Нежный плен

Небо затянули серые тучи. Моросил противный, мелкий, надоедливый осенний дождь. Ветер пробирал до костей. Раньше Сяо Синчэнь не обратил бы внимания и спокойно продолжил бы путь до ближайшего постоялого двора, но сейчас это казалось почти невыполнимой задачей. Когда его золотое ядро было сильным, он легко мог сохранять тело в тепле, не кутаясь в плотные одежды на меху. Сейчас энергию приходилось беречь, используя магию лишь в крайних случаях. А он, не приноровившись еще к новому положению, вышел в путь налегке. Но, когда он покидал Байсюэ, меньше всего его беспокоили такие приземленные вещи, как еда и одежда. Он не помнил, как ушел, сколько шагал пешком по дороге, не разбирая пути, не представляя себе, куда идти, где остановиться. Сун Лань сказал: «Нам с тобой лучше больше не видеться»… и разве после этого имело значение, где существовать и что делать? Всё было одинаково. Весь мир потерял краски. Сяо Синчэнь провел ритуал, стоивший ему столько сил, а Сун Лань всё равно не хотел видеть его, не хотел иметь с ним ничего общего. И это после всех испытаний, которые они пережили вместе… после того, как они охотились на речных гулей, упокоили не одну сотню лютых мертвецов, спасали людей от злых чар и темных артефактов. После того, как делили одну плошку риса на двоих в трудные времена. Их дружба оставалась неизменной и в заброшенной хижине в лесу, и в роскоши Ланьлина. Почему же теперь?.. Нет, Сяо Синчэнь не винил Сун Ланя. Он понимал боль друга, когда тот лишился наставников, заменивших ему семью, и друзей детства. Израненного, беспомощного, незрячего, Сун Ланя нашли в опустевшем храме послушники, которые вернулись из странствия, узнали о том, что на Байсюэ напал Сюэ Ян, и тут же послали весть Сяо Синчэню. И даочжан сразу же поспешил на помощь, несколько суток не отходил от метавшегося в жару и беспамятстве Сун Ланя. А тот, очнувшись и услышав его голос, закричал, требовал: «Уходи! Это ты во всем виноват, Синчэнь! Если бы ты не привел Сюэ Яна на суд, мои друзья были бы живы!». Сяо Синчэнь был так потрясен, что даже не напомнил – убийцу клана Чан они искали вместе. Ему было не до выяснения того, кто прав, а кто виноват. Самому было больно видеть бледное лицо Сун Ланя и побелевшие глаза. За какие-то несколько дней сильный воин, изысканный молодой господин превратился в тень прежнего себя. Сяо Синчэнь считал за счастье то, что знал о ритуале возвращения утраченного, которому научился у Баошань-санжень. Наставница могла нарастить плоть на голые кости, вернуть человеку утерянную в бою конечность… ученики шептались, она даже золотое ядро может восстановить – правда, с таким случаем никто не сталкивался, но в это верили. Баошань-санжень от подобного ритуала не ощутила бы упадка сил, настолько сильно было ее золотое ядро. Сяо Синчэнь был одним из лучших ее учеников – и всё же ему пришлось пожертвовать многим. Хотя он не жалел бы, если бы совсем лишился золотого ядра – будь что будет, лишь бы Сун Лань видел! Он ни о чем не жалел и тогда, когда Сун Лань посмотрел на него… таким знакомым до боли взглядом… но теперь без прежнего тепла… и сказал: «То, что ты исцелил меня, ничего не значит! Даже великая Баошань-санжень не смогла бы вернуть к жизни всех, кого убил Сюэ Ян. Нам с тобой лучше больше не видеться». Конечно, Сун Лань не мог смириться с тем, что больше не сможет прийти к настоятелю Ли, рассказать о своих странствиях и переживаниях, попросить совета. И, наверное, он всё еще оплакивает А-Мина, с которым когда-то делил келью. Сяо Синчэнь помнил этого веселого парня, в первый свой визит в Байсюэ восхищался его светлыми, солнечными картинами в главном зале. Помнил и мастера Чжао, умевшего вырезать из дерева удивительные вещи, казавшиеся невесомо-кружевными. Сяо Синчэнь тоже горевал по ним, и еще многим, знакомым и незнакомым. Он оплакал бы их вместе с Сун Ланем, но тот не позволил ему переступить порог храма предков. «А может, я и правда виноват? В том, что не представлял себе, насколько силен и коварен наш враг. Не смог всё предусмотреть. Не успел вернуться с охоты в тот день и защитить, или погибнуть вместе со всеми. Сун Лань прав, то, что я вернул ему зрение – это малость». Добравшись до деревни, Сяо Синчэнь постучал в ворота ближайшего жилья. Но хозяин даже не выглянул, только крикнул: - Кто это здесь бродит в такой час? Убирайся прочь, а то собак спущу! Не намного приветливее встретили его и в нескольких следующих домах. Скромная одежда не внушала людям никакого почтения. Представляться заклинателем Сяо Синчэнь не решался, ведь теперь он не мог бы даже усмирить расшалившегося домового. А странствующий ремесленник никому не был нужен. Он совсем продрог, когда его согласилась пустить в свою хижину старуха-знахарка. - Что, намаялся, сынок? – скрипучим голосом спросила она. – Заходи, сядь, погрейся у огня. Из еды я тебе могу только плошку квашеной