Крылатая песня бурной весны

Бильбо спал и видел сон. Сначала сон был неприятен: мерещилось, будто он свалился с мостков на Болотищах и так увяз, что провозился в сырой топкой грязи до сумерек, а потом, грязный и простывший, брел во мраке и тумане домой, доверившись вихляющей тропке, но все никак не мог разглядеть родную калитку. Да и сама тропка вела будто бы куда-то не туда. Он продрог, вымерз изнутри и уже напоминал самому себе тень, а не упитанного и румяного, как полагается, хоббита. Шел так долго, что почти позабыл, кто он есть такой — хоббит Бильбо из Шира, наследник Туков и Бэггинсов — а ведь последним он особенно гордился! Он продолжил путь, изо всех сил сосредоточившись на этой мысли, постепенно вспоминая и себя, и уже знакомую тропку, что вела к родному крыльцу в Бэг Энде. Шаги его обретали большую живость и упругость, отчего он успел согреться до того, как его чуть мохнатая на тыльной стороне рука коснулась округлой двери его дома. Он взялся за медное кольцо с позеленевшей по краям шишкой и толкнул ее, шагнув в темноту. Глубоко вздохнул знакомый запах книжной пыли и древесины, прогретой солнцем. И огляделся. И проснулся. И тут же замер, услышав тихие голоса, которые явно не ожидал услышать в своем-то жилище. Прислушался и… приоткрыл глаза. От удивления чуть не скатился с кровати, сжимая в руках мягкое и теплое одеяло. Он был не дома! Но удержался, и даже не пискнул, а только посмотрел сквозь короткие густые щеточки ресниц на звук. Вот что значит — закалка долгими путешествиями и приключениями! Он решил не привлекать внимание и не мешать разговору знакомого по прошлому визиту Элронда и неизвестного ему собеседника, ужасно представительного мага, очень похожего на Гэндальфа, но в ослепительно белых, а не привычно серых одеждах. Владыку он определенно узнал, очень уж певучий и мягкий голос у него был, а вот незнакомый маг с длинной белой бородой вызвал смятение своим грозным видом и глубоким голосом. Бильбо аж вздрогнул, услышав его баритон с вкрадчивыми интонациями. Парень подумал, что подслушивать чужие беседы нехорошо, но решил сделать вид, будто спит, ведь отвлекать важных особ своей незначительной персоной ему показалось еще более невежливо. — Ты уверен? — спустя минуту мучительных раздумий спросил эльф и провел рукой по узору на резном столбике кровати, не отводя взгляда от бледного лица эльфийской принцессы, которую Бильбо по первости и вовсе не заметил. Ее грудь едва вздымалась под теплым одеялом, но как бы оно ни грело, вернуть ей нежный румянец было не в силах. — Без сомнений, Элронд, я забочусь о прелестной Галадриэль, и не думаю, что кроме глубокого сна ей что-либо угрожает. Что бы ни вызвало ее недуг — это не принесет ей большего вреда, я уверен. Она прибыла к тебе, зная, что здесь найдет защиту и убежище, и с чем бы она ни столкнулась снаружи, теперь, внутри долины, она в безопасности. — Я совершенно не в силах определить, что стало причиной ее глубокого сна, и беспокоюсь об этом. Чары, которые защищают долину, видимо, стали ослабевать. Кольцо уничтожено, но зло не дремлет… — Не тревожься об этом, дорогой и давний друг. Здесь, в безопасности холмов и скал Имладриса никакое зло не коснется ее. А вот снаружи… Поэтому, Элронд, — усмехнулся с легким укором Саруман, — я просил тебя задержать твоих прытких друзей от уничтожения столь грозного артефакта. Его следовало уничтожить, не спорю! Но вот так, опрометчиво, перед носом у Саурона, когда он узнал, что именно вы виновны в его потере… Вы понапрасну вызвали его гнев и подставили под удар прелестную Галадриэль. О ее даре предвидения и могуществе наш враг знает не понаслышке, поэтому его коварные замыслы