Путь сердца / The way of heart

Пожиратель в маске склонился перед фигурой в центре зала, облаченной в длинную чёрную мантию с капюшоном. Плотная ткань практически полностью скрывала лицо таинственного человека, оставляя на свету лишь губы, изогнутые в ухмылке. В руках у него было странного вида копьё, остриём которого он упирался в едва вздымающуюся грудь лежащего перед ним тела. — Мой господин… — голос Пожирателя сочился приторным раболепием, которое теперь вызывало лишь раздражение. — Вас так долго не было… мы начали переживать… — Мальсибер, — властный голос звонко отразился от высоких колонн зала для собраний, — прекрати пресмыкаться и докладывай. Мальсибер поднялся на ноги и несмело взглянул на Тёмного Лорда. Было непросто привыкнуть не только к новому, более молодому обличию Повелителя, но и к его новой манере общения. Не было больше налёта театральности в его речах, не было внезапных вспышек ярости и следующих за ними наказаний. Исчезла ядовитая шипящая интонация — её сменили спокойная властность и едва уловимая усталость. Тёмный Лорд стал куда больше походить на человека, чьим приказам действительно хотелось следовать. Будто они вернулись в самое начало — во времена, когда юный Лорд вёл за собой последователей не только страхом, но и общей идеей. Хотя страх, безусловно, остался, и в данный момент он судорожно бился в конвульсиях в ногах у Тёмного Лорда. — Слушаюсь, Повелитель. — Пожиратель почтительно склонил голову и принялся отчитываться. — Мы нашли утечку в Министерстве. Дакота Улисс. Сейчас её допрашивают в поместье Руквуда, но толку мало — есть лишь имя связного лица, никакой конкретики. В ближайшее время мы вернём её обратно в Министерство под Империусом, как вы и приказывали. Не увидев никакой реакции на свои слова, Мальсибер продолжил: — Малфой отправился во Францию на переговоры с Независимыми колдунами. На них достаточно сильно давит действующая власть, возможно, нам удастся предложить им поддержку в обмен на невмешательство в дела Магической Британии… — Что с пленником, про которого я приказал узнать? — перебил его Тёмный Лорд, лениво поведя кистью по воздуху, отчего тело возле его ног пронзило острой болью Круциатуса. Мальсибер едва заметно поморщился, слушая крики человека на полу. Тот приказ, полученный неделю назад с пометкой о максимальной секретности, показался ему достаточно странным, однако Пожиратель входил в ближний круг Лорда в том числе и за умение не задавать лишних вопросов, поэтому, естественно, исполнил поручение. — Я нашёл его в подземельях Кэрроу, правда, если честно, едва ли он может оказаться полезным. Кажется, про него давно забыли, и если бы не эльфы, подкармливающие его, он был бы уже мёртв, — дождавшись лёгкого кивка, он продолжил. — По заключению колдомедиков он ни физически, ни психически недееспособен. Истощение, кататонический ступор со множеством осложнений. Его перевели в закрытое крыло в Мунго, как вы и велели. — Хорошо, — удовлетворенно кивнул Том, делая пару шагов в сторону Мальсибера. — Пусть там и остаётся до моих дальнейших распоряжений. Теперь об остальном… Тёмный Лорд взмахнул рукой и наколдовал в воздухе пергамент, на котором появившееся следом зачарованное перо тут же начало выводить какой-то текст. — Необходимо провести зачистку в рядах Охотников: отсеять всякий сброд, провести магическую переподготовку и ввести режим повышенной готовности. В скором времени нам понадобятся сильные и организованные бойцы. Пусть этим займется Малфой-младший, самое время ему вернуться из свадебного путешествия. Наблюдая за зачарованным пером, Мальсибер кивнул. Охотников давно пора было приструнить, так как под предводительством Скабиора они совсем расслабились, напоминая больше банду разбойников, чем исполнительный орган власти. Тёмный Лорд тем временем продолжил: — Мы знаем, что грядёт масштабная диверсия со стороны Сопротивления. У них есть формула метки, вопрос времени, когда они создадут зелье отмены. Их цель — Сектор. Усиль контроль над границами Сектора, организуй регулярные патрули на территории. Перо вывело последний штрих на пергаменте, после чего тот плавно подлетел в руки к Пожирателю. — Это новый указ для жителей Сектора, — пояснил Тёмный Лорд. — Содействие Сопротивлению и сокрытие его членов карается смертью на месте. Проведи показательную казнь, чтобы объяснить им доходчивее. Мальсибер кивнул и спрятал пергамент во внутренний карман мантии. — Ещё указания, мой Лорд? Тот медленно качнул головой, словно приходя к какому-то решению. Затем подошёл ближе и тихим голосом произнёс: — В игру скоро вступит наша старая знакомая. Грязнокровка