Путь сердца / The way of heart

Тяжёлая мужская рука опустилась на её плечо, не давая выйти из тени деревьев. — Дождёмся сигнала… — голос Уильямсона раздался прямо над ухом. Гермиона скинула его руку и кивнула, внимательно всматриваясь в неприступную на первый взгляд двухметровую каменную стену, по верху которой были пущены особые сдерживающие чары — этакая магическая колючая проволока, не дающая перелезть через неё. Она закусила губу, чувствуя, как сквозь внутреннюю собранность пробиваются первые ростки тревоги. Ранним утром они приземлились с восточной стороны Сектора — там, где, по последней информации от связного, был один из двух пока ещё не скомпрометированных проходов за границу. Гермионе не впервой было находиться тут — какое-то время назад она довольно часто встречалась с мистером Коллинзом, узнавая новости и передавая партии зелий для жителей. Потом в целях безопасности они перешли к удалённому формату общения и помощи почтовых сов. За границу Серой зоны они, конечно, пролететь не могли, поэтому оставляли посылки у тайных проходов, где их потом забирали сами жители. Сектор представлял собой небольшое удалённое поселение, ограждённое по периметру каменной стеной. Главные ворота располагались на северной стороне — через них в Сектор доставляли новых заключённых, а также проводили делегации волшебников из отдела Защиты магического наследия, периодически устраивающих проверки. Внутри самой Серой зоны Гермиона ни разу не была — слишком велика вероятность не выбраться обратно. Сдерживающие чары были сделаны таким образом, что выйти за пределы стен можно было только через центральные ворота, где, естественно, находился постоянный отряд Охотников, охраняющих проход. И сейчас ей предстояло намеренно зайти туда, откуда в случае провала всей операции ей будет уже не выбраться. — Вот он, — напряжённо выговорил Уильямсон, указывая прямо перед собой. Гермиона перевела взгляд вслед за ним и увидела, как напротив них земля у стены пришла в движение и наружу показалась рука с небольшим рвано мигающим фонариком. Они поспешили туда, предварительно наложив на себя скрывающие чары. Проход в Сектор представлял собой достаточно примитивный, но хорошо замаскированный подкоп. Внутри было сыро, душно, грязно, темно и низко — приходилось стоять на полусогнутых ногах. Там их встретил молодой долговязый парень в камуфляжном костюме, которому пришлось согнуться едва ли не вдвое. Он приставил палец к губам, предупреждая о необходимости вести себя тихо, но, переведя взгляд с Уильямсона на Гермиону, едва ли сам смог сдержать удивлённый возглас при виде героини Сопротивления. Ситуацию разрядил Уильямсон, достаточно грубо толкнув парня двигаться вперёд. Спустя минут десять крайне некомфортного путешествия по подземному тоннелю, во время которого Гермионе на голову методично то сыпалась земля, то падали капли конденсата, они добрались до деревянной лестницы, ведущей наверх. Парень поднялся по ней и заученным опознавательным ритмом постучал по доскам. Над головой послышались тяжёлые шаги, а затем деревянный люк съехал вбок, впуская внутрь тоннеля свет и свежий воздух. Парень пролез первым, вслед за ним по лестнице взобрались Гермиона и Уильямсон. Они оказались в небольшой комнате, служащей, вероятно, кладовкой: ржавые вёдра делили соседство со швабрами и ящиками со всяким хозяйственным магловским инвентарём. Гермиона отряхнула свой тёмно-синий походный плащ и посмотрела на мужчину, к которому подошёл встретивший их парень. — Они прислали Гермиону Грейнджер… — совсем не тихим шёпотом проговорил он тому на ухо. Гермиона поморщилась, чувствуя, что это лишнее внимание будет преследовать её здесь постоянно. Мужчина казался ровесником Уильямсона — одетый в простую серую мантию, он внимательно рассматривал