Обещание

      Приятно греющие кожу солнечные лучи, нежный запах любимого геля для душа вперемешку с запахом гибискуса и прикосновение родных пальцев на оголенных ребрах — такое утро всем своим сердцем любит Тэхён. Он украдкой приоткрывает один глаз, чтобы понаблюдать за лицом неспящего Чонгука, и сопит в подушку сильнее, потому что точно не хочет, чтобы его уличили в легком обмане. Лицо Чонгука красивое и сияет от улыбки, пока пальцами он невесомо щекочет тэхёновы бока. Тэхёну нравится, что эти нежные руки очерчивают его татуировку. Он готов полюбить ее прямо сейчас только за это мгновение.       — Твою я тоже хочу потрогать, — под влиянием момента шепчет Тэхён и облизывает пересохшие губы.       Чонгук удивляется, убирает руку и натягивает на свой обнаженный торс одеяло. Тэхён приподнимается на локтях и недовольно поджимает губы.       — Честное слово, сейчас о твоем теле я думал в последнюю очередь.       — Не в этом дело, — шепчет Чонгук, и его лицо покрывается румянцем. — Просто прохладно.       — Иди сюда, я тебя согрею.       Тэхён подползает ближе, притягивая его к себе за плечи, и заботливо кутает в одеяло. Чонгук недовольно бурчит, но не сопротивляется, утыкаясь носом в его жилистую шею. Дыхание приятно щекочет кожу, и Тэхён не сдерживается, целуя макушку. Они молчат и слушают дыхание друг друга.       — Сейчас нам мог бы помешать только твой отец, которого, к счастью, здесь нет, — говорит Тэхён, и телефон на тумбочке внезапно начинает звонить. Чонгук бросает на него взгляд «ага, как же» и вылезает из-под одеяла.       — Пап, ты меня разбудил…       Он берет трубку и встает с кровати. Его взъерошенные волосы и татуировка на лопатке четко выделяются в этой светлой от солнечных лучей комнате, и Тэхён не сдерживает восторженного вздоха, хотя мог бы и посмеяться. Дело в том, что Чонгук при «переезде» взял с собой все, кроме трусов. Непонятно, он забыл их специально или случайно, но ему, Тэхёну, пришлось делиться своими. Бедра у них двоих, конечно, отличаются, из-за этого полосатые семейники еле держатся на тазовой кости Чонгука.       Тэхён улыбается, пока тот шастает по комнате и ищет, что можно на себя накинуть. Это выглядит забавно, но только до того момента, пока Чонгук не скрывается в коридоре, громко возмущаясь в телефон.       Улыбка с лица слетает мгновенно. Тэхён поднимается с кровати через боль во всем теле и касается ступнями холодного пола. Это притупляет неприятные колики, и он облегченно выдыхает. Он, конечно же, очень рад, что Чонгук проводит с ним все свое свободное время, даже спит с ним в одной кровати, но лучше бы все это было чуть позже, а не во время гона. Его тяжело контролировать, во-первых, а во-вторых, щелкать подавители, словно семечки, для здоровья не есть хорошо. Чонгук, кажется, даже не догадывается, но ему, Тэхёну, из-за них приходится терпеть боль в позвоночнике. Он накидывает на себя халат и выходит в коридор, думая о том, что Чонгуку подробностей о его состоянии знать не обязательно.       Тэхён минует дверь ванной, откуда доносится голос Чонгука, и направляется на кухню. Нужно приготовить что-нибудь на завтрак или хотя бы заварить чай. Вчера они уснули, не поужинав, просто потому что заигрались в овервотч. Он не хотел, но Чонгук заставил, вернее, вынудил своими щенячьими глазками. Тэхён никогда не играл в приставку и купил ее только ради Чонгука, поэтому, когда взялся за геймпад, с треском проиграл несколько раз подряд. Чонгук не смеялся, не радовался своим победам, хотя мог, вместо этого лишь подбадривал и пытался научить его, непутевого, управлению. В итоге это привело их голодными в постель, за что теперь приходится платить урчащим желудком. Еще один плюсик к боли во всем теле.       Тэхён заходит в гостиную, недовольно качает головой, видя наведенный в ней вчера беспорядок, и кладет джойстики рядом с телевизором. Ладно, со всем этим он разберется позже.       На кухне шумит кофеварка, и Тэхён спешит ее выключить. Он не любит кофе, но он действительно помогает перед работой. Так уж вышло, что он постоянно забывает отключить у нее автоматический режим, чтобы она понапрасну не варила такой бесполезный вне рабочего времени напиток. Он выливает из кружки кофе, моет ее и достает из шкафа вторую, чистую. Закидывает пакетики чая, ставит чайник и опирается о тумбу в ожидании. Взгляд цепляется за фотографии, сделанные Чонгуком, и он чертыхается, морщась. Не так давно там появилась еще одна: он на мотоцикле, а Чонгук сидит сзади и обнимает его со спины. Она была сделана при дурацких обстоятельствах Хосоком, и теперь Тэхён волей-неволей вспоминает его, когда смотрит на нее.       