Отщепенки

Крыса дымит, сидя на полу и задумчиво вглядываясь в пустоту. Ноги у груди, челка на левом глазу, хмуро сведенные к переносице брови. Сигарета в когтистых пальцах тлеет, осыпаясь пеплом на пол. Крыса прислоняет ее к черным губам. Мысли ее прилипчивы и неприятны. Крыса в них вязнет, даже не пытаясь вырваться - сигарета в ее руках едва улучшает ситуацию. Именно поэтому она чувствует облегчение, когда привычный бубнеж коридорного телевизора вдруг разбавляется цокотом каблуков. Заказ сейчас будет очень кстати. Крыса щурится, вглядываясь в бирки-зеркала. Затем поворачивает голову, обозревая длинные ноги. Выше глаза она не поднимает, и Габи это вполне устраивает. – Чулки? – Уточняет Крыса не своим голосом. Тут же откашливается, стараясь вернуть себе нужный тембр. – Три пары? – Да. – Габи скалится, но, спохватившись, опускается на корточки, поближе к Крысиным зеркалам. «Знает, что наверху ее не видно.» – Без особого интереса подмечает для себя Крыса, снова затягиваясь. Ждет, когда дополнят заказ. В Наружность ей если не сегодня, то завтра. Габи продолжает улыбаться ярко-малиновыми губами, которые отражаются в двух зеркалах сразу. В улыбке этой чувствуется подвох. Вшивая начинает чесаться, нервированная внезапным плохим предчувствием. – Только вот платить нечем. – Нарочито невинно начинает Длинная Габи. – Но мы же договоримся? Крыса удивленно ведет плечами. С ней обычно не договариваются. Длинная смеется пропитым голосом и кладет руку на Крысино плечо, задевая пальцами Вшивую и непозволительно сильно приближаясь. Прижимается грудью к обтянутой жилеткой спине, утыкается носом в ухо и влажно, вальяжно шепчет: – Натурой берёшь? Крыса вздрагивает и тут же колет ее острым локтем прямо в податливый бок. Длинная чертыхается, едва удерживаясь на шпалах-ногах. – С чего ты взяла, что мне интересно? – Черные губы Крысы кривятся, а сама она нервно скребет острыми ногтями по полу. На деревянном паркете остаются выцарапанные полосы. Габи дергается, отодвигаясь подальше. На ее лице мелькает искреннее недоумение. – Ты же в свои ворота бьешь? – Уточняет она неуверенным, хриплым голосом пропитой алкоголички. Крыса удивленно вскидывает брови, и Длинная спешит пояснить. – Ну, по девахам! Одеваешься как парень, выглядишь также, особенно когда не красишься. Рыжего к себе не подпускаешь, хотя он уже весь извелся, пытаясь тебе понравиться… Зато к Рыжей льнешь! – Габи пытается уловить реакцию Крысы, но ее не следует. «Застыла», довольно думает Длинная. «Значит, попала». – Только вот она по мальчикам. Да каждая тут по мальчикам! – Габи повышает голос, и несколько голов удивленно поворачиваются к ним, отрываясь наконец от телевизора. Впрочем, ненадолго: стоит им заметить выражение лица Крысы, как они тут же разворачиваются обратно. От греха подальше. Габи этот суеверный страх почему-то не касается. – А я – нет. Я по всем. – Она скалится снова. – И совсем не прочь и с тобой. Такие шансы не упускают. Крыса опускает брови на место, к переносице. Затягивается. Сложив губы, резко выдыхает дым, с силой вдавливает сигарету в пол, а затем вдруг поднимается, переступая через удивленную Длинную. – Дура ты, Длинная. Деньги лучше раздобудь. – Ботинки на толстой подошве тяжело грохочут по полу. Длинная ошалело молчит, вглядываясь Крысе в удаляющуюся спину, а затем набирает в легкие воздуха. – Ну и пожалуйста! – Кричит она обиженным голосом. – Раздобуду! Крыса хмурится, чувствуя, как от злости у нее алеют уши. Мысль об оплате натурой будет преследовать ее еще месяц.