Черно-белые игры: рокировка

Каникулы пролетели, как один миг. Гарри бережно сохранял в груди теплое чувство счастья, которое поселилось там в это Рождество. Настоящий Рождественский подарок это то, чего меньше всего ждешь. А возможности отметить праздник в кругу семьи во время учебы Гарри не ждал вовсе. Кто бы мог подумать, что самый лучший подарок ему (сам того не подозревая) вручит Дамблдор? А вот у самого директора, судя по всему, праздники выдались не лучшие. Гарри с нетерпением ждал возможности поговорить с Северусом наедине, чтобы выяснить подробности недовольной физиономии старика. Очевидно, директор не добился того, чего хотел. Еще мальчик понимал, что и Северус, и Сириус, что-то от него скрывают. Что-то тревожное и серьезное. Сириус даже в Рождественскую ночь не смог по-настоящему расслабиться и это было единственное, что омрачило праздники Гарри. Зато Крестный наконец-то раздобыл сквозное зеркало. Правда, оставить вторую часть кузену не вышло. Сириус сказал, что артефакт дает магические выбросы. Не слишком большие, чтобы заметить их в магическом мире, но ощутимые для мира маглов. А дому дяди и тети не к чему привлекать внимание. Еще одной радостью стало то, что соглядатаев на Тисовой не стало. Должно быть, директору хватило тех картин, что наблюдатели видели на Кингс-Кросс и того, что докладывает периодически миссис Фигг. А может, все его люди были заняты чем-то другим. На этом, собственно, рождественские радости и закончились. Хогвартс встретил школьников глубокими сугробами, промозглыми ветрами и… — Гарри, Гарри, Гарри… — в очередной раз обратился к мальчику лучезарный Локонс, отчего Гарри подавил ярое желание срочно сменить имя, фамилию и страну проживания. — Новый год, как говорится, новые подвиги! Расскажи нам, Гарри, нет ли у тебя некоторого предвкушения… славы в этом году? Может быть, именно ты станешь тем, кто обнаружит преступника, нападающего… — Профессор, — рука Гермионы тут же взметнулась вверх, — разве преступника еще не поймали? Гермиона выглядела обеспокоенной и встревоженной, но Гарри заметил лихорадочный блеск в ее глазах. Конечно, известие о том, что за каникулы ничего не нашли, должно ее обрадовать. Что ж, после разочарования от того, что ее зелье обнаружили, она это заслужила. — Нет, увы. Возможно, мне придется заняться этим делом всерьез. Я, честно говоря, соблюдал некую этику… Все же, здесь уже есть свой герой, — Локонс подмигнул Гарри, но тот отвернулся к окну и сделал вид, что не заметил. — Есть основание полагать, что преступник может иметь абсолютно любую личину. — Что вы имеете в виду, сэр? — в ужасе спросила Лаванда, а Гермиона порозовела и полезла в сумку, якобы за новым пером. Локонс огляделся по сторонам, словно опасался, что их услышат, приглушил голос и заговорщически сообщил: — В каникулы в женском туалете обнаружили целую зельедельческую лабораторию. Оборотное зелье, яды, Сыворотка правды, Напиток живой смерти… Преступник куда коварнее, чем мы ожидали. Я и мои коллеги даже подверглись неприятной проверке директора. Разумеется, среди нас не обнаружилось преступников. Но даже подозрение… Гарри, наверняка меня понимает. Гарри склонился над пергаментом, вырисовывая каракули на углу листа и внимания на Локонса не обращал. В голове его звенела мысль стащить из лаборатории Снейпа рвотный экстракт и не приходить на следующее занятие по защите, притворившись больным. И с каждым новым “Гарри, Гарри, Гарри....” эта мысль становилась все более соблазнительной. Сидящая рядом Гермиона хмурилась, слушая бредни Локонса о лаборатории, Рон посматривал на нее с нескрываемой ухмылкой. Отчего заслужил ядовитое “Заткнись, Рон!” от подруги. — Так ведь я и молчу, — притворно возмутился рыжий, продолжая ухмыляться. — Я вижу, о чем ты думаешь! Этого достаточно! — прошипела Гермиона. — Мерлин! Прекрати немедленно, — возмутился Рон. — Я ведь могу думать и о чем-то личном! Гарри прыснул, и даже уголки губ Гермионы чуть дрогнули. Хорошим в этом уроке стало то, что Локонс решил, что в первый день после каникул учиться не хочется никому, и отпустил всех на обед почти на четверть часа раньше. У входа в большой зал Гарри нагнал Вуд, объявивший, что у же в выходные они начнут готовится к матчу с Когтевраном, а значит, удастся выбраться из замка и полетать над полем в свое удовольствие. Кажется, этот год может стать не таким уж и плохим. *** — Ничего не выходит, Фоукс! Я обшарил большую часть замка, но осколка души Тома нигде нет. Мог ли он выбраться из Хогвартса, как ты думаешь? Огненная птица коротко и музыкально вскрикнула. — Пожалуй, ты прав. Придется снова навестить старого друга, — Альбус выдвинул один из ящиков стола и улыбнулся, — заодно, передам ему Рождественский подарок. Он вытащил из ящика маленькую