Чайник наконец закипает.       — Пап, я тебя понял. Да, хорошо. Передавай всем привет. Ага, пока.       Тэхён заходит в ванную ровно в тот момент, когда Чонгук заканчивает разговор.       — Проблемы?       — Нет, — Чонгук теряется, опираясь руками о раковину и смотря на него через зеркало. — Или да?       — Все-таки твой отец установил камеры? — Тэхён достает две зубные щетки с полки и передает одну из них ему. — Он не мог, потому что у него нет ключей…       — Да иди ты… — смеется Чонгук и ждет, пока он перестанет улыбаться и выдавит наконец эту зубную пасту ему на щетку. — Я же серьезно тебе говорю.       — Я весь внимание.       Тэхён действительно настраивается на то, чтобы слушать, хотя мыслями летает где-то далеко. Перед ним зеркало, и он видит в нем себя, стоящего рядом с полуголым взрослым Чонгуком. Время так быстро пролетело. Еще каких-то десять или двенадцать лет назад — он уже потерял счет — Чонгук со своим маленьким и милым носиком едва доставал до раковины в его старой квартире. Ему приходилось ставить табуретку, чтобы он умылся и почистил зубы. Сейчас делать это не нужно, и от этих мыслей становится немного грустно.       — … я думал, что они останутся в Японии еще на неделю, но отец сказал, что выезжают уже послезавтра. Это меня убивает. Ты… Ты меня слышишь вообще?       Тэхён вопросительно смотрит через зеркало в глаза недовольного Чонгука и убирает изо рта щетку.       — Что?       — Что я только что сказал?       — Что родители возвращаются послезавтра. Видишь, я все услышал, — он пихает щетку обратно в рот и начинает чистить зубы еще более активно. Чонгук сверлит его своим черным взглядом, и от этого мурашки по коже.       — Ты уверен?       — Ну ладно, хорошо, я услышал не все. Прости, просто немного болит голова.       Он думает, что Чонгук даст ему оплеуху или наругает за такое пренебрежение к его словам, но тот меняется в лице, откладывает щетку в сторону и аккуратно скользит ладонями по щекам, поворачивая его голову в свою сторону.       — Зачем тогда молчишь? Если болит голова, так бы и сказал. У меня в рюкзаке есть таблетки.       Тэхён смотрит на него и молчит, потому что просто не знает, что можно сказать. Было время, когда он приглядывал за Чонгуком, кормил его и был рядом, если он болел, но, кажется, теперь все иначе. Настала очередь Чонгука заботиться о нем.       — Ты чего улыбаешься так, будто мотоцикл увидел? — спрашивает Чонгук с непониманием.       — Просто ты так вырос, а я даже не заметил.       — Жалеешь об этом? — после недолгих гляделок и неловкого молчания тихо спрашивает Чонгук. Его голос сквозит обидой, и Тэхён искренне не понимает, с чего вдруг он так думает.       — Милый, милый Чонгук-и, как я могу жалеть о чем-то подобном? — Тэхён улыбается и касается его щеки. Чонгук вздрагивает и поднимает на него свои погрустневшие глазенки. — Ведь теперь я могу делать нечто подобное.       Тэхён притягивает его к себе и целует, нежно щекоча пальцами щеки и скулы. Чонгук отвечает, хмыкает радостно в губы и крепко стискивает его талию в своих руках. Тэхён медленно отстраняется, ловит его затуманенный взгляд и не сдерживает смеха. Чонгук тоже начинает смеяться, и они оба оборачиваются к зеркалу, чтобы посмотреть на свои довольные морды, обмазанные зубной пастой.       — Ты мне сегодня приснился, — говорит Чонгук.       — И что же это был за сон?       — Я залез на дерево и свалился, а ты меня поймал.       Тэхён заботливо стирает оставшуюся пасту с его лица, улыбается и ничего не отвечает. Наверное, Чонгук действительно думает, что этот так называемый сон просто плод его воображения, но он даже не догадывается, что подобное было в реальности много лет назад.       Они заканчивают умываться молча, лишь изредка поглядывая друг на друга. Тэхён чувствует прилив эйфории и совсем забывает о боли, которая тревожила его все это время. Он смотрит на Чонгука и вспоминает, что забыл рассказать ему кое-что важное, то, что, возможно, положительно повлияет на их отношения. По крайней мере, он на это надеется.       — Нам стоит приготовить что-нибудь на обед, — говорит он прежде, чем они выходят из ванной.       — Может, закажем что-нибудь? — хнычет Чонгук.       — Не думаю, что моя мама это оценит.       — Что?!       

