскутками одежды. — Опоздали, — сказала Полина, перебирая испорченные вещи. — Вовремя. — Я опрокинула компьютер Барашка. — Пришло время поставить точку на их отношениях. — Не ввязывайтесь. Положитесь на меня. — Уверена? Не как тогда, когда ты на контрольной заявила, что косинус — отношение противолежащего катета к гипотенузе? — Или когда ты говорила, что ударение в «донельзя» падает на первый слог? — Надеюсь, деменция скоро вас настигнет, — сказала Вика. *** Заместительница директрисы праздновала день рождения и угощала пиццей «Цыпленок Барбекю». В чулане вахтеров, за коробкой забытых вещей, библиотекарша держала холодильник с пломбирным мороженым, адресованным кадетам за победу в межшкольном слете выдающихся классов. По идее лакомство требовалось раздать победителям весной прошлого учебного года, но библиотекарша воспользовалась отсутствием по причине отпуска их классного руководителя и приберегла награду для особого случая. Психологиня разливала яблочный сок по пластиковым стаканчикам из кабинета коллеги начальных классов. — Желаем, чтобы морщины боялись селиться на твоем лице, чтобы суставы не скрипели, кости не хрустели, а зубы были крепкими, словно гранит. — Спасибо, девчонки! Стук потревожил застолье. — Извините. — Марго Молодец отдельно поприветствовала каждого взрослого. — Какая хорошая ученица. — Не то слово. — Счастливая вы, Анфиса Владимировна. Мои вне школы делают вид, что не знают меня. Лучшие ученицы у лучших учителей. — Что-то произошло, Марго? — спросила я. Половина 10 В приперлась на физкультуру без формы и сидела на лавочках. Моей классной руководительницей с 5 по 9 была учительница физкультуры, бывшая гимнастка, и я не расслаблялась у нее на уроках. — Где форма? — У нас уважительные причины. — Саша Королевская убрала учебник русского. — У меня вывих брови. — У меня перелом ресницы, — Миша Светлов захныкал. — Купон на выгораживание использован. — Я собралась с силами и, задрав подбородок и выпятив грудь, пошла к физруку за волейбольную сетку извиняться. Учителей физкультуры, ОБЖ, ИЗО, ОДНКНР, ОРКСЭ, духовного краеведения и внеурочной деятельности необычайно задевала непосещаемость занятий. Они тратили уйму времени на подготовку к урокам, на которые явится от силы человек десять, не сбежавших с последнего из-за сторожевых псин — охранника и завучей. — Принесете мячи волейбольные — я вас прощу. — Покорнейше благодарю. — Гоу, гоу, гоу. — Захлопал он в ладоши, свистком подгоняя меня. В тренерской лачуге висели на мятных стенах золотые медали спортсменов школы №13. Под облезлым продавленным диванчиком, в картонной коробке из-под тумбочки, стопками лежали плакаты для недели здорового образа жизни. Раз в семь дней для разнообразия контента в соцсетях школы директриса объявляла тему и активисты — реже ученики, пропускающие информатику, — взбирались на стремянки и скотчем клеили рисунки про спорт/здоровое питание/вредные привычки. Классные руководители начальных, средних и старших классов отчитывались о выставке работ их малышни в чатах, приглашая родителей полюбоваться выставкой, обсудить успеваемость и починить парту. Дверь с наклейками вздутых бицепсов вела в клаустрофобическую конуру с тремя стеллажами мячей. Максим Александрович, наказанный за прогулы 10 Г, копался в ящике с кеглями, рассортировывал по цветам конусы и развязывал скакалки. — В 10 Г одни калеки? — спросила я. — В 10 Г, в отличие от 10 В, не лодыри. По