прибывших гостей, задерживаясь взглядом на девушке. — Добро пожаловать в Сектор, — хриплым уставшим голосом поприветствовал он. — Меня зовут Питер Гудмэн. Уильямсон пожал ему руку, Гермиона же ограничилась лёгким кивком. Не теряя времени на разговоры, Гудмэн кивнул в сторону выхода из чулана. За дверью оказался довольно большой зал с рядами деревянных столов и скамеек. Как объяснил им мужчина, это место служило общей столовой, однако большую часть времени оно пустовало — получить свою порцию можно было только ранним утром и поздним вечером. — Мы тут не только на магической, но и на физической диете, — невесело усмехнулся долговязый парень Джонатан, отчего кожа некрасиво натянулась на его острые скулы. Конечно, новой власти было невыгодно морить заключённых Сектора голодом — это плохо сказалось бы на репутации Тёмного Лорда на внешней политической арене. Всё-таки Сектор позиционировался не как тюрьма (хотя по факту его жители и были заключёнными), а как зона особого содержания. Продукты и другие необходимые в обиходе товары поставлялись Министерством раз в неделю, однако их количества всегда было недостаточно. Не настолько, чтобы умереть с голода, но в самый раз для того, чтобы лишить жителей сил и желания сражаться. Хуже всего обстояли дела с лекарствами. Из-за запрета на колдовство и зельеварение в Секторе была острая нехватка лечебных снадобий. Поэтому жителям приходилось придумывать альтернативные способы врачевания — благо, среди них было много волшебников, рождённых и долгое время живших среди маглов, поэтому магическая медицина заменялась традиционной народной. Это помогало справляться с болезнями вроде простуды, но, к сожалению, от серьёзных недугов не спасало — в отсутствие возможности колдовать волшебники постепенно слабели или сходили с ума. В самом своём худшем варианте у них развивалась магическая лихорадка, «сжигающая» тело буквально за несколько дней. К слову, своё кладбище в Секторе тоже имелось. Они вышли на улицу, и Гермиона вздрогнула, но вовсе не от холода — сквозь туман просматривались пустые улицы ещё спящего Сектора. Одно- и двухэтажные постройки, напоминающие больше бараки, покосившимися рядами тянулись вдоль главной дороги, смотря на улицу тёмными провалами оконных глазниц. В некоторых окнах вместо стёкол от ветра спасали наспех прибитые доски и куски плотной тентовой ткани. Здание, из которого они вышли, было значительно больше остальных и располагалось в самом конце главной улицы. Началом же служили большие каменные ворота, видневшиеся даже с того места, где они находились. Ещё одним привлекающим внимание сооружением был небольшой помост, находящийся примерно посередине улицы — что-то вроде центральной площади для министерских проверок, как объяснил им Гудмэн. — По главной дороге идти нельзя — с недавних пор ввели комендантский час и по ночам улицу патрулируют Охотники. Пройдём за домами. Пробираясь вслед за мужчинами вглубь поселения, Гермиона обнаружила ещё одну неприятную особенность Сектора — зловонный запах отхожих мест, которые ожидаемо располагались прямо на улице и которые, судя по всему, демонстративно не очищались магическим способом, словно напоминая жителям, кем они являются в глазах новой власти. Тем временем Гудмэн привёл их к одному из бараков, внешне ничем не отличающемуся от остальных. Оглядевшись, он трижды постучал в дверь и, дождавшись ответного стука, запустил их внутрь тёмного помещения. — Вы опоздали, — донёсся до них тусклый женский голос. Гермиона прищурилась, пытаясь разглядеть его обладательницу. Та стояла возле стола у дальней стены, однако полумрак мешал рассмотреть её внешность. Уильямсон сделал шаг вперёд, обращаясь к незнакомке. — Мы прибыли в назначенное время, миссис… — Оставьте эти формальности. Просто