Железный Лорд

— Лис, — только и сказал Теон ворону, лично привязывая весточку, — Магистр Мейгир. Лично в покои. Ты знаешь. Кюри несколько раз сделал небольшие прыжки по столу, оценивая вес письма. Не почувствовав ничего, наглая птица каркнула: — Лис! Лис! Мейгир! Мейгир! Шлюхи! Шлюхи! Грейджой поморщился. Иногда смешливость ученика, приобрётшего эту черту характера на Летних Островах, раздражала. Куор в теле ворона взлетел и покинул его покои через специально распахнутое окошко. Окно из мирийского стекла тихо захлопнулось вслед за улетевшей вороной. Присев на кресло с высокой спинкой, он задумчиво пригладил свою бородёнку и прошуршал бумагой, размышляя. «Двадцать две галеры… шестьсот обученных и вооружённых до зубов налётчиков и матросов» — считал потери после битвы с Тирошийцами Теон. На мгновение в душе зародился гнев, быстро задушенный. «Не считая раненых и калек…» — заключил лорд Пайк и всё-таки сжал в руке вырезанную недавно фигурку из дерева. Рыцарь с длинными и завитыми рогами затрещал от такого неожиданного напора. Разжав кулак и «выпустив» фигурку из плена, Теон потёр пальцем лоб. Голову опять кольнуло каким-то странным ощущением, но оно сразу исчезло. Уверенность в том, что их маршрут кто-то сдал Тирошу с потрохами, с каждой секундой крепла. Ну не могли они узнать, учитывая скорость и время! Такое могли знать только магистры Лиса и увидевшие флот дяди пираты, но те бы не успели сообщить любителям красить бороды об этом. Кто-то из лиссенийцев… причём очень и очень влиятельный. Своего союзника он сразу откинул в сторону — тот вложил немалые деньги в эту войну, и неудача железнорождённых ему не с руки. Значит… «Мейгиру письмо отправил» — подумал он, — «Теперь, надо разобраться с Виктарионом». Казалось, некая злая ирония витала над именем его родственника… Виктарион — Победоносный! Но все свои важные битвы Лорд-Капитан Железного Флота проиграл. Сначала лорд Туманных Островов собирался вернуться в Лис, но Теон приказал этого не делать. Нет, им категорически нельзя в первом совместном деле показывать свои грязные портки первыми. Виктариону пришлось плыть в другом направлении — в сторону небольшого острова, что находился у Пыточной Глуби, где притаился Рейгалий Любитель Детей, один из пиратов Ступеней, принимавший участие в грабежах Арбора во время Войны Пяти Королей. Прозвали этого пирата подобным прозвищем не по очевидной причине — тот никогда не брал в рабство и плен детей, а если и находил, то сразу отпускал на все четыре стороны. Пират принял Грейджоя радушно, особенно после пары сундуков, набитых хорошим оружием и товарами из Летних Островов. На людях они осушили кубки перед собой, а потом смяли, исполнив местную традицию гостеприимства. Целую неделю Железный Флот, сменивший свои флаги на наёмничьи знамёна, восстанавливался и приходил в себя от такой оплеухи. Теон, в теле попугая не сидел на месте — на Ступенях орудовало несколько вольных капитанов из железнорождённых и получив обещания о награде, те сразу направились в вотчину Рейгалия, дабы хоть как-то пополнить потери Железного Флота. Тирошийцы, окрылённые успехом, поплыли в сторону континентальных владений Лиса, но там их ждала очередная схватка. Только уже не с жителями Островов, а с самими лисенийцами. И Грейджой ставил скорее на последних, ведь первые сильно потрепали свои ряды… Пока Тирош с Лисом собачатся, есть шанс сделать определённый крюк через Ступени и зайти сзади. Второй ошибки Теон не совершит. Он до сих пор не понял, как цветным бородачам удалось его обмануть. Неужели, он сам слишком расслабился и поверил в дальнозоркость своего питомца? У Чёрных Знаменосцев нет цели взять приступом Тирош или Мир. Такие крепкие орешки с наскока не взять. Нет, цель Виктариона всё прежняя — разграбление континентальных владений обоих противников Лиса. «А ведь Рейгалий явно находится под патронажем Дорана Мартелла» — пронеслась мысль, — «Возможно, приятельские отношения и активная торговля с Дорном сыграла и тут свою роль». Пират мог запросить и больше, учитывая какую ораву он принял на своём небольшом острове. Закончив с письмами и приказами, Грейджой облокотился об спинку стула. «Придётся отложить поездку на Медвежий Остров. Сначала внезапная смерть Эйрона, теперь Виктарион…». — Милорд! — обратился прибывший к нему мейстер, вошедший без стука и разрешения, — ваша жена… она родила крепкого и здорового мальчика. Мутные и невыразительные глаза уставились на мейстера Лотара, высокого и худого, словно жердину мужчину с серыми очами. — Мальчик… — будто попробовав это слово на вкус, произнёс Грейджой. Небольшая усталость пропала, и