уважительной причине двадцать человек без формы. — И что же у них стряслось? Менструация? У парней. — Ретроградный меркурий. Он попытался обойти меня, но я переградила ему проход, вытянув руку. — Максим Александрович, сколько у вашего класса двоек за вступительную контрольную работу по алгебре? — 12, — сказал он, стиснув зубы. — Позор. У нас 10. — А сколько у вас троек, Анфиса Владимировна? — приторно улыбнулся он, наклонившись ко мне. — 13... — невнятно пробормотала я, чтобы он не разобрал кваканья. — Сколько-сколько? Я не расслышал. — 13! — рявкнула я. — А меня только 11 человек подвело, — гордо усмехнулся он. — У 10 Г хорошие оценки есть? Или все идут в IT, забивая на математику. — Конечно. Пять пятерок и четыре четверки. — Кому вы рассказываете! В 10 Г двадцать восемь человек учится. А у вас оценок на тридцать два ученика вышло. — Приятно, что вы запоминаете такие мелкие детали, Анфиса Владимировна. Я польщен. Но не переборщите с помешательством. Не хочется найти у вас дома коллаж из моих фотографий на пробковой доске. Гад. Ты только куклу вуду отыщешь. — Я вас и не приглашала в гости. Максим Александрович, пригнувшись, проскользнул под моей рукой и, взявшись за дверную ручку, оторвал ее. — Ваши последние слова перед смертью? — Я притянула его к себе за малиновый галстук. Желание прибить раздражающего и хвастливого коллегу вспыхнуло, как огонь спиртовки на лабораторной работе по химии. И тушить пламя я бы не стала накрыванием колпачком. Задула бы, как свечу на праздничном торте, как восковую палочку на подсвечнике в церкви. — Информатика полезнее английского, — провоцировал он. — Циркулем заколете? Или учителя английского не знают о таком инструменте? — Клавиатурой голову разобью. — Вы учитываете мои предпочтения. — Он провел указательным пальцем по своей нижней губе. — Умеете смущать. Вы из тех леди, что любят ухаживать за мужчинами, Анфиса Владимировна? — В нормальных отношениях партнеры с обеих сторон ухаживают и заботятся друг о друге, — объяснила я, будто состояла в здоровых отношениях. — Хочется верить, что у нас нормальные отношения. — Есть сомнения, что что-то неладно? — Волнует то, как вы давите на меня. — Эмоционально или физически? — И то, и то. Я отпрянула. Дверь открылась. Настя Непейвода топталась у порога и прикручивала оторванную ручку. Как сильно хотел сбежать Максим Александрович, что даже отломал ее? — Максим Александрович, вы в порядке? Вас Анфиса Владимировна не растерзала? — подлизывался Андрей Лапочкин. — Двойки по английскому не хватает? — Мой вопрос спугнул его. Нечего угодничать учителю, успеваемость класса которого лучше ее. Физрук засвистел, и его следующие слова задержали нас с Максимом Александровичем: — 10 В против 10 Г в волейбол. До 25 очков играете. Одна партия. Не возмущайтесь. Я подняла учеников без формы и включила в игру. Марго Молодец забрала право подачи первой у старосты 10 Г, Насти Непейводы, через камень, ножницы, бумагу. Марго запульнула мяч. 1/0 — 10 Г, если проиграете, будете писать тест, — угрожал Максим Александрович. Карина блокировала бросок 4/7 — 10 В, если проиграете, будете учить текст про самооценку. — Они жалобно пищали сегодня, увидев объемы пересказа. 10/8 — 10 В, если проиграете, можете уйти в пятницу с последнего урока, с информатики, — сменил тактику он. 12/15 — 10 Г, если проиграете, можете не учить слова на четверг, — не отставала я. 17/16 Маша перенаправила мяч. 18/17 Миша пропустил атаку. 