Soft-Girl

Школа представляла собой здание, построенное из белого кирпича, в форме большой английской буквы “i”, два её основания тянулись от главного входа и проходного коридора второго и третьего этажа, поддерживаемого прямоугольными колоннами, в две стороны, образовывая тесный союз учебных классов. В стенах обоих корпусов каждого яруса были оборудованы запасные выходы — железные двери, выкрашенные в коричневый и обыкновенно запертые, предшествующие простым пластмассовым. Василиса вполголоса посвящала Захарру в подробности строения школы, пока та неустанно крутила головой по сторонам, иногда стреляя загадочным взглядом в сторону брата. Фэш ушёл в свои мысли, слушая голос Василисы как из-под толщи воды. Собака в это время нетерпеливо тянула поводок в его руке то в одну, то в другую сторону, с интересом принюхиваясь к незнакомому месту, так что Драгоцию приходилось напрягать мышцы, чтобы удерживать её на месте. Но в конце концов он не выдержал и просто сунул поводок в руку задумавшейся сестре. «Её же идея была»? Захарра красноречиво на него посмотрела, но ничего не сказала. Фэш только улыбнулся. Вся обстановка была странной для простого буднего утра среды. В этот день у двух параллельных классов было по семь уроков (в идеале), не считая нулевого, состоявшего из полноценного занятия — сорока пяти минут и добавочных — только тридцати. Марина Владимировна пуще других возмущалась о пропавших пятнадцати минутах, — ни о какой перемене между «смежными уроками» и речи быть не могло, что случалось со всеми предметами, поставленными на восемь двадцать пять, — никто из учителей не был намерен отпускать учеников на перерыв, ведь тогда уходило уже двадцать драгоценных минут урока. «Уломать» удавалась разве что только двух англичанок, и то, искренне жалела учеников только одна из них, та самая, которую по обыкновению было принято считать добрее преподавательницы второй группы. Про «ту самую» Фэш точно был в курсе, ведь состоял в её группе. Что касалось параллели — ему никогда не было интересно, кто из противоположного класса в какую группу входит, и кого из них отпускают, а кого нет. Его лично всё устраивало, особенно сейчас. Атмосфера была непривычно-свободной, неформальной, не как в обычные дни, и как-то странно волновала душу. Василиса продолжала говорить, Захарра слушала её с переменным участием. Подошла самая щекотливая и приятная тема. Ко вторым этажам на случай чрезвычайного происшествия, были пристроены сваренные из прутов лестницы... Очень уж они были заманчивы. На седьмом уроке так и тянуло сигануть через окно на запасную подстройку. Прямо душу брало у парня, но всё никак не получалось. По разным причинам. Ребята быстро оказались в середине пустого асфальтированного двора и приподняли головы. В окнах второго этажа горел тёплый свет, в помещении часто раздавались визги, небольшой мячик показывался во всех окнах поочерёдно, пока не падал или не попадал кому-то в руки. Младшие классы играли в вышибалы и, яростно страшась проигрыша, грудились в середине зала. Каждый старался спрятаться за спиной другого, а когда мягкий снаряд попадал в одного из участников, выбывшего провожали на скамью испуганным выкриком. Василиса раздосадовано закусила губу, приостановив рассказ, но никто этого даже не заметил. «А нас, старших, заставляют на улице бегать!» — подумала она. Не то, чтобы Василиса была против, просто холод был ей не в радость, особенно на физкультуре, когда спортивная форма не очень пригодна для утепления. Но в зале тоже места для двух совмещённых классов мало! Они занимались вместе двумя параллелями, как и в прошлом году, что не могло её не радовать по известным причинам. Фэшу тем временем наскучило разглядывать окна зала и тихо желать сыграть в вышибалы с остальными, он с затаённой надеждой посмотрел на угол стены, за которым находился ближайший ход на свободу, через который, видит Бог, Драгоций однажды сбежит. Мысли словно отразились у него па лице, — только он это сделал, как тут же поймал на себе настороженный взгляд Василисы, к которому прилагалось ещё нечто глубокое, но Драгоцию было слишком лень углубляться в детали чужих мыслей. Поэтому он с видном обнаруженного преступника огорчённо поджал губы и повернул голову в противоположную сторону. Там, где заканчивался асфальтированный участок для машин и начиналась аллея для учеников и учителей, вдоль тянулась красная беговая дорожка, огибавшая школу начиная с заднего двора. Там же были установлены трибуны и закатано футбольное поле, а также тренажёры, которые так любил Фэш, и ненавидело большинство старших классов. Всю территорию школы огораживал сваренный из железа и выкрашенный в чёрный забор, увенчанный золотистыми пиками, отражавшими солнечные лучи. Фэшу они всегда напоминали выстроенные в ряд двухметровые часовые стрелы, случайно попавшие на Землю из неизвестного мира, а потом найденные самим директором. Немного скучные своей однообразной тонкостью и отполированным изяществом, но таинственные и сверкающие, словно намекавшие, что мир отнюдь не так однообразен и скучен, как могут подумать люди. Выглядывая в школьное окно, Фэш всегда первым делом смотрел на сверкающие пики и мечтал оказаться за их пределами. Забраться на ближайший разлапистый