Быстротечность

Людус – геоденистическая любовь-игра, которая не отличается глубиной. Это разновидность чувства, которое напоминает флирт

Музыка слишком сильно била в уши, хотелось убавить чуть звук или надеть наушники. Протискиваясь сквозь танцующей толпы, Какаши расстегивал на ходу верхние пуговицы на рубашке. Добравшись наконец до бара, Хатаке сел на первый попавшийся стул и начал искать бумажник. – Эй, красавчик, тяжёлый день? Какаши перевел взгляд на окликнувшего и поднял бровь в приятном удивлении. Перед ним стоял бармен. Горячий бармен. Очень горячий бармен. Он улыбался, слегка прищурившись, протирал стакан, а взгляд его был таким сладким, что во рту становилось вязко. Какаши придвинулся ближе, положив локти на стойку, прищурившись в ответ. – А что, плохо выгляжу? – Не плохо. Скорее заебано. – Как раз наоборот, – улыбнулся Хатаке, вынимая наконец бумажник, – один дайкири. – Момент. Музыка, казалось, чуть стихла. Людей у стойки становилось все меньше, а на танцполе все больше. Потягивая вроде бы четвёртый бокал, Какаши не сводил глаз с бармена. В искусственном свете его кожа приобретала удивительный цвет, варьирующийся от оливкового до фиолетового. Задорный хвостик постоянно подпрыгивал в такт своему хозяину, когда тот взбалтывал очередной заказ. Следя за движениями его рук, Какаши глухо сглотнул. Бармен, наконец закончив очередную голубую лагуну, обернулся к Хатаке. – Чем могу помочь? – Во сколько сегодня кончается твоя смена? – Я здесь работаю, обслуживают ребята из соседнего здания, – с улыбкой и лёгким прищуром сказал мужчина. – А если я хорошо попрошу? – бумажник шлепнулся о стойку. – Ну раз так, то подожди до двенадцати, – мужчина перегнулся через стойку, притягивая Какаши за галстук и горячо шепча ему на ухо, – Сможешь потерпеть? – он прикусил мочку и отпустил галстук. Ещё раз хитро улыбнувшись, бармен вернулся к заказу. Для Какаши это определенно лучшее окончание трудовой недели.

Агапэ – тип бесскорыстной любви-самоотдачи, синтез сторге и эроса. Она сосредоточена на "ты", полна альтруизма, обожания и негаснущей привязанностью

Так тихо, так светло. Ранее солнце только поднялось из-за горизонта и уже рвалось лучами в комнату, но свет их был таким мягким. Воздух был ещё прохладным, так что нос, не укрытый одеялом, приятно покалывало. Какаши закопался в одеяло глубже, словно прячась от любопытных и вездесущих лучей и прижался ближе к телу на против. Это было единственное солнце, от которого не хотелось укрыться, чьё тепло всегда согревало и никогда не оставляло ожогов, чьи тёплые лучи всегда могли проникнуть в самую душу, но никогда не ослепляли. Солнце закопошилось и нырнуло под одеяло, также притягивая Какаши к себе. В их укрытии было тепло и пахло так туманно и свежо, что казалось, будто само небо подарило им это утро. Где-то зачирикал воробей, гавкнула собака, зашумели колокольчики на ошейниках, а они все лежали в обнимку, поглаживая чужие волосы и тихонько, чтобы никто не услышал, улыбались только друг для друга. Их подоконник уже весь был усыпан лепестками вишни, веточки легонько постукивались в окно от малейшего дуновения ветерка. Это было их утро, их солнце, их вишня и их улыбка. Все это принадлежало только им безвозмездно. Они сами принадлежали друг другу, с того самого дня, как впервые разделили общее ложе. И никто не в праве это отнять. Солнце, благословившее их, об этом позаботиться.

