сборник текстовых

Родители стабильно вплывают в школу, и в коридоре становится всё больше меховых шапок, пивных животов и тяжёлых женских духов. Вместо очередного «Проходите вон туда» Джисон смачно чихает. — Наш микроклимат серьёзно нарушен, — сообщает он Феликсу и сдерживает порыв высморкаться в красную шапку, которую всё ещё держит в руках. Мимо них в сторону актового пробегает снеговик без своей верхней части, и оба наблюдают, как тот сшибает нарядного и не очень внимательного первоклассника. Первоклассник отвечает на это воем и слезами, и Джисон морщится. Гул голосов давит на уши, а количество свежего воздуха на одного человека стремительно сокращается. — Давай возьмём свистки и дубинки и загоним уже их всех в зал, — предлагает Джисон. Феликс неловко улыбается, не всегда различая, когда тот шутит, а когда говорит серьёзно. — Вот чё они тут толпятся? — продолжая ворчать, он прикрикивает на детско-родительскую массу, — Концерт не здесь, если что! Никто не слышит. Часть зрителей всё-таки начинает оккупировать зал, и теперь вынуждена слушать, как Чанбин включает одну и ту же песню и бегает по разным углам, пытаясь оценить слышимость. Посреди сцены Хёнджин терпеливо ждёт, когда тот угомонится, чтобы наконец-то проверить работу микрофонов. За сценой Минхо одевает, застёгивает, завязывает и поправляет бесконечный конвейер дедов морозов, гномов, зайцев и почему-то пиратов, и краем уха слушает стихи, которые сам успел выучить наизусть. — Хлопушки, — моментально поправляет он, — «Свечи и хлопушки». — Новогодние игрушки, — снова пытается раскрасневшийся ребёнок, — Свечи и игрушки. — Хлопушки. — Новогодние хлопушки… Свечи и игрушки. Старшие классы, выступающие в конце, ленивыми кучками разбредаются по всей рекреации. Их расслабленность раздражает Джисона даже больше, чем вся остальная суета. На лестнице вместо родителей вдруг появляются знакомые лица. — Ебать у вас тут весело, — наказанный 10 «Г» останавливается потоптаться возле Джисона и приобщиться к празднику, на который их не пригласили. Сами одноклассники, казалось, об этом не жалеют. Постебавшись над всем, что видят, включая Джисона и его колпак, они укатываются дальше на урок. Джисон скукоживает рожу им вслед и в очередной раз снимает шапку. — Жарко, — зачем-то объясняет он Феликсу и поправляет волосы. В коридоре действительно становится всё потнее и душнее, и почему-то никто не догадывается открыть окна. Джисон смаргивает муть перед глазами и безуспешно пытается вдохнуть полностью. — Всё нормально? — замечает Феликс. Джисон пожимает плечами, но получается слишком дёргано. — Не люблю большие скопления людей, — кратко отвечает он, и хмыкает, — Особенно когда они копошатся туда-сюда. Я из-за этого тоже начинаю суетиться. Феликс смотрит так сочувственно и без намёка на иронию, что ему хочется нажаловаться вообще на всё. — И предчувствие какое-то с самого утра, — Джисон трёт глаза и лоб, будто действительно очень устал, — Не знаю. Дурацкое состояние. Он по привычке тянется за телефоном, чтобы написать Минхо что-нибудь глупое, но решает не отвлекать. Времени до концерта остаётся всё меньше, и основная масса наконец-то двигается в сторону зала. В коридор начинают стягиваться учителя. — Хоть бы сегодня форму одел, — сухая и хмурая химичка, проходя мимо, успевает сделать Джисону замечание. — Надел, — поправляет он, когда та отходит на безопасное расстояние. Феликс тихо хихикает. Над головами начинает дребезжать звонок. — Как-то рано, — замечает Феликс, взглянув на часы, — Урок ещё не закончился, вроде. — Оно никогда не совпадает. Звонок продолжает непривычно долго резать уши, и внутри начинает сворачиваться что-то колючее, холодное и