Теон стремительным рывком встал, — как прошли? — Без затруднений, милорд, — склонил голову мужчина перед вставшим Верховным Лордом. — Тогда веди, — приказал Грейджой. Они прошли несколько длинных коридоров и спустились на уровень ниже Морской Башни, оказавшись в выделенных для Гвин покоях. Висящий над входом покоев геральдический круглый щит с цветами и гербом Грейджоев ясно говорили, кому принадлежит комната, и кто в ней живёт. Войдя внутрь, глаза Теона сразу зацепились сначала за детскую люльку, рядом с которой стоял его старший сын. Тихими шагами, подойдя ближе, лорд Пайка бесшумно оказался рядом с шестилетним ребёнком, любопытными глазами заглядывающий вниз и не заметившего приближение отца. Неназванный младенец, будто почувствовав чьё-то присутствие, проснулся и издал громогласный крик-зов. Рогнар испуганно дёрнулся, повернулся и лишь тогда заметил Теона, ещё раз дёрнувшись. — Отец, — испуганно пролепетал он. Черноволосый, с карими глазами, унаследованными от матери, его наследник обещал вырасти крепким и высоким мужчиной. — Ты решил навестить своего новорождённого брата? — спокойным взглядом посмотрел на него Теон, отчего тот опустил голову, боясь холодных глаз отца. — Да, — неуверенно произнёс мальчик. «Странное поведение» — подумал лорд Пайка, вспоминая множественные проделки сына. Предметом детских шуток становился даже наглый Цицерон. Мальчик уже ощутил прибой морской волны, прокатившись на небольшой лодке вместе с отцом год назад. С тех пор, Грейджой лично, каждую луну заставлял сына грести лодку как минимум сотню метров, а потом возвращаться в Лордпорт. Именно тогда он и увидел, что сын ведёт рядом с ним зажато, но счёл это скорее детским страхом перед морем и неуверенностью. «Кажется, дело в чём-то другом» — выгнул бровь Теон, осторожно опутывая руками закутанного в простыни младенца и приподнимая его. Прибежавшие няньки были отозваны обратно по велению лорда Железных Островов, а младенец внезапно успокоился, будто почувствовав, чьи руки его держат. «Как же тебя назвать?» — думал Теон, поглядывая на Рогнара. Гвин находилась в других покоях, отдыхая после родов. На ум приходило множество имён, но, ни одно не подходило этому ребёнку, по его мнению. Слишком спокойный. Смотря на морщинистое, с глубокими складками лицо, Теон слегка склонился всем телом, позволяя наследнику увидеть младшего брата. — Запомни, Рогнар, — наставительным голосом молвил лорд Островов, — теперь это твой младший брат. И твоя обязанность, как старшего, защищать его. Мальчик поднял голову и взглянул на лицо младенца. А потом серьёзно кивнул. «Пора обучать мальчика более серьёзным наукам» — решил Грейджой, поднимаясь в полный рост. Младенец зачмокал. Маленький Грейджой уже начал посещать уроки мейстера, но Теон считал подобным недостаточным для своего наследника. Нужно что-то большее… несколько часов в неделю он сможет уделить внимание, но и этого, по его мнению, недостаточно. «Может… “ — в голове родился один из образов прошлого мира. Одна из настольных игр, с забавным названием: «Шашки». Для детей в самый раз… только вместо кругляшков, привлекательные фигуры воинов. — Как думаешь, как мне его назвать? — спросил Теон сына. Была бы рядом жена, вопрос оказался задан другому человеку. Но она всегда отдавала право называть рождённых детей мужу. Рогнар неловко потоптался на месте, не зная, что сказать. Лицо его нахмурилось, бровки напряглись будто в задумчивости. Не мучая сына, Теон решил сам дать имя. Внезапно, в голову пришло имя. Редкое, сильное. Которым называли ещё до вторжения Андалов древние железнорождённые. — Айрон. Айрон Грейджой. Так, в странно тихий день родился Айрон Грейджой, второй сын лорда Грейджоя. «»»»»»»»»»»»» Тёмные воды пенятся, показывая из своего нутра склизкие, длинные щупальцы, выходящие с далёкого запада. Морские чудовища заполонили весь восток — их цепкие и белёсые щупальца впивались в землю, и по внутренностям потекла кровь. Чужая кровь. Каждый остров был облеплен кракенами со всех сторон и каждый из них впивался в землю, высасывая всё что можно — кровь, ресурсы и саму землю. Они приходили с севера или запада? Но одно он смог увидеть — огромную тень дракона, из которой и выходили мерзкие твари. Старая дева с серебряными слезами на глазах приглядывается… и взмахивает руками. Каждый взмах руками что-то отбирал — чужие жизни и целые города. Словно живой саван смерти, она шла навстречу кракенам с противоположной стороны, покрывая собой острова и государства. Вода взбурлилась, окуталась туманом и из неё вышел огромный чёрный кракен, с блестящими глазками. Казалось, десятки… нет сотни