В постели с варваром

Торговая площадь, по обыкновению, после воскресной мессы заполнена людьми. Народ толпится у обозов, прибывших из других городов, перекрикивая, и толкая друг друга. Сегодня здесь можно найти все: от свежего хлеба до дорогих шелковых тканей, из которых потом умелые портные сошьют несколько платьев для своих господ. Вдали слышится речь зазывалы, собирающего народ на представление. Под ногами то и дело снуют чужие дети, кричащие и хватающие за полы платья. Едва успеваю, одергивать их, дабы не запнуться и не повалиться на землю, как подкошенная лань. Кузина Мария, что вцепилась в мою руку железной хваткой, с любопытством осматривает лавочки, богато украшенные цветами и различными флаконами с ароматными маслами. Мария впервые на этой торговой площади и потому ее занимает каждая мелочь. Любой продавец, зазвавший ее, посмотреть на товар, удостаивался вниманием. Мы передвигались от одного обоза к другому, рассматривали ткани, слушали ароматы травяных чаев и даже успели продегустировать медовый настой. Напиток был сладок, хоть и отдавал терпкими хвойными нотками. Но все это совершенно не приближало меня к истинной цели пребывания здесь. Ведь в небольшой суме из парчи, прикрепленной к талии золотым жгутом, хранилось, переданное мне несколькими днями ранее, письмо написанное Александром, ждущее своего адресата…

Flashback

В кухне крутится несколько служанок, но мне нужна только одна – косая Фран, единственная, кто подносит еду пленникам и скоту. В общий зал ее никогда не выпускали из-за врожденного уродства и во служение в замок она попала только благодаря слезным мольбам ее матери. Теперь она имеет коморку, которую делит с крысами, а так же ежемесячную плату в три медяка. Фран, в заляпанном переднике, зачерпнула из большого чугунного чана немного похлебки и плюхнула в миску, походящую на собачью. Подойдя ближе, касаюсь плеча служанки, привлекая к себе ее внимание. — Это для пленника? — взглядом указываю на тарелку, стоящую на столе. — Да, госпожа, — кивнула Фран. Взглянув на содержимое, я ужаснулась. В блюде плавала непонятного происхождения масса лишь отдаленно напоминающая пищу. Разобрать, что это было, трудно, но, по-видимому, похлебка состояла из дешевой крупы, воды и подпорченной мясной обрези, которую даже псам бы не подали. — А хлеб? — Госпожа, заключенному не положено, только это, — беря в руки тарелку, сказала служанка. — Постой, я сама, — Фран смерила меня недоверчивым взглядом, делая шаг назад, — Отдохни, наверняка спина болит. Мне не сложно, — стараюсь произнести как можно мягче и подступаюсь ближе. Служанка колеблется еще несколько минут, но все же передает кухонную утварь. Тонкостенная посудина вмиг обожгла пальцы, и я чуть ли не роняю ее на пол. Только усилием воли, заставляю себя держать раскаленный предмет и не взвыть от острой боли. До темниц приходится практически бежать, позабыв про осторожность. Но слава Шепфа, никто не встретился на моем пути. Минуя лестницу, встречаюсь лицом к лицу с Альбертом. Он встретил меня настороженным взглядом, что немудрено, ведь среди слуг уже пошли пересуды, что госпожа слишком часто стала появляться в застенках, и охрану, судя по всему, эти вести не обошли стороной. Не могу знать, донеслись ли слухи до моего графа, но всем естеством надеюсь, что нет. В противном случае, граф сошлет меня в казармы на потеху солдатам или отправит на плаху. Невольно ежусь от этих мыслей и часть похлебки выплескивается за края, падая наземь неопрятной серой массой. — Госпожа, почему Вы? Где Фран? — У нее сильные боли, я отправила ее отдохнуть, — сохраняю максимально спокойное лицо, будто ничего не произошло. Надеюсь, что пустоголовый силач поверит в мою сказку и не догадается об истинной природе моего нахождения здесь. Принести пищу пленнику слабый предлог, ведь господа никогда бы не опустились до такого, да и я ранее не славилась состраданием к своим подчиненным. Тем более к тем, кто подносит еду пленным моего супруга. — От чего же не послали других девушек? — нахмурил брови Альберт. — Я должна оправдываться перед вами? У вас не то положение, чтобы задавать мне подобные вопросы, — высокомерие сквозит в моем голосе, и я буквально уничтожаю стражника взглядом.

Ох, новых сплетен не избежать, но я должна добраться до Александра перед отъездом к родственникам графа.

— Простите, госпожа, — Альберт понурил голову, — Идемте, я сопровожу Вас. Грузная фигура стражника, позвякивая связкой ключей, отправилась по длинному сырому коридору, ведущему к камерам. Мне пришлось следовать за ним, отставая на пару шагов. Обожженные пальцы будто искололи тысячами иголок, нестерпимо хотелось отпустить тарелку, расплескав жуткое варево по полу. Но тогда, Александр остался бы без какой-либо пищи, а я не могу позволить умереть ему жуткой голодной смертью. Подойдя к камере, я настороженно вгляделась в сумрак. На мгновения, показалось, что клетка пуста, но когда глаза привыкли к темноте, я смогла разглядеть силуэт Александра. Он сидел в дальнем углу, прижавшись спиной к стене и, кажется, дремал. Стражник, сняв палицу с кожаного ремня, несколько раз с силой ударил по металлическим прутьям. Звон, резонируя, разлетелся по застенкам, оглушая. Не имея возможности прикрыть уши, только втягиваю голову в плечи. Александр встрепенулся и огляделся не видящим взглядом, словно зверь, попавшийся в ловушку. — Поднимайся, животное, время жрать! — Альберт снова ударил по прутьям.

Честное слово, если он сделает это еще раз, то похлебка окажется прямиком на его гладкой, как коленка, голове.