Марианна, — раздражённо перебила его женщина. Взяв в руки керосиновую лампу, она зажгла спичкой фитиль, и пространство вокруг неё озарилось мягким жёлтым светом. Выставив лампу перед собой, она быстрым шагом направилась к Уильямсону и остальным. — Вы опоздали минимум на несколько лет. Гермиона, наконец, смогла рассмотреть её. Немолодое лицо женщины было испещрено морщинами и следами усталости, однако серые, почти прозрачные глаза цепким взглядом буравили прибывших гостей. В особенности её. От Грейнджер не укрылось, как дрогнули её губы, когда она поняла, кто перед ней стоит. Уильямсон нахмурился, явно не ожидая такого холодного приёма. Чуть выпятив вперёд грудную клетку, словно в попытке занять доминирующую позицию в диалоге, он сухо проговорил: — Не уверен, что правильно вас понял, Марианна. Мы здесь, чтобы разрушить стены Сектора и освободить его жителей… Женщина скрипуче рассмеялась, вновь вынуждая Уильямсона замолчать. На лице мужчины заходили желваки — на памяти Гермионы он в принципе никогда не отличался терпением, и сейчас, казалось, держал вежливую маску из последних сил. Решив разрядить обстановку и дать мужчине перевести дух, Грейнджер вышла из-за его спины. Смех Марианны сразу стих, сменившись кривой полуулыбкой. — Гермиона Грейнджер… — прищурилась она, склонив голову набок. — Неужто героиня пожаловала в Сектор собственной персоной… Грейнджер не торопилась перебивать женщину. Она спокойно наблюдала за ней, пытаясь понять, какую тактику переговоров выбрать. В отличие от Уильямсона, она не была удивлена подобной реакции. Она слышала про эту женщину — Марианна Хилл была негласным лидером общины, занявшим этот пост не от хорошей жизни. Потерявшая двоих сыновей в битве за Хогвартс, она была сослана в Сектор в самом начале его создания. За годы, проведённые в унижении, магической депривации и постоянном страхе, она ожесточилась и была вынуждена взять на себя ответственность за жителей общины, пытаясь выстроить для них подобие нормальной жизни. Именно она вела переговоры с представителями Министерства, выбивая для людей хоть какие-то блага волшебной и магловской цивилизации. Взамен она должна была поддерживать внутренний порядок и продвигать министерские реформы и требования среди волшебников Сектора. Не то чтобы она доверяла Министерству, но Сопротивлению она доверяла ещё меньше — за любое содействие террористам она отвечала головами жителей и потому связываться с ними попросту боялась. Гермиона понимала её. Марианна хотела защитить тех, кто ей дорог. Они же пришли в её дом и пытаются заставить сражаться за свободу, в которую никто давно не верит. Окажись Гермиона на её месте, она, вероятно, вела бы себя точно так же, и все высокопарные речи о долгожданном освобождении встречала бы недоверием и агрессией. Поэтому неверно было тратить время на разговоры о значимости возложенной на них миссии, о каких-то абстрактных обещаниях, надеждах, героизме и прочей пафосной ерунде. Перед ней стояла уставшая женщина, которая видела в них чужаков, не имеющих представления о тех людях, которых они пришли спасать. И чтобы переубедить её, им нужно попытаться стать им ближе. — Едва ли меня можно назвать героиней, Марианна. Последние несколько лет я жила взаймы, отвоёвывая себе каждый новый день. Теряла близких, предавала друзей, сбегала, пряталась, пыталась смириться с тем, что так теперь будет всегда… — Гермиона на мгновение замолчала. — Но не смирилась. Она сделала паузу, смакуя горький вкус своих признаний. Искренность всегда давалась ей тяжело, потому что обнажала то, что в обычной жизни она пыталась прятать даже от самой себя. — И знаю, что вы тоже не смирились, хотя вам и страшно разрушать привычный уклад. Война пришла в ваш дом и разрушила его, вынуждая приспосабливаться и