маленьких, бездонных и немигающих, они уставились на него… а сзади чувствовалась чья-то морщинистая, несущую злую волю, рука… Он проснулся, шумно вздыхая и чуть не свалившись с мягкой кровати. Услышав негромкий грохот, в комнату главного советника сразу вошло несколько обеспокоенных слуг. Чернокожие, в завёрнутых одеяниях, украшенные перьями красных попугаев и орнаментами его рода. — Господин Таонга! — коротко, не разгибаясь, поклонился один из слуг, как и подобает делать каждому сыну Летних Островов перед знатными вельможами. — Всё в порядке, — успокоил он свою челядь, догадавшись о причине их нервозности, — принесите мне всё для утреннего ритуала! Расторопные слуги поспешно оказались вне пределов широкой, дворцовой комнаты, оставив Таонгу из славного рода Индж, одного. Тёмные глаза уставились на мирийское зеркало, инкрустированное в раму из слоновой кости. Гладкая поверхность, отражающая всё поверхность, показала гибкого и мускулистого мужчину с тёмной, словно обсидиан, кожей. Мозолистая рука, ещё не забывшая твёрдость рукояти клинка прошла по курчавым волосам, слегка отливающие синевой… привычка слегка подкрашивать свои волосы прикрепилась к нему ещё в молодости, когда он был простым наёмником. Через полминуты перед ним оказался отливающий медью таз, наполненный тёплой водой, отвар из крепких трав для крепости духа перед испытаниями жизни и кусок жёлтого фрукта, дабы умилостивить богиню и бога любви, Мейбру и Майра. Умыв лицо, пройдя мокрыми руками по всему телу, а позже выпив отвар и съев кусок фрукта, Таонгу движением руки приказал начать его облачать — несколько челядинок сразу двинулись вперёд. Через плечи был натянут разноцветный дашики (короткая туника) с просторными рукавами, а на ноги напялили суконные штаны с ритуальными сандалиями с жёсткими заклёпками. Триумфом всей заутрени стало надевание венца из лозы и тонких веток баобаба на его чело. Как представитель славного, королевского рода Идж он обязан носить подобный головной убор, дабы подчеркнуть свою принадлежность к великому дому. — Господин Таонга, — поклонился вельможа в сине-зелёных одеждах и вкрапленных перьях цвета золота, показывающие статус слуги. Царского слуги. — Айко? — удивился представитель царского рода, узнав в вельможе любимого слугу его венценосного племянника, — какие боги привели тебя ко мне в такую рань, в час богини Бокари? Вельможа встал. Низенький, с тонкими руками и добрым взглядом, он ответил: — Великий царь Олумайд послал меня к вам, чтобы оповестить о собрании Великого Совета! Таонга Идж удивлённо моргнул. «Великий Совет не собирали уже двадцать лет, со времён воцарения моего брата». Более ничем не показав своего обескураживающего удивления, он ровным голосом спросил: — В чём причина подобного события? Неужели произошло что-то ужасное? — Не знаю, о Господин Таонга, я лишь исполняю поручения царя, но… из западных окраин Вечнозелёного Архипелага приходят странные слухи… Лишь на мгновение сердце старого Иджа вздрогнуло… сразу вспомнился недавний сон, странный и пугающий. Может ли это быть посланием богов о будущей катастрофе или наваждение человеческого разума — Таонга не мог знать. — Великий Совет будет происходить в царских чертогах, в час Великой Обезьяны, — добавил Айко, спрятав свои руки за длинной и широкой туникой, закрывшие полностью ноги. «Так… рано? Что, или точнее кто подвиг Олумайда на такой шаг?» — ему хотелось нахмуриться, но присутствие царского слуги отрезвило. Лишь когда вельможа покинул покои Великого Царского Советника, Таонга раздражённо посмотрел на мирийское зеркало. Через несколько часов ему нужно быть готовым, поэтому он сразу окрикнул слуг и приказал приготовить пышный костюм для такого великого мероприятия и полноценный завтрак, чувствуя, что совет продлится достаточно долго, чтобы почувствовать голод, несмотря на завтрак. С сожалением он признал, что не сможет по давней привычке прогуляться по улицам славного Высокодрева, столицы Иджского царства и одного из величайших городов Летних Островов и Уалано. Увидеть дома из глины и камня, построенные в форме толстых, высоких раковин, украшенные рисунками воинов древности и богов в виде обезьян или красных волков. Лицезреть возвышающиеся над всем городом деревья, столь древние, что видели первых летнийцев, приплывших на эти благословленные земли. Ему не нравилась сложившиеся ситуация. Кто-то, без его ведома, сладко шепнул царю-племяннику, уговорив собрать Великий Совет. Что будет решаться на этом Совете — неизвестно, и подобное заставляло насторожиться. «Узнаю всё на Совете» — подумал старый Идж, завтракая молоком из сладкого кокоса и