Слабый свет, пробивающийся сквозь оконце под самым потолком, явил подошедшего Александра. Губы его оказались потрескавшимися и сухими, а кожа бледной, словно кипень*. — Принесите ему воды, — не поворачивая головы, приказываю стражнику. — Не положено, госпожа. Позавчерась уже подносили, — бесцветно ответил охранник. — Шепфалум бы тебя побрал, принеси пленнику воды, сейчас же! — Но госпожа… — Быстро. Это приказ, — произношу это как можно тверже, зная, что не посмеет ослушаться. Бурча что-то себе под нос, Альберт поспешил назад по коридору. Наконец, улучив возможность, опускаю тарелку на пол и продвигаю под прутьями. Выпрямившись, тут же сталкиваюсь взглядом с Александром. — Грозная, — улыбается он, протягивая руку сквозь решетку. Кончиками пальцев касаюсь его грубой ладони, боясь прикоснуться ощутимее. — Но такая нерешительная, лилла каттен. — Александр, — смущенно отворачиваюсь, поправив свободной рукой несколько выбившихся из прически локонов. Перевернув мою ладонь, он осмотрел раскрасневшиеся подушечки пальцев, а после приник к ним губами, нежно целуя каждую. — Все руки пожгла, — шепнул он прямо в кожу. — Хоть бы ветошь, какую прихватила.

Как только догадался, в такой темноте ведь ничего не разобрать.

— Я спешила…— только и могу тихо произнести на выдохе, плавясь, словно воск, от его прикосновений. — Знаю, — мягко ответил Александр, отпуская мою руку. — Я написал. — Скажи только, кому передать и я все сделаю. С другого конца коридора послышались шаги возвращающегося Альберта. Александр заговорил тише и быстрее, не желая терять драгоценные секунды. — На рыбацкой пристани найдешь одноглазого Рёга. Письмо отдашь ему, — наклонившись, он достал из голенища сапога свернутый лист бумаги и протянул его мне. Забрав, прячу письмо в глубоком кармане юбки. — Как я узнаю его? Вдруг не найду? — Мимо него не пройдешь, — с этими словами он отошел назад, погружаясь в морок камеры. И уже через несколько мгновений, вернулся стражник с плоской тарой, в которой на самом дне плескалась вода. Ее количества хватило бы разве что смочить горло, но никак не утолить жажду.

Потерпи еще немного, Александр.

Бросив последний взгляд на почти растворившуюся во мраке фигуру Александра, спешно покидаю застенок.

Конец Flashback’а

Текст послания так и остался загадкой. Письменность варвара мне не знакома и, наверное, к лучшему не знать о его планах, так я не смогу им помешать или случайно выдать его раньше времени. Кузина вьется вокруг лавки с ювелирными изделиями, то и дело, прикладывая к тонкой белой шее различные кулоны и подвески. Супруг балует ее, пытаясь таким образом искупить свою вину, за прелюбодеяния с другой женщиной. От того кузина с таким пылом выбирает самые дорогие каменья. — Агата, смотри какие чудесные, — обратилась ко мне весело хохочущая Мария. Поправив шляпку, сносимую ветром, обращаю взор на кузину. Она, сияя, словно драгоценность, держала в изящных пальцах серьги, удивительно тонкой работы. — Да, они бы тебе очень подошли, — натянуто вежливо улыбаюсь ей, оборачиваясь на лестницу ведущей к пристани неподалеку. До нее буквально рукой подать, но мне нужна причина, чтобы спуститься вниз, и желательно, чтобы эта самая причина не вызвала подозрения у моей спутницы. Мария ужасная сплетница и стоит мне совершить необдуманный шаг, как весть о том, что графиня якшается с рыбаками, облетит все графство. — Ты же даже не взглянула, ну, Агата, посмотри, как мне? — не унимается Мария, примеряя очередные украшения. — На тебе все прекрасно смотрится, — по выражению лица кузины, догадываюсь, что такой мой ответ ее не устроил. Поэтому предпринимаю новую попытку, желая лишь одного – поскорее покончить с выбором и отдать письмо одноглазому Рёгу, — Возьми вот эти, — указываю на серьги с крупными топазами, — Они подчеркнут цвет твоих глаз. Пока Мария договаривается о цене с торговцем, быстро распускаю шелковый бант на шее, который все это время удерживал небольшую шляпку. Порыв ветра, словно ниспосланный мне самими богами, срывает аксессуар с головы и относит в сторону пристани.

Слава, Шепфа!

