сборник текстовых

Джисон откладывает телефон и глупо пялится в потолок. Почему-то очень страшно не только пошевелиться, но и просто посмотреть по сторонам: раз тебя оставили здесь — значит здесь послушно сиди и жди. Крайне неловко и даже как-то невежливо находиться в гостях, когда хозяина дома нет. В протест этому ощущению и от скуки Джисон все-таки неуклюже приподнимается и осматривается без конкретной цели. Ничего нового для себя он в квартире Минхо не находит, как бы ни глядел, но внимание почему-то настойчиво цепляется за флакончики духов на полке. Еще пару раз взглянув то на дверь, то на телефон ради приличия, Джисон лениво сползает с дивана и принимается расслабленно, прогулочным шагом мерить помещение. Его так нагло оставили одного — придется как-то самому себя развлекать. Развлечение в понимании Джисона — это все-таки дойти до полки с духами, сделав огромную петлю по периметру комнаты, и теперь неловко стоять перед ними, кусая губы. Еще раз воровато покосившись в сторону двери, он принимается открывать колпачки один за другим. Этим Минхо пах, когда только пришел в школу: пять минут назад студент, который довольно быстро смекнул, что попал на поле боя. Этим — когда завел нехорошую привычку оставлять Джисона после уроков. А вот этот теперь навсегда будет ассоциироваться с кладовкой драмкружка и шумом школьного концерта на фоне. Джисон спешно закрывает и отставляет флакончик подальше, словно обжегшись. И на всякий случай еще раз пялится на дверь перед тем, как открыть последний. Так Минхо пахнет сейчас. Обычный недорогой одеколон, который на Джисона действует почти наркотически и заставляет даже на репетициях, когда они порознь, невольно тянуть носом, проходя мимо. Естественно, дело вовсе не в запахе духов. И вообще довольно странно сейчас стоять с флакончиком в руках, когда ты можешь просто выйти, отыскать Минхо, уткнуться в него и надышаться, сколько влезет. Джисон, однако, все-таки не отказывает себе в секундном соблазне побрызгаться самому. На дорожку. Нерешительно приоткрыв незапертую дверь, он осторожно выглядывает в подъезд. Не совсем понятно, куда идти, где искать Минхо, и почему бы просто ему не позвонить, поэтому Джисон осматривается в поисках каких-то знаков свыше. И находит самого Минхо, вяло курящего в потрепанную подъездную форточку этажом ниже. Тот оборачивается на звук двери, как бы Джисон ни старался прокрасться по-мышиному, задерживает взгляд всего на секунду и тут же отворачивается обратно. Джисон воспринимает это, как очевидное приглашение постоять рядом. — Дай тоже, — тянет он руки, когда неловко стоять в тишине не глядя друг на друга становится уже невмоготу. Минхо отвлекается от созерцания облупившейся краски и щелей на оконной раме, и не сразу понимает, что от него хотят. — А тебе не рановато? Скажут потом, что я несовершеннолетним сигареты толкаю. Убедившись, что ему не послышалось, Джисон округляет глаза и стремительно закипает таким праведным возмущением, что Минхо приходится забрать шутку обратно и примирительно ткнуть в него полупустой пачкой. Благо, Джисон не успевает подобрать слова и от возмущения остается лишь недовольный шумный выдох. — “Рановато”, — еле слышно пародирует он, и отбирает из рук Минхо зажигалку, отказываясь принять его джентльменский жест, — Пиздец. Говорить не обязательно, достаточно молча делить бесконечный момент на двоих и случайно касаться краем ладони чужой. Замедленную тишину робко, словно чувствуя, что он тут совсем не к месту, нарушает звук нового сообщения. Джисон сперва игнорирует, но, заскучав, все-таки лениво достает телефон из кармана, чтобы бегло прочитать уведомление на экране, не переходя в приложение. — Напиши Хенджину, — не оборачиваясь, просит он Минхо, и прячет телефон обратно без ответа, — Что с тобой все в порядке. А то он меня уже достал. Минхо сначала кивает отстраненно, не замечая ни малейшего подвоха в этой просьбе. Джисон тоже понимает не сразу, пока не чувствует на себе вопросительный взгляд. — Что? — почему-то испуганно спрашивает он и никак не может определиться, на какую часть лица Минхо ему смотреть. — Хенджин спрашивал тебя обо мне? — уточняет тот, приподняв бровь, — Почему? Джисон медленно открывает и закрывает рот, как рыбка в аквариуме. — А. Минхо терпеливо ждет, пока тот выдаст что-то более осмысленное, а сам старается не замечать подкрадывающуюся из-за угла тревогу. — Ну, — мнется Джисон, — Он вроде как знает, да. Минхо устало выдыхает и прикрывает глаза. Джисон вдруг чувствует себя виноватым. — Извини. Он сам догадался. «А я так хотел уже с кем-то это разделить, что не смог отрицать» — не договаривает Джисон. — Не извиняйся, ты-то тут при чем, — трет переносицу Минхо, пытаясь понять, что же теперь ждет их дальше, и что с этим всем делать. То, чего они так боялись и на чем были зациклены, формально наконец-то случилось, и на место тревоги приходит какое-то подобие спокойствия. Обреченное и неустойчивое, но все-таки спокойствие. Потому что мир не схлопнулся, все в порядке, и Джисон все еще здесь. — Что ж, — задумчиво щелкает языком Минхо и высказывает то, что крутится в голове у обоих, — Когда-то это должно было произойти. Повезло, что он. Джисон яростно кивает. — Он никому не сдаст. Даже Чанбину. Минхо знает Хенджина вполне достаточно, чтобы в это поверить. Вот только фоном маячит неприятная липкая