***

      Тэхён видит, как кружка в руках Чонгука трясется, и поджимает губы. Два дня назад уверенность в глазах Чонгука сияла ярким пламенем. Он сам убеждал, что нужно встретиться с мамой как можно скорее, и все ей рассказать. Даже говорил, что не оставит его одного на встрече с ней, что они пройдут этот сложный этап вместе, но сейчас… Сейчас Чонгук был не в лучшем расположении духа. От этого кажется, что он, Тэхён, принуждает, поэтому он тихо сглатывает и поднимает на него виноватый взгляд.       — Прости, я думал, ты будешь не против сделать это сегодня. Я могу позвонить матери и все отменить.       — Просто это слишком неожиданно, — лепечет Чонгук, отпускает кружку и разминает дрожащие руки. — Я не против, правда, просто мне страшно.       Тэхён понимающе кивает, протягивает руку и переплетает его пальцы со своими, улыбаясь. Он чувствует, насколько Чонгуку страшно, но сам факт того, что тот готов бороться со страхами ради их совместного будущего, греет сердце и не позволяет лишний раз сомневаться. Он уверен, что встреча с матерью никак не повлияет на их отношения, какой бы она не была. Если мать скажет, что это неправильно, он не послушает ее и сделает все, чтобы Чонгук не думал так же. Если она запретит им встречаться, он заберет Чонгука туда, где никто не будет болтать им на ухо об их разнице в возрасте, он не послушает даже своего лучшего друга, Хосока. Ему будет все равно. Он готов бросить все ради благополучия Чонгука, но сначала нужно попытаться вместе преодолеть трудности, не идя на крайности.       — Я не изменю своего решения, Чонгук-а, и прошу тебя тоже его не менять. В конечном итоге оно всегда остается за нами двумя, помнишь это?       Чонгук давит улыбку, кивает, и в дверь вдруг раздается звонок. Несмотря на всю собранность, душа Тэхёна холодеет в то же мгновение, а пальцы Чонгука от страха сжимаются настолько сильно, что причиняют боль его руке. Тэхён морщится, успокаивающе гладит его по волосам и встает.       — Посиди здесь, я открою.       Чонгук не отвечает и сжимается весь, прижимаясь головой к стене. Тэхену от этой картины больно, но он через силу покидает кухню. На пороге он начинает сомневаться, а стоило ли все это затевать? Почему нельзя было просто сразу уехать куда-нибудь, чтобы не проходить через негатив, если он будет. Они могли бы сбежать, и Тэхён позаботился бы о том, чтобы их не нашли. Но это было бы нечестно по отношению к Хосоку и Эйко, к матери и коллегам по работе, даже по отношению к какому-то там Чимину и Лихуну тоже было бы нечестно, потому что нельзя уходить, не попрощавшись. Но больнее всего тогда, когда близкие люди не принимают тебя и твой выбор.       Тэхён медленно открывает дверь. На пороге стоит его пожилая мама с пакетом, наполненным разными вкусностями из магазина, и как только она видит его лицо, улыбается, собирая морщины вокруг рта и глаз. Она игриво кивает головой, бегая глазами по коридору, и спрашивает:       — Он здесь?       — Да, на кухне сидит, — тише, чем хотелось, отвечает Тэхён и начинает верить в то, что, возможно, мама воспримет информацию о них хорошо, ведь она всегда была такой доброй. Даже сейчас, вместо того чтобы жаловаться на боль в спине или на то, что сумка слишком тяжелая и ей было сложно подниматься так высоко, она пытается сохранять улыбку и думает о других.       Тэхён забирает у нее пакет и прилежно ждет, пока она разуется и прихорошится у зеркала. Он видит, что у нее этикетка торчит из-под ворота новой серой водолазки, и аккуратно убирает ее внутрь, хмыкая. Женщина оборачивается, одаривает заботливым взглядом и подставляет щеку. Тэхён понимает ее без слов и целует. Это была их семейная традиция, распространяемая лишь на двух членов.       — Идем? — говорит она, будто спрашивает разрешения, и это Тэхёна немного пугает. Он нерешительно кивает и направляется следом.       Чонгук резко поднимается, как только они оказываются на кухне, и наклоняется на девяносто градусов в знак приветствия.       — Здравствуйте, госпожа Ким.       