капусты дать, но чем богаты, тем и рады. Сяо Синчэнь поклонился и сел у очага. - Спасибо, бабушка. Да я вас и не обременю надолго. Если бы в деревне нашлась работа… я умею плести корзины, вырезать игрушки из дерева, готовить… Старуха вздохнула, кутаясь в потрепанные, выцветшие лохмотья. - Здесь тебе нечего ловить! Староста всем заправляет, и лучшие места отдает своим, тем, кто ему подарки приносит и дань платит. А все остальные должны радоваться, если в его мастерских и в харчевне пол помоют. Лекарь, который ему заплатил хороший куш, ходит в золоте, хотя, по правде говоря, дурак дураком. Видишь, до чего я докатилась? При прежнем старосте я достойно жила, сейчас это как сон вспоминается… - И что же, не нашлось на него управы? – спросил Сяо Синчэнь. – Неужели никто не обратился к городским чиновникам, к клану, который правит этими землями? Знахарка грубовато сунула ему в руки миску с капустой и палочки. - Жуй молча! Знатные господа далеко, а староста-то здесь. Пока письмо напишут или посланник доберется, пока суд да дело, староста с его молодчиками жизни не дадут. Разве что одним дельцем ты мог бы заняться… вытравливать у женщины плод ты умеешь? Сяо Синчэнь побледнел. - Нет. - А жаль. Погулять староста любит, только заботиться о выродках ему не нужно. У него была женщина, которая этим занималась, но умерла от лихорадки в том году. Сяо Синчэнь молча ел горьковатую капусту, смотрел на грязно-серые стены и солому вместо постели, и жалел о том, что ничем не сможет помочь несчастным местным жителям. Староста прислушался бы к заклинателю, но обыкновенного путешественника прогонит. До ближайшего клана еще нужно добраться. Да и что скажут Сяо Синчэню там, если узнают, что сейчас он не может ходить на ночную охоту? Заклинатель, лишенный своих способностей, для общества почти живой мертвец – пережившие произвол Вэней и Аннигиляцию солнца рассказывали, что воины, которым сжег золотое ядро Вэнь Чжулю, чаще не умирали от боли, а уходили из жизни сами, боясь стать беспомощными и никому не нужными. Поев, он сидел, вглядываясь в пляшущие язычки пламени и думая, что делать дальше, пока знахарка не окликнула его: - Ложись спать, сынок. Солому я только вчера постелила свежую. Места нам хватит. Сяо Синчэнь послушался, свернулся в комочек и уснул неглубоким, прерывистым сном, не дающим облегчения. Завтра нужно будет продолжать путь. Он незаметно оставил старушке серебряную монету в благодарность за ночлег и ужин, и на рассвете ушел. Дождь за ночь прекратился, но было всё еще холодно и сыро. Ноги вязли в грязи, в легкие сапожки набиралась вода. «Нужно будет купить обувь попроще и попрочнее», - как-то отстраненно подумал Сяо Синчэнь. Ему по-прежнему казалось, что он просто спит и видит страшный сон, что он вот-вот проснется и всё будет, как прежде. Даже не сразу отозвался, когда его окликнул юноша, сидящий на телеге: - Эй! Парень, ты куда идешь так налегке? Подвезти? Сяо Синчэнь оглянулся. На крестьянской телеге сидели несколько юнцов, одетых как горожане средней руки, с некоторым щегольством, но неловкое выражение румяных лиц выдавало, что такое почти богатство им еще не привычно. - Если молодые господа будут так добры… - Мы еще не господа. Только учимся на чиновников! А ты тоже студент? Скажи, нелегко пробиться в жизни, если у тебя никого нет. Садись. Сяо Синчэнь забрался в телегу. - Да, вы правы, одному нелегко. Благодарю за вашу доброту. Я… я не студент. Но науки знаю, рисую немного. - Грамотный человек нигде не пропадет. Слушай, как тебя зовут? - Сяо Линь, - представился даочжан первым именем. - Юй Мин, - назвал себя парень. – А этот увалень и простак – мой брат, Юй И. Вот что, Сяо Линь, у тебя хороший почерк? - Неплохой. - Значит, сможешь устроиться писарем или помощником хозяина книжной лавки. Не пропадешь. Доедешь с нами до города, мы тебе покажем улицу, где есть несколько подходящих лавок, - тоном рассудительного торговца сказал Юй Мин. - А еще лучше, переписывать весенние сборники и перерисовывать картинки, - засмеялся Юй И, причмокнув полными губами. – Представь себе, Сяо Линь, ты целыми днями смотришь на жительниц ивовой беседки, и тебе за это еще платят! Сяо Синчэнь смущенно прикрыл лицо рукавом. - Тебе бы всё о развлечениях думать, А-И, - проворчал Юй Мин. – Не сдашь экзамен, отец тебя так отходит, месяц на животе будешь спать! Но Юй И не унывал: - Так когда ж то будет, если будет. Я всё успею. Парни беззаботно переговаривались, привычно чуть поддевая друг друга. Они были довольны жизнью и счастливы, им ничего не стоило помочь совершенно незнакомому человеку – просто потому, что у них есть всё, а будущее сулит лишь новые блага. Сяо Синчэнь помнил, как сам вот так весело смеялся и мог помочь первому встречному просто так, зная, что у него самого завтра всё будет. Теперь у него не было ничего. И он даже не был уверен, что хочет, чтобы «завтра» наступило.