мысль, что если догадался он, сможет и кто-то другой. Джисон тушит окурок о подоконник и щелчком отправляет его в свободный полет через окно. Минхо осуждающе глядит на это наглое игнорирование самодельной подъездной пепельницы, которая стоит прямо перед ним. — Домой пойти, что ли, — лениво потягивается Джисон, очевидно никуда не собираясь. И так явно ждет, что Минхо сейчас будет уговаривать его остаться, что тот просто не может удержаться от обратного. — Да, думаю, тебе пора уже. Джисон моментально меняется в лице и разочарованно роняет руки. И обиженно сопротивляется, когда его притягивают к себе. Как с человеком, который вызывает в тебе столько противоречивых чувств, может быть настолько спокойно? — Напиши Хенджину, — повторно просит приглушенный голос где-то в районе груди. — Я помню, — отмахивается Минхо и прижимает крепче, пока голос не начинает протестующе кряхтеть, — Почему ты сам не напишешь? — Я с ним не разговариваю. Никаких подробностей и объяснений не следует. — Понятно. Минхо перехватывает руки поудобнее и мягко утыкается носом в изгиб шеи, чтобы постоять так еще несколько сотен лет перед тем, как снова поднять голову. Джисона накрывает теплой, скромной волной мурашек, когда уха касается насмешливый шепот: — Это мои духи? Пойманный с поличным Джисон замирает, но сохраняет завидную невозмутимость и хладнокровие, не желая сознаваться в преступлении. — Тебе показалось. Минхо великодушно делает вид, что поверил, и, чтобы не смущать пацана еще больше, наконец отпускает его от себя. — Иди домой уже, — ворчит Минхо, словно это не он тут его задерживает, и берется поправить Джисону волосы, но случайно лохматит их еще больше, — Поспи на нормальной кровати. — Да я выспался, — убеждает Джисон, и тут же в подтверждение протяжно зевает. Минхо и сам хочет, чтобы Джисон остался, а желательно чтобы вообще больше не отходил от него ни на секунду. Только им обоим сейчас жизненно необходимо перевести дыхание по отдельности. — Тебе не обязательно со мной нянчиться. Я уже в порядке. Джисон нехотя соглашается, задумчиво перебирая костяшки на ладони Минхо, но уходить все равно не спешит. Окинув подозрительным взглядом пустой подъезд, он тянется за смущенным поцелуем, и еще одним, и еще, пока его не разворачивают спиной к холодной стене и не целуют нормально. К таким выкрутасам сложно привыкнуть. — Иди. Домой, — напоминает Минхо шепотом в распухшие губы. — Иду, иду. На улице свежо и тихо, словно время пять утра, а не за полдень. Джисон щедро вдыхает прозрачный влажный воздух и прислушивается к внутренним ощущениям. Внутренние ощущения явно просят позавтракать, и маршрут до дома тут же перестраивается на шаурмичную. Проходить мимо школы, которую ты сегодня нагло прогулял, Джисону не привыкать. Все, кто мог бы его спалить, сейчас сидят по кабинетам, и вероятность наткнуться на кого-то стремится к нулю. — Э, прогульщик! Но никогда не равна нулю. Джисон автоматически оборачивается на голос, но тут же закатывает глаза и ускоряет шаг. Хотя знает, что его все равно догонят. — Ты чего не в школе? — вместо приветствия недовольно интересуется Джисон и вяло пожимает чужую руку, когда голос, обогнав, оказывается перед ним. — Встречный вопрос, — ухмыляется Алекс, — Я-то хотя бы на части уроков был, в отличие от некоторых. — Ну и сидел бы там дальше, тебе лишним не будет. Тот пропускает завуалированное оскорбление мимо ушей. — Ты откуда такой помятый? — Ты откуда такой тупой? — моментально парирует Джисон, запоздало понимая, что выглядит сейчас действительно сомнительно. На лбу написано, что ночевал не дома. — Оттуда, — тот иронично указывает рукой на школу. — Ну вот туда и иди, — лениво повторяется Джисон, не в настроении сейчас придумывать что-то остроумнее. Срочно нужна шаурма и желательно поспать, да и без зрителей словесные баталии с Алексом не так интересны, как обычно. — Так я же только оттуда, ты че, не проснулся еще? Джисон обреченно выдыхает и уже открывает рот, чтобы в сердцах попросить назойливого одноклассника развернуться и уйти куда-нибудь как можно дальше, но давится словами, когда его резко хватают за плечо и тянут на себя. — Ебучие велосипедисты, — цедит Алекс в адрес пролетевшего в двух сантиметрах от них мужчины, и на всякий случай еще и показывает тому в спину средний палец, пока Джисон глупо моргает и пытается понять, что сейчас вообще произошло, — А ты чего тормозишь? Реально не проснулся еще, что ли? Джисон с трудом пытается выдавить из себя вежливое “спасибо”, потому что вроде как рад не валяться сейчас на асфальте, но сказать это Алексу? Да ни за что. — Руки при себе держи, — он дергает плечом, чтобы скинуть ладонь, и шарахается назад, — И иди уже, куда шел. — Пожалуйста, обращайтесь, был рад помочь, — язвит тот в ответ. Не на такую реакцию он надеялся, но вполне себе ожидал, — Какая же ты сука, Джисон. Пока оскорбленный в лучших чувствах Джисон подбирает достойный ответ, Алекс уже заметно теряет интерес к перепалке. — А, бэ, мэ, — паясничает он, изображая потерявшегося в словах Джисона, — Все, давай, иди проспись. Подбадривающе похлопав по плечу на прощание, Алекс наконец-то оставляет его в покое и уходит, куда шел. Чтобы практически сразу же развернуться обратно, еще раз окинуть взглядом растрепанного сонного Джисона в трениках и насмешливо бросить вслед: — А надушиться, главное, не забыл.