коснулись ее, стоило ей кому-то отдать свое кольцо. — Ты бы действовал иначе? — пальцы Элронда дрогнули на деревянной перекладине. — Я бы сначала увел взор грозного противника от долин, спрятал кольцо Всевластия, а лишь потом, тайно, а не так явно, уничтожил вещь, которую он жаждал более всего на свете, — помолчав, отозвался Саруман. — Слишком сильно оно было, слишком опасно… — И ты думаешь, моей власти и могущества не хватило бы укрыть его? — вопросительно выгнул бровь Саруман и отвернулся к окну, сложив руки за спиной. — Ты же сам сказал, что юноша, нашедший его, не обучен, слишком молод и горяч. Так ли верен был его вердикт, или просто у него не хватило опыта и терпения? Я думаю, поспешность стала роком, настигнувшим нашу драгоценную Галадриэль, и теперь нам не стоит рассуждать о том, что могло бы случиться, но принять к сведению, что не все поспешные действия — единственный вариант. Сейчас важнее позаботиться о нашей провидице и думать, что делать дальше с грозным врагом. Ты прав, он не дремлет. Элронд бросил быстрый взгляд на белые с тонкими голубыми венками руки, бледные губы и отвел его. Он никогда не сомневался в суждениях Галадриэль, но сейчас, стоя рядом с Главой совета, он впервые допустил мысль, что Владычица Лориэна беззащитна, как и ее долина, и возможно, она поспешила, отринув глас разума, поддалась очарованию юного и искреннего мага, который столь решительно, в своей манере и с неизведанной ими силой принялся решать беды их земель, этим ускорив конец Средиземья. А они неразумно переложили свою ношу на его плечи вместо того, чтобы взвесить все основательно, обсудить полным Советом и действовать своими силами. Габриэль оказался камешком, за которым обрушилась лавина, способная погрести под собой все их земли. Поддавшись эмоциям, они стали действовать по своему разумению, а не так, как им суждено — и итог их решений может привести их к погибели, ведь враг еще не побежден, хоть и уничтожено его кольцо. Сомнения закрались в его голову, но Элронд не привык рубить сгоряча и ему следовало все обдумать заново, поэтому он вздохнул и сказал: — Кольцо уничтожено, и враг не сможет им воспользоваться, а значит, это ослабило его… Злу пришлось отступить сначала у Эребора, теперь, с уничтожением Гундабада и Мории, его прихвостни ослабели, и это стало видно даже во владениях Трандуила. Саурон лишился власти над этими землями и определенно зол. Я не могу сказать, ко времени это было или нет, и почему Галадриэль отдала свое кольцо. Побуждения провидицы, как и ее мысли, нам неведомы. Возможно, ты прав, Саруман, и поступи мы иначе, результат был бы более впечатляющим, но мы делали то, что могли, так, как могли, и я надеюсь на милость Эру, который поможет нам окончательно изгнать зло из Средиземья, с Габриэлем ли, с Гэндальфом, который скоро вернется из Валинора, принеся нам совет мудрых. Время мудро. — Я не виню тебя, Элронд, что бы ты ни думал, — примирительно отозвался Саруман, пригладив бороду, — я обеспокоен. Защита над твоей долиной уже не так крепка, и влияние ли это кольца или посторонней магии, я сказать не могу. Ты знаешь, я буду делать все, что в моих силах, чтобы сон прекрасной леди не навредил ей… — Я благодарен тебе, Саруман, и да пребудет с нами Эру, — ответил Элронд и, развернувшись, покинул комнату, не в силах видеть Галадриэль попавшей под воздействие неизвестного ему проклятия — безмолвной и беззащитной. Он так и не смог исцелить Бильбо, а теперь его силы оказались недостаточно могущественны, чтобы вернуть Галадриэль. Ему снова пришлось отступить — и он чувствовал злость. — … и чтобы длился он столько, сколько потребуется… — шелест слов был едва слышен и