Тэхён внимательно следит за ним, за его дрожащими руками, а потом переводит взгляд на свою мать, на ее выражение лица. Только ее глаза быстро хлопают, все остальное остается непроницаемым и требует объяснения.       — Мам, я давно не решался тебе сказать. Но совсем недавно мы с Чонгуком поговорили по этому поводу и решили, что ты должна знать, — Тэхён ставит пакет на стол, становится рядом с Чонгуком и наклоняется точно так же, как он. — Мы любим друг друга и поймем, если ты скажешь, что это просто невозможно, но это действительно так.       Он переплетает их с Чонгуком пальцы и выдыхает. Вот и все, самое страшное позади. Наверное, если бы кто-то увидел все происходящее со стороны, то подумал, что Тэхён слишком старый для таких напускных страхов и прочих подростковых вещей, но дело в том, что он слишком много раз в прошлом разочаровывал свою маму, и сейчас, став гораздо старше и опытнее, он боится сделать так еще раз. Он исчерпал лимит боли, которую может принести ребенок своему родителю.       — Я знаю, — говорит женщина тихо, — я все давно знаю.       Глаза Чонгука и Тэхёна лезут на лоб, и они осторожно выпрямляются, не смея отпустить рук друг друга. На лице женщины улыбка до кончиков покрасневших ушей.       — Что? Мам, ты сейчас серьезно? — неверяще спрашивает Тэхён, взглянув на обескураженного Чонгука. — Но когда?..       Ее улыбка становится неловкой, и она начинает гладить свои покрасневшие морщинистые щеки.       — Может, лет шесть или пять назад? Не смогу назвать точную дату, но однажды Хоби пришел ко мне на серьезный разговор. Я совсем не ожидала его увидеть и была рада, но то, что он мне рассказал, повергло меня в шок. Тогда я получила ответы на все свои вопросы: почему ты ни с кем не встречался уже долгое время… — Чонгук на этих словах заинтересованно смотрит на смутившегося Тэхёна и сжимает его руку в знак благодарности. — Для чего постоянно находишься в их доме и тратишь свою зарплату на маленького Чонгука. Знаешь, я была уверена, что ты просто не хочешь своих детей, поэтому так заботишься о Чонгуке, но я и подумать не могла, что дело в истинности.       Тэхён поверить не может. Хосок, который каждый грёбаный раз порывался насадить его на кухонный нож, стоило только как-то не так дыхнуть в сторону Чонгука, сам пришел к его матери, чтобы все рассказать, чтобы облегчить этапы, чтобы в очередной раз доказать, что он на самом деле доверяет ему Чонгука и любит его всем своим вредным отцовским сердцем. Какой же Хосок дурак.       — Почему ты не сказала ничего сразу?       — Я боялась, что помешаю вам. В то время Чонгук-и был еще мальчиком, а ты был уже взрослым мужчиной, поэтому я молчала. Я ждала подходящего времени, когда мне не надо будет тебя отговаривать, когда вы будете достаточно подходящими друг другу по возрасту для принятия серьезных решений.       — Госпожа Ким… — на глаза Чонгука наворачиваются слезы, и Тэхён сразу прижимает его к себе, гладя по волосам. Он сам не до конца понимает происходящее, и слова матери такие искренние и настоящие, что ему хочется пустить слезы, но он держится, потому что страх еще не до конца улетучился.       — Мальчик мой, не плачь, — заботливо говорит она, оказываясь рядом и стирая слезы с щек Чонгука, — То, как Тэхён смотрит на тебя... я еще никогда не видела в его глазах столько любви. Разве я могла помешать чему-то подобному?       — Ты разрешаешь нам быть вместе? — осторожно спрашивает Тэхён, продолжая гладить Чонгука. — Вот так просто?       — А разве мое решение что-нибудь изменило бы? — отвечает она с улыбкой и смаргивает слезы с уголков своих покрасневших глаз. — Дай-ка мне обнять своего дорогого зятя.       Она перетягивает Чонгука к себе и стискивает так сильно, что тому становится трудно дышать. На лице Тэхёна появляется улыбка, и он облегченно выдыхает. Это действительно все? Или им двоим просто мерещится?       — Я принесла вам много вкусностей, а взамен вы расскажите мне, до какого этапа уже дошли.       А, нет, не мерещится. Чонгук давится воздухом, хотя секунду назад не мог вдохнуть из-за стальной хватки, а Тэхён неловко улыбается и думает, что, возможно, им и правда не стоило приглашать его мать домой.       