красной рыбой, приправленной специями, запивая разбавленным янтарным вином. Странный завтрак, по мнению всех северян (а северянами называли всех, кто живёт севернее Летних Островов), но привычный для Таонгу и всех знатных летнийцев. Намылившись маслами из сладких фруктов, дающий хороший аромат телу, царский советник в сопровождение десяти слуг и четырёх воинов в традиционных доспехах из дерева и кожи пятнистых кошек, вошёл в огромный зал, усеянный статуями десятков богов и царей по краям. При входе в зал, взгляду сразу попадалась статуя Великого Волка, выполненная из белого мрамора и покрашенная в красный цвет. Один из великих богов Вечнозелёного Архипелага, которому в давние времена неистово поклонялись все острова, но и поныне, одним из центров поклонения этому божеству считалось Иджское царство. Рядом с божественной статуей стояла невысокая по сравнению с ней фигурка человека — наряжённого в доспехи и царственную корону из лозы и тонких веток баобаба. Великий царь Идж, основатель их династии, чьим покровителем считался Великий Волк. Архитекторы смогли передать внешность царя досконально, а также внушить фигуре властность и грозность, чем и славился первопредок, если верить трактату «Цари и Боги» Майгоба. Недалеко от этих двух статуй находились грозная Бокари в привычном мрачном антураже, которым так любят наделять лепщики фигуру богини мёртвых и милая, почти оголённая Мейбра в обнимку со своим мужем — Майрой. Его всегда забавляли женственные черты, которыми наделяли мужа богини любви, в поддержку слухов и мифов, что означенный муж вовсе не муж, а женщина. — Великий Царский Советник, Защитник Государства и Покровитель Рода Идж, Господин Таонга! — возвестили глашатаи на весь огромный чертог, создав немалое эхо, гордо прозвеневшее по всему помещению. — Дядя! — радостно воскликнув, вскочил высокий юноша с длинного круглого стола, нарушив весь церемониал. Не впервые, но сидящие за столом знатные вельможи и господа нахмурились от такого попирания вековечных традиций… — О, племянник, не стоит тебе вскакивать при каждом моём появление, ведь Царь ты! И только слуги должны при царях вскакивать, а не цари перед слугами, — в знак своих слов Таонга преклонился, не разгибая колени. — Ну что ты, дядюшка, — взволновался Олумайд, нервно улыбнувшись своими припухлыми, красными от постоянных прикусываний, губами. Мальчик всегда слишком волнительно относился к подобным мероприятиям, даже если именно он становился их инициатором… в большинстве случаев — формальным, — ты тоже Идж и значит, никаких попраний традиций нет! Садись рядом со мной, дядюшка, сегодня важный день! Таонга смиренно присел рядом с племянником, поймав на себе несколько прищуренных взглядов, наполненных холодной расчётливостью и подозрением? Старый Идж пожевал губами. Может ли быть так, что ни один из его недругов не принимал участия в собирании этого сборища. Великого сборища. Впрочем, Таонга не единственный кто удостоился чести быть рядом с царственным племянником. Сзади, возвышаясь и над царём, и над спинкой его кресла из железных деревьев (привезённые из северных уголков земель Андалов), возвышался воин с суровым лицом, будто высеченным из камня. Глава царской гвардии был гигантом даже среди высоких по своей природе летнийцев. Облачённый в стальные доспехи с инкрустированными рубинами на нагруднике в виде дерева с густой листвой, он был человеком немногословным и опасным. Густые брови и лысая голова завершали картину старого воина, имеющего ничем не прикрытый, уродливый шрам на челе. Бокариэс, раньше простолюдин, бывший гладиатор, а теперь возвеличенный в дворянина, внушал. Но внушительность и сила — не единственные вещи, ставшие причиной его возвышения. Он был верен. До последней частички своего тела. — Раз все в сборе, — начал Олумайд, стараясь придать своему голосу повелительные нотки, — мы можем начать Великий Совет. Пусть мой глашатай огласит причину столь необычного события. Перед всеми присутствующими вельможами предстал курносый летниец с хитрыми глазами в церемониальном дашики с прикрепленными перьями цвета золота. — Странные вести доходят из запада, господа и госпожи, — эхом пронеслись его уверенные слова, — некоторые вожди племён, — последнее он произнёс с неким пренебрежением, как к более диким жителям Архипелага, — открыто признающие над собой власть Великого рода Идж и Иджского Царства стонут от нового гнёта Людей-В-Железе. — Людей-В-Железе? — зашептали люди, как только услышали последние слова глашатая. Людей-В-Железе называли тех, кто приходил морем с западных морей. Они были жителями Вестероса и называли себя