— Ой, твоя шляпка… как жалко, такая красивая была. — Я схожу за ней, не хочу возвращаться в замок без подарка графа, — тараторю, уже пятясь в сторону лестницы. Буквально перескакиваю со ступени на ступень, спеша исполнить волю Александра, тем более я и так задержалась в трехдневной поездке к кузине Энн. В душе зародились сомнения, а что если я не найду его человека. Или он ошибся, и они уже отправились без него и никто не ждет на пристани. Что мне делать в таком случае? Что сказать ему? Как посмею отнять надежду на спасение? Но печальные думы были развеяны одним только взглядом на рыбака, подобравшего шляпку. Лицо коренастого мужчины было обезображено шрамом, берущим свое начало у линии роста волос и проходящий через глазницу прямиком к уху. Его длинные темные волосы забраны назад в низкий хвост, перетянутый кожаным жгутом. Из-под ворота рубахи виднелись знаки, похожие на те, что были на теле Александра. Это точно он — одноглазый Рёг. Осмотревшись и убедившись, что никто не наблюдает, я шагнула к нему. Рёг сразу догадался, зачем знатная дама идет к простому рыбаку, потому без лишних вопросов протянул шляпку. Забрав аксессуар, обращаюсь к мужчине: — Я…я от Александра, — не знаю, понимает ли он мою речь, но надеюсь, что хотя бы имя подтолкнет его к подобию беседы. Рёг прищурился единственным глазом, осматривая меня с ног до головы. Кажется, на мгновения, я забываю, как дышать и замираю, словно каменное изваяние. — Он просил передать, — отмираю и дрожащими от волнения пальцами, распахиваю сумку. Достав небольшой свернутый вчетверо лист бумаги, протягиваю его одноглазому, — Вот. Варвар забрал письмо и с неким подозрением и осторожностью развернул его. Несколько минут он вчитывался в текст, потирая поросший подбородок. Я же то и дело оглядывалась, понимая, что время поджимает и скоро Мария хватится меня, еще и, не дай Шепфа, спустится с городским стражником, заподозрив неладное. Рёг свистнул, и откуда-то из-за угла выскочила девушка. Буквально вырвав у Рёга письмо, она стала внимательно читать послание. Хоть одета она и была как типичная горожанка, коих на рынке сегодня пруд пруди, что-то разительно отличало ее, от здешних людей. Она не была уродлива, ее тело не испещряли шрамы, нет, ее отличие было иного рода. Девушка буквально источала силу. Я чувствовала ее даже стоя на расстоянии вытянутой руки, что же было бы, подойди я ближе. Совершенно неожиданно, она бросилась мне на шею, обнимая так крепко, словно мы давние подруги или даже родственницы. Не зная как реагировать, осторожно приобнимаю ее в ответ. — Ты помочь Александэр? — Да, — растерянно ответила я. — Ты спасти мою кровь. Моего Александэр, как я тебя благодарить? — девушка смотрела на меня своими большими, кристально чистыми как горные воды, глазами. Они блестели от подступивших слез, и я прекрасно видела, то облегчение, которое она испытала, получив весть от своего сородича. — Мне ничего не нужно, я пойду, — снимаю с себя ее руки, делая небольшой шаг назад. — Постой, ты передать это моя кровь, — из-за пазухи девушка достала амулет на тонком кожаном ремешке, а после вложила его в мою ладонь. Убрав талисман в сумку, я попрощалась с ними и поспешила назад. Как нашла в толпе Марию, а позже садилась в повозку я уже и не помню. В голове только и крутилась мысль кто эта девушка. Почему она называет Александра своим. Неужели она его женщина? Почему же он ничего не сказал об этом, зачем звал бежать с ним, если на родине у него есть… кто? Жена? Или их мужчинам разрешено иметь несколько женщин? Все больше и больше я убеждала себя в том, что Александр просто мной пользуется. Скрашивает одинокие ночи в заточении с женой графа, при этом вспоминая свою прелестную женщину. Невыносимо. Низко.

***

В покоях, служанка помогла сменить платье на более подходящее для вечернего приема. Тонкое черное кружево обвило шею, скрывая следы страсти, оставленные Александром. Комнатная девушка несколько раз осведомлялась, не нужно ли позвать лекаря. Необразованная девка решила, что это какая-то болезнь. Отчасти она права. Александр стал моей болезнью. Порочным наваждением. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала его. Как-то он сказал, что теперь он мой Бог. Так и есть. Я готова часами, стоя на коленях молиться ему одному. Прости, Шепфа, мои прегрешения. Взглянув в зеркало, расправляю складки на тяжелой атласной ткани, расшитой серебряными нитями. Роскошество, привезенное графом из соседнего королевства.

Буду ли я тосковать по всему этому, если отважусь бежать с Александром? Смогу ли вынести роль второй женщины? Настолько я растеряла честь и достоинство, что готова броситься в омут страсти, навсегда опорочив имя своего дома?