Поттера, Гермиона Грейнджер. Не задерживать, не убивать. Брови Пожирателя непонимающе сошлись на переносице. Эту девчонку он помнил хорошо, лично встречал её пару лет назад на поле боя. Неплоха в сражении, но в целом ничего особенного, кроме связи с Поттером и Сопротивлением. О ней уже давно ничего не было слышно, и Мальсибер думал, что она не пережила войну. — Какие тогда будут пожелания на её счёт? Губы Тёмного Лорда тронула странная ухмылка. Он скинул с головы капюшон и провёл рукой по распущенным длинным волосам. На обманчиво молодом лице чернели глаза, радужка которых то и дело отливала алым. — Девчонке отведена особая роль в этой истории. Ей предстоит стать новой надеждой Сопротивления, чтобы затем привести его к гибели. Не будем ей мешать… Мальсибер осмелился лишь кивнуть, не смея расспрашивать дальше. Он не привык сомневаться в приказах своего Повелителя, какими бы странными они ему ни казались. Так было сейчас, и так же было три года назад, когда спустя несколько месяцев после битвы за Хогвартс Тёмный Лорд приказал найти человека. Это не был какой-то конкретный человек, скорее — образ, собранный из символов и предзнаменований, найденных Повелителем в старинных тёмных книгах. Полукровный мужчина с сильным магическим отпечатком, далёкий от волшебного мира и с обагрёнными кровью родной матери руками. Призрак, которого невозможно отыскать. Но Мальсибер не просто так был правой рукой Лорда — он нашёл его и доставил своему Повелителю, ещё не зная, какой ужас ему предстоит лицезреть. Перед глазами тенью промелькнули воспоминания, которые он получил перед тем, как привести человека в замок. Призраком оказался молодой мужчина тридцати трёх лет из маленькой изолированной деревни, рождённый маглой, которую изнасиловал приезжий колдун. Женщина не знала о существовании магии и была очень набожной; и хотя она оставила ребёнка, полюбить его так и не смогла. Более того, мальчик ввергал её в ужас — вокруг него постоянно происходили поистине дьявольские вещи. И, как бы она ни пыталась спасти его душу, водя по всевозможным священникам и местным ведуньям, дьявол прочно вцепился в ребёнка и не отпускал. Магические выбросы мальчика были такой силы, что порой в комнате взрывались предметы и загоралась мебель. Именно это и произошло однажды ночью — пламя охватило их дом, расползаясь по стенам с невероятной скоростью и уничтожая все на своём пути. Лишь деревянная колыбелька с маленьким мальчиком внутри оставалась нетронутой, и ребёнок мог только истошно плакать, глядя на лежащее без сознания тело своей матери. Потом уже его взяла к себе одинокая бабка — одна из тех, что пыталась однажды выгнать бесов из мальчишки. С ней он возненавидел все магические проявления в себе, чувствуя вину за смерть матери и терпя постоянные наказания от бабки за всплески волшебства. И потому, когда к нему впервые пришло письмо из Хогвартса, он сжёг его, отказываясь уходить из мира, для которого был чужим — в мир, который никогда бы не стал для него своим. Мальчик вырос мужчиной, который загнал магию так далеко в себя, что практически стал сквибом. У него была простая, спокойная жизнь, в которой он находил уединение и своеобразную радость. До тех пор, пока его однажды не нашёл странный мужчина в чёрной мантии и жуткой маске на лице. Он привёл его в какой-то замок и словами приковал к полу посреди огромного зала. А потом он увидел Дьявола, который все эти годы жил в нём. У Дьявола была бледная кожа, змеиное лицо и безумные алые глаза. Дьявол впился в его горло острыми зубами, высасывая кровь вместе с жизнью. И когда в нём не осталось больше ни капли, он и сам стал Дьяволом. Он стягивал с себя кожу как змея, а затем надевал лоскуты новой, словно костюм. Он был и мёртв, и жив — или ни жив, ни мёртв. Его больше не было — был только возродившийся Тёмный Лорд. Из воспоминаний Мальсибера вывел голос. — Свободен. Пожиратель спешно покинул зал, оставив Лорда наедине с мыслями. Почти наедине — тело на полу совсем затихло, и если бы не редкие судороги, можно было подумать, что человек мёртв. Мужчина подошёл ближе к своему пленному, перехватывая рукой копьё. Всё-таки не самый удобный в использовании артефакт. Слишком громоздкий, слишком вычурный, слишком жёсткий в отдаче. Жёстче, чем пистолет девчонки — отдаёт не в руку (хотя и разрывает её до мяса при использовании), а в самое сердце. Гермиона наверняка спросила бы, на что это похоже. Загорелась бы своими огромными глазами, забывая моргать, и вгрызалась бы в поисках ответа с упорством истинной гриффиндорки. Том усмехнулся этой мысли. «Что ж, девочка, представь — на языке словно оседает