железнорождёнными, но назвали их подобным прозвищем не за это. Они любили облачаться в железо во время палубных абордажей и схваток, чем вводили в ступор моряков Летних Островов. — Люди-В-Железе давняя напасть наших земель, — подал голос один из присутствующих. Таонга медленно скосил взгляд, упёршись на тощеватого, с подрагивающими пальцами человека. Бабаджад из древнего рода Яв, — их набеги на западных дикарей не редкость. — Верно! Господин Бабаджад говорит мудрые слова! — сразу поддержали своего покровителя несколько мелких аристократов, допущенных сюда, только из-за занимаемых ими постов. — Возможно, что и так, — вновь взял слово глашатай, переглянувшись с юным царём и… верховной жрицей Богини Любви, чем заставил нахмуриться не только Таонгу, но и Бабаджада, — Но за последние года дело приняло более серьёзный оборот, великие господа! — Вместо скоротечных набегов, разоряющие берега могущественных вождей, Люди-В-Железе стали принуждать их платить немалую дань. Несколько племён воинственно отказалось, пригрозив гневом Великого Волка, но… теперь поселения тех племён стёрты с лица земли, а всех жителей забрали либо в рабство, либо жестоко убили, — продолжил говорить глашатай. Олумайд нахмурился, как и все летнийцы в чертоге. Рабство на Архипелаге, подобно вестеросцам, ненавидели и отвергали. Годы Позора ещё чётко стояли в памяти всех правителей Островов, несмотря на прошедшие века. Лишь великая королева Ксанда Ко смогла дать отпор работорговцам из Василисковых Островов, вооружив всех воинов луками из златосерда и объединив под своей властью всех летнийцев. — Это недопустимо! Мы не можем позволить повторить Годы Позора! — Мы должны начать войну! Собрать армию и разбить Людей-В-Железе! — Времена другие, наши воины и сами облачены в железо! Даже одно Иджское царство может позволить изгнать пиратов из Архипелага! Раздался стук. Десяток ошеломлённых внезапным звуком лиц повернулись в одну сторону. Таонга стукнул ладонью по крепкому столу ещё раз. — Простите, ваше царственное величие, — обратился старый Идж к племяннику, — но можно ли мне задать командиру вашей гвардии вопрос? Олумайд недоумённо посмотрел на дядю, не понимая его манёвра, но дал своё согласие. — Бокариэс, скажи, сколько воинов служит в царской гвардии? — Четыре сотни, господин Таонга, — сразу ответил гигант в доспехах, — все в железе, каждый из них ветеран. — А сколько мы сможем собрать людей в поход против Людей-В-Железе? — задал новый вопрос царский советник. Бокариэс нахмурился, поняв, к чему клонит дядя его царя. — Несколько тысяч воинов. — Сколько мы бы смогли собрать несколько лет назад? — выгнул бровь Таонга, продолжая смотреть не на Бокариэса, а на самого царя. Тот чувствовал себя неважно под взглядом дяди, хотя и старался придать себе отважный вид. Командир царской гвардии помедлил с ответом — это заметили все. Но наконец, он произнёс: — Пять тысяч клинков, господин Таонга. — Даже с несколькими тысячами мы сможем их прогнать, — заметил один из аристократов из рода Яв. — Верно, — сразу согласился Таонга, — могли бы. Но не всё так просто. Я не закончил. Скажи, уважаемый Бокариэс, всех ли воинов мы сможем облачить в доспехи, дать им копьё и меч? Дать щит и стрелы для луков из златосерда? — Нет, только половину, — недовольно ответил командир, мельком оглядывая облачённых в пластинчатые доспехи своих подчинённых, расставленных по углам чертога в качестве охраны. Необычные, толстые клинки с двумя конца висели на их поясах, а в руках пики с квадратными щитами, раскрашенные в чёрно-белые краски с гербом Иджского царства — высокое, толстое дерево над которой висел венец из лозы и веток священного древа. — Сколько воинов мы сможем поместить на наши корабли? — Тысячу, — угрюмо ответил уже другой летниец, поджарый и в роскошном дашики с блестящими изумрудами, — кораблей у нас и не так много. Но мы могли бы обратиться за помощью к правителю Коджа, который имеет в своём подчинении немало кораблей и опытных капитанов! — Проблема не в этом, мои друзья, — высоким тоном сказал Таонга, даже привстав, — скольких мы можем взять неважно, когда есть другая проблема! Наш агрессивный сосед не будет молча смотреть, как мы оголяем наши города от воинов. Уалано не был политически единым. Три влиятельных и нередко конфликтующих между собой царства разделили остров. Одним из таких и было Иджское царство, расположившееся на юго-восточной части острова. По соседству, в центральной части острова, находилось самое большое по площади государство — Абжиское царство. Отношения с ним у Иджей исторически сложились противоречивыми и кровавыми. Нередко Абжиское царство