клён, коими был усажен весь участок вдоль забора, не составило бы ему труда, однако он редко пользовался таким сомнительным по секретности и безопасности способом. В детстве Драгоций упал с дерева и сломал позвоночник. Селена тогда чуть не захлебнулась от слёз, браня его всеми известными словами, которые может себе позволить мать по отношению к своему чаду, сутками просиживая рядом с ним в больнице. С тех пор Фэш старался обходить эти подозрительные возвышения стороной, но необузданная хулиганская сущность, которая очевидно передалась ему от отца, так и тянула его на подвиги. Фэш не мог знать этого наверняка, родитель никогда не рассказывал ему о себе много, словно не хотел давать сыну повода повторить свои поступки и оправдать их генами. Но Драгоцию и не требовалось его одобрение, как и чьё-либо другое. Он жил своей жизнью, отдельной ото всех, о которой родители зачастую узнавали от учителей, и его вполне это устраивало. Но кажется, огорчало кое-кого другого. Того, о ком он и не догадывался. — Куда мне девать эту собаку? — вкрадчиво спросила Захарра, наглядно сотрясая собачьим поводком перед лицом брата, хотя ближе к ней стояла Василиса, на всякий случай отшатнувшаяся назад, стоило младшей Драгоций сделать шаг в её направлении. Фэш смешно скосил глаза к носу, уставившись на демонстрируемую ему тканевую петлю поводка, и сделал удивлённое лицо, словно не понял, в чём заключался вопрос. — Мне откуда знать? — издеваясь, выдал он, возвращая глаза на место. — Ты здесь учишься! — всплеснула руками Захарра. — Отдай мне, — попросила Василиса, предотвращая новую перепалку. Драгоций-младшая тут же замолчала и доверила ей собаку, активно затрусившую следом за Василисой обратно к входным воротам. Девушка подвела её к едва заметной под лиственным ковром почерневшей от сырости деревянной будке, обвязала поводок несколько раз вокруг железного прута забора и напористо толкнула собаку ближе к отверстию опустевшего пару лет назад маленького домика. Хаски сначала изумлённо извернулась на месте, выскальзывая из-под рук Василисы, тонко завизжала, когда девушка чуть сильнее потянула её за поводок, и только с третьей попытки протиснулась внутрь будки, всё ещё озадаченно гавкнув оттуда на Василису. Девушка наказала собаке сидеть тихо и поспешила обратно к Драгоциям, на ходу пытаясь отряхнуть руки от длинной собачьей шерсти. Брат с сестрой уже поднялись на крыльцо, но войти почему-то не решались. Фэш приоткрыл дверь перед Василисой, шутливо шепнув: «Дамы вперёд», и, дождавшись, когда она пройдёт мимо, по неясной ему причине едва не потеряв равновесие, намеренно проигнорировал покрасневшую от возмущения сестру и зашёл следом. Пройти через пост охранника, вот, что пожалуй было самым трудным в этой истории и от того очень нервозным. Василисе пришлось приложить титанические усилия, чтобы унять дрожь, сотрясающую тело, и пройти в двери быстрой и уверенной походкой. В просторном, светлом помещении из-за застеклённых дверей, уже пахло готовящимся недалеко от входа обедом. Кухня, отделённая от коридора тонкой дверью, располагалась совсем рядом, вход в неё был расположен в одной из стен, уводящих помещение глубже внутрь, там, где возвышалась к потолку лестница. Василиса невольно потянула носом. Пахло приятным по запаху, но на деле безвкусным вторым блюдом — гречкой или рисом... А ещё чём-то подгоревшим. Василиса с брезгливостью прислонила запястье ко рту и рефлекторно зажмурилась, останавливаясь практически в середине холла. — Здравствуйте, — дрогнувшим голосом поздоровалась она с женщиной-вахтёром, сложившей руки за спиной и неспешно разгуливающей взад-вперёд, постукивая каблуками. Та учтиво кивнула ей в ответ, не потрудившись придать лицу приветливости, однако, стоило ей увидеть Фэша, показавшегося из-за спины девушки, как дугообразные брови женщины подскочили на лоб, а глаза стали ещё мрачнее. — Здравствуйте! — радостно, будто увидел старую знакомую, воскликнул Фэш, помахав ей ладонью, и, сделав вид, что жутко торопится, нырнул в правый от входа коридор. Непонятно зачем, он развернулся вперёд спиной и продолжил медленно передвигаться, старательно прощупывая поверхность под ногами. — Здравствуйте-здравствуйте, — прищурив глаза, опасно-спокойно протянула женщина, поворачиваясь к нему всем корпусом и пронзая Фэша изучающим взглядом. Василиса, в волнении замерла на месте. Хоть его поведение с первого взгляда ничем не отличалось от привычного, чем-то оно сильно выказывало различность с обычным его состоянием, — уж слишком прыгуче Драгоций отскакивал назад для просто хорошего настроения, и улыбался как-то... неестественно, выдавливал игривое настроение тщательнее чем обычно. — Что ты здесь делаешь, позволь спросить? — поинтересовалась охранница, наконец решив допросить небезызвестного своими выходками ученика с пристрастием. Фэш тут же остановился, прекратив свои телодвижения, и пожал плечами, стараясь сконцентрироваться на угрюмом лице взиравшей на него женщины. — Учиться пришёл, — удивлённо ответил он, словно обиделся на её недоверчивость. Губы охранницы раздражённо затряслись, она быстро начала злиться: — Почему портфель такой истощённый, словно без ничего? — нахмурилась она, а Фэш машинально проверил его плотность