пепел. Ты пробовала пепел на вкус? Редкостная гадость, которую ничем не перебить. Так ощущается чужая душа — горьким пеплом во рту и ледяной иглой в сердце. И чем больше душ — тем больше иголок. Древняя магия не бывает приятной, и последствия от неё зачастую страшнее, чем само волшебство. Она щедро одаривает тебя, чтобы потом забрать в сто крат. Крестражи давали бессмертие, но отнимали целостность. Копьё дарует души, но вместе с тем забирает насыщение. Постоянная жажда, которую ничем не утолить, как ни пытайся. Магия всегда требует жертву, и вопрос лишь в том, как многое ты готов ей отдать». Тело на полу зашевелилось. Том перевёл на него взгляд. Очередная мелкая крыса из рядов Охотников — один из тех, кто присутствовал тогда на крыше. Не то чтобы в его смерти была такая уж большая необходимость… впрочем, копьё нужно кормить. — Сехем. Руки вновь пронзило болью, а в груди разгорелось адское пламя. Том покачнулся и закрыл глаза. И снова — во рту пепел. Интересно, а душа Гермионы такая же на вкус? Ему почему-то казалось, что она должна ощущаться иначе. Солью и сладковатой горечью, как и её последний поцелуй. Том прикрыл на мгновение глаза, собирая под веками образ Гермионы — тот, который прочнее других врезался в подкорку сознания. Тонкие запястья, спутанные волосы, горящие ненавистью глаза… Он не смог отнять её жизнь, поэтому с удвоенной жаждой забирал другие. И каждый раз, взмахивая рукой или наводя копьё на жертву, он видел перед собой её бледное лицо, изрезанное кровавыми разводами. Странная привязанность была для него чем-то новым, и будет правдой сказать, что тогда в лесу он растерялся. Он совершил ошибку и понимал это — ему следовало убить девчонку и избавить себя от возможных последствий их связи. Но он не смог. Не только из-за непонятного эгоистичного желания видеть грязнокровку живой, но и из-за понимания, что убивать её было бы кощунством. Его давно уже ничто не интересовало — жажда бессмертия постепенно сменялась простым желанием выжить, война назойливой необходимостью давила на виски, власть… пресытила. А вот девчонка Грейнджер вызывала в нём интерес. И не только физический — ему было любопытно посмотреть, что в итоге вылупится из маленького невзрачного кокона, который он оплёл своими нитями. В конце концов, возможно, именно она сможет по достоинству оценить тот мир, который он собирается создать. Тем более, он не соврал, сказав про отведённую ей роль. После событий в лесу он долго размышлял над тем, как повернуть свою ошибку себе на пользу. И раз уж он не хочет убивать Гермиону, он использует её для уничтожения Сопротивления. Гермиона станет новым символом борьбы — светом надежды, который объединит вокруг себя всех слабых и ущемлённых. И Том не будет ей мешать. Потому что знает — видел — ту тёмную часть, что скрывается за ослепительным светом. Ему лишь надо помочь ей проявиться. На свету тень только ярче. Том раздражённо тряхнул головой. Он слишком много о ней думает — это плохо. Взмахнул рукой, и тело исчезло в языках племени. Пора заняться более насущными и важными делами. *** Чёрный вихрь перенёс Тома в один из самых неблагополучных магических кварталов уже ночного Лондона. Редкие фонари едва освещали ряд однотипных домов, смотрящих на улицу тёмными провалами оконных глазниц. Медленным шагом он прошёл несколько метров и свернул к неприметному проходу меж двух домов. Переулок встретил его смрадным запахом гнили, исходящим от переполненных мусорных баков, и храпом какого-то бездомного, спавшего в куче грязных покрывал рядом. Не обращая на него внимания, Том прошёл к металлической двери напротив баков и мановением руки открыл старый замок. Дверь со скрипом отворилась, впуская его в слабо освещённый коридор. Воспоминания, словно назойливые мухи, крутившиеся под потолком, сопровождали каждый его шаг противным жужжанием. Сколько он здесь не был? Несколько жизней уж точно. Он бы и вовсе не возвращался, если бы не необходимость кое-что забрать. Остановился в самом конце коридора перед пустой стеной. Не глядя дотронулся рукой, но вместо шероховатой поверхности стены наткнулся на гладкое дерево — там, где ещё секунду назад ничего не было, теперь находилась чёрная неприметная дверь, открывающая ему проход в прошлое. В прошлом мало что изменилось: маленькая пустая комната, из мебели — только жёсткая койка, старый письменный стол и шкаф. Разве что за десятилетия всё скромное убранство покрылось огромным слоем пыли и паутины. Взмахом руки Том очистил комнату от грязи и подошёл к столу. Когда-то эта крохотная комната служила ему домом. Первое место, куда он перебрался после окончания Хогвартса