звучал явно не для собеседника, и Бильбо показалось, что он его придумал сам, если бы не презрительная и гневная гримаса, искривившая лицо волшебника. Хоббит чудом не вздрогнул, выдав себя. Настолько разительной была перемена эмоций, стоило Элронду покинуть комнату, где кроме самого Бильбо спала и прекрасная эльфийка! Уход мага Бильбо не заметил, погрузившись в собственные мысли, а потом заснул, переполненный раздумьями и эмоциями. Особенно он переживал за Габриэля, который, как оказалось за время, пока сам хоббит спал, умудрился совершить не один подвиг, расправившись с каким-то зловещим кольцом… Кольцом! Парень подскочил, распахнув глаза. Он начал ощупывать себя. Но не нашел своего родимого, такого приятного на ощупь колечка. А потом он обратил внимание, что его уже не тянет искать свой трофей до умопомрачения, и потеря его не злит, не заставляет страдать и кидаться на поиски. Вот в чем загвоздка, оказывается! Непростое колечко он забрал у гнусного Голлума. И Габриэль помог ему, вовремя привел к эльфам… А приступы! Приступы эти он получается не от дракона подхватил, ведь не может же быть, что столько напастей разом с ним приключилось — и драконья болезнь, и кольцо это жуткое, вражье, и падение с утеса. Тут хоббит вспомнил, как они улетали ночью от жутких морозных всадников, что навевали ужас и тоску, и как тянуло его надеть колечко, чтобы… чтобы… Он схватился за голову и заохал. Сколько всего он умудрился проспать! И где же его Эванс теперь? И как он обходится без Бильбо? И кто его кормит-то? Небось весь исхудал! Хоббит помнил, что парень, хоть и маг могучий, а хворостиной перешибешь — все одно, не умеет о себе заботиться… как есть — не умеет! Именно хоббиту приходилось звать его на завтрак, второй завтрак, обед, полдник, ужин и поздний ужин! И то, тот умудрялся пропускать такие важные приемы пищи, попивая вместо них — то компот, то свой крепкий ужасно-горький кофе. И когда зябко становилось, именно хоббит приносил плед и разжигал камин, возле которого они сидели в ярких теплых носках, которые вязала его почившая тетушка. У него было целых два сундука с ее рукоделием, которое грело их в особо студеные зимние дни. Как же Эванс без него-то? О нем позаботился, привел к Элронду, помог избавиться от мерзкой вещицы. Бильбо помнил увлекающий шепот кольца, но теперь, по здравом размышлении, ему уже не хотелось выцарапать глаза или укусить, как тогда, стоило кому-то проявить интерес к золотому украшению. А этот Саруман ему совершенно не понравился. И не заботился он о прекрасной леди! Хоббит неплохо разбирался в спутниках, оттого Гэндальф ему всегда казался мудреным и мечтательным, Торин — суровым и упертым, а Габриэль — беспокойным, храбрым и неприкаянным, что ли? Такого, несмотря на его удивительную силу, хотелось развеселить, обогреть и накормить. Утомленный беспокойными мыслями, которые снова свернули к магу, хоббит заснул. *** Гарри удрал к озеру и сидел в своем укромном уголке за поваленным гигантским стволом, подобрав колени к самому подбородку. Он думал. Проф бы сказал, что занятие это для самого Гарри нецелесообразно, потому что после оного в голову парня приходили совсем не конструктивно-созидательные мысли, а наоборот — идеи травматичных и опасных авантюр. В чем-то он определенно был прав. Мысли, и правда, были беспокойны и оттого стремительны. Он прикусил губу, уставившись в ясную небесную синь, и между его подвижными выразительными бровями залегла хмурая складочка. Князь занимался подготовкой к отъезду вместе с профом, которому были интересны чудеса эльфийского созидательного начала, но сугубо с практической стороны. Снейп отмахнулся от Гарри, предложив ему завершить