***

      Мама продолжает громко рассказывать что-то, Тэхён тихо пьет чай и думает, что обязательно поговорит по поводу всего этого с Хосоком, когда тот приедет, а Чонгук изредка отвлекается на телефон.       — …когда Тэхён учился в младшей школе, произошел один очень интересный случай. Я стояла в магазине и ко мне подошла маленькая девочка, она была нашей соседкой и одноклассницей Тэ. Я поздоровалась с ней, а она мне в лицо как скажет: «Дорогая мама, я беременна». Я прямо там в магазине чуть не упала, — женщина смеется, стуча по столу рукой, а Тэхён удрученно выдыхает. — Оказалось, она с моим Тэхён-и играла в семью в игровой школе, и они там потыкались носами немного на перемене. Детское баловство, но познания-то какие! И она стала думать, что после этого родит ребенка. Мне потом долго пришлось с ее родителями объясняться…       Тэхён закатывает глаза, наблюдая за «приятной» беседой своей матери и Чонгука, у которого от смеха слезы на глаза навернулись. Ему, конечно, тоже весело, но не особо хочется, чтобы Чонгук знал обо всех этих, пусть и детских, но постыдных вещах. Он вновь смотрит на его довольное лицо и улыбается, потому что чувствует приятное тепло в груди. Он рад, что его малыш больше не ощущает страха, что он стал еще более открытым в своих действиях. Чонгук снова поспешно отвлекается на телефон, и Тэхён не выдерживает.       — Это твой отец пишет?       — Нет, — робко отвечает Чонгук, и женщина замолкает, наблюдая за ними.       — Тогда Лихун? — Тэхён делает глоток чая и вопросительно смотрит на Чонгука, тот коротко кивает.       — Соперник? — тихо спрашивает женщина у Тэхёна, а тот пытается не засмеяться от этого преувеличенного слова и отрицательно мотает головой.       — Так, просто друг.       Он сталкивается взглядами с Чонгуком, и они обмениваются улыбками доверия. Женщина понимающе кивает, улыбаясь чуть ли не до ушей, и допивает чай.       — Мне пора, нужно сводить в больницу твоего… — она замолкает, ее лицо мрачнеет, и она украдкой смотрит на Чонгука, который едва заметно мотает головой, как бы говоря «не стоит упоминать здесь его отца». — Мне нужно к подруге заскочить, поболтать и прочие бабушкины штучки. Ну, вы знаете…       Она неловко поднимается, поправляя юбку, и уходит в коридор. Тэхён поднимается следом, и чувствует на себе взволнованный взгляд Чонгука. Не понимая, с чего это вдруг, он наклоняется и целует его в лоб, прежде чем они выйдут в коридор. Так, на всякий случай, просто потому что так захотелось.       — Чонгук-и, не проводишь старушку? — ухмыляется женщина и берет растерянного Чонгука за руку.       — Мам, не стоит, мы…       — Ой, да брось! — возмущается она на слова Тэхёна и вцепляется в руку Чонгука еще сильнее. — Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.       Тэхён кладет руку на его плечо, как бы спрашивая, согласен ли он, и, видя на лице сомнения, начинает сомневаться тоже. Если Чонгук не хочет, не стоит его заставлять.       — Ладно, — сдается Чонгук. — До остановки недалеко, — он поворачивается к нему, — я быстро.       Тэхён целует его, не стесняясь даже собственной матери, и кивает.       В квартире он остается один.       Повисает какая-то странная тишина, будто и не было здесь никого каких-то пару минут назад. В воздухе все еще витает запах Чонгука вперемешку с парфюмом матери, и это так странно. Всю жизнь эти духи ассоциировались у него с его семьей, он и подумать не мог, что ее частью когда-то станет Чонгук. Вернее, он думал, но сомневался. На протяжении двадцати лет он только и делал, что задавал себе наводящие вопросы, которые в большинстве своем были против их отношений. Но чем больше попыток отдалиться он делал, тем сильнее его тянуло обратно, к такому любимому запаху гибискуса.       Раздается звонок. Тэхён чертыхается, вновь засмотревшись на фотографии Чонгука, и в недоумении шлепает к входной двери. За ней, как оказывается, стоит Лихун.       — О, это твоя квартира? — охает он и смотрит в свой телефон.       — Не думал, что мое приглашение ты воспримешь в буквальном смысле, — говорит Тэхён. Получается чересчур резко, но это из-за гона, конечно же, а вовсе не из-за того, что лицо этого наглеца вызывает стойкое желание почесать о него костяшки пальцев. Желательно несколько раз.       — Не льсти себе, ни в жизнь бы к тебе не пришел. Я хотел попрощаться с Чонгуком, уезжаю как-никак. Он сказал прийти сюда… Не думал, что это твоя квартира, — Лихун добавляет в конце нотку ненависти. Это не остается незамеченным Тэхёном. Он дергает подбородком вверх и скрещивает руки.       — Это наша с ним квартира.       Наблюдать за лицом Лихуна в этот момент одно сплошное удовольствие. Тэхён чувствует удовлетворение, а потом, чтобы добить окончательно, добавляет:       — Чонгук вышел на пару минут, так что можешь подождать его в нашей кухне. Там много красивых фотографий, сделанных им, тебе понравится.       — Спасибо, — низко отвечает Лихун и проходит внутрь, воротя нос.       Тэхён делает это не потому что зол или обижен, не потому что до невозможности хочется утереть нос влюбленному и не умеющему держать язык за зубами парню, а потому что Чонгуку действительно важно попрощаться с этим засранцем. Тэхён не какой-то там бес, чтобы взять и оборвать их связь из-за своей чертовой ревности. Да, именно так это называется.       Они садятся напротив друг друга. Тэхён оценивающе скользит по нему глазами, отмечая, что его стиль одежды очень напоминает стиль Чонгука. Или же вся молодежь одевается так в настоящее время — кто знает. Лихун же в свою очередь не сводит глаз с череды фотографий, висящих практических над его головой. Тэхён повторяет за ним, внимательно всматриваясь в каждую, и чувствует, как откуда-то изнутри волнами расходится чужая боль. Вероятно, Лихуну больно видеть все это. Если бы Тэхёна посадили и заставили смотреть на фотографии Чонгука в объятиях другого, у него бы случился сердечный приступ. Он качает головой, прокашливается и, чтобы отвлечь либо себя, либо бедного Лихуна, говорит:       — Чай, кофе?       — Не надо ничего.       — Я тебе ничего не сделал, не надо быть со мной таким дерзким.       В ответ лишь молчание.       — Молчишь, значит… Хорошо, помолчим до прихода Чонгука.       — Что ты от меня хочешь?       — Хочу с тобой поговорить. Ты сделал Чонгуку больно своими словами тогда.       — Я всего лишь сказал правду.       — Откуда ты можешь знать: правда это или нет?       — Все же видно! — он вскидывает руками. — Невооруженным взглядом.       — А мне почему-то не видно, покажешь?       — Еще чего.       Воцаряется тишина. Тэхён тяжело выдыхает, встает и поправляет ворот рубашки. Черт возьми, не стоило Чонгуку писать их адрес этому мальцу. Он не может найти к нему подход, не может даже ударить его из страха перед возможной реакцией Чонгука на это, и теперь просто приходится сидеть, терпеть его тон, терпеть взгляды презрения и прочие неприятные вещи. Тэхён делает глубокий вдох. «Все нормально, Тэхён, ты справишься. Чонгук придет скоро».       — Неплохо смотритесь вместе, — говорят сзади, и Тэхён от неожиданности оборачивается. Лихун косит взгляд на фотографию с мотоциклом, а потом смотрит на него самого, — но мы смотрелись бы лучше.       — Ты прав, вы смотрелись бы лучше, — тихо отвечает Тэхён, — но только Чонгуку это решать.       — Я целовался с ним.       Тэхён поджимает губы и садится обратно, не сводя с него внимательного взгляда.       — И что?       — Совсем недавно, может, пару недель назад, — задумчиво тянет Лихун, и Тэхён молча стискивает кулаки под столом.       — Можешь говорить что угодно, я все равно тебе не поверю, пока Чонгук мне сам об этом не скажет.       — Как он может рассказать об этом, если это будет значить конец ваших отношений?       — Если ты думаешь, что из-за такого пустяка я готов его вышвырнуть, то ты глупый и незрелый.       