неприятное. — Так долго, — Джисон сминает в руках несчастную шапку, — Или мне кажется? Оба замирают, как настороженные газели, дожидаясь окончания звонка. Оторвав взгляд от пустоты перед собой, Джисон оглядывается и замечает на лицах такое же замешательство, как, вероятно, и на своём. Когда звонок наконец затихает, становится очевидно, что сработала пожарная тревога. — И что нам делать? — круглыми глазами смотрит Феликс, почему-то считая, что в их паре главный Джисон, — Уходим? Поток людей приходит в растерянное движение, но лишь часть направляется к выходу. Остальные зачем-то возвращаются в зал, ищут друг друга, ходят туда-сюда или просто стоят на месте, мешая другим. Джисон смотрит на этот медленно закипающий хаос, напрочь забыв порядок действий при эвакуации, и приходит в себя только когда Феликс уже тянет его за рукав к лестницам. — Пошли! Джисон сглатывает и кивает, но направляется совсем в другую сторону. — Я сейчас. Минхо встречает долгий звонок усталым вздохом. «Давайте сразу ещё землетрясение и потоп», — мысленно восклицает он и, не вставая, высовывается в зал, чтобы оценить обстановку. Учительский состав во главе с директором, занявший весь первый ряд, организованно встаёт со своих мест, подавая сигнал к действию, и Минхо нехотя возвращается обратно. Уже готовые к концерту дети смотрят на него с испугом и какой-то досадой, которую он прекрасно разделяет. — Ну что, — кивает он, — Эвакуируемся. Махнув рукой Хёнджину на противоположном краю сцены, он выводит расстроенных детей и выходит сам. В коридоре ситуация обстоит чуть хуже. Джисон пробирается к актовому слишком медленно, и случайные взрослые раз за разом поворачивают его обратно, чтобы не дурил и послушно шёл к выходу. Сдавшись, он всё-таки вклиняется в толпу, чтобы пройти всего два нестойких шага. Зрение по краям темнеет, в ушах стучит кровь, и Джисон видит перед собой только стену, к которой спешно отходит, почувствовав неладное. Холодная, выкрашенная в больнично-зелёный штукатурка так и манит сползти по ней вниз, и Джисон почти поддаётся, но его резко дёргают за локоть вверх. — Ты серьёзно собрался падать посреди эвакуации? Голос Минхо слышится как сквозь толщу воды. Джисон не поднимает голову и не сразу понимает, что он настоящий. — Стоишь? — коротко проверяет голос. Не дождавшись ответа, Минхо настойчиво уводит бледного, почти под цвет стены Джисона к двери в соседний коридор. Шум толпы остаётся позади, приглушённый, и их встречает полумрак и временное спокойствие. Дойдя до ближайшего окна, Минхо усаживает Джисона на подоконник и открывает форточку. Тот откидывается на стекло, прикрывает глаза и с облегчением выдыхает. — И что ты творишь? — А я специально, что ли? — слабо возникает Джисон, приходя в себя, и вдруг начинает суетиться, — Надо идти. Минхо усаживает его обратно. — Отдышись. Школа за две минуты не сгорит. Кажется, Минхо воспринимает ситуацию не так серьёзно, как стоило бы. Рыжие фонари за окном слабо освещают пустой коридор, а на этаже наконец-то становится тихо, и возникает чувство, что во всей школе остались лишь они одни. Обстановка слишком романтичная для разгара пожарной эвакуации. Минхо читает новое сообщение и хмыкает, будто узнал что-то очевидное. — Ложная. — Что? — переспрашивает Джисон. Вместо ответа Минхо забирается к нему на подоконник и с ногами устраивается в противоположном углу. — Зря падал, получается. — Очень смешно. Джисон ежится и прикрывает форточку, но продолжает сидеть, задумчиво болтая ногами и случайно задевая пятками батарею. — Думаешь, — после паузы начинает он, — Кто-то специально? Минхо неопределённо вздыхает. — Не знаю, — честно отвечает он, — Не думаю, что назло. Скорее, просто