18/18 — Я удалю вам Windows, Максим Александрович. 20/23 — Показать, как компьютер включается? 24/24 Осталось одно очко. Дима, поднявшись с лавочки, вылетел на поле и отбил мяч. 25/24. Victory. — Всем 5 за физкультуру и за английский. — Я утешительно похлопала Максима Александровича по плечу. Он, брезгливо сбросив мою руку, выдал: — В битве хоров мы вас переплюнем. — Прикажете слушателям надеть беруши перед выступлением? — Настей Непейводой. Она хорошо поет. — Буду открывать окна на уроках, чтобы она простудилась и потеряла голос. — Тогда Марго Молодец потеряет красный аттестат из-за четверки по информатике. — Тогда вы потеряете зубы. И красивое лицо подешевеет. — Вы считаете, что я красавец? — Он напыщенно сложил руки и расправил плечи. — Можете подойти поближе, если так сильно хотите рассмотреть меня. — Я хочу рассмотреть ваше окровавленное тело в тру-крайм видео или статье. Или мне вас захоронить? — Кремируйте, сделайте из праха бриллиант и вставьте камень в кольцо, чтобы вспоминать меня. — Вариант с развеиванием праха над свалкой мне импонирует больше. — Остановимся на развеивании. Миша и Маша глазели в телефон Саши. — Соловей в нашем городе?! — Сколько стоят билеты? — Строго 18+. Без шансов. — Кто это? — спросила я, встав на носочки. Десятиклассников удобрением поливали для роста? Я не низкая, но рядом с высокой Королевской на высоких каблуках — коротышка. — Певец. SOLOway. Учился в нашей школе. Вы, наверное, где-то одного возраста. Видели в коридорах его? — Саша показала фотографию человека, из-за которого я возненавидела зиму. Он травил меня. Его оскорбления высечены в моей памяти. Его обидные слова я не могла стряхнуть с себя. — Странно, что он не спился, — безразлично выдавила я. *** Гадкого утенка взросление не преобразило. Маленькие глазки, нос картошкой и огромный рот. Обидно, когда тебя травит откровенный урод. Я сидела на кухне и рвала конспекты уроков. Вика гуляла со Стейси, Тимошей и Шанель. Смерть Гуччи она как-то быстро перенесла. Я подносила клочки бумаги к огню свеч и наблюдала, как пламя раскрашивало белый в черный и сжирало написанное. Где карма? Когда я вела себя как сука, все плохое возвращалось ко мне. Почему бумеранг пропустил его? Почему он не сдох под колесами машины? Почему он не скончался от голода? Почему его не зарезали в подворотне? Почему он не сгорел в квартире? Почему он не напоролся глазом на торчащий крючок в раздевалке? Почему он не упал на рельсы под проезжающий поезд? Почему он живой, популярный и любимый? Я бросила об стену вазу с букетом. Душ из капель, лепестков и осколков полился на пол. Слезы жгли глаза и плавили меня. Его дебютная песня всполошила интернет. В ней он шуточно восхвалял девяностые, и молодежь, подхватив идею, подыграла ему и распространила трек. В комментариях под видео с песней писали: Мизинец правой ноги Тимофея У моей тети есть коллекция кассет с его песнями! Теперь они мои. Популярность SOLOway не пропадает спустя поколение.