Их история

      Джиневра впервые едет с ночёвкой к другу. Они с Колином расспланировали её до самых мелочей. Встречаются они на Косой Аллее, покупают сладости и некоторые учебные принадлежности. Колин, увидев магазин Колдографий, возбуждено начинает обсуждать с продавцом всё, что касалось его увлечений. Джиневра выходит подышать воздухом. Стоя у магазина и кушая кислых сахарных червей, она встречает Малфоя.       Он не замечает её, он с друзьями. Или не совсем с ними, Забини и Паркинсон что-то весело обсуждают, а блондин просто наблюдает за всем этим. Ей хочется окликнуть его, посмотреть, услышать его голос… но она это не сделает. Ей страшно, она боится встретить безразличный взгляд. Выходит Криви, с небольшим пакетом покупок. Увидев её сосредоточенный взгляд, он смотрит туда же.       — О Забини, привет, — Кричит Криви и улыбается.       Троица поворачивается, и подходит к ним. Забини и Криви дружески обнимаются, и начинают диалог. Тем временем Паркинсон сверлит взглядом Уизли.       — Уизли, так ты жива. Жаль, придется лицезреть твою рыжую макушку еще год.       — Так не смотри. И не год, четыре.       — Не факт, ты в тесных отношениях с Поттером. Опасность жизни гарантирована, — усмехнулась девочка.       — Панси, Заткнись, — устало приказал блондин.       — Малфой, мне послышалось? Ты защищаешь эту грязнокровку?       — Она, в первую очередь ученица Слизерина. Салазар не выбрал бы её, будь она не достойна, уж тем более грязнокровкой.       — Она просто ошибка, ошибка которая мешает всем.       — Хей, злюка, отстань ты уже от неё. Или ревнуешь своего блондинчика? — начал смеяться Криви. Паркинсон от злости аж покраснела.       — В смысле своего? Я не предмет интерьера, — все ещё спокойно говорил Малфой.       Дальше же разговор перешёл в более дружескую обстановку. Забини начал шутить, остальные смеялись и подхватывали его дурачество. Всё это время Джиневра была в своих размышлениях.       — Как ты? —тихо спросил Драко.       — Хорошо, что насчёт тебя?       — Мне тоже соврать? Отлично.       Они впервые за столько времени встретились взглядами. Он увидел боль, слишком много боли, страх, пустоту, усталость и слишком много гнева. Она увидела усталость, слишком много для 13 лет. Бессонница, страх, переживания и слишком много гнева. Друзья уже перестали шутить, и взгляды были обращены на них. Криви удивлённо смотрел на Джиджи,       "Будто огонь", — подумал он.       Через некоторое время все разошлись. Драко, придя домой, сразу пошёл в душ. Он должен был вымыть с себя весь этот день. Ему казалось, что он снова оказался там. Она жива, она здорова. Но в ней было столько боли, чужой, своей. Он полгода пытался прекратить думать о ней. И все его старания пошли к черту из-за 10 минут проведённых рядом с ней.       "Черт… и что мне делать дальше? Вести себя будто ничего не было? А было ли что-то? Я не должен ввязываться в это. Почему она была с Криви? Хотя они ведь дружат. Он все время ходил к ней по выходным, писал письма, фотографировал её, помогал. Естественно она с ним. А мог бы я сделать так же? Да, только вот мне нельзя. Я не должен. Я не могу…".       Впервые Драко почувствовал ненависть к своей фамилии. Послышались шаги. Стук.       — Драко, нам надо поговорить. Зайди в мой кабинет.       Это была миссис Малфой, голос звучал обеспокоенно.       Сразу после душа он пошёл к матери. Зайдя в кабинет, он быстро осмотрелся. Редко кому удавалось заходить в эту комнату. Кабинет был наполнен музыкальными инструментами: скрипка, фортепиано; были статуи, глина для лепки, холсты и краски — всё для творчества. Он всегда знал, что мама творческая личность, но не знал что её увлечение настолько обширны.       — Садись, сынок. Наш разговор будет конфиденциален. Я хочу кое-что обсудить с тобой.       Он кивнул и сел напротив её письменного стола.       — Я случайно оказалась свидетелем сегодняшней вашей прогулки. И увидела вашу встречу с…       — Я понял. Я просто, я не хочу чтоб в слизерине была междоусобица и..       — Драко, дело только в этом?       — Да.       — Хорошо. В таком случае, я могу обвинять только её?       — Что?       — Письма, я не читала их. Я просто убрала их подальше от твоего отца. Но я знаю, от кого они. Также я в курсе, кто замешан в спасении Джиневры Уизли. О, и это далеко не Поттер догадался. Какие у тебя отношения с Джиневрой, сынок? Обёртка шоколада, её обнаружил не только ты…       — Мам, я все объясню, я не.. Это все случайно произошло.       — Драко, я не против твоей возможной заинтересованности. Но понимаешь, этот дневник к ней попал неспроста. Мне вправду жаль эту девочку. Вражда наших семей возникла не с нашего поколения. Но это не значит, что ты должен ненавидеть их. Понимаешь? Я просто боюсь, что она вовлечет тебя в какие то беды.       — Хорошо, я понял тебя. Прости.       — За что? Драко, сынок ты не должен стесняться своих чувств или себя. Да, не самый «удобный» вариант, но это ничего не значит. По крайней мере сейчас. Я видела твой взгляд в прошлом году. Твой отец смотрел так же… Ладно, я просто хочу сказать, что я очень люблю тебя.       — И я тебя.       Драко со спины обнял маму. Тактильность в их семье была редкостью, но не запрещена. Когда он выходил, Нарцисса сказала:       — Будет лучше, если ты ответишь на них.       Слова определённо были вырваны из контекста. Но он понял. Драко кивнул и ушёл к себе. Ещё несколько часов до ужина он сидел в размышлениях.       Тем временем Джиневра была в гостях у Колина. Они до утра рисовали, читали вслух и играли на музыкальных инструментах. Утром мистер Уизли забрал её сонную и злую.       Дома она застала завтрак и мирно кушающего Поттера. Недовольно фыркнув, она села напротив и, взяв булочку, со всей яростью ела её.       — Как все прошло? Что делали? Что купили? Почему такая недовольная? Кушали? — быстро затараторили близнецы.       — Нормально, украшения, не спала, да, — быстро ответила она и принялась за вторую булочку.       — Джинни почему ты не поздоровалась? Тут Гарри.       — Зачем? Он все равно тут больше, чем у себя дома. А хотя понятное дело.       — Боже что за девчонка?! Он же тебя спас в конце концов! — яростно бросила на неё взгляд миссис Уизли.       — И что? Я не просила об этом. И будь необходимость поблагодарить кого-то из них, я бы выразила благодарность профессору Локонсу.       — Джиневра, почему ты выбрала самую шумную стратегию своего протеста? Разумнее было бы не обращать внимание, ты все-таки слизеринка. Не бери пример с гриффиндорцев, будь хитрее, — посоветовал Перси, дочитываю газету.       — Конечно, но это мой дом. Я не собираюсь в своем доме обходиться с какой-то полукровкой, — последнее слово она прошипела с презрением. Взяв последнюю булочку, она пошла к себе.       — Артур, ты должен с ней поговорить. То что она говорит, это ужасно… Гарри, дорогой, надеюсь ты не обижаешься, она… я не знаю, откуда она это все переняла, — обеспокоенно заговорила Молли.       — Не будь она рыжей, я бы подумал, что мы её перепутали в роддоме. С таким характером ей идеально подошла бы фамилия       — Малфой, — одинаково докончили речь Рона, близнецы и рассмеялись.       — Так мальчики, ешьте молча. Нечего тут додумывать, — серьезным тоном сказал мистер Уизли.       Он поговорит с ней, недели через две, но она не воспримет его слова. Август становится месяцем дождей, каждый день льёт как из ведра. Становится заметно холоднее. Одним вечером Малфой готовит те самые печеньки с имбирём. А Уизли после очередной тренировки слегла с температурой и впервые за два года почувствовала тот самый запах. Мята и мед…       Джинни несмотря на это тренируется. Молли злится, но помешать не может. Каждый день, с утра до позднего вечера. Она устаёт до потери пульса, но это уже неважно. Метла, ветер, и небо — вот, что помогает ей вывезти гнев. А гнева было много. В день, когда семья шла за покупками, она остается дома. Температура высокая, долеталась. Её отправление в Хогвартс стоит под вопросом. Она еле встаёт с кровати. Подходит к зеркалу и видит бледное костлявое тело, огненные волосы, что так выделяются, миндальные уставшие глаза,       «Раньше они были светлее», — думает она и нервно облизывает сухие губы. Было много синяков. Не полетишь, пока не упадёшь. Синяки были на руках, ногах, старые, новые и почти зажившие. Джиневра устала.