свои собственные дела. Конечно, сказал он об этом совсем в другой форме, вежливо и заботливо. Это Гарри по привычке понял его вполне однозначно, но сути это не меняло. Проф сейчас консультировался насчет ритуала с Трандуилом, его местным «справочником» по волшебной части леса и Средиземья, и его эльфами — князь взмахом руки мог организовать любых знатоков флоры, фауны и полезных ископаемых из своего эльфийского подданства. Гарри мельком увидел только сложные расчеты на стопке пергамента и с десяток столбиков из книг, книжечек и массивных талмудов, которые и поднять-то одному было не с руки. С наскока разобраться в этом возможным не представлялось, поэтому он предпочел тихо смыться из дворца. В этой суете и переполохе, которые умудрился навести Снейп своими четкими и конкретными вопросами, Гарри был лишним. И от этого ощущал себя еще большим неучем, и от этого ему было искренне по-детски обидно. Обида прошла, стоило ему умоститься на плоском камне у воды. Он попытался определить, с умыслом его выпихнули подальше от важных дел, как беспросветного неуча и оголтелого сорвиголову, или это вышло непреднамеренно. Жизнь с Дурслями не добавила ему понимания собственной человеческой ценности, и порой нет-нет, да и приходили ему в голову вредные и странные мысли о том, что мнение окружающих о нем намного… намного хуже, чем он старался думать, и он просто возомнил о себе невесть что… Стоп. Голос Петуньи тут явно лишний. Парень потер ладонями лицо и встряхнулся. О собственной ценности на весах мироздания можно порассуждать не здесь и не сейчас, а лет через «надцать» в кресле у камина. Отчего-то промелькнул образ Шира и уютного деревянного дома хоббита. «Оптимистичнее надо быть!» — сказал он себе голосом Грюма и бросил пару плоских камешков в озеро. А может… прав Северус, когда сказал, что Гарри просто слишком многое пытался тащить на себе, а сейчас ему впервые этого делать не нужно, вот он и растерялся. И ему тяжело отпустить все даже не на самотек, а в другие, не менее, а более умелые руки, и перестать контролировать результат. Конечно, Сев сместил акценты, заменив «главную роль под сияющим светом софитов» — слова из школьных нотаций — простым и участливым — «не тяни все на себе, ты не один» и «учись доверять заботы тем, кто с тобой». «И более компетентен» — повисло недосказанным в воздухе. Или это Гарри так подумал. А тут еще эльф косит на него проницательным взглядом. Гарри в момент почувствовал себя и лишним, и ненужным, потому что осознал, что они оба — и проф, и князь — не только годами старше, опытнее и теперь уж вместе могут положить на лопатки самого Гарри по знаниям обоих миров, но и способны сами, без его участия, решить любую проблему, а значит, все его куцые таланты здесь не требуются. Да и какие таланты-то? Горячность, с которой он умеет кидаться в битвы? Взращённая с пеленок ответственность за судьбы людей вокруг? Умение умирать во благо? Спонтанная магическая удача? Волшебство по наитию? Что еще он мог предложить сведущему многоопытному магу, по знаниям так даже архимагу зельеварения и боевой магии, просвещенному во всех сферах наук его мира в разы больше, чем сам Гарри? А уж вспоминать, сколько лет эльфу, было и вовсе страшно и абсолютно непродуктивно, от таких мыслей тянуло скатиться в полное уныние. Эти две акулы и без него наведут порядок в мутном пруду Средиземья, а он может просто остаться на подхвате. Не об этом ли он мечтал всегда? Парень откинулся на разогретый солнцем камень и закрыл глаза. Вот есть же люди! Все он о вечном да глобальном. На его месте другой, тот же Бильбо, например, болтал бы сейчас о клеве, о карасях да преимуществах орешникового удилища