╰⁠(⁠ ⁠･⁠ ⁠ᗜ⁠ ⁠･⁠ ⁠)⁠➝ Ведьма ХОХО #бесстрашна_я Это была любимая песня из детства моего отца. SOLOway — король бессмертной музыки. (⁠￣⁠(⁠ｴ⁠)⁠￣⁠)⁠ﾉ Айнура Я слушала эту песню, когда мне было 15. Сейчас мне 70, и я до сих пор ее слушаю. ᕦ⁠ʕ⁠ ⁠•⁠ᴥ⁠•⁠ʔ⁠ᕤ Никто из комментаторов не говорил правду. Пластиковая маска зайчика на растягивающейся веревке, парик-каре и полупрозрачный плащ цвета вырванного из груди сердца не напомнят Соловью об Анфисе из школы. Певца пригласили выступать в клуб внутри бывшего кирпичного завода, производившего пряжу для вязания лет пять назад. Билеты смели за час со старта продаж. Я урвала у перекупщиков, завалив личку стикерами, точками и набором букв. На спам нельзя не откликнуться. Вышибалы на входе проверяли билеты, паспорта и сумки. Один охранник фильтровал фанатов и фанаток младше восемнадцати, другой обозревал содержимое рюкзаков. — Так, ага, совершеннолетняя, ну конечно. Паспорт у старшей сестры одолжила? — У мамы, — невесело пошутила я. — Я учительница. — Скажи что-нибудь по-учительски, — испытывал вышибала. — А то я забыл ощущение страха. — А голову ты дома не забыл? — учительской интонацией прогромыхала я. — Для особо одаренных повторить? Очередь вздрогнула. — Проходите. — Что у вас в сумке? — Задержал второй громила. Телефон, наушники и расческа. — Расческа? — Я как фанатка не могу предстать перед кумиром с растрепанными после танцпола волосами. Две девушки в футболках и кепках с соловьями махали у сцены плакатами «SOLOway лучше всех, кто против — идет away» и «Как пропел SOLOway, каждый выбирает свой way». — Я назову детей его именем. — Я буду играть им его песни вместо колыбели. Дешевый концерт со скудным выступлением начался с искусственного дыма. Бесцветные волны затопили сцену, разбившись о передний ряд людей. Прожекторы светом прорезали призрачную завесу. Соловей запел хриплым голосом, каким с утра клоуны записывают голосовые девушкам в попытке соблазнить их «сексуальной» сиплостью: «Мама, склонившись, надевала мне носки, Папа, напившись, талдычил, что плакать не по-мужски. В школе ребята пронзительно кричали в спину: «Скажи хоть одну для уважения причину!» Костяшки рдели на морозе, Заливаясь красным при любой угрозе. Бусины слез стекали по щекам — Отныне я себя в обиду не дам». Я достала телефон и настрочила комментарий под песней: «До прослушивания песни я жила напротив психбольницы, теперь живу напротив дома». — Этот сингл про его травлю в школе, — пропищали девушки с плакатами. Это его травили? Что-то треснуло внутри меня. Это ему в спину кричали оскорбления? Я сцепила руки за спиной, чтобы не выдрать себе волосы. Той зимой, обжегшись первой травлей, я передвигалась по школе исключительно в сопровождении одноклассников и знакомых и размышляла насчет bullies. К некоторым открытиям я пришла годы спустя. Что порождает задир? Что их формирует? Кто внушает им, что они могут по-скотски вести себя с другими? Ответ: родители и интернет. Пьющий отец, избивающий мать, унижает и отчитывает их. «Ты будешь похож на пидора с длинными волосами», — констатирует их отец и сбривает машинкой под ноль. На следущий день задиры приходят в школу и транслируют «факты» на одноклассников и одноклассниц, зажимая незнакомого парня в раздевалке или выкрикивая ему в спину нелепые оскорбления. Когда в ТикТоке стало модно «в шутку» называть кого-то чуркой, задиры, язвительно, по-идиотски улыбаясь, говорили это в лицо девочке со смуглой кожей или азиатским разрезом глаз. Задиры чаще всего ужасно некрасивые. Отвратительные, я бы сказала. Получать какие-либо комментарии по поводу курносого носа, похожего на свиной пятачок, намного приятнее от красивого человека, нежели от откровенного уродца. Интернет — действительно зло. Когда задиры хотят подпитаться, получить добавки страха и слез или когда они не могут выплеснуть негативные эмоции