Придерживаю полы платья, спускаясь по парадной лестнице, устланной ковровой дорожкой. Перила украшают цветочные композиции и ленты, обвитые вокруг. Попав в большой холл, сворачиваю налево в сторону приемной. В обеденной зале, обильно освещенной свечами, душно и многолюдно. На прием, в честь приезда моей двоюродной сестры Марии, кажется, собралась вся знать. Слуги, разодетые в парадные камзолы, снуют средь аристократии, поднося кушанья в изящной посуде. Граф общается с благородными мужами, притаившись у одной из стен. Дамы расхаживают из угла в угол, демонстрируя всем присутствующим убранство своих вечерних туалетов. Какофония голосов, запахов, лиц. Многих знаю лично, с некоторыми знакома лишь вскользь. — Агата, ты чудесно выглядишь, — радушно встречает меня Беатрис. Строгая дама в летах, жена герцога Бедфорда. Принимать эту чету у себя огромная честь, посему исполняю книксен, учтиво склоняя голову. — До вашего великолепия мне все равно не дотянуться, — неприкрытая лесть, но иначе в этом мире не выжить. Герцогиня, удовлетворенная подобным приветствием, возвращается к монотонному шествию по зале, будто еще не все рассмотрели, насколько дорогой на ней наряд. Жаль даже он не в силах скрасить ядовитость ее души. Лицемерие главное качество любой знатной дамы. Еще вчера вы улыбались друг другу на приеме, расхваливая прически и украшения, а уже завтра, все будут обсуждать твое дурновкусие. Улучив минутку, пока гости заняты котильоном, выбираюсь из замка. Быстро ступая по траве, продвигаясь вдоль стены, и нахожу нужную решетку. Действовать нужно быстро, пока супруг не заметил моего отсутствия. Присев на корточки, тихо зову Александра. В груди, от волнений, заходится сердце. Я не видела моего варвара уже несколько дней и могла только надеяться, что его не заморили голодом, и он все еще способен прийти на мой зов. — Ну, здравствуй, госпожа, — с лукавой улыбкой произносит Александр. — Я все сделала. А это передала твоя женщина, — вытащив из кармана платья амулет, протягиваю его варвару. Возможно резче, чем требовалось, но мною сейчас овладевали совершенно противоречивые эмоции. Хотелось, и броситься к нему в объятия, рассказать, как сильно я истосковалась в разлуке. И одновременно оттолкнуть его, сказать, чтобы убирался из моей жизни навсегда. Забрав оберег, представляющий собой тонкий металлический круг с выбитым в центре символом, похожим на вытянутую по вертикали букву «Z», Александр поднял на меня удивленные и в тоже время засиявшие от счастья глаза. — Марна передала тебе это? — теперь и в голосе ощущалась радость. Так похожая на ту, что была и у девушки в порту. Теперь не осталось ни единого сомнения, что они связаны узами намного сильнее дружеских. — Она не представилась, — резко поднявшись, я поспешила обратно к гостям. Слезы душат и жгут глаза, но я запрещаю себе плакать. Нужно просто забыть, выкинуть из головы время и ночи, проведенные с этим дьявольским мужчиной. Ужин проходит за светскими беседами, обсуждением новостей королевства, конечно же, судьба пленника тоже обсуждалась, но не столь бурно, ведь за столом присутствовали дамы. Но из обрывков диалогов, стало понятно, что пока его судьба не решена и планируется несколько допросов, поскольку граф стал подозревать, что варвар владеет нашей речью. Знал бы насколько хорошо, наверняка, палачи уже точили бы ножи, чтобы произвести самые страшные пытки, о которых написано в книгах по допросам пленных. Наконец, последние гости были спроважены. Уставший супруг ушел спать, сказав, что я могу оставаться в своих покоях, ибо сегодня ночью он не желает видеть меня. Для вида, я, кончено, смиренно склонила голову, издав грустный вздох, показывая, как сильно я сожалею о том, что проведу ночь в отдельной комнате. На деле же, я безмерно была рада, что граф избавил от надобности исполнять супружеский долг. — Софи, вели истопить баню, я хочу расслабиться, — встав вполоборота, приказываю служанке. Невысокая юная девица тут же скрылась за дверью покоев. Сев за небольшой столик, вытаскиваю шпильки и цветы, украшавшие прическу. Локоны тугими пружинами один за другим падали на плечи. Прикрыв глаза, я с наслаждением запустила пальцы в корни волос, массируя кожу головы. Если бы позволял этикет я бы вечно ходила простоволосой, лишь бы не испытывать этих постоянных болей. Убрав украшения в резную, усыпанную драгоценностями, шкатулку, закрываю ее в небольшом ящике стола. К этому времени как раз вернулась комнатная девушка и сообщила, что все готово. Набросив поверх обнаженного тела тонкий халат и обув шелковые тапочки, покидаю покои. Миновав парадную лестницу, сворачиваю налево и дальше по коридору, устланному темно-синим ковром, обрамленным золотыми нитями. Справа высокая тяжелая дверь, ведущая к бане. При входе стоит туалетный столик, на котором служанки уже разложили гребень и несколько лент, чтобы после омовения, я могла собрать волосы, глядя в большое зеркало. У другой стены стоит софа и несколько кресел, меж ними круглый столик с чайной парой. Теплый влажный пар, пробивающийся из-под двери, разносит по воздуху аромат ромашки и шалфея. Разувшись и оставив тонкий халат на одном из кресел, уже нагой, ступаю в отдельное помещение, отведенное под парную. По периметру мраморные выступы, наподобие лавок, а в центре расположился бассейн, заполненный чуть горячей водой. Именно от нее источался столь концентрированный аромат трав. На бортике, служанки оставили несколько чарок и отрез люфы. В одной из плошек находился мыльный раствор, вторая же была пуста и предназначалась для омовения. Ступая по прогретому камню, с наслаждением присаживаюсь на бортик, опуская ноги в воду. Прикрыв глаза, немного отклоняюсь, упершись руками позади себя. Показалось, будто скрипнула дверь, но ни звука шагов, ни голоса, не последовало. Поэтому я даже не повернула головы, чтобы убедиться, что в баню никто не зашел. Да и кто бы мог прийти, служанки не зайдут, пока их не позовут, граф уже давно почивает. А того, кого хотелось бы увидеть, тут просто не может быть. Вдруг кожу шеи, всполохами пламени обожгли чьи-то поцелуи, а к плечам прикоснулись грубые мужские ладони. — Граф… Вы же сказали, что не желаете видеть меня, — произношу с придыханием, отклоняя голову в сторону. — Я бы предпочел, чтобы ты называла меня Александром, — шепнул он мне на ухо. От осознания, кто пришел, я резко распахнула глаза и отскочила в сторону, насколько это позволяло мое положение. — Александр! Но как ты… Опережая мой вопрос, он достал из волос шпильку. И тут же вспомнилось, как в день, когда я передавала бумагу и перо с чернилами, распалась прическа. Я тогда грешила на служанку, что она плохо собрала волосы, и мне пришлось краснеть перед графом, за неопрятный вид.