над рябиновым. Гарри улыбнулся, вспомнив забавного хоббита. Как он там? Проснулся ли? Или и дальше спит крепким сном… Кольцо они уничтожили, а значит, есть немалый шанс, что под присмотром Элронда паренек придет в себя. Эта мысль его согрела: конкретное приятнее этого «общечеловеческого» абстрактного. Мысль о живом и улыбающемся румяном Бильбо радовала даже больше, чем надежда на то, что скоро «крыло зла будет развеяно над Средиземьем», как выразился Гендальф на Совете. Как он там? Добрался до своих Валар или уже спешит обратно? Гарри почесал покусанное комарами колено и чихнул. Проф даже в этом был прав: его эмоции — рябь на воде. Упал камень самобичевания, разошлись круги — и снова водная гладь ровна, как и не было ничего. Подумал о Бильбо — улыбнулся, и снова пусто внутри. Подумал о Балахоне — и кроме мимолетного интереса не ощутил ничего, а ведь успех его поездки напрямую привязан к их общим делам. Могут ли эти Валар помочь или наоборот помешают им жить нормально, как это заведено у «высших» сущностей и по действенному вопреки всему закону о «заподлянках»? Гарри заметил, что даже мысли о князе уже не греют его так, как утром. Ему вдруг все свои эмоции показались фальшивыми. Где та незамутненная радость, когда они с Трандуилом кинулись друг другу в объятия? Удовольствие от созерцания чистой и нежной кожи лица, которой коснулась его внезапная исцеляющая сила? А умиротворение после близости? Такое, словно этот момент — лучший в его беспокойной жизни… Потускнели и воспоминания о времени, проведенном с хоббитом. Тягучие, как мед в студеный зимний вечер у горящего камина, но при этом мимолетные… Все они такие — не насыщают, не наполняют надолго, не задают тон на весь день-неделю-месяц-год… Не создают стабильное основание уверенности, что все в его жизни имеет вес и ценность. Что-то, на чем он уверенно стоит. А ведь было чему радоваться долго и уверенно: они уничтожили кольцо, Бильбо жив, эльф жив, проф прибыл вопреки всякой логике и даже фантазиям, и… они с эльфом… с его эльфом судя по всему сейчас вместе и определенно надолго. Не этого ли он хотел от жизни? Кого-то неравнодушного и любимого рядом, нормальной жизни без бешеной круговерти событий на лезвии ножа? Или теперь его наоборот тянет снова нырнуть в адреналиновый вихрь новых опасностей, и он тяготится обычным оживлением великолепного приграничного дворца? Пусто. Стыло, как возле остывающего камина. Но ведь были у него чувства. Были! Это же ненормально, так ведь? Горевать, радоваться, наслаждаться — по полчаса, условно говоря. Так радуются успехам знакомого, вроде искренне, но при этом недолго и неглубоко, будто не всерьез. Это было странно, и Гарри впервые прочувствовал, что имел в виду Снейп, когда рассказывал ему об этой проблеме. Он оценивал свои порывы, взвешивая их на внутренних весах будто со стороны, и они казались ему поверхностными и легковесными, будто и не его вовсе. Он словно выпадал из жизненного потока, и даже тело казалось ему чужим, как надетое с чужого плеча пальто. Глупо было сидеть и препарировать себя так дотошно и тщательно. Только вот что еще делать в свободное от «подвигов» (это слово определенно звучало голосом Снейпа) время он не знал. Его не тянуло ни ловить рыбу — любимое дело хоббита; ни летать на метле — вспомнился Драко; ни экстатически перебирать корешки книг и выуживать ценный приглянувшийся фолиант для чтения — как Гермиона; ни плести безделушки в окружении феечек и разных невидимых созданий — как Полумна… Он и зельеварил, и мастерил — все для определенной цели, а не просто так. А при профе этими потугами на мастерство не хотелось и заниматься. Тот смеяться не будет, но… Не