Сторге – это любовь, похожая на родительскую нежность, понимание, любовь-опека, покровительство, обожание "без лихорадки, без смятения и безрассудства, мирная и чарующая привязанность"

Скрип пола, свист чайника, шарканье тапочек – все это стало обыденностью. Казалось, недавно ты был тем самым влюблённым парнем, проезжающий каждый вечер на несколько станций дальше, чтобы успеть встретить и проводить до дома, а вот вы уже оба сидите в своем доме, переполненному всяким антиквариатом, альбомами, охотничьими и рыболовными снастями, полными шкафами книг, и глядит в окно, каждый в своём кресле. Как самые настоящие старики. Дети уже выросли, сами таких же оболтусов воспитывают, на работе уже никто не ждёт, давно набрали новых специалистов, вот и остаётся только – смотрите новости, выгуливай собак. От этого берет в дрожь: он ведь перестал быть нужным. Знаменитый Какаши Хатаке, чей карьерный рост не шёл, бежал в гору, признанный гений, любимец многих компаний, уже давно забыт. Одна табличка на заводе осталась висеть. Пришли новые гении, новые умы, обогнали уже стареющего Какаши и унеслись далеко вперёд. В чем же смысл ему сейчас сидеть в кресле, смотря очередную дрянь по телевизору? Неожиданно сбоку поставили чай. Чужая рука аккуратно размешала в нем сахар, положила ложечку на заранее принесенную салфетку и повернула ручкой к мужчине. Ах вот, в чем. В Ируке. В верном спутнике, что разделил с ним все падения и взлёты, ни на шаг от него не отходивший, всегда являющийся нерушимой опорой. Благодаря ему, Какаши и не заметил, как пронеслись десятилетия жизни. С ним всегда все шло размеренно и спокойно. Он его великая любовь, прошедшая с ним бок о бок немало шагов, и теперь готовая просто отдохнуть. Может, он больше не нужен снобам из отдела разработок, но он нужен Ируке. Это было главное его достижение, главный приз. Сев в соседнее кресло, Ирука снял со спинки плед, перекинул его на колени Какаши и свои, и улыбнулся. Это было лучшее завершение жизненного пути Какаши: с прикорнувшим на плече мужем, ставший за все года твоей половиной, читающего тебя как открытую книгу и сильно любящего за всё.

Прагма – тип любви, который возникает из смеси сторге и людуса. Другими словами, это любовь рассудочная, которая легко поддаётся контролю. Она уравновешена и в определенном смысле "практическая"

Далеко в Серодоном Лесу, где вода протекает с небес, спрятана тайна. Зарыта глубоко в реке под огромным деревом. Спрятал её Какаши, когда в детстве ускользнул от нянек и придворных дам, побежал вглубь. Долго бежал маленький принц; низкорослые кусты сменились гигантскими деревьями, каменистые тропы зелёными лугами, а грязные лужи широкой кристально-ледяной рекой. Была она столь чистой, что казалось, светилась изнутри. Неизвестно, что Какаши хотел здесь найти: может диких зверей, чей потрясающий мех мог затмить любые шелка, или ягоды, что на вкус были слаще мёда и горче кофе, или безголосых ангелов, чьи песни были прекраснее материнских колыбельных. Нет, вместо этого было здесь одно спокойствие, заливавшееся в нос и уши, так сладко убаюкивая мальчика. Пришлось юному следопыту прилечь на законный привал под деревом, в котором прятались сновидения. Долго ли, коротко ли, но погиб сон, мечта маленького принца, и пришлось разлепить глаза. Только не сразу понял Какаши, что вернулся в реальность, потому что божество, стоящее перед ним, даже во сне казалось слишком выдуманным. Юноша с длинными волосами, украшенными венком, ласково смотрел на задремавшего малютку. В его руке была корзинка с травами, одет он был в чистейшее платье, никакая дама не могла похвастаться такой же лёгкостью и воздушностью. Казалось, он был нематериальным, но теплая рука, поглаживающая Какаши по щеке, доказывала обратное. Вся эта красота, нежность, ласка, выражающаяся в одном лишь прикосновении, сразила ребёнка и влюбила его настолько, насколько может выдержать восьмилетнее сердечко. – Кто ты? – А на кого похож? – ласковая рука перестала гладить Какаши, и дух отошёл на шаг назад. – На сказку! – Значит, буду ею. – Ты останешься со мной? – серьёзно спросил малыш, поднимаясь с земли. – Нет, – все с той же улыбкой ответил юноша. – А почему? Я тебе не нравлюсь? – Боюсь, я не смогу найти на это ответ. Ты сильно расстроишься из-за этого? – Ну... – было видно, что мальчика смутил отказ, и он поник головую, – Я же не могу тебя заставить... – Правда. Не принимай слишком близко к сердцу. Ты же сказал, что я сказка, так спрячь её. – Куда же? – Глубоко в сердце. А теперь иди обратно и не забывай: ничего не бойся и никогда не молчи. Ту правду, которой вовсе нет, придумай сам и беги. Беги и пой, кричи и танцуй, ведь ты родился от дерева и от струй лесного ручья под ним. Через много лет сказка все еще будет жива в сердце короля, любовь будет спрятана в мечте, а Лес все также будет хранить секрет маленького принца и прекрасного ангела.

