Я не смогла бы так любить

      После сумбурно-прошедшей недели заселения и знакомств Сонхва стоял на её пороге и не знал с чего начать разговор. По счастью, Мирэ, слишком хорошо знавшая его, сразу впустила его внутрь своей небольшой квартиры, оставив вопросы на "потом".       Хонджун высказал предложение о семидневных тренировках и заведомо оповестил, что выходных у них не будет. И хотя по бумагам выходные у парней были, все единодушно поддержали идею лидера. Сонхва беспокоило сразу две вещи: первое — его странные мысли о Баэм Су, а второе — неоднозначные переглядывания с Уёном.       — Может ли быть такое... — Сонхва запнулся, грея пальцы о горячие бока чашки, над которой витал едва заметный пар с запахом бергамота и тимьяна. — ... Что она нравится мне?       Мирэ склонила голову, внимательно оглядывая нахмуренное лицо друга.       — Ты никогда раньше не влюблялся?       — Никогда. — Сонхва поднял на неё влажные испуганные глаза.       — В любви нет ничего плохого или страшного, Сонхва, — Мирэ успокаивающе улыбнулась ему и с ногами забралась на кровать, удобно устраиваясь рядом с ним и по-турецки скрестив лодыжки.       — Но мне страшно, Мирэ, — Сонхва нахмурился больше прежнего и опустил взгляд на чашку в своих руках.       Будто бы неровное отражение в чайной поверхности могло дать ему ответы на тревожащие душу вопросы.       — Я боюсь вспыхнувших внутри чувств. Баэм Су... — он сглотнул чуть улыбаясь. — ... Одно её имя заставляет сердце биться чаще, а мой разум... смущают слишком нежные, слишком прекрасные фантазии, о которых... — скулы Сонхва затопила краска, и он качнул головой, пряча глаза за тёмной чёлкой. — ... я не могу говорить.       Сонхва распахнул глаза, заглядывая в лицо Мирэ, и она увидела каким уязвимым был его взгляд.       — Сонхва, я понимаю, что тебе тяжело, что тебе тревожно от чувств, которые пробудились в тебе, — по прикушенной губе было очевидно то, что Мирэ изо всех сил старалась аккуратно подобрать нужные слова, чтобы облегчить его состояние. — Однако не забывай: ты ведь тоже человек. Да, невероятный, поразительный, яркий как пламя костра или свет далёкой звезды. Но ты всего лишь человек. И, как человек, ты можешь сомневаться, можешь быть иногда слабым и испытывать все эти живые чувства.       — Я не должен... — хотел было возразить Сонхва, но Мирэ подняла ладонь останавливая готовую разразиться тираду.       — Сонхва, не мне тебе говорить, ведь ты и сам скоро поймёшь, насколько... неудобными бывают чувства. Но они уже пустили в тебе корни. И чтобы справиться с ними, либо принять — понадобится время. И ещё кое-что.       Сонхва забавно приподнял брови, ожидая окончания её речи.       — Тебе нужно сходить куда-нибудь с Баэм Су, — посоветовала Мирэ, разводя руками. — Чтобы узнать какой она человек и какие чувства у неё можешь вызывать ты. Это поможет разобраться и в ситуации с Уёном. Но это всё тебе следует делать уже после окончания турнира.       