вторгалось на соседние государства, в том числе и в Иджское царство. Лишь благодаря старому союзнику (А иногда и врагу), Фудуйскому царству, находящееся на другом конце Уалано (северо-западная часть), царей из рода Абж удавалось сдерживать в их завоевательных амбициях. — Абжиское царство увидит в этом свой шанс расквитаться за поражение пятьдесят лет назад, которое им нанёс мой дед в битве при Великих Холмах, — продолжил Таонга, — и у меня нет уверенности в том, что Фуду смогут сдержать легендарных лучников из лесов Абжиского царства. Олумайд был не первым сыном его покойного брата. А третьим, последним из сыновей. Первые братья после смерти отца устроили свару, отчего в государстве произошла гражданская война. Тогда только вернувшийся на родину из Эссоса Таонга занял выжидательную позицию, не желая проливать родную кровь. Оба брата погибли в войне. Один погиб в сражение, а другой, празднуя свою победу, на пиру получил кубок вина, наполненный ядом. Никто не знал, кто был отравителем, лишь догадывались… Таонге Иджу тоже был интересен истинный заказчик убийства. Пока в Иджском царстве шла своя война, между Фудуйским и Абжиским царствами началось столкновение на границе — реке Карай. Устье реки и Лотосовый Мыс были захвачены воинами Абж, но дальше продвинуться не смогли. Недолгая война обернулась худым перемирием и обе стороны активно наращивали военную силу, не обращая внимание на внешние события. Мало кто из правителей Вестероса или Эссоса догадывался или знал о происходящих политических страстях на Вечнозелёном Архипелаге. Присев обратно, Таонге предстало скучное зрелище, как зал медленно, но верно превращается в обычную ярмарку, где торговцы начинают спорить чей товар лучше и дешевле. «Правители хуже торговцев, последние не торгуют жизнями и живут выгодой, а не тщеславием и амбициями» — вспомнил он слова одного магистра, когда ему довелось оказаться в Пентосе. Магистр был тогда высоким мужчиной, похожим скорее на воина, чем купца. Ирония, что сейчас он самая влиятельная фигура Вольного Города, превратившись из торговца в правителя… — Глашатай не закончил, — ворвался новый голос в шум спора и криков. Женский голос сильно контрастировал на фоне остальных, отчего его услышали все. И в зале наступила тишина. Таонга недовольно пожевал губами. Уловку разгадали. Внести хаос, а потом этот же беспорядок взять под свой контроль, медленно и плавно… Но верховная жрица вмешалась, прочитав что-то на лице глашатая. Тафари из Коджа была роковой женщиной. Её внешность пленяла многих: от простолюдинов и воинов до царей и аристократов. Её белые, словно серебро, волосы, доставшиеся от матери валирийки распущены, а смуглокожесть привлекала взгляд своей необычностью в здешних краях… Но за экзотичной красотой скрывалась сталь и обезьянья хитрость. Тафари не за внешность стала верховной жрицей Богини Любви… Все посмотрели на стоящего перед ними человека. Тот даже смутился, несмотря на опыт царского вельможи. — Несколько дней назад из Джала пришла прескверная новость. Принц Джалабхар Ксо вторгся в Алую Долину Цветов с немалым воинством в несколько тысяч клинков. Все нахмурились. Историю неудачника Ксо знали все. Имея преимущество в войсках и поддержку аристократии, умудриться проиграть родному дяде, который ввёл за собой шайку простых дикарей — действительно нужно быть очень неудачливым, чтобы проиграть при таком раскладе. — Откуда у него войско? Последнее, что было, слышно про него это то, что он отплыл в Вестерос, искать поддержку у местных королей и лордов, — воскликнул один из присутствующих. Это был Бабаджад. — Он не нашёл там ничего, кроме насмешек и презрения, — усмехнулась Тафари, скрывая половину своего красивого лица с высокими скулами и очерченными тонкими губами за поднятым, обрезанным рукавом, — и отплыл в Эссос, к одному из магистров Лиса. Магистру Мейгиру. Глаза Таонга раскрылись в удивлении. Несколько лет назад, лисенийцы построили на Голове Ящера, самом восточном острове свою факторию, предварительно договорившись с правителями Золотой Головы златом и товарами. И чьи именно клинки идут вместе к неудачником Ксо отвоёвывать его трон — не трудно догадаться. — Какое нам дело до Джалу, когда Люди-В-Железе всё больше набираются наглости и уже грабят Омбору и спокойно доплывают до Острова Птиц?! — рявкнул Олумайд. И пока все придворные стали пытаться деликатно объяснить юному царю почему это важно, Таонга Идж, Великий Царский Советник позволил себе минутку слабости, в ужасе раскрыв глаза, уставившись на огромную статую обезьяны, стоявшую в углу залу. Его взгляд мог зацепиться за любой другой