выживать. Но что бы вы ни делали, какие бы жертвы ей ни отдавали — ей всегда будет мало. Она не успокоится, пока не заберёт всё, что вам дорого, пока в конце концов от вас не останется горстка пепла на выжженной земле. И вы знаете это — и боитесь этого так же сильно, как и я. Поэтому мы здесь. Мы хотим закончить эту войну. Марианна несколько секунд молча буравила Гермиону нечитаемым взглядом, затем повернулась к Гудмэну. — Питер, будь добр, размести наших гостей со всем возможным гостеприимством. Мистера Уильямсона у Милкиса и Моники, у них должна была остаться свободная койка, а мисс Грейнджер… — она кинула на девушку задумчивый взгляд, — …у Оливии в пятом доме. Мисс Грейнджер, — обратилась она вновь, — я не в восторге от той затеи, которую вы пытаетесь провернуть. Но я не вправе решать за всех жителей и потому дам вам шанс пообщаться с ними лично. Сегодня вечером, во время ужина в столовой, вы возьмёте слово и продемонстрируете то, с чем пришли. Но прежде, чем это произойдёт, я хочу, чтобы вы в полной мере ощутили на себе, что значит быть заложником Сектора. С этими словами она закатала рукав своей мантии и повернула запястье вверх, демонстрируя небольшую чёрную татуировку, издалека напоминающую перевёрнутую запятую. — Этот знак останется со мной на всю жизнь, напоминая о том, как ничтожен и слаб волшебник, лишённый магии. Я хочу, чтобы вы прочувствовали это на себе, прежде чем пытаться убедить жителей, что вы их хоть сколько-нибудь понимаете. Будьте с нами на равных здесь, отдайте свои палочки. Уильямсон позади Гермионы дёрнулся было возразить, но Грейнджер кинула на него предупреждающий взгляд. Тот крепко сжал челюсти, явно пребывая в бешенстве от происходящего, но промолчал. Для мракоборца остаться без магии в тылу врага означало потерять защиту и уверенность, и это было явно не то, на что он рассчитывал. Гермиона была в целом с ним согласна — их миссия значительно упростилась бы, не столкнись они с таким недоверием со стороны жителей, однако она уже давно смирилась с тем, что в её жизни ничего не бывает просто. Поэтому прошла к столу и молча положила на него свою палочку. Затем закатала свой рукав и, повернувшись к Марианне, произнесла: — У нас у всех есть свои шрамы, Марианна, — на тонком женском предплечье белели буквы, образовывающие уродливое клеймо «грязнокровка». Следующим жестом Гермиона убрала с лица волосы, скрывавшие до этого изогнутый розоватый шрам, натягивающий кожу от виска до подбородка. — Мы можем сколь угодно мериться физическими увечьями, но внутренние шрамы — те, что на сердце, — у нас одинаковые. Марианна медленно кивнула, пристально всматриваясь в глаза Гермионы. Затем подошла к ней ближе и взяла за искалеченную руку, накрывая надпись тёплой ладонью. Мягко улыбнувшись, она на мгновение притянула девушку к себе, обнимая. Пытаясь спрятать сковавшее тело напряжение, Гермиона взглянула на Уильямсона из-за плеча женщины. Тот, пребывая всё в том же раздражении, рваным жестом вытащил палочку из-за пояса и протянул её Гудмэну. Марианна отстранилась и, уже вновь полностью сосредоточенная, подошла к Гудмэну, отдавая последние указания. Уильямсон незаметно приблизился к Гермионе и прошептал: — Помяни моё слово, мы об этом ещё пожалеем. Грейнджер повела плечами, мысленно соглашаясь с мужчиной. *** Дом номер пять располагался в самом начале улицы, недалеко от главных ворот. Его хозяйка Оливия была молодой маглорождённой волшебницей с короткой стрижкой, большими зелёными глазами и психомоторным мутизмом. Это психическое расстройство и сопровождающую его немоту она получила после того, как её брата, в прошлом члена Сопротивления, убили у неё на глазах, а её саму определили в Сектор. Об этом поведал Гермионе тот парень, Джонатан, когда провожал до нового временного