Dolor en el mundo mortal.

Полы одеяний медленно наполнялись пылью и грязью, оставленную различными стихийными бедствиями и войнами; давно никто не решался ступать на эту землю, но вот, фигура высоковатого шатена наконец, прояснившаяся средь темноты, рассекла эту пустошь. Не то, чтобы столь неожиданный гость был безграничным бунтарем и нарушителем законов, иль уж тем более любителем драк; напротив, ему больше импонировал пацифизм, хоть после некоторых событий было трудно так о нём сказать. В ближайших местностях он имел весьма дурную славу; а в неких и вовсе был изгнан и осуждён; находились и его последователи, коих несколько недолюбливали, но терпели; дело было даже не в самих идеалах и принципах, а в том, что власть не желала отрекаться от монархии и преимущества физической силы над дипломатией; последнее давало им возможность давить на, в лучшем случае, патриотизм (ведь среди них были ярые нацисты, а то и вовсе шовинисты) людей, стягивая с них деньги и наслаждаясь прекрасною жизнью. Но Уилбур Сут, или же "Сажа" (как некие его называли) открыл простым смертным новый взгляд на жизнь, показал им то, что впитывали в них многие годы, так сказать, наконец смог достать ложку мёда среди дёгтя; по началу все были обескуражены, началась паника, а затем следовательно и хаос; был даже ряд митингов, большая часть из которых прошла неудачно и их быстро прикрыли; не обошлось без того, что часть жителей и вовсе решили уехать из этого города навеки, что было достаточно безрассудно и в тоже время разумно. Наконец, слухи о происходящем дошли и до власти, и тогда они распорядились выставить столь незваного гостя идиотом; ведь насколько нужно быть доверчивыми, чтобы поверить некому незнакомцу, кой так вдруг "открыл им занавес", рассуждали они; недурно, хоть и подло. И вот уже арестованого Уилбура, кой, на удивления, не показал ни доли сопротивления, доставили к самому мэру; после того начались недолгие переговоры аргументы Сута были весьма вескими, в прочем, его оппонент не желал принять ни один из них, и в конце концов произнёс следующее. — Много говоришь, а дела нет. — А чего же нет? — возразил Уил. — Посмотрите, как люди в миг оживились, не видите ли Вы их стремления? Не осознаете ли, что жизнь движется за пределы созданного Вами узкого круга? Людская душа словно многоугольная фигура — столь разнообразна, но ежели её потенциал закрыть, станет совсем беспомощной и вскоре станет и вовсе бесполезною. — Не хочу слышать ни слова больше. Уходи прочь. — замахал он руками, словно вовсе не слушал своего собеседника и лишь поскорее желал от него избавиться. Уилбур приоткрыл губы в лёгком удивлении, и мэр, с дрожащими руками, зло прошептал. — Уходи. Смысла продолжать не было, и уже через несколько мгновений стук лакированых туфлей луной отбивался от стен освещённого солнцем коридора. И так он побывал во многих городах да сёлах; и во всех слышал одно и тоже самое; в один момент ему даже начало казаться, что он ходит вокруг да около, что дни повторяются, но после встречи со своим давним знакомым все сомнения развеялись. Итак, мы приходим к моменту, с коего начали; одинокая фигура среди побитых временем дорог. Темные одежды, надетые на нём, были выношены многими священниками, потому Сут походил на бедного прихожанца церкви, и, грубо говоря, отшельника; последнее и действительно ему несколько подходило, и всё же до конца отстранённым от общества его сложно было назвать. Лакированые же туфли, о коих говорилось выше, были вовсе невидны; продавать их нисколько не хотелось, ведь они были дороги для него во всех смыслах; куплены они были в ларьке в... тяжело было уже вспомнить, в общем, очень важным для Уилбура ларьке; в чём его важность, он и не помнил, и вряд-ли уже вспомнит. На руке виднелось серебряное кольцо, с лёгкими царапинами и потёртостями, кое было подарено ему тем самым гостем. Тем самым гостем же являлся Квакити, молодым господином во дворе владельцев похоронного бюро, и являлся законоправным наследником; не то, чтобы сье ему нравилось, однако доход приносило не малый, да и обеспечивать людям покой в царстве Аида он желал не менее; верующим его тяжко было назвать, однако идея о упокоении душ после парентации весьма ему импонировала; потому к похоронам он относился чрезвычайно брежно, хоть и несколько опасался смотреть на тела умерших. "Не буди спящих" говорили ему, а он даже и не собирался; его движения достигли такой осторожности и беззвучности, что ему бы не составило труда несколько часов быть незаметным где, и когда угодно; за исключением зимы, ведь эта подлица окрашивает простыню из грунта и трав белыми комами, а в худшем случае ещё и слякотью. Другие же поры года не столь досаждали своими особенностями, потому Квакити с лёгкостью адаптировался. С такой же лёгкостью и воздушностью во взгляде он встретил давнего друга, а если быть совсем уж откровенным, своего будущего мужа, свадьбу с которым не может провести уже вот как десять лет; иные уже подумали, что и вовсе наврал он о своем молодоженом, а вскоре ему и вовсе начали приходить цветы и письма с любовными признаньями; Квакити, в прочем, это мало беспокоило, ведь в самом деле всё это пустые слова и черкания пера. Уилбур смотрел на задумчивую фигуру Квакити, и слегка приулыбнулся; тот же в ответ на него посмотрел с некой строгостью, но всё же виднелись искринки радости. — Ну, привет. — развеял тишину Уил. Кью поднял брови, выражая недовольство таким началом диалога после столь долгой разлуки. — Нет блять "ну, пока". — огрызнулся Квакити с неким оскалом. — Тоже сойдёт. Сут приподнял полы одеяний, аккуратно присел на землю; приподняв голову вверх, он встретивлся с взглядом собеседника, отчего несколько смутился. — Хах... — парень выдавливает лёгкий смешок, а затем отворачивается, стараясь уменьшить неловкость между ними; к сожалению, это оборачивается тем, что юноша в кофейном кафтане тоже садится на землю, и склоняется телом к нему. Оба были смущены, словно были на первом в своей жизни свидании; неловкость окрашивала их лица лёгким румянцем и сковывала движения; постепенно напряжённость нарастала, и, казалось, нормальный диалог вовсе не завяжется. — У тебя лицо..ой...волосы на лице. Ну... — вдруг сказал Квакити и запнулся, думая, как чётче сформулировать предложение; так ничего и не надумав, он аккуратно поправил чёлку Уилбура; его волосы были шолковисты и мягчайшие среди всех, что он касался ранее. Прошло множество лет с их последней встречи, но не смотря на это, находиться рядом с ним было всё также теплее и воздушнее, чем с кем-либо ещё.