ОСЕННИЕ СКАЗКИ

      Старого пса хозяева вынесли на солнышко, когда уже стало понятно, что дни его сочтены. Он прожил долгую, активную жизнь, полную приключений. Был неугомонным и веселым, добрым и ласковым, но еще и очень любопытным, и даже когда в его старой пасти уже оставался один-единственный зуб, а нос был покрыт седыми шерстинками, он все равно норовил засунуть этот самый нос во все интересные места и дырки.       В очередной вот такой дырке он, видимо, и нашел ту самую отравленную косточку, которая и положила конец его бурной и насыщенной жизни.       Хозяева уложили его на мягкую подушку, устроили под деревом на ворохе опавшей желтой листвы, и пес, честно сказать, был им за это благодарен: не хотелось, чтобы последним, что он мог увидеть в этой жизни, был светло-голубой потолок с желтой лампой.       Мимо пса, кружась, пролетали сорванные ветерком листочки, суетливо расползались по норкам насекомые, не успевшие спрятаться и заснуть на зиму, и пес думал, что это хорошо, что жизнь его заканчивается вот так: накануне зимы. Он не любил зиму. Конечно, ему нравилось спать у теплой печки, но летом он носился целыми днями по высокому лугу за домом, улыбался каждому новому рассвету и влипал со своими друзьями в такие удивительные истории, что порой приходилось возвращаться домой без сил, а то и без клочка шерсти или без зуба.       Пес улыбнулся, но от улыбки стало больно, и он простонал еле слышно. — Набегался? — раздалось немного сварливо низким голосом откуда-то справа.       Пес улыбнулся шире, превозмогая боль: старый ворон сидел на самой низкой ветке дерева, совсем рядом, и невозмутимо чистил свои черные перышки. Старый друг. Конечно же, он прилетел, чтобы побыть с псом в его последние минуты. — Ты должен был сказать «добегался», — еле слышно простонал пес и покосился слегка помутневшим уже глазом на ворона. — Хм, — вздохнул ворон.       Помолчали. — Постарайся переродиться в кого-нибудь поспокойнее? — предложил ворон. — В следующий раз.       Пес посмотрел на него внимательно. — Ты каждый раз это говоришь, — почти прошептал он, не столько от боли, сколько от нахлынувшего на него чувства. — Допросишься, вот стану однажды камнем, что ты тогда будешь делать? Ни обняться, ни поговорить… — Построю рядом с этим камнем дом и буду жить. Рядом, — медленно склонил свою голову ворон. Полоска белых перьев на голове, выстроившихся в лобную ленту, сверкнула, отрикошетив пробравшийся сквозь листву орешника солнечный луч.       Он хотел было добавить, что тогда он каждый день садился бы рядом с камнем, обнимал его теплый бок, нагревшийся за день на солнце, и они бы вместе молчали и все равно понимали бы друг друга. Хотел было сказать это. Но промолчал. Пес и так все знал.       Жизнь уходила, смешиваясь с запахом дотлевающей осени, и пес уже едва различал желтое разноцветье октября перед глазами.       Ворон слетел с ветки на землю и прошелся вдоль лежащего на покрывале худенького тела пса. — Ты же дождешься меня, Вэй Ин? — уточнил он тихо, склонившись к самой морде и ласково убирая из-под его носа колючую веточку орешника. Черные вороновы глаза, такие родные и понимающие, блеснули затаившейся маслянистой темнотой, — Если я вдруг приду в этот мир раньше тебя? Дождешься меня? Узнаешь? — Всегда дожидался, — пес слабо улыбнулся и чуть сморщил нос — так, как он делал всегда, с самого своего бесшабашного улыбчивого детства. Это была его фирменная гримаса.       И сердце ёкнуло. Снова. Как тогда, в самый первый раз. И как в десятки всех последующих разов. — Всегда же узнавал.       Псу нравился этот розовый закат. Ему было красиво умирать в этом нежном свете, в этой разливающейся по воздуху ласке.       Хозяйка принесла ему еще одно покрывало, пробормотала что-то о том, что становится холодно и что пора бы занести пса в дом, не то он замерзнет. И ушла, чтобы подготовить ему в доме лежанку.       Пес знал, что, когда она вернется, ему уже не будет холодно. — Лань Чжань, — еле слышно прошептал пес. — Приглядывай тут за ними, ладно? — Вэй Ин, — ответил ворон, и пес почувствовал рядом со своим носом его дыхание.       Закат, вздрогнув, расчертил небо пополам ярко-розовой искрой и погас.       Пес уходил, не оглядываясь, потому что знал, что до самой последней минуты ворон не улетит. И что в самую первую минуту, потом, он снова увидит именно эти глаза.