коробочку, перевязанную бархатной лентой, затем подошел к камину и бросил в него щепотку летучего пороха. — Минерва, — крикнул он в камин, — у меня возникли неотложные дела. Присмотрите пару дней за школой, будьте добры. *** — Блэк, мне начинает казаться, что это твои личные покои, а не мои. — Не нуди, Снейп, — бросил Сириус, отряхивая с мантии пепел. — Сам говорил ,что писать тебе письма не безопасно. — Это означало, что нет нужны со мной связываться в принципе, — огрызнулся Снейп. — Я принес новости. Я знаю куда отправился Дамблдор. Помнишь своего наставника? — Зачем старику понадобился Слизнорт? — Очевидно, он ищет некую информацию о известных нам вещах. — Слизнорт зельевар, откуда он может знать о крестражах? — нахмурился Снейп. — О крестражах он может и не знать. Но он может что-то знать о Темном лорде. Ты же в курсе, что тот был любимчиком Слизнорта, когда учился в школе? Лили говорила… — Не надо. Верю. Слизнорт любил собирать вокруг себя звезд. Но зачем Дамблдору нужна информация о школьных годах Темного лорда? — Может, надеется понять, что еще Лорд мог превратить в крестражи? Мне бы и самому хотелось это выяснить, но сам понимаешь, я персона нон-грата у Слизнорта. А вот ты… — Даже не думай. Я не самоубийца, Блэк. Слизнорт — друг Дамблдора, и точно доложит ему о моем визите. — Но идея-то хороша, — принялся уговаривать Сириус. — Нет, — отрезал Снейп. Несколько минут провели в молчании. — Как ваши с Гарри занятия? — Решил поиграть в заботливую мамашу, пес? — Откуда в тебе столько яда, Снейп? — поморщился Блэк. — Вроде уже не первый год на одной стороне, мог бы уже… — Не мог бы. Снейп отвернулся, сжав кулаки. После Рождества нервы его были на пределе. Мало того, они всем профессорским составом разыскивали по замку нечто неизвестное, так еще и Дамблдор каждого допрашивал лично о подозрительных вещах. И в средствах старик не стеснялся. Все самообладание, все силы Северуса ушли на то, чтобы сохранять барьер и не выдать директору лишнего. А теперь Блэк заявляется к нему с новой работенкой и пытается убедить его, что это все пустяки. — Тебе легко, блохастый. Ты живешь в изоляции, и тебе не приходится каждый день рисковать своей шкурой. Собираешься со школьными друзьями, отмечаешь Рождество с Поттером. Я же вечно нахожусь на краю пропасти. Всего один неверный шаг — и я сверзнусь вниз. И ты даже представить себе не можешь, каков соблазн сделать этот чертов шаг! — в конце Снейп сорвался на крик, а его лицо исказила гримаса боли. — У тебя тоже есть друз… — Не смей, Блэк! — прошипел Снейп. — Не смей. Единственный друг, который у меня был, умер. В комнате снова повисло молчание. Снейп отвернулся, надеясь, что Блэк догадается свалить обратно в свою нору. — Ты не прав, Северус. У тебя есть друзья. Я, Римус и Гарри… В общем, ты понял. Я зайду в другой раз. Блэк, наконец-то исчез в зеленых бликах пламени в камине, а Снейп так и остался стоять, слепо уставившись в окно. Кулаки его все еще были стиснуты, а спина напряжена, словно в позвоночник вбили стальной штырь. Зельевар закрыл глаза, и перед глазами тут же яркими вспышками понеслись непрошенные картинки, которые он одновременно берег и жаждал стереть из памяти. *** — Гарри Поттер... Волшебник сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Длинными, изящными пальцами левой руки он поигрывал палочкой, а в кулаке правой крепко сжимал высокий бокал, в котором плескалось вино. — Ты меня расстраиваешь, Гарри, — произнес волшебник, опустошая бокал. Миг — и хрупкое стекло впечаталось в стену напротив, осыпав пол дождем осколков. Пламя единственной свечи, стоящей на столе, дрогнуло и отбрасив на лицо волшебника тени, делающие его лицо некрасивым и пугающим. — Я знаю, что у тебя есть секрет. Знаю, Гарри. И ты мне его расскажешь. Обязательно расскажешь. Я умею быть убедительным, когда нужно. И терпеливым. Хотя… Взгляд волшебника переместился на россыпь осколков у стены и губы его расплылись в улыбке. Взмах — и к столу подлетел новый бокал. Еще взмах, и его нутро наполнилось еще одной порцией вина. — Гарри Поттер. Мальчик, который победил Темного лорда. Герой… Мой маленький герой. За тебя! В два глотка волшебник опустошил бокал и отправил его в стену, к ранее почившим собратьям. Каждое новое жалобное “дзынь!” доставляло волшебнику извращенное удовольствие, и он продолжает свой странный диалог. — Скоро, Гарри. Очень скоро ты скажешь мне то, что я хочу знать. А потом…— еще один бокал отправлен в стену, и волшебник, сменив позу, придвигается к столу и смотрит прямо перед собой, где в тонкой папке лежит личное дело ученика второго курса Гарри Джеймса Поттера. — Потом ты исчезнешь. *** — Мистер Поттер! Я вам не мешаю? — строгий голос Макгонагалл вытащил Гарри из полудремы. Мальчик встрепенулся, покраснел