хотелось. Гарри еще попинал камешки, перекинулся грифоном и начал наматывать круги над лесом. Скоро должна была появиться дракоша. Он договорился со змейками, и те обещали ей передать просьбу мага — прилететь во дворец самой. Точнее, не в сам дворец, а на озеро с его восточной стороны. Гарри боялся, что в этот период безделья он и впрямь придумает себе новое приключение, а, как известно, иногда идея, которая пришла в голову, не уходит, пока не будет реализована. Вот и сейчас он усердно отгонял от себя мысли слетать в Фангорн или в Колдовской холм, чтобы выполнить обещание змеедракошке. Заняться хоть чем-нибудь, пока мысли и самоедство не сточили его полностью. *** Снейп медленно водил узловатым пальцем по потускневшей вязи строк древней рукописи. Ритуал был затратный и не менее старый, чем половина его книг. А это о чем-то да говорило. Хорошо хоть Гарри не путался под ногами — думать так о парне не хотелось, но Снейп никогда не был радушной солнечной ромашкой или душой компании, поэтому тяготился обществом большинства людей. И терпеть их дольше определенного времени не мог, ныряя к книгам, экспериментам или закрываясь в своей лаборатории, скорее убежище, от разговоров и чужих ожиданий, которые не хотел ни оправдывать, ни оценивать. Суть ритуала сложной не была — собрать магический слепок древней силы в подходящий предмет, поместить оный в рунический круг призыва, чтобы подобное не только откликнулось, но и смогло показать себя. И кто-то из участников ритуала мог шагнуть в открывшееся по связи окно (как бы его удержать-то!) и забрать нужную вещь, уложив ее рядом со слепком. Каждую новую вещицу перенести было бы легче, чем самую первую, потому что связь крепла. А значит, ему просто нужно было рассчитать векторы сил при переносе и формулу, при которой эти связи не порвутся ни при каких обстоятельствах, одарив участников нехилым откатом. И чтобы за искомыми вещицами к ним не проникли никакие охраняющие их твари. И чтобы им не помешал никто — ни король этот ангмарский, ни еще какая потусторонняя муть. И ведь перенести этот ритуал нельзя никуда, ни в какое место побезопаснее. Подойдет только «место силы» — или любого крестража, или хотя бы Холм, как зона постоянного пребывания этого Мордреда… то есть Моргота. Снейп поморщился, увидев тонкую бороздку от ногтя на пожелтевших страницах — настолько он ушел в свои мысли, что не заметил такого варварского обращения с ценной книгой. А тут еще эти сны… Беловолосая эльфийка в лунном свете. Легкая, почти прозрачная. И в глазах — сотни мерцающих звезд. И улыбка. Такая нежная и понимающая, будто она саму суть Снейпа не только рассмотрела, вытянув под лунный свой свет, но и оценила, признав пригодной только по ей ведомым меркам. И он ее испытание прошел. Что-то она ему шепнула, протянув руку… и развеялась мерцающим туманом, оставив его в неге и недосказанности на рассвете. Он проснулся, так и не узнав, что хотела сообщить ему эфемерная красавица. Хотя… какая эфемерная. Он ее узнал, реальная она. Местная прекрасная королевна Галадриэль, которую он видел в зеркальной глади, птичьим зрением, в воспоминаниях Поттера, но ни разу лично. *** Князь носился по дворцу самым скандальным образом. Вернее, не носился, но стремительно оказывался в сотне разных мест и руководил такой же сотней разных дел. Леголас умчался еще ранним утром, отговорившись проверить патрули, а на самом деле сбежав от деятельного батюшки. Стойкая Арвен приняла всю мощь энергии князя на себя и как ни в чем не бывало, а скорее даже с удовольствием принялась помогать со всем юным пылом — следить за ходом выполнения дел, отправлять эльфов с записками и принимать доклады о результатах, сменив