рукой, задумчиво изучив стену пустым взглядом. Вроде забитым с утра был... Трудно взваливать было. — И почему ты приходишь весь грязный? — вдруг громче добавила женщина, указывая на его колени и заметные коричневые брызги на джинсах и ярко-фиолетовой футболке под расстёгнутой такого же цвета олимпийкой. — Раздевалка для кого специально выделена?! — негодовала вахтёрша. Парень чуть наклонился и с удивлением посмотрел на свою одежду, испачканную даже больше чем обычно. И если раньше это можно было скрыть, промокнув намоченной бумажной салфеткой некоторые пятна, то в этот раз он мог только вернуться домой и, что называется, «помыться целиком», прямо с вещами под тёплой водой. Такой внешний вид был слишком даже для него, — Фэш с брезгливостью попытался стряхнуть пыль руками, — идти обратно был явно не выход, поэтому парень решил как-то выкручиваться на месте. Тем более он заметил, что делает всё правильно, и внимание вахтёрши полностью направлено на него, как и было запланировано. Парню даже стараться не пришлось, всё вышло само по себе. Василиса, чувствуя себя никудышным обманщиком, уже поднималась по лестнице, направлялась наверх полубоком, и подзывала рукой к себе Захарру, с любопытством рассматривающую ничем не примечательный холл школы, разве что, наличием расписания и цветных объявлений о мероприятиях, запланированных на текущий месяц. Девушка быстро сообразила, чего от неё хотят, а короткий грозный взгляд, посланный в её сторону Фэшем лишь придал ей энергии, и она мгновенно оказалась рядом с Василисой. Вдвоём они скоро скрылись из поля зрения, ступая по выложенной плиткой лестнице крайне аккуратно, стремясь не создавать двойного топота ног, ведь впустила вахтёрша только Василису, а Захарра успела проскользнуть в двери под шумок, когда женщина уже была отвлечена Фэшем. Парень, проследив за девушками, едва слышно облегчённо вздохнул, стоило их обуви скрыться за поворотом лестничного пролёта, чем тотчас заслужил изумлённый взгляд охранницы, которая настороженно глянула в сторону, куда только что посмотрел парень, но никого не обнаружила. Фэш пожал плечами с выражением чистой невинности и заторопился на урок, который проходил здесь же, в этом коридоре. Сестру он полностью доверил Василисе, уверенный в их изобретательности, и решил, что с таинственным «опытом» Захарры в проникновении в другие школы ей удастся избежать лишних вопросов учителей, которые могли бы рассекретить её незаконное прибывание здесь. По крайней мере, Драгоций очень на это надеялся. Сегодня у него было странное желание не лезть на рожон, а именно не обзаводиться чужими проблемами. Его основной целью на ближайшие часы стала опека над сестрой, чтобы их избежать. — Больше в таком виде не пропущу! — не удержалась от угрозы в спину женщина, когда парень уже подошёл к нужному классу, на что Фэш только закатил глаза. Нашли чем напугать. — Да больно надо, — буркнул он под нос и постучал в дверь кабинета под номером двести двенадцать. На свою неряшливость он плюнул. Учительница по английскому его группы была на редкость добрая для своего возраста, ещё не достигнувшая так называемого «профессионального выгорания», когда человек, как бы он не любил свою работу, черствеет ко всему, что с ней связано, и начинает вымещать внутренние противоречия на окружающих. Так большинство учителей без причины кричат на учеников, сами не понимая почему. Елена Сергеевна, в силу своего доброго нрава или же невосприимчивого к негативу характера, или потому что предмет у неё был не самый сложный, и дети с ним справлялись, таковой учительницей не являлась. Она никогда не ругала сильно, скорее читала разочарованные нотации, и то очень тихим голосом, который с лёгкостью пролетал через оба уха, ничего там не оставляя. И не умела кричать, лишь немного повышала голос. Такого усилия, чтобы успокоить буйного ученика, ей не хватало, и часто за это дело брались остальные его одногруппники, хоть немного уважавшие учителя. И дальше озвучивалась простая закономерность: «Мы сказали ТИШИНА, в школе рухнула стена!». И так по кругу, изо дня в день, на каждом уроке английского. Фэш любил эти уроки не только за лёгкость материала, но и за расслабленную, не убивающую тебя обстановку, которая лично для него присутствовала лишь на немногих предметах. На других всегда было «повышенное давление», и кровь закипала в теле во время того же русского, постоянно выделяя дикие дозы адреналина. Но это будет позже. Сейчас Фэш смело открыл дверь и улыбнулся сидящей за своим столом учительнице, которая что-то объясняла стоящему перед доской Марку, но тут же отвлеклась на опоздавшего. С задней парты ему приветливо помахал Ник, которого уже нельзя было удивить опозданием друга на полчаса. Марк уже вовсю рассыпался злобными искрами из-под светлой чёлки. Драгоций умело проигнорировал презрительный взгляд своего врага и отчеканил заученную фразу, без которой в класс его бы просто не впустили. — I am sorry, I am late. May I come in?*