решили пошутить. Выгнать всех на мороз — забавно же. У Минхо интересные понятия о забавном, но Джисон соглашается. Потому что вариант «назло» ему очень не нравится. Оба недолго сидят молча, проветриваясь и наслаждаясь тишиной. Решив, что на этом его перерыв окончен, Минхо сползает с жёсткого подоконника, встряхивает ногами и собирается возвращаться, но Джисон тянет его к себе. — Они там ещё сто лет будут обратно идти, — объясняет он. Минхо соглашается и позволяет прижать свою голову к груди. Джисон мягко перебирает его волосы и спрашивает почти шёпотом — говорить громко нет необходимости: — Ты расстроился? — Ну, — так же тихо отзывается Минхо и трётся лицом, — Мне-то всё равно. Зато хуже точно уже не будет. Это даже плюс. Джисон не совсем представляет, как это можно считать плюсом, но кивает. — Или ты не о концерте? — А о чём? — не понимает Джисон. Минхо ненадолго поднимает голову, только чтобы с упрёком посмотреть ему в глаза. — А, — улавливает он и почему-то смущается. Но всего на секунду, — Ты что, переживал? На подкол Минхо отвечает вздохом и возвращается обратно в объятия. — В следующий раз сразу пиши мне, — слышится оттуда. — Я собирался! — оправдывается Джисон, вырисовывая пальцем узоры на его спине, — Хотел отойти в сторону и написать. Правда. Минхо устаёт от неудобной позы и приподнимается, уперевшись руками в подоконник. Лицо Джисона теперь оказывается ровно напротив, и он не отказывает себе в коротком поцелуе. Тот довольно улыбается и чмокает в ответ, отбросив на задний план тот факт, что они сейчас находятся посреди школьного коридора. Минхо, видимо, решает побить сегодня все рекорды по безответственности и целует глубже. — Рискованно, — на выдохе констатирует Джисон ему в губы, и в противовес своим же словам закидывает руки за шею, давая знак продолжать. И Минхо продолжает. — Безответственно, — снова коротко комментирует он, хотя от ладони, ведущей от бедра к талии, его потряхивает мелкой рябью, и хочется притянуть Минхо к себе максимально близко, обхватив руками и ногами; и плевать, что в тёмный коридор может случайно зайти кто угодно, оторвавшийся от остальной толпы. Минхо, хоть и начал эту русскую рулетку первым, всё ещё сохраняет одну мозговую клетку, поэтому мягко отстраняется и напоследок чмокает в распухшие губы. — Я, — переведя дыхание, начинает Джисон, внезапно преисполненный смелости, — Хотел спросить кое-что. Его нагло перебивает нарастающий шум из основного коридора. — Возвращаются, — вздыхает Минхо. Оба, не сговариваясь, отодвигаются друг от друга подальше. На всякий случай. Отвлекшись, Джисон тут же теряет всю свою смелость и теперь просто глупо смотрит, как Минхо тянется к телефону и цыкает. — Всё, уже требуют обратно. Не удосужившись ответить на сообщение, он просто убирает телефон в карман и смотрит на Джисона. — Что? — не понимает тот. — Ты хотел что-то спросить. Момент уже давно не подходящий, а Джисон, если честно, так и не придумал, что именно собрался спрашивать. Поэтому он мотает головой и старается звучать как можно более равнодушно. — Потом. Это не срочно. Минхо, возможно, не верит, но не спорит. Шум усиливается, школа снова оживает, и он по-джентльменски предлагает Джисону руку. — Я ещё немного посижу, — отказывается тот, и отползает ближе к холодному окну, — Мне надо остыть. «Во всех смыслах» — мысленно добавляет он. Когда Минхо уже уходит к двери, Джисон напоследок угрожающе трясёт ему пальцем: — Я приду, если что, — тот останавливается, держась за ручку, и вопросительно поднимает бровь, — К тебе за сцену. Буду сидеть с тобой весь концерт. — Только попробуй, — в таком же тоне отвечает Минхо, и оставляет Джисона морозить жопу в гордом одиночестве.