Мания – иррациональная любовь. Для неё типичны зависимость от объекта влечения и внутренняя неуверенность. Это бурное и всепоглощающее чувство, которое ассоцируется с безумием и смятением

Он прелестный. Он потрясающий. Такой живой, чистый, красивый, он так влечёт за собой. В голове невозможно подобрать подходящих слов, хотя, казалось, ты же думаешь только о нем. Нет, для него не придумано слов, способных охарактеризовать его, нет цветов, передающих его ауру, не существует ничего столь же прекрасного, как и он. Ирука сам не понимает, как заставляет мучиться в агонии, когда позволяет им касаться себя, когда он разговаривает не с тобой, смотрит не на тебя, думает не о тебе. Он даже не знает о тебе. Это так больно. Ведь я могу сделать его счастливым, мы сможем построить наше счастье. Он моя идеальная половина, как он этого не понимает? Мы с ним так похожи, он – всё. Он не человек, обычный человек не может так прочно засесть в голове, он дарование. Его лик способен исцелять, его смех может зашить рваные раны в душе, один его ласковый взгляд может вернуть к жизни давно утонувшую в греховных сетях душу. Они не заслуживают общаться, трогать, видеть его, они не пережили того, что пережил Какаши. Он должен получить эту панацею, а не они, он прошел все мучения, испытал на себе все смертные ужасы, так почему его путеводитель, его свет, его любовь все еще не с ним. Его, наверное, запутали. Не рассказали, утаили, спрятали. Они всегда делают так, чтобы Какаши не получил ничего. Они всегда ему завидовали и пытались выбить из колеи, отнимая дорогие ему вещи. Но Ируку они не удержат. Надо только ему показаться, надо всё объяснять, и он сам придёт к нему. Он протянет руку помощи, пожалеет бедного странника и никогда не бросит, он всегда так делал! Надо просто поговорить, надо всё объяснить, надо, надо, надо... Надо просто подождать, когда он останется один, тогда его никто не отвлечет. А если ему промыли мозги, и он попытается убежать? Верёвка и лом для крайнего случая. Он причинит ему больше вреда, если наоборот, позволит убежать... Да, ничего страшного, это просто мера предосторожности. Любовь никогда не причиняет боль, она всегда лечит и ведёт на путь истинный. Он это поймёт. Обязательно.

Эрос – тип страстной любви. Это чувство, основанное на физическом влечении и соответсвенно проявляющееся в сильном чувственном, сексуальном притяжении

Магнитное поле – это особый вид материи, посредством которой осуществляется взаимодействие между двумя электронными заряженными частицами, это каждый школьник знает. Но бывают в мире исключения. То, что было у них с Какаши, намного сильнее магнитного поля, оно притягивало их двоих из любой точки, всегда указывало путь и зажигало искру. Они были ненасытны, в каком бы месте ни оказались, в каком бы состоянии ни были, всегда эти сильные руки утаскивали чунина в тёмный уголок и дарили наслаждение. Какаши мог долго блуждать по телу возлюбленного, мог пересчитывать медленно-медленно все шрамы и впадинки, долго и внятно целовать, а мог как дикий зверь наброситься на жертву, раздирая ткань, кожу, прокусывая до крови нежные места и вдавливать в поверхность. Ирука не отставал, дышал шумно, громко сглатывал слюну, кусал, щипал, пинался. Сам заламывал руки, впивался в загривок, и входил в желанное тело. Их желание не угасало ни на день. Когда бы они не проснулись, где бы не столкнулись взглядами, запах, прикосновения к коже, вздох, все воспламенялось как щепка не успокаивалось, пока не сгорит полностью. Это было сумасшествие, оно не поддавалось контролю. Громкие стоны, тихие вздохи, клацанье зубов, синяки, следы укусов, засосы – это их рутина. Они погрязли в этом, утонули в зыбучем песке и не пытались выбраться. Шторм в их сердцах двигал ими, пламя в глазах показывало всю глубину этих отношений, разгореченные тела двигались в общем такте. Они сгорали полностью, чтобы потом загореться вновь.