***

Девушка думала, страх остался внизу, но... Дальше было хуже. Огнева отнесла своё пальто и куртку Захарры в игровую и повесила одежду на свободные крючки. Потом ей стоило действовать быстро и уверенно, но... Василиса в нерешительности замерла перед дверью кабинета русского, откуда доносилась приглушённая брань Марины Владимировны, и неуверенно занесла руку, собираясь постучать, но тут же опустила её. Не прошло ещё половины урока, а учитель был уже на взводе, и это никак не гарантировало безопасность Василисы, а тем более Захарры, к тому же при позднем появлении. Огнева досадливо прикрыла глаза. Когда Марина Владимировна ругалась, лучший вариант для тебя был находится уже в классе, там было больше шансов не попасть под горячую руку, слившись с партой. Если же ты заходил посредине гневной тирады о безответственности твоих одноклассников, то моментом переключал источник гнева на себя. При этом ты конечно частично облегчал другим страдания, но вот спасался ли сам? Это уже был другой вопрос, требующий вдумчивого рассуждения. Испустив обречённый вздох, Василиса отвернулась от двери и шагнула в сторону дивана, намереваясь провалиться в мягкую обивку и хоть немного успокоить уже порядком расшалившиеся нервы. Ей предстояло в ближайшие минуты решить, что для неё выгоднее: попасть под расстрел сейчас, или же выбрать отцовский допрос дома. Оба варианта не сулили девушке ничего хорошего, хотя всё же она больше склонялась к первому. И это было только утро, урок русского, даже ещё не истории... Захарра последовала за ней, и через секунду они обе сидели на мягком диване болотного цвета, скромно сложив руки на коленях и откинувшись на спинку. Василиса нервно теребила лямку портфеля, напряжённо размышляя. Захарра без особого интереса оглядывала школьную обстановку, неслышно вздыхая. Она уже начинала жалеть о своём жгучем желании пойти с братом в школу. Всё-таки школа — это школа. Ничего особенно интересного в ней Захарра не находила, хотя свой первый год обучения прошла именно здесь, в этих стенах, которые ни чуть не изменились после её ухода. — Так что мы будем делать? — спросила она у Василисы, решив нарушить напряжённую тишину. Та отчуждённо покачала головой, ставя портфель себе на колени и складывая на нём руки. — Я не знаю, — тихо сказала она, смотря прямо перед собой. Захарра уловила в её голосе нотки страха, что ей сразу не понравилось. Она вскочила с дивана и встала перед новой знакомой в взбудораженную позу, блеснув воодушевившимися глазами. Василиса подняла на неё вопросительный взгляд. — Разве учителя не должны быть к тебе добры из-за твоей успеваемости? — изумлённо воскликнула Драгоций. Василиса на миг приложила палец к губам, прося её быть потише, и многозначно кивнула в сторону кабинета. Захарра поморщилась будто ей предложили принять участие в заочной олимпиаде вместо занятий в художественной школе. Её не радовала невозможность вести себя так, как она считала нужным, обучаясь в своей школе. Там её никто не просил быть поспокойнее и не усмирял после каждой реплики. Это была простетская школа, где было по тридцать человек в классе, и каждому чисто физически нельзя было заглядывать в рот и бегать, прося пересдать стишок. Откровенно говоря, всем было почти плевать. Школа брата же пусть и не была частной и супер-навороченной, в месяц с ученика брала деньги, и требовала какой-то отзывчивости. Которую, впрочем, за все свои старания тоже не всегда и не ото всех получала. Девушка чувствовала себя как на чужой планете, где были свои законы и правила, а она ввалилась сюда со своими принципами, словно инородная. Захарра ещё не водила дружбу с примерными учениками, готовыми отстаивать продуктивный урок до конца, поэтому ощущала внутри себя непривычный ей дискомфорт, способствующий сумбуру в мыслях. Захарра не знала, как подступиться к новой знакомой, что сказать и как. И на первый раз она решила просто её послушаться. — Так что, разве с тобой не так? — всё же понизив голос, спросила Захарра, проницательно разглядывая лицо Огневой. Та на миг улыбнулась, распознав в её выражении эмоции Фэша, когда тот бывал чём-то озадачен. — С Мариной Владимировной эта система дала сбой, — доверительно прошептала в ответ Василиса, усмехаясь. Захарра невесело прыснула, не поверив, и, словно потеряв интерес к разговору плюхнулась обратно на диван, так что тот отозвался недовольным скрипом пружин, не стерпев к себе такого отношения. Школе исполнилось почти тридцать лет, и этот диван был лишь одним из многих других предметов интерьера, переживших не один выпуск и до сих пор функционировавших. Его вот уже который год обещали заменить новым, дополнительно собирали деньги, но новая мебель всё не появлялась, а сбережения таинственным образом исчезали. И никто даже не брался разведывать, а куда же делась сумма в пятьсот рублей, которую я сдавал год назад? Администрация клятвенно уверяла, что накопленные сбережения расходованы как надо, просто в связи с некоторыми проблемами — заключением сделки с поставщиком мебели, согласованием доставки, — этот процесс несколько затягивался. Никто не бунтовал, все терпеливо ждали. Отец Василисы вообще был человеком, не учитывающим школьные суммы, как общие затраты семьи за год, этим подсчетом всегда занималась её мама. Именно она каждый раз ненавязчиво подсовывала их мужу, чтобы он хоть немного, для общего знания, интересовался, во что выливаются суммы, вложенные им в рабочие проекты. Если учесть, с какой терпимостью родители других учеников относились к