на кого-нибудь в своем окружении, они идут в интернет. Залезают в соцсети и пишут под фотографиями и видео полных людей: «Выглядишь на все 100», «В КФС бежит», «Теперь понятно, почему видео весит 64ГБ». Они смеются, хохочат и улыбаются. Они гордятся остроумием, которое неожиданно выдал их крохотный, сгнивший и сморщенный мозг. Почему мужчинам нравится издеваться друг над другом и над другими? Скоро я получу ответ на этот вопрос и успокою маленькую Анфису, что возненавидела зиму. Оставшуюся часть концерта я простояла с наушниками в ушах, проигрывающими Love Dive от IVE. Стоны подыхающего кита, выброшенного на берег, прекратились к одиннадцати часам. Я обошла клуб и, надев парик и стремную маску зайца, выслеживала жертву у входа для персонала. Соловей, затягиваясь электронкой, с менеджером плелся к измятому автомобилю. — Птенчик. — Я прилипа к его руке. — Не против почирикать наедине? Я тебя в гнездышко свое пущу. Скинуть координаты? Соловей, сплюнув в лужу, заулыбался. — Скок в час? Пятерка? — Бесплатно! Оплатишь удовольствием. — Ключи от машины гони, — обратился он к менеджеру. — И не тревожь до завтра. Он придержал для меня дверь, и я приземлилась на переднее сиденье. Птенчик не знал, что поймал не пташку, а гадюку. Рассыпанный по коврику попкорн хрустел под подошвой. В бумажном стаканчике из-под кофе лежали маленькие упаковки кисло-сладкого соуса, влажные салфетки и презервативы. Колеса проваливались в ямы, машина тряслась, я жевала жвачку, кокетливо чавкая. Не зная, как можно чавкать кокетливо, я старалась оставаться крутой, легкой, не такой как все, интересной и умной. Этот типаж нравится идиотам, как Соловью? Не слишком разумная, потому что может спугнуть глупца, и не чересчур тупая, чтобы не надоесть. — Зачем тебе маска? Снимешь? — Сниму, птенчик. Сниму. — Камень с душ пострадавших из-за тебя. — В гнездышке. И перья распушу. А ты крылышки расправишь? Я звучала смешно. По-извращенски. В жизни я иная — намного хуже. — Расправлю, — он ухмыльнулся и включил на радио свою песню. — Расскажи о себе. Не от хорошей жизни в проституцию идут. — Не от хорошей, не от хорошей, — соглашалась я. По его довольной морде можно смело сказать, что попадание в цель ему нравилось. На экзаменах ответы верные он, видимо, не отгадал, раз подался в картавящие рэперы. — Матери нет, отец-алкоголик. — Он зажмурился. Я выдумывала историю не на ходу: проверила и законспектировала интервью Соловья. Фанатки любят западать на знаменитостей с тяжелым детством и трагичным концептом. Они верят, что любовью их исправят. — Брат-инвалид. Бухгалтером деньги на препараты ему на жизнь я не заработаю. — Моя мама была бухгалтером и летала в отпуск по четыре раза в год. — Завались, — ощерился он. — У меня встанет из-за твоего депресняка. Вот и поговорили. Мотыльки врезались в лобовое стекло и подыхали. Фары освещали дорожные знаки, выскальзывающие из мглы. — Чет не туда мы едем. Лес. — Лес. В лесу гнездышко — коттедж мой. Сворачивай, птенчик. Сколько людей из-за него вгрызались зубами в подушку, чтобы не разбудить родителей слезами? Сколько людей из-за него избегали зеркал, чтобы не встретиться с отражением? Сколько людей из-за него ускоряли шаг, возвращаясь домой, чтобы не столкнуться с травлей? Больше никто не прольет слезы из-за него. Никто. Никогда. Я не позволю. — Кто будет жить в глуши, вдали от цивилизации? Ни Пятерочки, ни торгового центра, ни