Мог ведь уйти раньше, но не ушел из-за… меня? Или из-за этой девушки с пристани…

— Что ты сделал со стражником? — Уложил его спать, — ухмыльнулся Александр, стягивая свои брюки и сапоги. Я смущенно отвела взгляд, не решаясь взглянуть на его обнаженное тело. По всплеску воды, догадываюсь, что он уже забрался в бассейн. — Ты не убил его? — негромко произношу, так и не повернувшись в его сторону. — Нет, просто отправил на заслуженный отдых. Не переживай, графиня, — он подошел, вставая рядом с моими плотно сомкнутыми ногами. — У нас есть пару часов, прежде чем он очнется и поднимет тревогу, — протянув руку, Александр взял люфу и стал плавными круговыми движениями растирать по моим плечам пену, спускаясь вниз к предплечью и поднимаясь вновь. Близость его тела сводила с ума, хотелось прикоснуться к нему, огладить каждый маленький шрам, почувствовать под пальцами текстуру кожи, но обида, так глубоко засевшая внутри, толкает на совершенно иные поступки. — С Марной ты также принимаешь ванны? — произнесла я, останавливая его руку уже подобравшуюся к груди. — Зачем бы я стал делать это? — спросил он, проводя пальцами свободной руки по моему бедру. Я резко повернулась к нему. Александр выглядел удивленным, будто действительно не понимал, почему я задаю подобный вопрос. — А что, не все твои женщины удостаиваются такой чести? — Марна не моя женщина. Мы одна кровь, — строго ответил Александр. — Александр, я не понимаю, — заглядываю ему в глаза, пытаясь найти в них ответ на свой вопрос, но вижу только свое растерянное отражение, тонущее в морской пучине. — Мы вместе пришли в этот мир, две части целого, — огладив мою талию, он оставил нежный почти невесомый поцелуй на щеке. — Извини, не могу вспомнить, как это правильно называется на твоем языке.

О, Шепфа, как я сразу не догадалась. Она его сестра. Сестра! А я уже навыдумывала всякого.

— Сестра, — на выдохе произношу я. — Ты такая забавная, лилла каттен, живешь с мужем, но переживаешь о том, есть ли у меня женщина. Если тебе это так важно, то дома меня никто не ждет. Иначе не звал бы тебя с собой, — Александр улыбнулся, — Если это все, то я продолжу? — взглядом он указал на мою руку, все еще крепко удерживающей его. Я кивнула и отпустила, позволяя ему продолжить. — Осуждаешь меня? — Я не вправе осуждать женщину за ее выбор, — неожиданно, Александр посмотрел совершенно серьезно, — Тем более, если ее выбор – я, — вмиг его лицо озарила озорная ухмылка. Я не сдержалась и улыбнулась в ответ. Александр продолжил аккуратно, шаг за шагом, разносить мыльную пену по моему телу. Чуть грубоватая ткань мочалки коснулась шеи, затем скользнула вниз по ключицам, обвела по кругу грудь и опустилась к напряженному животу. Я судорожно вздохнула, когда люфа продолжила путь вниз. — Александр… — Расслабься, госпожа, я затеваю только шалость, — раздался хриплый шепот рядом с ухом. Губка была отложена в сторону и скользкие от мыла пальцы Александра, прошлись от колен вверх по бедрам, разводя их. Жар прилил к щекам, от понимания в каком виде, я предстала перед ним. Но желание, так бешено нарастающее внизу, заставило качнуться навстречу его рукам. Тихая усмешка моего дикаря и плавные, как бег волны прикосновения к нежному лону. Я прикусила губу, сдерживая тихие стоны, рвущиеся наружу, от этих ласк. Он неторопливо, едва ощутимо прикасался ко мне там, массируя круговыми движениями чувствительную точку. — Ты такая нежная, лилла каттен, — его средний и безымянный, пальцы, тыльной стороной, прочертили дорожку от паха к пупку, размазывая по мыльной коже влагу. — Не хочу спешить, — я немного разочарованно вздохнула, когда он потянулся за плошкой, — Не вздыхай так, госпожа, мы же только начали. Зачерпнув тарой немного воды из бассейна, Александр стал лить ее тонкой струйкой, смывая пену. Теплые брызги разбивались об острые ключицы и стекали вниз, минуя полную грудь, по ложбинке стекая к пупку. От ощущений кружилась голова, еще никогда принятие ванны не было столь интимным. Александру не требовалось даже касаться меня, чтобы возбуждение жгучим потоком бежало по венам. Внизу тянуло и пульсировало, хотелось вновь ощутить его пальцы там, чтобы он довел начатое до конца. Но варвар только раз за разом зачерпывал воду, смывая излишки мыла. — Можно мне? — голос дрогнул, да я и сама толком не понимала, как осмелилась сказать такое. Заливаясь краской, я посмотрела на довольно ухмыляющегося Александра. Я боялась, что он задаст уточняющий вопрос, и мне придется озвучить все греховные мысли, которые сейчас вертелись у меня в голове, но он просто взял губку и протянул ее мне. — Мне сесть? Я смущенно опустила глаза и кивнула. Теперь мы поменялись местами, он сидел на бортике, а я стояла меж его широко расставленных ног.

Ох, Шепфа, о чем я только думала, прося об этом.