Сонхва кивнул, переваривая полученную пищу для размышлений, с неприятным удивлением замечая, что думал лишь о своих чувствах.       "Хочу увидеть её и поговорить" — пронеслось у него в голове.       Наблюдая за притихшим, всё более погружающимся в себя парнем, Мирэ наконец громко хлопнула в ладоши, привлекая его внимание.       — Так. Всё. — решительно вскочила она на ноги, направляясь в шкафу. — Больше ни слова! Завтра ты свободен?       Рассеянный взгляд Сонхва скользил по её суетящейся энергичной фигуре.       — Завтра я… — запинаясь пробормотал он. — ... да. Но, Мирэ…       — Никаких "Мирэ, ы…", — на корню пресекла его "но" Мирэ, что-то настойчиво выискивая на полке со свитерами. — Завтра мы поедем в океанариум в COEX!       — Океа… нариум?.. — Сонхва по очереди спустил одну и вторую ногу с её кровати и отставил чашку с так и нетронутым, остывшим чаем на тумбочку рядом. — Но почему..?       — Тебе нужно отвлечься от проблем, а это шанс развеяться перед прыжком в центр сражения. Там ещё на набережной фестиваль проводят: будут бумажные фонарики и музыка… — принялась перечислять плюсы намечающейся поездки Мирэ с воодушевлением, а затем с улыбкой повернулась к нему, прикладывая любимый вязаный свитер изумрудного цвета к своему телу. — В общем — всё для красоты вида и бодрствования духа! Наберёшься положительных эмоций и с новыми силами отринешь сомнения!       Заметив, что он колеблется, Мирэ вздохнула и снова подошла к нему, присаживаясь рядом на кровать и откладывая свитер в сторону.       — Сонхва, я знаю, что некрасиво советовать тебе отложить разбирательства со своими чувствами в долгий ящик, но БиДиДи — это уникальный шанс для самого оглушительного и потрясающего камбэка, особенно при нынешней ситуации в мире. Другой такой возможности может просто не быть. И вам всем важно сейчас сплотиться и постараться изо всех сил. — она осторожно положила узкую прохладную ладонь на его плечо и слегка сжала в ободряющем жесте.       — Ты веришь в нас? — из-под полуприкрытых век посмотрел он на неё устало.       — Верю, — в орехово-карих глазах промелькнули знакомые тёплые огоньки, которые всегда зажигались в её взгляде, когда она говорила что-то, в чём ни на секунду не сомневалась. — Потому что знаю, что вы справитесь.       Её уверенность передалась и Сонхва, и он выдохнув, тряхнул головой, сбрасывая с себя усталость и сомнения.       — Ты права, Мун Мирэ. — он задорно улыбнулся, протягивая ей два пальца "пистолетом". — Давай хорошенько повеселимся завтра!       Мирэ рассмеялась, цепляясь своими двумя пальцами за его, и они качнули "пушками", разрывая секретную "поддерживающую технику", которую придумали когда-то в школе.       — Давай!