предмет, но почему-то именно статуя Эйо Чинва привлёкло Таонгу. Может ли быть это из-за красных рубинов, вставленных в глаза, как это любят делать лепщики, придавая богу хитрости и интриг таинственные и приносящие опасения черты морды. «Неужели… сон… не может быть!» — осознание, словно накатывающая приливная волна, билось в его разуме, всё больше и больше укрепляясь и уверяя в своей истине. Послание богов или насмешка разума? Ответ для старого Иджа стал очевиден. Лишь Тафари из Коджи заметила ужас и растерянность на лице человека, который отказал ей, когда та предложила своё тело. Немногим Верховная Жрица удостаивала разрешения вкусить её нежного плода любви, и лишь один ей отказал, чем, несомненно, раззадорил жрицу… и разозлил. Она отказала его брату, и всем трём племянникам, в том числе и Олумайду, и словно в насмешку Таонга отказал ей. — Дядя? Таонга вздрогнул, углублённый в свои размышления и не заметивший как царственный племянник обратил на него внимание. Он извиняюще наклонил голову. — Да, мой царь? — Твой совет был бы очень кстати, дядя, — сказал Олумайд, неуверенно переглядываясь с Тафари из Коджи. Мельком он заметил спокойное, равнодушное лицо Бабаджада, занявшего выжидательную позицию, отстранённого командира царской гвардии, красивое и бесстрастное лицо верховной жрицы, коротко кивнувшей царю. — Мы не можем бездействовать, несмотря на обстоятельства, заставляющие нас так сделать, — произнёс он, — мы должны снарядить послов в Мир, Тирош и Волантис! А также потребовать от короля Вестероса осудить и заставить прекратить его вассалов безобразничать на Вечнозелёном Архипелаге! — Мы снарядим послов к завтрашнему же дню! — поспешил заявить Олумайд, громко стукнув традиционным скипетром по каменному полу. Никто против не был. Все молчали, вздыхая запахи ладана и воска. Молчал и Таонга, продолжая вглядываться в морду Великой Обезьяны. Обманывающие ему глаза подставляли те черты и завихрения теней от раскачивающих огоньков статуе, которые ещё больше приводили его в смятение и растерянность. «Что сулит нам будущее, знают только боги» — шумно вздохнул Таонга, когда казалось, глаза-рубины статуи сверкнули… Великий Совет на этом закончен не был. Аристократы и царские слуги продолжали говорить обо всё больших бедах, настигающих Летние Острова и Иджское царство. Олумайд, ошеломлённый под таким напором, мог только соглашаться с доводами аристократов, а выжидательную позицию принял уже его дядя, вмешиваясь лишь в острых ситуациях. «Последний Великий Совет собирался двадцать лет назад, ещё при правлении моего брата» — подумалось ему, посматривая на десятки статуй богов и великих героев прошлого. Взгляд опять привлекла Великая Обезьяна. Если Боги хотят испытать государство Идж, Таонга не сломается и не сдаться. Он будет защищать наследие первопредка до последней капли крови. Он выбирает бой. «»»»»»»»»»»»» Снег. Она видела повсюду этот проклятый и ненавистный снег, накрывшей собою всю гору и замок, обложивший все дороги и крыши домов, стены и башни. Такая долгая зима была первой на её памяти… «Сколько идёт она? Пять лет? Шесть? Я давно спуталась с временем, которое как на зло, стало идти быстрее» — думала старая леди, устраиваясь в небольших, выбитых в горе чертогах, согретых многочисленными очагами. Все её дети выросли и стали чем-то большим, чем просто сыновьями Дженны Фрей, а ненавистный муж… давно уже умер, столкнутый с лестницы. И плевать ей на гневные крики Фреев из Близнецов, таких далёких и тоже ненавистных. Старый ублюдок издох и его потомки, словно в насмешку над их родовым девизом, передрались между собой, пока не вмешались драконы и волки, в то время как глупая рыба глотала воздух ртом. «Ох, Тайвин, стоила ли эта игра того, к чему мы пришли сейчас?». Ланнистеры… когда-то гордый дом с репутацией тех, кто всегда заплатит свои долги. Деньгами или кровью, неважно. Львы были вторым домов после Баратеонов, но теперь они пали даже ниже, чем при её покойном батюшке. Царствующий в Вестеросе король ненавидит весь её род, они потеряли управление над Светлым Островом, золотые шахты иссохли и иссякли. Было неприятно смотреть, как переставшее накапливаться богатство дома тает на глазах. Запасов хватит ещё на долгое время, на несколько веков, но… Она боялась, что глупые потомки растратят всё быстрее, чем хотелось бы. Тирек, казавшиеся ей разумным юношей под влиянием власти и ответственности стал портиться, словно гниющий на руках сладкий плод. Возможно, долгое заточение Варисом подействовало на него, или то унизительное положение, которое пришлось испытать её дому и ему лично. Но вместо спокойного