Я так соскучился...

Но эта идиллия была, увы, не вечна. С бумажной волокитой-то, Юра управился, Косте всё передал. А вот завод и проблемы там требовали немедленно вернуться обратно в удушающий, поглощающий серый Челябинск. Именно таким чувствовался этот город без Кости. Просто серый, ни чем не примечательный, напичканный заводами, до одури скучный, душащий работой. Юра уезжает из Екатеринбурга. Вновь. Уже этим же вечером, как они приходят после прогулки, звонит, чёрт бы его драл, ёбаный Петрович, который сообщает что ситуация становится более херовой, и без Юрия Татищева, блядь, никак, ну вот вообще никак не справиться. Эта ночь, что казалась спасительной, казалось, что всё налаживалось, была лишь мимолётной секундой счастья, ведь уже сейчас, их вновь разрывают города, что находятся, казалось бы, так близко, но в то же время и так далеко. Вчера Уралова и Татищева, казалось, сшила какая-то незримая нить, отчего провожать любимого до вокзала, было пиздецки больно. Сердце обливалось кровью у обоих, когда Юра, обнимая Костю, прошептал тому на ухо своим прокуренным голосом , "пока". Столько теплоты и боли слышалось в таком простом слове. И столько любви Челябинск вложил в эти объятия со своим другом, хоть это была уже далеко не дружба, оба это понимали, но Юра не хотел всё же принимать то, что он теперь в "голубых рядах". Хоть вчера с "полной" уверенностью, соглашался на всё, что делал Костя, сейчас ещё в себе бы разобраться, а не с какими-то там заводами с матерящимся Петровичем под рукой. Когда электричка отправилась прямиком в Челябинск, Уралов сел в машину, и с совершенно безэмоциональным лицом, поехал в свою квартиру, что казалось холодной и пустой без Юры. Как и сам хозяин. Без Юры он перестаёт существовать, падает в пучину тоски, тонет в ней, бьётся головой о стену от переполняющего его отчаяния от того, что снова отпустил, где-то вдалеке воет что-то животное, что-то дикое, но одумавшись, Костя осознаёт что вой вновь издавал именно он, вой ещё более отчаянный, более отчаянный, чем до приезда Юрочки. Из за этой слабости, что позволила взвыть от нарастающей грусти, в горле першит. Сука, сука, сука, он вновь всё проебал. Он вновь отпустил, даже несмотря на то, что было между ними. И кто они уже друг для друга? Они так и не поговорили об этом, хотя хотели, ведь для Кости эта информация была важна, как воздух, как Юра. А ведь Юра для него стал почти заменой кислорода, без него-он задыхался, менялся, с каждым днём всё больше и больше напоминая Татищева. Такой же побледневший, с синяками под глазами от недосыпа... Каждый день пишет Юрочке, узнаёт, когда тот сможет приехать, но теперь-то Татищев не отвечает на сообщения. Ранит Костю ещё сильнее. Он думает, что сделал что-то не так, сделал больно, неприятно, спугнул своего любимого. И снова всё будто на повторе: с каждым днём растущая в груди блядская чёрная дыра, разъедающая душу, вслед за сердцем, ползущая, словно какая-то зараза по всему телу, которая не даёт встать с кровати, реально, подниматься с неё безумно тяжко. Все стены в квартире уже давно были избиты, около кровати так вообще, в порыве отчаяния, не в силах терпеть моральную боль от расставания, Уралов бил с усердием стену, казалось, пытаясь пробить её насквозь. Но это был всего лишь способ оставаться в трезвом уме от настолько разъёбанного состояния. Костяшки сбиты , будто в девяностых, такое же одиночество, только без дебоша вместе с дружками из различных мелких и не очень банд. А стена была вся в запёкшейся крови. Казалось спасти утопающего в черном душащем отчаянии мог только один человек, который сейчас находился где-то в Челябинске. Единственное, что сейчас напоминало Юру, это забытые на балконе сигареты, одну из которых Костя сейчас подцепляет, зажимает между губ и будто на автомате поджигает, Юрочка даже зажигалку забыл, обычно он её с собой таскает. Тело всё же не забыло эти отточенные почти до совершенства движения. Затягивается, кашляет с непривычки, давно ведь дым не вдыхал, от Юры то это другое, а вот сам... Ловит себя на мысли, что курево реально облегчает, будто выжигает эту чёртову заразу под названием "бесконечная грусть" с каждой новой затяжкой. Стряхивает пепел, вновь затягивается, доходит до фильтра, тушит. В груди расползается непривычная для последней недели легкость. Запах