привычную книжку под рукой на не менее толстый блокнот и графитовый стержень, который Гарри обозвал карандашом. Князь был встревожен, и Арвен разделяла его беспокойство. Леди Галадриэль не ответила на послание Трандуила (а такого за ней раньше не водилось никогда), а ее батюшка отделался привычным ответом, больше спрашивая про ее дела да самочувствие, настойчиво, хоть и поверх строк, приглашая ее поразмыслить и вернуться в отчий дом, дескать, напутешествовалась — и хватит. Поэтому писать новое письмо Элронду девушка не решилась, боясь прочитать не в намеках, а в словах желание отца видеть ее лично. Эльфы Лотлориена упомянули о том, что Владычица с неделю как отбыла в Имладрис и до сих пор не вернулась. А еще ненавязчиво поинтересовались, могут ли дражайшие и нежнейшие половины их, и их друзей погостить во дворце Эрин-ЛасГалена. Никогда раньше они о таком не помышляли, чаще приглашая к себе нежели… отговариваясь занятостью, делами, не подходящими для печального леса настроением, и вдруг… Поэтому Леголас тут же принес известия Трандуилу. Собственно, из-за этого и закрутилась такая бурная подготовка «на всякий случай». Нет, не для того, чтобы встретить гостей во всей дворцовой красе и учтивости. Готовились доспехи, доставались из закромов запасные луки, проверялась готовность всего имеющегося оружия и припасов — на случай похода и даже осады. Доспехи и оружие для гостей лишними не были тоже. Трандуил прекрасно помнил, что обе долины защищала большей частью магия колец их владельцев. В отличие от его неприступного убежища. Вот эта вот «неприступность» сейчас и проверялась. А еще готовились к приходу незваных гостей все подступы ко дворцу. Тоже «на всякий случай». Летящий на горизонте дракон только прибавил пылу подданным, которые утвердились в мыслях, что дворец готовится к серьезным потрясениям. Трандуил, задумчиво проследив за полетом, приказал рептилию не беспокоить, так же как и грифона, что нежился на горячем песке лесного озера, которое виднелось из окон дворца. Леголас отправил лориэнским знакомым ответ, что ежели чего, то дворец ЛасГалена примет не только спутниц, но и любого желающего посетить местные красоты, добавив, что сейчас в лесу стало намного спокойнее и, чего уж таить, безопаснее. А Снейп снабдил послание портключом. В любом случае они сами готовились посетить долину и узнать, что именно сподвигло беззаботных эльфов забеспокоиться. *** Бильбо уплетал за обе щеки вкуснейшее угощение — воздушные хрустящие булочки с медом и сладким сиропом — и слушал последние новости, которыми с благодушной улыбкой делился с ним Элронд. Колючий маг снова убыл по собственным делам, и от этого хоббиту стало легче — не любил он таиться и подозревать кого-либо в злых умыслах. А тут такое приключилось! Леди Галадриэль нанесла визит (заметьте, вполне обычный!) и утром не спустилась к трапезе из своих покоев. Это вызвало беспокойство, а уж какой переполох начался, когда прекрасную Владычицу не смогли добудиться ни эльфы-распорядители, ни лекари, ни даже сам Элронд! Заснула непробудным сном, а потом по дворцу побежали встревоженные шепотки, когда какой-то внимательный эльф заметил, что на пальцах Галадриэль не хватало ее кольца. Две непривычные вещи часто пытаются связать в одно, особенно, если они приключились в один момент. Поэтому никто сразу не встревожился, не обратил внимание, что и сами местные обитатели долины становились чуточку утомленнее, чуточку рассеяннее, и, что уж говорить, сонливее. И только хоббит-малыш, который проспал все на свете, начал понемногу замечать, как непривычно часто зевают остроухие красавцы и красавицы, небрежно прикрывая рты краями рукавов.