и сел прямо. — Простите, профессор… — Минус пять очков с Гриффиндора, — бросила Макгонагалл через плечо, возвращаясь к своему столу. — Спать нужно ночью, Поттер. Продолжим занятие! Держим палочку уверенно и четко выговариваем формулу… Гарри механически следовал инструкциям профессора, сознанием снова уплывая в себя. Конечно, Макгонагалл не объяснить, что теперь почти каждую ночь Снейп тренирует его, и каждое занятие все больше и больше выматывает тело и мозг. Окклюменция, боевая магия, защита, маскировка — кажется, Северус как минимум готовит второкурсника к войне. Только вот с кем? С чужими? С условно своими? Все началось вскоре после Рождества. Затишье, во время которого студенты радовались каникулам, празднику и отсутствию нападений окончилось в один миг. В начале февраля кто-то снова напал на ученицу. Только в этот раз все оказалось куда серьезней — третьекурсница Марта Лайтмор с Гриффиндора все еще находилась в больнице Святого Мунго. Мадам Помфри так и не смогла привести девочку в чувства. Если верить слухам, в себя она так и не пришла, и колдомедики были неутешительны с своем прогнозе. После этого вражда между факультетами вышла на новый уровень. Гриффиндорцы с присущей безрассудностью бросались на вероятных обидчиков, Слизеринцы били тихо, но метко и болезненно, Когтевранцы строили теории и собирали доказательства, а Пуффендуйцы разбились на небольшие группы, помогая остальным. Учителя сбивались с ног, пытаясь предотвратить стычки и драки, и вычислить настоящего преступника, но никого в действительности поймать так и не могли. Гермиона после Рождественского провала скрипела зубами от злости, но решительных действий больше не применяла. Рон терпел издевательства со стороны тех, кто верил, что виноват все-таки он — многие еще помнили его сломанную палочку после первого нападения. Доставалась и остальным Уизли — нашлись сторонники теории семейного дела. Правда, никто не мог сказать точно зачем это нужно, и версии строились самые разные. — Я слышал, они делают это ради денег. Платишь энную сумму, и вуаля — назавтра обидчик уже в больничном крыле. — Это точно Слизеринцы. Возомнили себя королями, нападают из-за угла. А пусть в открытую рискнут! — Это кто-то из старших. Откуда у младшекурсников столько силы? — А может кто-то под Оборотным зельем? Проник в школу и теперь нападает на детей? Гарри не знал, какая из версий хоть немного близка к правде, но точно был уверен, что правду знает Снейп. Но делиться этим знанием учитель не спешил, и только гонял Гарри по списку заклинаний и раз за разом врывался в сознание, требуя большей сосредоточенности. О том, что дела куда серьезнее, чем может казаться, свидетельствовали хмурые и сосредоточенные лица преподавателей. Дежурства увеличили вдвое, кроме того, теперь учеников сопровождали на переменах и провожали в гостиные. Директор перестал слоняться по коридорам, и частенько куда-то исчезал, (как удалось выяснить, его вызывали на заседания попечительского совета). В школе царил настоящий хаус, и Гарри все меньше и меньше понимал, к чему все это может привести. Впрочем, вариантов было не слишком много. Особенно после объявления о том, что кубок по квиддичу в этом году отменяется, равно как и тренировки, всем стало ясно, что исход у этого года может быть только один. — Они же не закроют школу? Не закроют же? — малыш Колин сжимал в руках свою камеру и едва держался, чтобы не разреветься. Большой зал тихо гудел сотней голосов школьников. Учителя безотрывно следили за подопечными, не отвлекаясь на привычные беседы между собой. Старшекурсники обсуждали возможную досрочную сдачу экзаменов. Младшие курсы, особенно те из ребят, кто был из семей маглов, выглядели точно, как малыш Криви — испуганно и встревоженно. Находится в школе было страшно, но покинуть ее навсегда — еще страшнее. Гарри устало ковырял гуляш, стараясь не вслушиваться в это гудение голосов. Этот учебный год изрядно вымотал его, и возможное закрытие школы он воспринимал как отдых и возможность выспаться, а не как конец сказочного мира. Рон, сидящий рядом, вероятно думал о том же. Он бросал на Гарри странные взгляды, словно решался начать какой-то не особо приятный разговор. Наконец, кивнув самому себе, он наклонился к самому уху и очень тихо попросил: — Гарри, мне нужно кое-что тебе сказать. Постарайся улизнуть после обеда. Встретимся у восточного крыла, там не должно быть занятий сегодня. Гарри помедлил немного, но все-таки кивнул. Снейп будет им недоволен за этот поступок, но чутье подсказывало, что лучше согласиться. Может быть, Рону действительно есть что сказать. От Гарри не укрылся любопытный взгляд Гермионы, сидящей напротив, но думать еще и на этот счет сил у него уже не было. Что же важное хочет сказать ему Рон?