такой родной, Юрин. Костя в очередной раз открывает телеграм в надежде, что Татищев написал. Недолгая загрузка заставляет напрячься, а потом на экране появляется то долгожданное уведомление о том, что ему ответил Юрочка. На глазах невольно появляются слёзы, когда Уралов читает "через день-два приеду, Кать, жди". Он безумно рад. Вечером следующего дня Костя сидит в машине, после того, как Татищев написал что скоро будет на вокзале. Екатеринбург ждёт своего возлюбленного, а когда видит такую родную черную макушку среди множества других людей, невольно улыбается. Татищев обводит взглядом все стоящие неподалёку от вокзала машины, находит Уралова и бежит к нему. Садится в машину, касается своими губами щеки Кости и, краснея, отворачивается в сторону окна со своей стороны, ища точку, в которую можно будет залипнуть и погрузиться в мысли до самого дома. В это время Уралов заводит машину и трогается с места, чтобы быстрее оказаться в своей квартире, которая казалось не такой уж и ужасно-скучной теперь. -Юр, ну так...мы теперь кто друг для друга? - разрывает тишину квартиры хрипловатый от долгого молчания голос Уралова. Он нежно, с особой осторожностью гладит волосы Челябинска, который лежал под боком, чуть ли не засыпая от насыщенного дня. Юрочка тихо сопит, обнимая Костю. Он думал над этим, и когда понял, что он чувствует к Екатеринбургу- прошёл все стадии принятия, хоть и всего за неделю. Да он ночами не спал, лишь бы понять себя. И что в итоге? На стадии отрицания он максимально оборвал все связи с Костей, подумав, что с "радужной хуетенью" ничего общего иметь не хочет, хоть он и сам был инициатором той ночи. На стадии гнева он злился на себя- за легкомысленность, Костю- за то, что свалил на него этот груз информации. Ну кто ж так сразу говорит о чувствах-то? На этом моменте своей жизни на кухне были разбиты две кружки, несколько тарелок, и сломана всякая мелочь по типу карандаша, которым Юра делал чертёж, да зубная щётка от внезапно накатившей злости. На стадии торга он думал: ну, может все не так плохо? Ведь можно дружить даже с информацией о любви к себе, можно свалить то недоразумение на состояние шока после услышанных слов. Но вот...когда Юра понял что это нихуяшеньки не дружба, а какие-то недоотношения будут- его накрыла вселенская печаль, грусть, ведь он блять предаст свои принципы, подведёт Даниса, обманет Аню, и, скорее всего, себя. Он постоянно же думал что любит Анюту, но истина рядом: брат ему навязал что любить свой пол- не по-мужски. И от этого еще больнее было принимать чёртову правду. И наконец, принятие. Будучи под градусом после работы, он осознаёт- он любит Костю. Иначе отчего так больно вспоминать его измученное от долгой разлуки лицо? Отчего сердце бьётся быстрее, когда этот знакомый до боли голос произносит его имя? Отчего , когда в памяти постоянно всплывают слова "я люблю тебя, Юра, больше всего на свете" , лицо невольно заливает краска. Отчего тогда Юру так ломает без Кости? -Пара, наверное- тихо, почти шепча, говорит Татищев. На сто процентов, конечно не уверен, но если скажет что они-друзья, то обманет сам себя. Сейчас бы покурить на балконе, обдумать ещё раз, да вот Костя не даёт этого сделать- сильно-сильно прижимает к себе, улыбаясь искренне. Он безумно счастлив. Ведь с самого детства думал, что взаимности от Юры ему не видать, ведь Юра слишком сильно любит брата, чтобы подводить его и вступать в отношения с парнем. И сейчас, на глазах появляются слёзы радости, все те страдания стоили этого момента. Стоили всех пролитых слёз. Правда, теперь возникла проблема- как сообщить об этом Ане? Но, пожалуй, об этом Юра и Костя, подумают завтра. Сейчас оба сильно устали, да так, что глаза закрываются сами по себе. Главное, что Уралов теперь знает, что его чувства взаимны, и Юра обещал что если и будет уезжать обратно к себе, то либо будет звать Костю с собой, или будет возвращаться через несколько дней, не затягивая на месяцы, ведь знает, что Екатеринбургу от этого безумно больно. Юра слабо улыбается, после чего прикрывает глаза и почти сразу проваливается в сон, напоследок услышав тихое, отдающее хрипотцой "люблю тебя" и чувствует, как рука, обнимающая его, ослабляет хватку и позволяет вздохнуть свободно, наполняя прокуренные лёгкие воздухом. Ему безумно комфортно рядом с Екатеринбургом.