О чем бы я ни думала в тот момент, сейчас я не могла оторвать взгляд от его напряженной плоти, оказавшаяся в недозволительной близости. — Если он тебе так нравится, можешь потрогать, — ласково сказал Александр, коснувшись пальцами моего подбородка и поднимая голову, заставляя взглянуть ему в глаза. — Я… мне, нет… что ты… — невнятно бормочу, а внутри буквально кричу: «да, нравится, очень нравится», но въевшийся в подкорку этикет, не позволяет открыто заявить о своих желаниях. Но Александру не нужны слова, чтобы почувствовать мои желания и стремления. Он сам берет мою руку, направляя ее к своей шее и отпуская, позволяя действовать в нужном мне темпе. — Начни с малого, госпожа, и перестань уже бояться своих желаний, — обхватив мой затылок, он притянул ближе и впился в губы жарким голодным поцелуем. Я сдалась его натиску без боя, не оказывая ни малейшего сопротивления, а напротив полностью растворившись в его власти. Отдавшись на волю его напористым губам и языку. Он сжимал мои волосы, наматывая их на кулак, не позволяя отстраниться от него ни на миллиметр. Губка выпала из рук, и мои пальцы прошлись по его шее, лишь едва задев несколько шрамов. Никто никогда не целовал меня так, как это делает он. Только от его прикосновений подкашиваются ноги, а разум буквально вопит: «возьми меня, я твоя». Наши языки сталкивались, скользя вдоль, и вокруг друг друга. Сдерживаться не было возможности, и, сжимая в пальцах сильные бедра, я тихо стонала сквозь поцелуй, приникая грудью к горячему телу Александра. Он отстранился первым, тяжело дыша, лишь кончиком носа соприкасаясь с моим. — Если ты планировала что-то еще, то лучше сделай это сейчас, пока я еще могу сдерживаться, — тихо произнес он, не открывая глаз. Вместо ответа я прикоснулась к набухшей головке, с выступившей прозрачной каплей смазки. Александр едва заметно вздрогнул, когда большим пальцем я размазала ее. — Я не хочу больше ждать…— шепчу в его губы, а после приникаю к ним. Несдержанность двух тел, россыпью поцелуев по грубой коже. Тихие хриплые мужские стоны, разбивающиеся о каменные стены. Возбужденная плоть в хрупкой женской ладони. Страстная картина, что писали мы вдвоем, отразилась на водной глади. Александр надавил на затылок мягко, но требовательно, направляя меня. Я знаю, чего он хочет, чувствую его напряжение в своих пальцах и покорно опускаюсь, потому что сама хочу этого. Оставляю дорожку влажных поцелуев на широкой груди, минуя едва затянувшуюся рану. Ниже по животу, чувствуя, как напрягается его пресс, когда грудь коснулась мужского естества. Я подняла глаза и тут же столкнулась с его взглядом. Александр смотрел с вожделением, еле скрываемой животной страстью, что бурлила в нем. К щекам прилил жар и я, не выдержав, прикрыла веки, наконец, обхватывая головку губами. Не спеша пропускаю ее глубже, втягивая щеки, стараясь доставить больше удовольствия моему варвару. Александр, довольно замычал, запрокидывая голову назад, а пальцы в моих волосах сжались сильнее. Мое собственное тело отзывалось на происходящее покалывающими ощущениями внизу, безумно хотелось почувствовать Александра внутри себя, так глубоко насколько это было бы возможно. Я вбирала его плоть, наполняя комнату чмокающими звуками и собственными сдавленными стонами. Темные желания владели мной, заставляя податливо выполнять любую прихоть Александра. Обхватив пальцами у самого основания, я провела головкой по губам, затем обвела языком по кругу, задевая чувствительную уздечку. Он подался бедрами навстречу, проталкивая член внутрь. Несколько коротких, но сильных толчков, и я чувствую, что Александр уже близок, хочу помочь ему и аккуратно, кончиками пальцев прикасаюсь к поджавшейся мошонке. Но он останавливает меня. Я облизнула припухшие губы, боясь взглянуть ему в лицо и увидеть там разочарование. Услышать, что я сделала что-то не правильно, и он больше не хочет продолжать. — Иди-ка сюда, — он протянул руку, помогая выбраться из воды, а после и сам, ловко перекинув ноги, поднялся. — Я сделала что-то не так? — я перебросила волосы на одну сторону, слегка отжимая их. Александр покачал головой, обходя меня со спины и обнимая за талию. Его губы прикоснулись к шее, а после он тихо проговорил: — Ты сделала все так, лилла каттен, просто сейчас я безумно желаю оказаться в тебе, — правая рука опустилась вниз, касаясь губ. Я тихо выдохнула, прижимаясь к нему лопатками, — И я чувствую, что ты тоже хочешь этого, — левой рукой он обхватил грудь, сжимая ее и перекатывая меж пальцев напрягшийся сосок. Почти до боли прикусываю нижнюю губу, сдерживая рвущийся наружу полный наслаждения стон. — Александр, — словно в бреду шепчу я, двигаясь бедрами навстречу его пальцам, чувствуя, как меж ягодиц скользит его упругая плоть. Я уже готова была молить его, стоя на коленях, чтобы он, наконец, сделал то, что хотел. То, что мы оба так хотели. То к чему стремились наши раскаленные донельзя тела. Сделал то, что в мире называют порочным, неправильным. — На колени, госпожа, — приказ, отданный севшим мужским голосом, я исполняю ежесекундно. Не раздумывая, полностью отдаваясь на волю его темных желаний. Александр опускается следом, кончики его пальцев скользят от копчика к лопаткам, чуть надавливая, вынуждая меня опуститься грудью на теплый пол. Он медлит, изучая мое тело руками, ребра, талия, бедра, ягодицы. Александр останавливается на них, накрывая большими ладонями, сжимая, разводя в стороны. Я чувствую его взгляд, буквально ощущаю кожей его желание. И сама желаю его еще сильнее. Он прижал головку к лону, растирая проступившую влагу. Нарочито медленно, испытывая нас обоих. Прикрыв глаза, я несдержанно подалась назад. Хриплый короткий стон смешался со звонким и протяжным, когда наши тела соприкоснулись, став единым целым. Александр не ждал, пока я привыкну к нему, и сразу стал двигаться, проникая грубыми резкими толчками. Словно доказывая мне или кому-то, что он здесь главный. Что только он может делать это со мной, видеть мою неприкрытую похоть, чувствовать, как сильно мое тело желает его. — Шепфа, — совалось с моих губ, когда он снова полностью вошел в меня. Грубая ладонь, подхватив под шею, потянула к себе. Отталкиваюсь ладонями от пола, прогибаясь в спине, лишь едва касаясь лопатками скользкой груди варвара. — Опять этот твой божок, — прорычал в затылок Александр, — Запомни, Агата. Мощный толчок, срывающий с губ вскрик. — Я, — еще одно сильное движение бедрами. — Твой, — шлепок и резкое проникновение. — Бог. Повтори. Отпустив шею, пальцы легли на грудь. Александр мял ее, играя с сосками, сжимая, оттягивая. Боль, граничащая с наслаждением, пульсациями расходящаяся по телу. — Ты…— сквозь стоны, — ты мой Бог, Александр! — вскрикиваю, от ощущений переполняющих изнутри. От кончиков пальцев до макушки пробегает волна жара, тело напрягается, сжимаясь, готовясь к огненному цунами. Я терялась в своих ощущениях, сходя с ума от наполненности, от его грубых движений внутри. Словно в бреду, я шептала, молила его не останавливаться, подаваясь бедрами навстречу. Звонкие влажные шлепки от соприкосновений кожу о кожу, эхом разлетались по парной, они смущали и доводили до исступления одновременно. Александру достаточно сделать еще несколько движений пальцами на чувствительной точке, чтобы я распалась на осколки. Перед глазами будто раскинулось звездное небо, а тело стало легким, почти невесомым. Он заканчивает следом, кусая меня за плечо, что-то прорычав на своем языке. — Ты настоящее животное, — тяжело дыша, произношу я, обмякнув в его руках. Александр придерживает за талию, теперь уже трепетно прижимая к себе.