и выселения из приюта. Он жил здесь ещё до поездки в фамильное поместье Мраксов, когда только начинал работать в лавке старика Горбина и перебивался на скромное жалованье продавца. Конечно, у него был выбор — он спокойно мог занять резиденцию одного из своих школьных последователей, однако комфорту и роскоши он предпочёл первую в своей жизни самостоятельность. И хотя она граничила с бедностью, ему не было до этого дела — роскошь и блага никогда не стояли в его приоритете, в отличие от силы и знаний. Он не обращал внимания на лишения, проводя в этой квартирке лишь по несколько часов в день, остальное время работая и налаживая связи. А затем произошла история с убийством Хепзибы Смит и кражей медальона. Это стало отправной точкой, после которой он решил сбежать от ненужного внимания Аврората — покинул Лондон на долгие годы; вначале — в Литтл-Хэнглтон, где вступил в наследство, затем уже отправился в своё первое путешествие. Сюда он вернулся лишь однажды спустя несколько лет, чтобы оставить на хранение найденные в разных частях света бесполезные на тот момент трофеи, среди которых было и то, за чем он пришёл. Том опустился на корточки и вытащил из-под стола старый сундук. Бронзовый замок не имел отверстия для ключа, но ровно по центру на несколько миллиметров выступала тонкая острая пластина, не затупившаяся даже по прошествии многих десятков лет. Том дотронулся до неё подушечкой большого пальца, и она с легкостью разрезала кожу, окропляя кровью металл. В следующий момент в замке что-то щёлкнуло, и сундук открылся. Внушительная стопка перевязанных верёвкой писем, необычная курительная трубка, которую ему подарили в одном индейском племени, мешочек с семенами редкого волшебного растения, склянки с мутной застывшей жидкостью, бывшие когда-то зельями, разные книги, бесполезные артефакты, ещё какой-то хлам… и где-то на самом дне — маленькая записная книжка в рваной зелёной обложке. Том аккуратно достал её, стряхивая пыль, и раскрыл на середине. Страницы были исписаны мелким убористым почерком, который не принадлежал ему — собственно, как и этот дневник и воспоминания, что были в нём записаны. Впрочем, они его не особо волновали — он бегло пролистал страницы, не вчитываясь в текст, и остановился лишь на последней. На заляпанном кровью клочке пожелтевшей бумаги были выведены цифры.

«68.645183, 19.800938»

Том усмехнулся. Вот и оно. Прочертив пальцем в воздухе окружность, он создал небольшую магическую сферу, образующую точную карту Земли. Следующий взмах — и цифры отделились от бумаги, закружившись вокруг сферы. Секунда — и они превратились в красную искру, приземлившись на сферу точно в указанном координатами месте. Том чуть наклонил голову, изучая отметку на карте — леса Эвре-Дивидал, северная часть Норвегии. Место, где обитают Полуночные Волхвы. Место, где он вновь обретёт бессмертие. Небрежно кинув дневник обратно в сундук, он поднялся на ноги и задумался. Прежде чем он отправится в очередное путешествие в поисках племени Полуночных Волхвов, ему следует закончить все дела в Британии. Неизвестно, как долго продлятся его поиски и чем они завершатся, поэтому оставлять всё в таком состоянии нельзя. Ему нужно разобраться с Пожирателями, Сопротивлением и… девчонкой. Резко развернувшись на каблуках, он направился к выходу. У самой двери остановился, кинул взгляд через плечо, и нутро сундука загорелось синим пламенем, уничтожая последнюю связь Лорда Волдеморта с его прошлым. Улица встретила его всё тем же отвратным гнилостным запахом. Поморщившись, он уже было собирался аппарировать, но его остановило шевеление со стороны мусорных баков. — Эй, парень… — груда одеял зашевелилась, показав на свет лохматую голову старого мужчины. — Огонька не найдётся? Бездомный протянул вперёд грязную руку с почерневшими ногтями, держа обычную магловскую сигарету. Том презрительно скривился — ничтожество даже не в состоянии наколдовать искру без помощи палочки. Впрочем, ему не жалко подарить этому бедняге немного согревающего огня. Губы растянулись в опасной улыбке, отчего рука старика дрогнула. Том подошёл ближе, присаживаясь на корточки перед лицом мужчины, рассматривая его грубые старческие черты. — У меня найдётся огонь для всех вас… Щелчок пальцами — и улицу разразил истошный вопль боли. Том вдохнул запах палёной плоти, наблюдая, как мечется по земле и сгорает заживо несчастный старик. Голодная тварь в груди удовлетворённо заурчала, впитывая его агонию. И всё равно — этого слишком мало. Тёмный Лорд поднялся на ноги, небрежно отряхнув мантию, взглянул в последний раз на дом позади себя и исчез в чёрном вихре.