пристанища. — Ты, если что, не удивляйся и будь помягче с ней. Она не говорит ни с кем и почти не выходит из дома. Наверное, поэтому Марианна решила поселить тебя с ней, — рассудил Джонатан. — Ваше нахождение здесь небезопасно, а Оливия точно никому не сможет проболтаться. Оливия и правда оказалась достаточно странной особой. Они застали её почти сразу после пробуждения, о чём свидетельствовал её достаточно помятый вид. Открыв им дверь, она удивлённо заморгала, обнаружив на пороге Джонатана, а когда перевела взгляд за его плечо и увидела Гермиону, её глаза расширились от шока, страха и ещё чего-то такого, что Грейнджер не смогла опознать. Реакция волшебницы её насторожила, но она списала это на психологическую травму, о которой рассказал Джонатан. — Оливия, это Гермиона Грейнджер, — зашептал парень, когда волшебница впустила их внутрь, — Марианна сказала, что она пока поживёт у тебя. Глядя в пол, та мелко затрясла головой, то ли выражая несогласие, то ли просто демонстрируя испуг. Парень сжал руку девушки, притягивая ближе к себе и пытаясь заглянуть в лицо. — Вечером будет собрание, — продолжил он, — вы должны обе прийти. Скоро всё закончится, Оливия, вот увидишь. Кивнув на прощание, он в спешке исчез за дверью, оставляя их наедине. Стоя посреди небольшой тёмной комнаты напротив волшебницы, Гермиона чувствовала себя очень неуютно. Она словно находилась в клетке с маленьким испуганным зверьком, который от любого неверного движения мог либо укусить, либо свалиться замертво. Оливия так и не сдвинулась с места и даже не подняла взгляд от пола, сжимая побелевшими костяшками пальцев подол своего выцветшего голубого платья. Глубоко вздохнув, Грейнджер сделала неуверенный шаг по направлению к ней, отчего та вздрогнула и зажмурилась. — Привет, Оливия, — как можно мягче поздоровалась Гермиона, но, не дождавшись никакой ответной реакции, оставила затею наладить общение. — Если ты не против, я немного осмотрюсь тут… Она окинула взглядом помещение: небольшой стол у стены, на нём жестяной таз с водой, мутное грязное зеркало чуть выше, какие-то склянки на самодельной полке. У противоположной стены две небольшие койки с тонким матрасом и парой тёплых пледов. У заколоченного окна — два стула и маленькая тумба с письменными принадлежностями на ней. Судя по довольно внушительной стопке пергаментов, Оливия регулярно записывала какие-то мысли на бумагу, и Гермионе стало даже интересно, что именно она пишет. Пройдя чуть вглубь комнаты, Гермиона обратила внимание на странный скрип под ногами. Присев на корточки, она достала из-за пояса маленький складной ножик и провела им между деревянными досками, подтверждая свою догадку — под половицами находилось какое-то углубление. Кинув взгляд на так и не сдвинувшуюся с места Оливию, она подцепила ножиком доску и с усилием сдвинула её с места, открывая небольшую нишу, в которой при желании мог поместиться человек. Она хотела было посветить себе палочкой, чтобы получше рассмотреть её, но вспомнила, что осталась без магии. Хмыкнув, Гермиона подняла взгляд на Оливию. — Такие есть в каждом доме, верно? Та медленно кивнула, всё так же не глядя на свою гостью. Затем, отмерев, прошла к столу с тазом и начала усердно умываться, будто забыв, что в доме она не одна. Наблюдая за её манипуляциями, Гермиона вздохнула. Затем сдвинула доски обратно и прошла к одной из коек, усаживаясь на неё и прикрывая глаза. — Это будет очень долгий день… Спустя пару часов, в течение которых Гермиона сумела даже подремать, послышался короткий тройной стук в дверь. Девушки вскочили на ноги, переглядываясь. — Оливия, детка, это я, — послышался знакомый глухой мужской голос из-за двери. Оливия быстрым шагом прошла к выходу, впуская внутрь низкого худого мужчину в серой мантии и