деньгам, выделенным на благоустройство школы, можно было предположить, что как минимум четверть из них — люди хорошего достатка, и ещё часть просто не скандальные рабочие. Василиса вдруг встрепенулась, ухватившись за эту мысль, и взгляд её стал ещё более сосредоточенным. Она кое-что вспомнила. Яркое воспоминание, сильно всколыхнувшее её. В сознании вдруг неожиданно чётко возник силуэт темноволосой женщины, которую она видела относительно недавно, только на прошлой неделе, сначала из-за приоткрытой двери одного из кабинетов, а потом уже с гораздо меньшего расстояния. Это произошло случайно, Василиса спешила по своим делам, перед этим пообещав передать просьбу завуча зайти к ней учительнице математики — Светлане Геннадьевне, а потому не обращала внимания на окружающие её звуки, в том числе, голоса из класса. Была перемена, и девушка смело потянула за ручку двери намереваясь быстрее исполнить поручение и бежать в другой корпус готовиться в следующему уроку. Но стоило Василисе перешагнуть порог, как она сразу поймала раздражённый взгляд учительницы, незамедлительно отреагировавшей на её приход. Девушка сначала замерла в растерянности, не ожидавшая такого холодного приветствия, но быстро сообразила, в чём дело. В помещении они были не одни. Незнакомая женщина, по всей видимости, чья-то мама, в задумчивости стояла напротив. Василиса сразу поняла, что она именно мама, почувствовала её огорчение и тоску, распознала любящие и добрые, обеспокоенные чем-то глаза, в которых застыло стойкое чувство смирения и... отчаяния. Василиса поняла это, хотя женщина даже не подняла взгляда, когда девушка вошла. Незнакомке было не больше сорока, выглядела она для своего возраста сказочно, как загадочная актриса из черно-белого кино, только что сошедшая с маленького экрана старого телевизора. Она почему-то напомнила Василисе летающую на зонтике Мэри Поппинс или же дивную Вивьен Ли. Тёмные локоны густых волос были разделены аккуратным пробором, уступавшим больше правой стороне, и вились по спине, таинственно поблёскивая в ярком свете школьных ламп, и, кажется, были покрыты лаком. Она была одета в тёмно-синее, приталенное кашемировое пальто, какие хотелось называть бархатными, больше отливавшее бирюзой, и классические чёрные брюки, сочетавшимся по цвету с туфлями на каблуках. Однако болезненную бледность кожи не перекрывали даже розовые румяна. Малиновые губы привлекательно выделялись на фоне аристократических черт лица, придавая её образу нотку уверенности и непоколебимости. В ушах поблёскивали дорогие серебристые серьги с сапфирами в форме капель. Но слишком безучастно разглядывала она свои скрещённые руки в кожаных перчатках, удерживавшие сумку, почти стыдливо опустив голову. Словно не впервой была здесь, стояла, вновь выслушивая, чем на этот раз выделилось её неуправляемое чадо, готовая снова оправдываться и защищать, защищать неотступно. Лицо Светланы Геннадьевны было непривычно напряжённым, рассерженным. Тонкие губы подрагивали в нервном нетерпении, в глазах застыла болезненная невысказанность, сцепившая руки учительницы в замке. Обычно стойкая на негативные эмоции женщина в ту минуту метала невидимые молнии. Василиса своим приходом заставила её прервать свою горячую речь, и теперь Светлана Геннадьевна всем своим видом выражала властную просьбу ученице незамедлительно выйти и закрыть за собой дверь. Словно она не хотела тратить слов, боясь потерять пойманную нить бурного недовольства, так удачно нашедшую воплощение в скандальной прерываемой на восстановление дыхания речи. Но Василиса слишком стушевалась, не зная, что предпринять. С одной стороны прямой взгляд давал понять, что её приходу не рады, и будет лучше уйти, с другой стороны, девушке надо было донести просьбу. По интонации, с которой она была высказана завучем, Василиса поняла — дело предстоит важное, нужно позвать Светлану Геннадьевну. И она решилась: — Извините. Людмила Венедиктовна просила передать, что ждёт Вас в своём кабинете, — на выдохе произнесла Василиса и прижалась к двери, готовая в любую секунду вылететь за пределы класса. Она сообщила это и сразу глянула в пустой проход между партами, опасаясь, что не выдержит тяжелого взгляда, если будет смотреть на учителя, и затихла, ожидая ответа. Его не последовало, зато молчавшая до этого женщина повернула к Василисе голову. На её лице отпечаталась тоскливая обречённость. — Как?— тихо спросила она звенящим от печали голосом, и девушке показалось, что она сейчас заплачет. Хотя, Василиса готова была поклясться, у этой женщины сам по себе был прекрасный мелодичный голос, чистый, с высокими нотками, прямо как у... Фэша? Василиса моментально вросла в пол, оглушённая собственной догадкой и внимательнее присмотрелась к женщине, стоявшей напротив неё. И действительно нашла схожесть. Разрез глаз, линия подбородка, высокие скулы и чем-то губы напомнили Василисе Фэша. Девушка мысленно представила его с ней рядом и окончательно убедилась, что эта женщина его мама. К такому её точно никто не готовил. Догадка стальной лапой необъяснимой тревоги сжала сердце. Василиса занервничала и обняла одной рукой плечо, словно попытавшись достучаться до самой себя. Между тем женщина медленно перевела взгляд с Василисы на Светлану