Лихун скрещивает руки и начинает смотреть презрительным взглядом из-под пепельной челки. Его аура сквозит ненавистью и чернотой, которая взялась непойми откуда. Со слов Чонгука он совсем не был таким человеком, и Тэхён понимает, что в нем сейчас говорит злость и ревность, которую он, Тэхён, по большей части уже перерос.       — Возможно, Чонгуку просто удобно с тобой, не думал об этом? У тебя есть образование, работа, квартира и сформированный взгляд на жизнь.       — Мне кажется, Чонгук не рассказал тебе одной важной детали. Именно поэтому ты все неправильно представляешь в своей голове.       — И что же?       — Мы истинные.       Лихун бледнеет, и взгляд его из мрачного хищного превращается в пустой и затравленный. Тэхёну, честно, становится страшно за его состояние. Он напрягается, готовый в любой момент принести воды, и вспоминает, где у них лежит аптечка. Лихун открывает рот, словно рыба, не зная, что и как сказать, и поднимается из-за стола на трясущихся ногах.       — Я, наверное, пойду.       Тэхён успевает схватить его за руку прежде, чем тот кинется в коридор.       — Ты никуда не пойдешь, пока не попрощаешься с Чонгуком.       — Какой теперь в этом смысл? — на глазах Лихуна неожиданно появляются слезы, которые он тут же стирает рукавом толстовки. — Я думал, что смогу, что у меня получится забрать его, потому что я молодой, привлекательный и… — он задыхается от комка в горле, но продолжает: — Я думал, что сегодня… Сегодня достаточно убедительно надавлю на него и он сдастся, но… Оказывается, вы истинные, и я теперь… Все мои попытки с самого начала были бесполезны.       Тэхён качает головой, закатывая глаза. Ну честное слово, не так он представлял себе свою победу. Он не хотел доводить бедного мальчика до слез. В нерешительности он аккуратно прислоняет вздрагивающего Лихуна к своему плечу и начинает медленно постукивать по спине.       — Ну, тихо-тихо, не нужно тут реветь, ладно? Это не конец света.       — Э-м, что здесь происходит? — проносится по всей кухне голос Чонгука, заставляя их разбежаться по сторонам. Лихун в панике трет глаза, а Тэхён неловко кашляет и вытирает руки о штаны, будто те запачкались в чем-то грязном.       — Чонгук-а, — тянет он и заглядывает в обеспокоенные глаза, — Лихун пришел попрощаться.       — Со мной или… — Чонгук делает многозначительную паузу. — С тобой?       — Это не то, о чем ты мог подумать, — бурчит Лихун, старательно избегая контакта глазами.       — Выйдем поговорить? — тон Чонгука становится серьезным. Лихун замирает, а Тэхён поджимает губы, хватаясь за немытые чашки и делая вид, что это совсем не его дело. Он и правда не хочет вмешиваться в их отношения.       — Хорошо, — отвечает Лихун, и они оба скрываются в коридоре. Входная дверь хлопает, и Тэхён снова остается один. Он выдыхает и обессиленно валится на стул.       Стрелка часов слишком медленно двигается на циферблате. Тэхён, честно, не хочет заниматься отсчетом времени, но это получается как-то на автомате. Чонгука нет уже довольно долго, и это малость напрягает. Нет, он доверяет Чонгуку, но не доверяет этому Лихуну. Хотя должен ли он беспокоиться после того, что произошло здесь, на кухне? Лихун обнажил перед ним свою слабую сторону, показал боль, которую испытывал все это время, именно поэтому Тэхён не смог остаться равнодушным. Наверное, эта доброта досталась ему от матери.       Из коридора доносится звук открывающейся двери, и Тэхён хватается за чашку, будто все это время пил чай, а не следил за временем на часах. Чонгук заходит на кухню. Тэхён осматривает его с ног до головы, подмечая удрученное состояние и поникшие плечи, и чисто физически не может это проигнорировать. Он призывно хлопает по своим бедрам и смотрит на Чонгука:       — Иди сюда.       Чонгук не ломается, улыбается сквозь печаль в глазах и умещается на родных и теплых коленях. Тэхён вдыхает его запах, обнимает за талию и боится как-то начать разговор. Он не знает, причинят ли его вопросы боль или же наоборот — оживят атмосферу подавленности. Чонгука, кажется, не волнуют эти вопросы, потому что он начинает говорить первым.       — Слишком насыщенный день, не думаешь?       — Ты прав, — Тэхён согласно кивает в его плечо и обнимает крепче, понимая, что начало положено. — Где Лихун?       — Он ушел за своими вещами. Его самолет в четыре часа.       — Попрощались?       — Угу.       Тэхён выдыхает. Сейчас ему очень тяжело подбирать слова. Он боится задеть Чонгука или же выдать поселившееся в душе сомнение. Очевидно, что Лихун ему просто солгал, но он до сих пор не может перестать думать об этом. Эти слова про поцелуй и про искренность Чонгука — такая глупость, но почему-то именно она грызет мозг и мешает здраво взглянуть на вещи. Тэхён уже и не помнит, когда последний раз испытывал что-то подобное, но тогда ему помог простой разговор.       — Чонгук-а, — он аккуратно отстраняется и смотрит в родное лицо снизу вверх, — ответь мне честно: ты целовался с Лихуном?       — Что? — Чонгук отводит взгляд. — С чего вдруг такие вопросы?       Тэхён знает, что Чонгук не умеет лгать, а оттого и ответа не надо. Он и так все понимает. Это действительно было, Лихун ему не соврал. Он прячет свое расстроенное лицо в кофте Чонгука и дышит, дышит его запахом, потому что только так можно скрыть свои эмоции. Да, определенно, Чонгуку подошел бы кто-то его возраста больше, чем какой-то сорокалетний старикан, именно поэтому он решил попробовать что-то новое.       — Хён, прости, — шепчет Чонгук, обнимая его крепко за плечи. — Это правда, но это было случайно, и мне просто было любопытно, и… — он хмурится, качая головой. — И как вообще ты узнал о событии восьмилетней давности?       — Восемь лет назад? — Тэхён поднимает голову и удивленно смотрит на Чонгука. — Это было восемь лет назад?       — Ну да…       — Господи, этот твой Лихун — тот еще засранец малолетний, — рычит Тэхён от легкой злости. — Может, он ушел недалеко, и я успею его догнать?       — Еще чего! — Чонгук бьет его в ключицу, а потом начинает ее нежно потирать. — И спасибо, что сказал ему об истинности. Я сам боялся рассказать…       — Тебе нужно было сделать это с самого начала.       — Ты прав, я трусишка, но теперь надеюсь, что у него сложится прекрасная жизнь.       — Как у нас с тобой? — Тэхён пытается состроить невинное выражение лица, чем только смешит Чонгука.       — Думаю, да.       Тэхён не может контролировать свое лицо и распирающее изнутри счастье. Он вытягивает голову, чтобы прикоснуться к губам Чонгука, и замирает, потому что тот наклоняется к нему раньше и громко чмокает. Это похоже на сказку, в которой атмосфера из густой темной превращается в светлую и мягкую. Тэхён бурчит что-то нечленораздельное, после чего получает еще один поцелуй в нос, в щеку, потом снова в губы, и каждый наполнен искренностью и заботой Чонгука. Это сводит с ума. Он не дает Чонгуку подарить еще один поцелуй, вместо этого наклоняет его, словно ребенка, и умещает его голову в сгибе своего локтя.       Он держал так маленького Чонгука бесчисленное количество раз, но именно сейчас, когда тот уже такой взрослый, это происходит впервые. Бегающие глаза и приоткрытые блестящие от бальзама губы манят, и Тэхён не сдерживается, на этот раз проявляя инициативу. Скользит губами по его губам, сминает и не смущается играть языком. Ему нравится видеть смущение на его щеках и чувствовать ускоренное сердцебиение. Улыбнувшись, Тэхён отстраняется, но только для того, чтобы подарить невесомый поцелуй в мило подергивающийся кадык на открытой шее.       — О чем вы говорили с моей матерью? — спрашивает Тэхён, не стесняясь укусить в то же самое место. — Не думаю, что это были разговоры об учебе.       Щеки Чонгука покрываются румянцем, и он тянет Тэхёна на себя, чтобы спрятать свое смущение в сгибе его шеи.       — Она тактично намекнула мне на внуков…       Тэхён смеется, позволяя Чонгуку скрыться от своего взгляда, и обнимает его еще крепче.       — Что ж, мы подумаем об этом, правда?       — Правда.