Баллада об учительнице, убивающей мужланов

ГЛАВА 28 — The AND Максим не появлялся на заседаниях в зале суда. True/False/Not stated Он против феминитивов, но пишет в комментариях «вуменша». У баб проблемы там, где их нет. Неправильно написала. Она женщина же. Бог не сотворил женщину равноправной с мужчиной. Бог сотворил помощницу. Зачем нужна женщина и какой ее хочет видеть Бог подробно описано в Библии. Просто скажи «нет». Максим словно избегал меня. Он не приходил на свидания, не писал писем, не связывался с Лютой. Будто он убежден, что я — низкая оценка, которая не отразится на средневзвешенном балле и что не нужно гоняться за учителем и умолять дать дополнительные задания. Чтобы не потерять уважение сокамерниц, я солгала, что ненавижу мужчин. Отчасти я говорила правду. Я действительно не терпела мужчин, заявляющих: «Ну значит заслужила быть изнасилованной. Просто так это никто не сделал бы. Запомни: во всем мире виноваты женщины, так что живи с этим, неженка)». Любви достоин only мой папа. Попав в тюрьму, я неожиданно для себя поняла, что сажают на самом деле не злодеек, а героинь. Суперледи, спящая у окна, убила мужа-тирана. Суперледи с набитым на правом плече личиком мальчишки сожгла баню с педофилом. Короткостриженная суперледи прикончила насильника, напавшего на ее подругу. Ни мужчинам, ни женщинам — никому нас не понять. Мы по ошибке считаемся чудовищами. Месяца четыре спустя я устроила революцию. Я высмеяла концепцию тюрьмы и придумала свою систему, нацеленную на исправление. Теперь заключенные — не психопаты, педофилы и им подобные — обязательно медитируют, носят стильную и удобную одежду, питаются здоровой пищей, изучают английский, французский и русский, гуляют с минипигами, смотрят, обсуждают и анализируют документальные фильмы про маньяков, берут уроки по вязанию, пению и танцам, пробуют себя в разных сферах деятельности. Мы шили одежду, делали игрушки и иллюстрировали книжки для деток, оставленных в детских домах. На Новый год мы представлялись в письмах Дедами Морозами. На Пасху пекли куличи и красили яйца. На первое сентября собирали рюкзаки. Мы заменили родителей тем, кто лишился их. Мы — убийцы, убивающие из-за человечности. — Короче, — промурлыкала Яна в трубку. Она приходила похвастаться успехами. На свидание Яна вырядилась взбалмошной дочерью мажора. Пиджак с острыми плечами, облегающее короткое платье, высокие каблуки, серьги в виде лука и стрел купидона, ободок с рогами. — Моя гениальная песня «The Witch & A Priest» опять стала популярной!!! Благодаря каверу от какого-то там сексуального китайца! Или корейца?.. Пофиг. Главное, что меня любят. А тебя нет! — Она ехидно расхихикалась. Я бы задушила ее, если бы не стекло, разделяющее нас. — Дура. Ты понимаешь, что людям нравится больше не твоя жалкая песенка, а кавер? Потому что даже детсадовец поет лучше, — защищалась я. — Твои концертные залы сделаны из фанеры. И поешь ты тоже под фанеру. — Зато я на свободе! — Зато меня бесплатно кормят. Яна была первой, кто написала мне письмо: «Ну ты даешь, Хамловская! Еще одного грохнула. Машина!» В конверт она запихнула скриншоты просмотров видео, прослушиваний песен и лайков постов. По ее мнению, я должна была рассердиться и обзавидоваться. Что я и сделала. — Как дела у Вики? Вика построила дачу на телах убитых нами ублюдков. Она планировала отдать квартиру повзрослевшей Стейси и в старости переехать в частный дом. Лютая редко навещала меня. Она, посвятив всю себя ребенку, боялась оставлять дочь одну. — Убедила Стейси, что ты теперь космонавт. Они обе скучают по тебе. — Ко мне невозможно не привязаться, — сказала я и взмахнула отросшими волосами. — Макс отвязался, — назло припомнила Яна, и я поникла. — Ты точно все морги Подмосковья обзвонила? — Опять повторю: да, да и еще раз да. Из поместья он уехал. И свинью твою забрал. Шанель накормлена. Могу не волноваться. — Что с Полиной? Она вдруг перестала общаться и со мной, и с Викой и ушла из соцсетей. Мы предположили, что она переживает кризис личности. — Наслаждается брачной жизнью. Ее муженек ниче такой. Влад, по-моему? Я кивнула. Влад приятный парень. Он разбавлял серьезность Полины Бессмертной. — Как Катя поживает? — Не может нарадоваться сыном! Тимофей преуспевает в учебе. И его хвалят учителя. Школа №13 преобразилась после теракта. Капитально-эстетический ремонт сделал из нее дворец. В память о погибших учениках и учителях на территории школы установили мемориал. МБОУ СОШ №13 с УИОП отныне носила имя Анастасии Непейводы, а не неуча, ушедшего на войну от безысходности; фотографии остальных погибших повесили на стене напротив кабинета новой директрисы — Екатерины Петровны Достоевской. Учащиеся должны стремиться к успеху в знаниях. Пример для подражания не может пропагандировать необразованность. — Ребятню твою видела в метро. Такие взрослые стали. Капец просто. Некоторые жениться собрались. — Стоило убить Яну. Я молилась на ее downfall и что получила? — Рассказывай давай. — Нет. Она задавала один и тот же вопрос под конец свиданий. — Колись! — Обойдешься. — Ну пожалуйста! — Прощай. — Тебе жалко что ли? Ну расскажи! Что за история с пальцем? Я как треснутая фарфоровая кукла, как машинка без одного колеса, как воздушный шарик без гелия. Тусклый свет фонарей, торчащих вдоль тротуара, тонул в сером небе. У меня голубая кожа. У всех голубая кожа. Цвета будто приглушили. Мутнело вдали. На меня напал маньяк с топором. В правой руке я держала сумку с продуктами, поэтому я закрыла лицо и голову левой ладонью. Мой визг спугнул психопата. Моя алая кровь на белом снегу привлекла прохожих. Один палец повис, другой упал в сугроб. Пришлить удалось только не до конца отрубленный палец. Я была готова на все, чтобы сохранить второй палец. Я была готова всю жизнь пить таблетки, лишь бы тело не отторгало finger. Но врачи были другого мнения. С тех пор я пользовалась исключительно доставками. *** Ложно утверждать, что люди, особенно женщины, меняются в тюрьме до неузнаваемости. Не спорю, кто-то застревает в образе грубиянки и хамки под гнетом стандартов и правил жестоких сокамерниц. «Мужиковатая баба», — скажет пенсионер, женатый на хрупкой и нежной старушке, готовящей ему пожрать на протяжении всего брака. Но кто-то остается собой. Я всегда была многогранной. С кем-то мила и добра, с кем-то вредна и сложна. Я рисовала портреты Полины и Вики, когда меня позвали. — Анфиса, — обратилась суперледи, восстанавливающаяся после наркотиков, — тебя спрашивают. Собачка надзирателя не лаяла. Я давно предложила заменить громких и непослушных псин на вежливых свинок, но мне отказали. — Я тебя выпущу, — сладко прошептал Максим в трубку. Его новая прическа ему не шла.