***

      В час дня в Каннамгу* всё равно было многолюдно: по улицам торопливо слонялись толпы спешащих кто-куда пешеходов. Мирэ, направлявшаяся к местечку, где они договорились встретиться с Сонхва, едва не оказалась сбита очень шустрым попыхивающим сигаретой мужчиной. Успев увернуться в последний момент, она не заметила надвигавшегося на неё юношу. Уже приготовившись к удару, Мирэ зажмурилась...       Но кто-то схватил её запястье ловко уводя от столкновения. Миг, — и Мирэ оказалась в знакомых объятьях, окружённая лёгким запахом можжевельника и мяты.       — Осторожнее, малышка.       Мирэ подняла взгляд с тонких, изгибающихся в улыбке губ к хитрым глазам Сонхва.       — Не зря решил прийти пораньше, — он медленно выпустил подругу из своих обьятий и качнул головой. — Не стоит болтать посреди улицы. Идём?       Мирэ согласно кивнула, и схватившись за предложенную ладонь последовала за Сонхва.       Купив билеты они оба прошли в просторное помещение к первому аквариуму.       Аквамариновое освещение океанариума придавало всему какую-то таинственную магическую атмосферу: они словно окунались в другой мир — можно было представить, что над их головами были километры воды, а они словно потерянные жители исчезнувшей Атлантиды бродили по океанскому дну в поисках неведомых сокровищ. Над ними проплывали взмахивая гигантскими крыльями скаты, будто настоящие птицы моря, в сантиметрах от их плеч играли стайки разноцветных пёстрых рыбок, вокруг вырастали быстро-сменяющиеся кораллы всевозможных форм и расцветок. А один раз Мирэ заметила в темноте аквариума остов затонувшего корабля.       Синий свет вычерчивал профиль Сонхва, когда он ненадолго приспустил маску, и придавал его лицу какое-то неземное совершенство. Мирэ засмотрелась, завороженная его красотой: его точёный изящный профиль всегда вызывал в ней немое восхищение. Слишком поздно она вспомнила, что главное правило в любовании кем-то — не попасться.       Сонхва заметил пристальное внимание к своей персоне, и, когда Мирэ торопливо отвела взгляд, усмехнулся, и по лицу его расползлась чеширская улыбка.       — Хорош, да? — с лукавством спросил Сонхва, наклоняясь к Мирэ и понижая голос до соблазнительного глубокого баритона, который опутывал слух бархатом и желанием тут же сдаться в плен его обладателю. — Ну, скажи, что хорош?       Мирэ смотрела в прищуренные хитрющие глаза, видела чертей, пляшущих хороводами вокруг пылающих костров и думала, что вполне возможно, лет двести назад, в другой жизни, Пак Сонхва точно был кумихо*.       Мирэ поджала губы, угрожающе прищурилась и — ущипнула его за предплечье. Сонхва вскрикнул, наблюдая за тем, как она, с гордым видом развернувшись, направилась прямиком вперёд.       — Хей! Вообще-то, это было больно. — с притворным возмущением крикнул он ей вслед.       — На то и был расчёт. — донеслось ему в ответ, вызывая ухмылку.       — Вредная, вредная Мирэ, — поддразнил он её, нагоняя и замедляя шаг, чтобы они шли бок о бок.       — Смотри какая!.. — воскликнула Мирэ, и тут же смутившись от обращённых на неё взглядов, понизила голос, тыкая в сторону какой-то рыбины. — Вон там...       Сонхва проследил за направлением, которое она ему указывала и вначале не увидел ничего в чернильной темноте аквариума с водорослями. А затем пригляделся и нахмурился.       В глубине тускло освещённого резервуара, за занавесью изумрудных водорослей, находился большой пузатый кувшин, от которого откололся небольшой черепок. И в чёрном нутре этого кувшина что-то шевелилось.       — Мирэ, — позвал её Сонхва без тени улыбки. — Пойдём отсюда.       — Что? Но почему, Сонхва? — удивлённо вскинула брови Мирэ. — Ого...       У жерла кувшина заклубилась белоснежная толстая лента, покрытая частым узором тёмно-синих пятен*: появился кончик хвоста, основная масса расписного прекрасно разукрашенного природой тела, а затем узкая хищная пасть и безжизненные жёлтые глаза...       Узор на теле морской твари завораживал, заставляя словно застыть в трансе, но даже белоснежная пятнистая кожа, будто мерцавшая перламутром в полусумраке вод аквариума, не могла сделать мурену прекрасной — она оставалась зловещей и пугающей.       Сонхва схватил Мирэ за запястье притягивая к своей груди и не сводя пристального взгляда с мурены.       — Хва... — забормотала Мирэ ему в грудь, что-то сбивчиво стараясь объяснить, но Сонхва прервал её спокойным и ровным тоном:       — Пойдём отсюда.       Они направились на выход не оборачиваясь, но Сонхва даже так ощущал, как мурена смотрела им вслед.       И от этого хищного пробирающего до костей взгляда ему становилось не по себе.