Геннадьевну, и её глаза заблестели, словно от обиды. — Вы не говорили, что мне придётся идти к завучу,— слабо упрекнула учителя она и на миг сильнее сжала ручку сумки, сделанную из чёрных кожаных чешуек. «Она приняла всё на свой счёт», — чему-то огорчившись, подумала Василиса. И неслышно вздохнула: «Что же Фэш снова натворил?» Девушке самой вдруг захотелось плакать, при несчастном виде матери Фэша. У неё не укладывалось в голове, как ему только совесть позволила огорчить её? Свою маму... — Не беспокойтесь, Селена, — поспешила разрушить её ошибочный вывод учительница, и девушка вздрогнула, услышав раннее редко упоминавшиеся при ней имя. — Я вызвала Вас только с одной целью — поговорить о Вашем сыне без лишних формальностей. Только между нами, — заверила она голосом, как видно, потерявшим прошлый гнев. Слова никак не повлияли на собеседницу, грусть по прежнему склоняла её голову. Светлана Геннадьевна повернулась к Василисе: — Ты можешь идти, Василиса. Спасибо, — лаконично проговорила она. Девушка на ватных ногах выскочила из класса, почувствовав странную слабость, будто кабинет, где вскоре возобновился безрадостный разговор, высосал из неё все силы. На душе вдруг стало так скверно, будто ветер разнёс рассыпчатый пепел по пустыне. Вся её сущность неожиданно воспротивилась нахождению в той комнате, и придала ей сил выйти. Она словно сбежала из горевшего дома. Сомнений не оставалось, Василиса действительно видела маму Фэша. Расплывчатые образы далёкого детства начальных классов, Нового года, праздничного застолья детей и родителей, по крупице вырисовывали перед Василисой образ Селены. Девушка почти её не помнила, но единственной встречи хватило, чтобы она узнала знакомое лицо. Стройный силуэт женщины словно был записан на подкорке и выскочил перед Василисой поражающей догадкой в нужный момент. Им не случалось встречаться раньше, ни в средней, ни в старшей школе, Василиса точно была в этом уверена. Не доводилось ей заставать Селену в учительском кабинете или в коридоре. Ни разу после окончания начальной школы этого не случилось. Хотя все учащиеся знали, с какой периодичностью грозилась Марина Владимировна вызвать родителей Фэша к директору. И её угрозы были отнюдь не пустыми. Скорее всего на такие встречи раньше приходил отец Фэша, но как он выглядел, Василиса не предполагала, его она не видела даже на фотографиях. В отличии от его жены, такой таинственной и загадочной, незримой словно феи-крёстной. Девушка вспомнила её и сразу посочувствовала этой сильной и одновременно мягкой женщине. Представить себя на её месте было за гранью понимания Василисы. Слишком многое, доныне неизведанное ей тогда пришлось бы принять на себя. Девушке оставалось только гадать, что чувствовала Селена, выслушивая претензии вышедшей из равновесия учительницы о своём единственном сыне. Почему же Василиса вспомнила о ней сейчас? Сама скверная атмосфера чего-то неправильного, несправедливого витала в воздухе. Василиса прогуливала урок, она не имела права этого делать. Во время учебного дня за её безопасность ответственность несли учителя, если бы с ней что-то случилось, в первую очередь вопросы были бы к ним. Если же девушка сама что-то натворила в школе, здесь претензии пойдут непосредственно к родителям. Василиса огорчённо зажмурилась. Обучаясь в девятом классе она уже вполне осознавала ответственность за себя и свои поступки, в случае чего готова была отчитываться за провинность. Готова была именно она и отчитываться, и претерпевать какое-либо наказание. Она, а не родители. Конечно, если проблема была несерьёзной, не требующая вмешательства законных представителей. Огневу очень тяготил тот факт, что не все её ровесники это понимали. Не все были готовы отвечать за свои действия, не все были готовы вести сознательную жизнь. Не все осознавали её серьёзность. Им не было стыдно ни перед кем, даже перед собственными родителями. Ни в чём. И как не тяжело было это Василисе принимать, она знала, что Фэш в какой-то степени относился к ним. Почему Селена покорно стояла, наклонив голову, всем своим видом выражая молчаливые извинения за Фэша? Почему ему не велели встать рядом и смотреть на это, чтобы хоть немного пристыдить? С ним это надо было проделывать периодически, Василиса это знала. Одного общесемейного похода к директору было недостаточно для выработавшего иммунитет к замечаниям Фэша. Ему нужен был более весомый повод к исправлению. Тоже разочарование матери например. Василисе было очень трудно поверить, что Драгоций может быть настолько равнодушным к жалобам учителей. Это элементарное неуважение. Ещё труднее и горче ей было представить его близорукость к чувствам близких на все его безобразия. И, как ни прискорбно, эти факторы никак не могли повлиять на внутренний трепет её сердца к этому человеку, что временами угнетало её, заставляя прочувствовать всю окружавшую Василису наивность, благодаря которой в ней теплилась надежда на возможность перемен в скупых уверениях Фэша. Они заключались в том, что Драгоций считал все свои действия само собой разумеющимися, естественными и, наверное, правильными? Его мама, должно быть, очень терпелива как к его поступкам, так и ко всем замечаниям, предъявленным непосредственно именно