***

Одевшись, мы переместились в предбанник. Я присела за туалетный столик, Александр же устроился на диване, рассматривая чайный сервиз. — Тебе налить? — негромко спросил он, открывая крышку и заглядывая в чайник. — Было бы чудесно, — я была слегка сконфужена его вопросом. Не ожидала от варвара такой…учтивости? Я с интересом наблюдала за тем, как этот грозный на вид мужчина, аккуратно обращается с тонким изящным фарфором. Придерживая крохотную крышечку одним пальцем, он наполнил чашку ароматным чаем. Мелиса и мед. Кажется, Александру тоже нравится это сочетание, потому, что его лицо озарилось мимолетной улыбкой. — Не знала, что ты можешь быть таким… Поднявшись, он поднес напиток, аккуратно ставя на стол предо мной. — Думала, я ем руками, лазаю по деревьям, а кипяток пью прямо из ладоней? — он ухмыльнулся, но совершенно беззлобно. — Ну… нет, просто ты же, — я осеклась, потому что не знала, правильно ли называть его варваром. Кажется, впервые я стала задумываться о том, что его это может оскорбить. — Кто? Варвар, животное? Или как вы меня там еще называете. — Нет-нет, прости. Я не хотела тебя оскорбить, — хочу подняться, но тяжелая рука, опустившаяся на плечо, не позволила. — Ты не обидела меня. На самом деле, я, то еще животное и иногда ем руками, — Александр тихо рассмеялся, коснувшись моей щеки тыльной стороной ладони. — Но сплю я в кровати, ем из тарелок и тоже пью отвары из трав. Как вы их тут называете… — Чай, — подметила я. — Точно, — кивнул Александр. Стало неловко, ведь я искренне считала, что он не умеет пользоваться приборами и, возможно, даже спит на сырой земле, где-нибудь в лесу. Граф всегда говорил, что, такие как Александр, ничем не отличаются от животных. Дикари, жизнь которых значит не больше чем скота выращенного на убой. Да и то, за корову дадут хоть пару монет. Задумчивый взгляд голубых глаз, прошелся по моим волосам, а затем это сделали и его пальцы. Он с интересом пропускал прядки меж ними, будто видел впервые. — Мне нравится твои волосы, — произнес он, вставая за моей спиной, собирая локоны с плеч.

Это что, он мне сейчас комплимент сделал?

Я и раньше слышала похвалу своей внешности, но зачастую это была напускная учтивость. Но Александр говорил совершенно искренне, об этом говорил его теплый взгляд и лишь едва наметившаяся улыбка. — Хорошо? — мягко улыбаюсь его отражению, не совсем понимая, как правильней отреагировать. Я ожидала, что он вот-вот отойдет назад и опустится снова на диван, но Александр продолжал стоять, рассматривая волосы. А потом и вовсе протянул руку, будто прося что-то. Я растерялась, не зная, что ему нужно дать. Решив, что возможно он хочет чай, я потянулась за чашкой, но он остановил меня. — Нет, это, — жестом указал на гребень. — Зачем тебе? — Просто дай. Выполняю просьбу, не сводя глаз с его задумчивого лица. Ожидать от него можно было всякого, но не того, что он начнет расчесывать мои волосы. Александр бережно распутывал небольшие узелки, проводя гребнем от корней до самых кончиков. Взяв чашку, я сделала пару глотков напитка. В это мгновение все было такое правильное, будто моя душа, наконец, на месте. Умиротворение, которое я никогда не испытывала наедине с мужчиной. Граф всегда придерживался протокола в отношениях, не дозволяя мне вольностей. Но с Александром все было иначе. С ним удивительно просто. Можно быть обычной женщиной. Без условностей. Без правил. Александр что-то бормотал за моей спиной, отложив гребень. Теперь он плел косы разных размеров и форм, собирая их в подобие прически. И я вспомнила, что у Марны, волосы были собраны подобным образом. — Могу я задать тебе несколько вопросов? — Попробуй, — он лукаво улыбнулся, взглянув на меня через зеркало. — Твои шрамы… ты же воин? Капитан или вроде того? Граф говорил ты главный. А зачем прибыл в наши края? Как попал в плен? Ты же легко одолел гвардейца в поединке. Александр склонил голову и немного прищурил глаза. — Интересные у тебя вопросы, лилла каттен, — он вернулся к плетению. — Следующий.

«Не доверяет» — подметила про себя я.