***

      После посещения океанариума, Сонхва и Мирэ посетили уютное кафе, где наелись жареной острой курочки и мороженого с манго. До вечера они гуляли по набережной, где пара молодых девушек всё-таки узнали Сонхва: они счастливые сфотографировались с ним, получили автографы и с сияющими глазами пообещали не "рассекречивать его местоположение".       — Нам повезло, что они не приняли нас за парочку, — заметила Мирэ, усаживаясь на скамейку и доставая из пакета ещё тёплые булочки и бутылку вина. — Не хотела бы я, чтобы какая-нибудь из твоих фанаток повырывала бы мне все волосы в приступе ревности...       Сонхва плюхнулся слева от неё, усмехаясь.       — Держу пари, тебе чертовски пойдут эти маленькие шапочки, которыми прикрывают лысые макушки некоторые взрослые дядьки.       Мирэ перевела на него максимально-злой взгляд и попыталась быстро прожевать кусочек булочки. Сонхва заливисто рассмеялся, глядя на то, как двигаются пухлые щёчки недовольной подруги.       — Иногда ты бываешь невыносим, Пак Сонхва... — пробурчала она.       — Ну, ты же меня выносишь, — он широко и искренне улыбнулся, глядя на неё.       — Я не буду терпеть тебя вечно, — Мирэ всё же не сдержалась мягко улыбаясь ему в ответ.       Глядя на него, такого расслабленного, счастливого и опустившего свои тревоги, Мирэ не могла злиться. Ветер взъерошивал волосы Сонхва, спутывая пряди и придавая ему немного ребячливый вид: посмотрев со стороны Мирэ никогда бы не предположила, что сидящий рядом с ней простой, милый, такой обычный парень — юная сверкающая звезда ATEEZ, Пак Сонхва...       — Ты снова на меня смотришь? — не оборачиваясь и глядя на воду спросил Сонхва.       — Любуюсь, — с мягкой улыбкой ответила Мирэ, тоже переводя взгляд на тёмные воды канала. — Иногда кажется, словно с каждым твоим выступлением, с каждым месяцем, ты становишься всё дальше и дальше...       Сонхва резко обернулся к ней, тут возмущённо возражая:       — Это не так, Мирэ! Я всё такой же, тот же самый Пак Сонхва!       Она повернулась к нему, и в карамельно-карих глазах отразилась грусть, окрашивая её радужку золотистыми искрами, или то была просто неверная игра света и тени.       — Такой, но всё-таки... другой, — не то согласилась, не то опровергла его слова Мирэ, снова отворачиваясь к воде.       В отражении чёрной лениво текущей воды заплясали янтарные блики от поплывших по воздуху бумажных фонариков.       — Фестиваль заканчивается.       Сонхва сложил коробочку из-под их булочек в пакет и придвинулся ближе к Мирэ, позволяя их плечам соприкоснуться. Лёгкий ветерок, особенно вблизи канала, в это время года оставлял зябкое ощущение и желание прижаться к кому-то тёплому.       Мирэ не было холодно из-за выпитого алкоголя, и Сонхва наслаждался жаром чужого стройного тела под своим боком.       — Ого, Сонхва, гляди… — он перевёл взгляд туда, куда указывала Мирэ. — Алый воздушный змей над фонарём…       Красный бумажный змей действительно реял над фонариком, и, подсвеченный неверным желтоватым светом, он действительно выглядел завораживающе: словно в попытке вылететь из круга света — он рвался, подчиняя то один воздушный поток, то другой, строптиво спорил с ветром, а потом вдруг ложился на крыло мягко скользя и планируя…       Сонхва смотрел, поглощённый картиной, открывавшейся ему: тёмной несущей размеренно свои воды рекой, над которой парили сотни, если не тысячи, бумажных жёлтых фонариков, и алая птица между ними, которая выглядела…       — Будто феникс… — прошептала рядом Мирэ, укладывая голову ему на плечо и окончательно прикрывая размутнённые из-за вина глаза.       Сонхва вздрогнул, резко повернувшись к ней и сухо облизав губы.       — Что ты только что сказала?.. — ошарашенно переспросил он, разглядывая сонливую мордашку Мирэ.       — Я говорю, что он похож на феникса, — пробубнила она, лениво хмурясь и неуклюже взмахивая рукой. — В тени — сиреневый как сумерки перед рассветом, в свете — что рубины или огненный опал… — едва дослушав её, Сонхва тут же полез в карман за телефоном, уже понимая, что пишет Хонджуну в час ночи.       Без предупреждений или иных обговорённых причин.       Забыв про приветствия или какие-то иные формальности, Сонхва дрожащими пальцами набрал всего одну фразу:

"Феникс - тоже птица".

      Долго ждать ему не пришлось: сообщения от него лидер всегда читал в периоде минуты. Хонджун набирал сообщение и стирал его в течение двадцати секунд, и за это время Сонхва казалось, что он сожрёт экран своего телефона глазами: тепло головы засыпающей Мирэ на плече, дальний золотой свет фонариков и судьбоносной алой птицы-феникса, белёсое свечение смартфона — всё разом перестало существовать… "Чёрт. Сонхва, не знаю, КАК ты это делаешь, но, клянусь тебе, ты не представляешь себе, что ты сейчас сделал."       Сонхва понял, что изначально ругательства, пришедшие на ум лидера были гораздо серьёзнее.

"Нам нужны костюмы, которые будут менять цвет в зависимости от освещения"

"Заткнись"

"Нужны крылья и хвост для фигуры феникса"

"Заткнись."

"Ты будешь телом этой птицы. Ты будешь сердцем, Джун"

"Да." "Ты будешь моим правым крылом, Сонхва."

"Буду."