ей. Селена не скандальна. Это понятно с первого взгляда. Василисе доводилось видеть и слышать рёвы некоторых мамочек, от которых волосы на голове вставали дыбом, и Селена ни в коей мере не была с ними сравнима. Она предпочитала выслушать, не перебивая, а потом сказать. Василиса прониклась к ней уважением, лишь услышав её голос, и ей вдруг стало жуть как интересно узнать о семье Фэша больше. Раньше она об этом почти не задумывалась, все её мысли зависели только от одного человека по фамилии Драгоций. Огнева спрятала отчаянный вздох в ладонях. Нет, это точно не вылечить, к сожалению или к счастью. С какой-то непоколебимой смелостью Василиса повернулась к Захарре, успевшей прикимарить, удобно устроив голову на дугообразном выступе дивана. — Захарра, — позвала её Василиса, и девушка открыла глаза, рассеянно заморгав. — Да? Что? — встрепенулась она, вспомнив, где находится, и кто сидит с ней рядом. Василиса на миг замолкла, обдумывая вопрос, а потом выдала, не дав себе времени передумать. — Как зовут ваших родителей? Твоих и Фэша? Захарра как-то исступлённо глянула на девушку исподлобья, озадаченно нахмурив брови. Она рано встала, только очухалась от дремоты и поэтому сначала не сообразила, чего, собственно, от неё хотят. А когда осмыслила, сильно удивилась. Захарра ждала более уместного вопроса, но взгляд Василисы выражал стойкую решимость, тогда она решила ответить, подумав, что ничего не потеряет: — Мою маму зовут Тереза, а отца... — открыто начала Захарра, но на середине сбилась и замолчала, словно подавившись, но потом быстро договорила, словно укорив себя за заминку: — Мой папа — брат отца Фэша, Диамана Драгоция, а его жену, то есть маму Фэша, зовут Селена, — просветила Василису Захарра и внимательно на неё посмотрела, ожидая реакции. Огнева задумчиво отвела глаза в сторону и кивнула в знак благодарности. Захарра, не в силах победить своё любопытство, наклонилась вперёд, чтобы поймать взгляд Василисы, и спросила: — А это имеет значение? Василиса мельком взглянула на неё, глаза Захарры не выражали ничего более простого желания знать, ни тени догадки Огнева не обнаружила. — Если честно, я вам немного завидую, — вдруг сказала она. Захарра непонятливо выгнула бровь. — Такое ощущение, что вам дано дышать, а мне нет, — тихо произнесла Василиса. — Что бы это значило? — не зная, как реагировать на внезапное признание и странные слова, задумчиво протянула Захарра, ожидая продолжения. Василиса прикрыла глаза и на выдохе произнесла: — Моя мама всегда напрямую говорила, что сделает всё, чтобы я всегда была занята, тогда у меня не будет времени на глупости. Я знаю, что она права, моя мама всегда права, но иногда мне кажется, что времени не хватает вообще ни на что, а тем более на глупости. Так что я немного завидую вашей свободе, — в довершении повторила Василиса, откинувшись на спинку дивана. Захарра в смешанных чувствах смотрела на новую знакомую. С одной стороны, то, о чём, говорила Василиса было ей понятно и даже близко в какой-то мере, но с другой... Василиса совсем иначе это воспринимала. В отличии от Захарры Огнева выделяла этому больше своего драгоценного внимания, а Драгоций просто плыла по течению, не стремясь никого впечатлить. — Ну, это смотря с какой стороны, — с сомнением протянула Захарра, боязливо улыбаясь, вспоминая все те глупости, на которые ей хватало времени. — Могу с уверенностью тебе сказать, что такой труженик, как ты, точно не пропадёт, а вот насчёт нас...Хоть троечники и правят миром, но... — Захарра всполошила воздух руками рядом с собой. — Это более серьёзное дело! Здесь опять же, всё зависит от самого человека, на то мы все и люди. Каждый живёт так, как удобно лично ему, и неизвестно, что бы было, окажись ты на моём месте или же месте моего брата... Тут глаза Захарры как-то странно заблестели, на миг вспыхнув весёлым задором. Она отвернулась, заглушая смех рукой. — Смотрю, ему весело живётся, — окончательно осмелев, спросила Василиса, скромно улыбаясь. Захарра неоднозначно помахала рукой, продолжая смеяться. — Это зависит от того, что в твоём понятии «весело». — Она прищурила блестевшие от слёз глаза и проникновенно посмотрела на Василису, словно желая её просканировать. Та с готовностью предположила, обрадовавшись, что удалось развить диалог после долгих минут молчания: — Вытворяет чёрт-те что? Захарра весело фыркнула, закатывая глаза: — Я и половины не знаю, но уверена, что это ещё мягко сказано. Она вдруг резко замолчала и косо взглянула на Василису: — Если продолжишь об этом говорить, я могу себе что-нибудь надумать. А от этого лучше никому не станет, — предупредила она Огневу, таинственно понизив голос. Василиса вовремя успела перебороть смущение или хотя бы лёгкую заминку, придав взгляду беспечности: — Думай, что хочешь, а мне просто интересно. — И расслабленно прикрыла глаза. Захарра недоверчиво хмыкнула, Василисе из-за обострившегося слуха показалось, что она сделала это ей в самое ухо. — Знаю я вас, таких любознательных, — хитро улыбнувшись, сказала Драгоций, Огнева почувствовала это по голосу. Она внутренне запаниковала, чувствуя, как щёки будто с другой стороны заливаются лавой, и поспешила открыть глаза, чтобы рассредоточиться. — В каком смысле? — недоумённо спросила