школы. — Убийца. Маньячка. Психопатка. Я приставила нож к горлу Соловья, отсоединив крышку с зубцами. Расческа была замаскированным оружием. Автомобиль резко остановился, и Соловей налетел на лезвие. К счастью для меня, я полоснула легонько. Рано убивать его. — Ты..! — Хочу услышать твое пение, птенчик. Исполни балладу об учительнице, что убивала людей за неправильное произношение. — Я воткнула нож ему в бедро, и он заверещал. — Непростительно читать «the» как «зе». Лицо полиловело. Щеки надулись. Глаза наполнились слезами боли. Он вот-вот захнычет. Хоть на обои блокировочного экрана ставь. Соловей забрыкался, затолкался, запинался. — Сука! — прошипел он. — Это я тебя еще помиловала. — Я царапала мочку его уха. — Грустно было бы убивать сразу. Я буду отрезать тебе по пальцу, чтобы ты не мог держать микрофон. Наслаждайся. Вопль Соловья маленько оглушил и потряс. — Кто ты?! Что тебе от меня нужно? Только скажи? Бабло? Кто тебя подослал?! — Не узнал? — Я сняла маску. — Вау, все встало на свои места. — Не узнал. Он even не подделал интонацию. Я рубанула по мизинцу. Кровь сочилась из мяса и впитывалась в одежду. Палец закатился под сиденье. Соловей вгрызся в свою руку, сдавив крик. — Школа №13. Девочка на год старше. Зима. Снежки в голову. Оскорбления, обзывания. Я лютый мороз и обжигающий огонь. Я птица, летящая на солнце, и рыба, плывущая на луну. Я ныряю в неизвестность и всплываю из знакомых глубин. Я глотаю неприятное и выплевываю приятное. Я — клубок противоречий. Я убегаю от хороших людей и бегу навстречу плохим. Мне хочется зажмуриться и свернуться калачиком, когда гремит гроза, но так нельзя. Я не обойду ручей — я его перепрыгну. Я безумна, ведь на Земле тяжело не сойти с ума. — Прости, — прозрел он, вспомнив. — У меня отец тоже алкоголиком был! Кодируй, не кодируй! Без толку! И он избивал меня... и маму. Ежедневно. Мне было не на кого выместить обиду. Злость. Гнев! — Жаль, что он не БИЛ ТЕБЯ ЧАЩЕ. МЕНЯ НЕ ВОЛНУЕТ ТВОЕ ПРОШЛОЕ. ТЫ НЕ ИМЕЛ ПРАВО ТАК ВЕСТИ СЕБЯ СО МНОЙ! — Я изменился! Теперь я хороший! — МНЕ ПЛЕВАТЬ. ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ? Я НЕ ЗАБЫЛА ТВОИ СЛОВА. Я НЕ ЗАБЫЛА СВОЙ СТРАХ. — Подумай о моих фанатках! — Они будут ставить на автарки твои фотки с черно-белым фильтром в Ватсаппе, ВК, Телеграме, ТикТоке, Инстаграме, Твиттере и плакать. Траур продлится неделю. Не дольше. А потом неожиданно появится аккаунт под ником «Правда о Соловье» и расскажет, какая ты тварь. — Ты реально конченная! МЕРЗКАЯ. Надо было тебя- Он не договорил, потому что я вонзила нож ему в глотку. Захлебываясь кровью, он не закончил предложение, и я не узнаю, что он хотел промямлить. Я желала о запретном. И я буду делать то, что нельзя. Убивать. Я буду убивать всех, кто кому-то вредит, кто кого-то обижает, кто кого-то достает. Ева съела яблоко. Несмотря на запрет. Психея свечой осветила лицо мужа. Несмотря на запрет. Жена Синей Бороды открыла дверь. Несмотря на запрет. Я не исключение. Любопытство взяло верх и надо мной. К чему приведет убийство людей? Мне не терпится выяснить. Болото охотно поглотило нож и машину Соловья (или его менеджера). Я заранее выкопала рядом с безымянным насильником новую могилу для птенчика и не трудилась с лопатой в этот раз. Засыпала землей и притоптала ногами, выровняв поверхность. На мой телефон пришло новое сообщение, пока я мыла руки от грязи в воде озера. Лютая: Помогите спрятать труп (⁠^⁠.⁠_⁠.⁠^⁠)⁠ﾉ.