— Хорошо, эти… рисунки, они ведь что-то значат? Как и этот оберег? — взглядом указываю на амулет на его шее. — Угу, — кивнул Александр, — Оберег, что дала тебе Марна, это эйваз. Помогает в пути к намеченной цели. А, как ты их назвала «рисунки» — мои заслуги и родовые отметины. — Заслуги… — он не дал мне договорить, покачав головой, давая понять, что дальнейших пояснений не последует. — Хорошо, последний вопрос, где ты научился так хорошо говорить на нашем языке? — Отвечу тебе так. Мы тоже держим пленных. А ты, ответишь на мой вопрос? — Конечно. — Что ты решила. Уходишь или остаешься? — он серьезно посмотрел на меня через зеркало и я не выдержав, отвернулась. У меня не было ответа на его вопрос. Решиться уйти, вот так просто? Оставить прежнюю жизнь, ради мимолетной влюбленности. Ведь может статься, что страсть уйдет так же быстро, как и пришла. — Если я не пойду с тобой, ты будешь дурно обо мне думать? — Разве будет госпоже дело, что думает о ней какой-то дикарь? — он коснулся пальцами моей шеи, спускаясь к плечу, сдвигая ткань халата, — Но если это важно. То я не стал бы дурно думать о той, что разделила со мной ложе. Для меня ты останешься приятным воспоминанием, лилла каттен. От его слов кольнуло где-то в груди. Знать, что он примет любой мой выбор и не осудит – ценно. Потому, что я бы тоже не осудила его, не позови он меня с собой. Приняла бы наше мимолетное увлечение, за приятный жизненный эпизод, который навсегда останется в воспоминаниях мягким закатным солнцем. — Поцелуй меня, — тихо произношу, разворачиваясь к нему. Наши лица почти встретились, когда за дверью послышались многочисленные шаги, лязг металла и громкие мужские выкрики. Очевидно, очнувшийся охранник поднял тревогу и теперь по замку рыщут не меньше десятка гвардейцев. — Тебе лучше отойти, — спокойно сказал Александр. Кивнув, я отошла к дивану. В следующую секунду, он ударил по зеркалу кулаком, разбивая его вдребезги. Мелкие осколки разлетелись по полу, а крупные со звоном рухнули на поверхность стола. Александр схватил один из больших кусков и в несколько шагов оказался близ меня. — Что ты задумал? — испуганно воскликнула я, попятившись к стене. — Ударь меня, — рыкнул он. — Что? Ты обезумел? — Агата, быстрее, время не ждет. Ударь. Прям как в первый день. Я посмотрела на свою руку, затем на него и, стиснув зубы, с силой ударила его по щеке, оставляя красный след. Александр лишь немного сморщился, но не издал ни одного звука. Не теряя ни секунды, он вложил мне в руку осколок, а после резко повалил на пол, придавливая своим телом. — Александр, что происходит? — Скажешь, напал на тебя, пока ты мылась, — он приставил к своему горлу острый кусок, надавливая и пуская кровь, — Кричи. Губы задрожали, а к глазам подступили слезы. Александр дернул полы халата, раскрывая их, от его резких движений осколок вошел глубже, и на лицо упало несколько алых капель. — Кричи, Агата! Но я не могла выдавить ни звука. Словно впала в анабиоз, видя только руку с зажатым в ней осколком, и красные дорожки стремительно стекающие вниз. — Агата! — голос варвара вырывает меня из оцепенения. — На помощь, — вышло тихо, хрипло, едва ли сам Александр разобрал мои слова. — По -мо-ги-те! — уже громче кричу я. Александр копошится сверху, готовясь к приходу стражников. — Я пошумлю немного, не пугайся, — он задорно подмигнул. Его беззаботности я разделить не могла, потому, что прекрасно знала, что ждет после того, как гвардейцы обнаружат его верхом на мне. В лучшем случае пытки, в худшем – неминуемая смерть. Как только в дверь ворвались гвардейцы, Александр громко воскликнул: «För Oden!» и с силой оттолкнувшись, вскочил на ноги. Бросившись наперерез гвардейцу, он схватил его за живот, сбивая всем своим весом, словно тараном. Сзади к нему подступался второй, замахиваясь мечом, но Александр успевает вовремя присесть и клинок пролетает над его головой, срезая лишь концы волос. Он кружил меж бойцами, занимая оборонительную позицию, не давая подобраться ближе. Я поспешила запахнуть халат и отползти ближе к углу. Сердце бешено колотилось в груди, будто это я сейчас билась, а не Александр. — Агата! — крикнул из-за двери граф. — Агата! — Я здесь! Ворвавшийся супруг, сгреб меня в охапку, уводя из бани. Он беспрестанно что-то говорил, кажется, пытался успокоить. Но я не разбирала его речи, будто в один миг забыла родной язык. Граф уложил меня в кровать, накрывая теплым одеялом. Присев подле, он гладил по волосам и обещал, что «это мерзкое животное поплатится за содеянное». В приоткрытую дверь постучали, и на пороге появился один из стражников. — Господин, дикарь в карцере, будут особые распоряжения? — Приставь караульных, никого к нему не пускать. Трое суток без еды и воды, потом явится на допрос. Посмотрим, как запоет, — он помолчал, а затем добавил, — Кто сегодня караулил? — Альберт, мой господин. — Прилюдно казнить. Стражник кивнул и спешно удалился. Жизнь — краткий миг. Особенно, если она в руках жестокого, но благородного графа Уэссекского. Стоило супругу оставить меня, как я поднялась с постели. Открыв небольшой шкафчик, достаю ритуальные свечи, металлическую амфору, с опущенными в нее травами и огниво. Свечи зажигаются не с первого раза, но мне все же удается извлечь слабое, дрожащее пламя. Подпалив благовония, оставляю их тлеть. Тонкая струйка белесого дыма вьется, вздымаясь к потолку. Едва различимый аромат полыни и шалфея, доносится до чуткого обоняния.

Прости, Александр, ты безусловно мой Бог, но сегодня я помолюсь Шепфа. Да спасет он наши души.