она, каким-то местом ощущая, что такими вопросами роет яму сама себе. — Ты знаешь, в каком, — напустив на себя безразличный вид, сразу пресекла Захарра слабую попытку Василисы выкрутиться из ситуации. Но та сдаваться не собиралась: — Нет, я не поняла. Объясни, пожалуйста, — упорно произнесла девушка, стараясь заменить нотки страха в голосе на тон негодования, хотя сердце уже пустилось в тарантеллу. Захарра скептически на неё посмотрела. Было заметно, что слова Василисы волей-неволей, а подействовали на неё, чуть ослабив подозрительность, но это продлилось недолго. — Если бы я не была его сестрой, я бы тебя поняла, — вкрадчиво произнесла Захарра спустя секунду молчания, и сердце Василисы замерло, чтобы застучать с двойной силой, — но, к счастью или нет, я его сестра, и поэтому я не понимаю, как тебя угораздило влюбиться в этого... — Девушка тактично замолчала, решив не подбирать правильное слово и озвучивать его в присутствии Василисы. Не хотелось трогать её пунктуальность своим словарным запасом. Но той и предыдущей реплики было достаточно, чтобы впасть в прострацию. Захарра скучающе наблюдала, как Василиса, в ужасе расширив глаза, утыкается носом в обивку дивана и смотрит в пустоту. «Наверное, так ей легче выносить свою ошибку», — сочувственно подумала Драгоций-младшая, вглядываясь в меняющее оттенки лицо Василисы. Мимика этой девчонки выдавала её Захарре с головой. — Ну, так как? — не выдержала тишины Захарра, желая вывести Василису из прошлого состояния. — Как случилось? — уточнила она. — Никак, — чуть слышно произнесла Василиса, даже не пытаясь отнекиваться, — было уже поздно. — Я сама не поняла, подругам не сказала, а тебе и подавно... не смогу объяснить. Захарра понимающе покивала, многозначно поджав губы. Будь у неё листочек, она бы написала сопутствующий диагноз, но под рукой ничего не оказалось, поэтому девушка лишь мысленно поделилась горестным известием с белым потолком, вознеся к нему глаза. — Я вас...не понимаю! — разделив предложение пробелом, чтобы усилить своё изумление, честно призналась сестра Фэша. — Всех вот этих девушек, которые без ума от тех, кого не надо! — всплеснула руками Захарра и бухнулась на спинку дивана. Она замолчала и Василиса тоже. Теперь, когда обе не знали, что делать и думать, во внимание пробился голос учительницы, дававшей указания ученику, стоявшему у доски. Тот, судя по тону Марины Владимировны, не справлялся, и она начинала медленно закипать. Это показалось незначительным голосом рутины на фоне всего происходящего. Василиса посмотрела на часы, висевшие на стене рядом с книжным шкафом. Девять пятнадцать, гласили крупные арабские цифры на белом циферблате. Девушки продолжали сидеть на месте и молчать. — Я сделаю вид, что мне показалось, ну или я ошиблась, — пообещала Захарра. — Мало ли, что ты имела в виду, когда спрашивала меня о семье Фэша, — с напускным сомнением произнесла она, своим разочарованным видом дав понять Василисе, что, конечно, всё Драгоций прекрасно поняла. И собственная догадка почему-то её расстраивала и заставляла сочувствовать Василисе. Огнева похолодела, пальцы затрясла мелкая дрожь. Данное Захаррой обещание ни чуть её не успокоило. Как она могла так легко подставиться? Да ещё выдать свою тайну! И плевать, что её видно невооружённым глазом, и что об этом знает Ник, — Василиса ужасалась от осознания того, что теперь знает именно Захарра. Девушка нечитаемым взглядом смотрела на Огневу. Не то сочувственно, не то разочарованно или даже жалостливо. Точно было не понять, но Захарра явно не ожидала того, что стало ей известно, от Василисы. От кого угодно, но от неё в последнюю очередь. Вчера она конечно дурачилась, потешаясь на тему названных в порядке увеличения симпатии Фэшем имён, но она же не думала, что всё может произойти взаправду. И, зная Василису всего несколько минут, уже проникнувшись к ней некой добротой, Захарра совсем не желала новой знакомой, того о чём говорила брату вчера. Всё было несколько страшнее, она это понимала. Огнева сидела рядом ни жива, ни мертва и считала пролетающие секунды, чтобы чем-то себя успокоить. Лицо её побледнело, и теперь можно было разглядеть недельную усталость в этой неестественной белизне. В классе шёл урок, здесь стояла угнетающая тишина, подталкивающая к молчаливой истерике. Захарре стало ещё более не комфортно здесь находиться, в какой-то степени она даже жалела, что вообще ответила на вопрос Василисы, преобразовавшийся в то, во что он преобразовался. Драгоций несмело двинулась ближе к потерявшей последние эмоции Василисе и мягко сжала её безвольную ледяную ладонь своей, будто только что отогретой огнём у камина. Она словно за что-то извинялась и искреннее в этом раскаивалась, желая утешить Огневу. Василиса удивлённо оценила её жест, затем подняла взгляд и встретилась с весёлыми глазами Захарры. Это соприкосновение было полно тепла, которое не было присуще едва знакомым людям, но Василисе вдруг показалось, что она нашла новую подругу. — Девоньки, а что это вы тут делаете? — дверь в игровую с шумом распахнулась, на пороге появилась Марфа Ивановна, местная нянечка. С затаённой угрозой она посмотрела на застывших от страха девушек. Захарра в который раз пожалела, что пошла с братом в школу.