человека, сын Тиггета превратился в гневного, вспыльчивого мужчину, злящегося на любой непонравившейся ему проступок. — Как ты смеешь впускать в Ланниспорт железнорождённых?! — с красным от ярости лицом, требовал от неё ответа лорд Кастерли Рок. Дженна, невзначай поправляя любимое платье красного цвета, лишь выгибала вопросительно бровь в сторону многочисленных слуг и челядь в зале. От её взгляда они сразу засуетились и рассыпались по сторонам словно сверчки. — Что за тон, юноша, — упрекнула она его. Не так должен говорить Верховный Лорд Запада, совершенно не так… в память врезались образы могущественного и внушающего Тайвина, и тихого, но опасного по — своему Кивана… бедный, милый Киван. Когда в Утёс привезли гроб с прахом, она впервые за последние десятки лет заплакала. Через луну такая привычная ей и глупая Свифт спрыгнула вниз с высоченного утёса, не выдержав потери любимых мужа и сыновей. Дженна могла только похоронить их вместе, среди королей и лордов Утёса прошлого. — Те, кто грабил наш город, и отобрали Светлый Остров, теперь спокойно торгуют на рынках Ланниспорта, спрятавшись за красными щитами! — ещё больше вспылил Тирек, — мы должны закрыть для них порты, как это сделали Хайтауеры в Староместе! «Хайтауеры в Староместе не находятся в практической изоляции, в то время как половина Вестероса даже не хочет с нами торговать, а другая презирает и ненавидит». — Тирек, Семеро тебя сохрани, Грейджои один из тех родов, которые не брезгует с нами ввести отношения, — напомнила Дженна, — и не забывай, что они могут сотворить в Закатном Море с нашими торговцами, если мы будем пытаться показывать клыки. Мы не в том положению чтоб… — Король Эйгон не допустит этого! — перебил он её, экспрессивно взмахнув руками. Урождённая Ланнистер, а теперь Фрей, устало вздохнула, не скрывая страдальческого выражения лица. «Сегодня стоит дать отмашку тому смазливому рыцарю с гербом синей горы в красном сюрко». Дженна никогда не скрывала своих связей на стороне, открыто презирая собственного мужа. В отличие от любимого старшего брата. Их разговор окончился ничем. Тирек попытался дать команду выгнать купцов из Железных Островов, но в Утёсе Кастерли слуги подчинялись сестре покойного лорда Тайвина, а не его племяннику. Их конфликт обострился, но власть все ещё была в руках Дженны. «Может, стоит навестить внука в Клиганхолле?» — возникла соблазнительная мысль в её голове. Грегор Клиган не оставил после себя наследников, а его брат Сандор пропал без вести и скорее всего мёртв. Не утруждаясь и не медля, старая львица быстро прибрала к рукам бесхозный замок, отдав его Тайвину Фрею и поженив того, на одной из представительниц Ланнистеров из Ланниспорта. Мальчик пожелал сменить фамилию, и теперь на Западе появилась новая кадетская линия её рода. Что ждёт её дом в будущем? Она не могла сказать. Несколько лет назад ещё тлела надежда перевоспитать Тирека, но теперь она угасла безвозвратно. Его срочно нужно женить, подобрав умную жену… «Может… Марбранды?» — усмехнулась Дженна от злой иронии, приголубив вино из серебряного кубка. Очаг приятно согревал, даря краткое ощущение уюта и семейного очага. Даже такие мгновенно проходящие ощущения приятны её чёрствой и затвердевшей камнем душе. Внезапно, она услышала чужие шаги. Она обернулась и увидела младшего из своих отпрысков, занимающего пост стюарда в замке. — Уолдер, что случилось? — прокряхтела она. Старость медленно, но верно подбиралась к ней. Она чувствовала всем своим женским нутром, что скоро её прекрасные, светлые и шелковистые волосы покроет седина, а лицо сморщится и скукожится. Прибежавший сын выглядел неважно — мятый дублет, стекающий по лицу блестящий пот и круглые от ужаса и удивления глаза. Уолдер Фрей был чем-то напуган. — Матушка, — прошептал он, склонившись перед ней, — беда! Беда в Ланниспорте! — Тише, Уолдер, тише! — цыкнула она, — что случилось, отчего ты такой бледный? — Чума! В городе чума! Лорд Ланниспорта приказал запереть все ворота, как только в порту люди стали падать на землю, покрытые странными язвами! От таких слов сердце Дженны на миг замерло. Семеро излишне жестоки к её дому, но этого им было мало. Чума… — Немедленно пошли гонца к Тиреку, пусть возвращается с охоты, — сглатывая слюнями возникшую сухость во рту, сказала она сыну. Уолдер шумно вздыхая, убежал искать посланца, а сама старая Ланнистерша с обречённым лицом уставилась на сияющий огонь. Огонь казалось, мигнул, как-то преобразился, но мгновение, всё вернулось восвояси. «Показалось» — моргнула глазами женщина, и решительно встала с кресла. Ей нужно действовать, иначе… Её дом постигнет крах.