фиолетовом шарфе. Гермиона сразу узнала его, облегчённо выдыхая и расплываясь в тёплой улыбке. Мистер Коллинз был, пожалуй, единственным человеком, которого она была действительно рада видеть сейчас. Как, собственно, и он — увидев Гермиону, он торопливо подбежал к ней и стиснул в крепких объятиях. — Вот уж не думал, что доживу до момента, когда вновь увижу вас, мисс Грейнджер! — ласково потрепал он её по волосам, отстраняясь. — Вы нас всех ещё переживёте, мистер Коллинз, с вашим-то жизнелюбием! — рассмеялась та. Со времени их последней встречи мужчина ещё больше осунулся и постарел — некогда каштановые волосы тронула заметная седина, а смешливые карие глаза потускнели и потерялись в провалах морщин. Тем не менее это всё ещё был её старый добрый друг. И сейчас он искренне улыбался ей, совершенно не обращая внимания на обстоятельства, которые вновь свели их вместе. Мужчина отмахнулся, отвечая что-то, а затем повернулся к застывшей у двери Оливии. Та вновь впала в ступор, беззвучно шевеля губами. Покачав головой, мистер Коллинз подошёл к той, аккуратно беря её за руку. — Девочка моя, Марианна просила, чтобы ты зашла к ней как можно скорее. Заторможенно кивнув, Оливия подошла к тумбочке у окна, взяла в охапку свои записи, крепко прижимая их к груди, и быстрым шагом вышла за дверь. — Бедняжка… — вновь покачал головой мужчина, глядя ей вслед. — Эти ублюдки из Министерства уже давно должны были перевести её из Сектора в Мунго. Там бы ей хотя бы обеспечили необходимое лечение… — А почему не переводят? — спросила Гермиона. — А кто их знает, — пожал плечами мужчина, — у них там какая-то своя особая система пересмотра статуса. Надо пройти экзамен, на нём, естественно, надо говорить и отстаивать себя. Никто не хочет с ней возиться, им проще ждать, пока её сожрёт лихорадка. Поморщившись, тряхнул головой. Затем повернулся обратно к Гермионе и хлопнул себя по лбу, доставая откуда-то из недр мантии небольшой сверток. — Старая моя голова! Совсем забыл! — он протянул свёрток. Гермиона развернула ткань и обнаружила внутри небольшой кусок морковного пирога. Он все ещё был горячим, а она не помнила, когда последний раз ела. И всё же она мотнула головой, прекрасно понимая, что ей отдают чью-то порцию. — Мистер Коллинз, не стоило, правда… — Замолчи и ешь! — шикнул он на неё. — Моя дорогая Марта не за тем всё утро провела на кухне, чтобы кто-то из жителей отказывался от её стряпни! Пока Гермиона смиренно ела, Коллинз рассказал, что Марта — его новая обретённая любовь, которую подарил ему Сектор. Марта вместе с другими женщинами работала в кухонном цеху, превращая скудные продуктовые наборы от Министерства в вполне съедобные и вкусные блюда. — Они в основном присылают подсгнившие овощи, ну, там морковь, картошка, лук, брюква или редька… Мясо редко попадается, зато много всякой крупы! Из них Марта каши варит, тефтели делает… гречневые, представляешь? Почти как из кролика, — засмеялся мужчина. — А пироги какие! Морковные, картофельные! Пресные, конечно, но всё лучше чем вечно похлебку овощную хлебать… Хорошо, что здесь много маглорождённых волшебников, иначе бы мы тут все с голоду померли давно. После завтрака мистер Коллинз вызвался показать ей Сектор. Чтобы не вызывать подозрений, они одолжили у Оливии серое платье, мантию с капюшоном и даже разбитые полусапожки. — Оливия всё равно из дома не выходит практически, только на ужин, а до вечера сегодня у Марианны посидит. Будешь вместо неё везде ходить, она как раз капюшон никогда не снимает, а вот так — если не приглядываться — вы даже издалека похожи (если в мантии). Гермиона облачилась в одежду волшебницы и накинула пониже капюшон, затем они вышли из дома. Несмотря на то, что день уже вовсю начался, на улице было довольно мало народу — в основном спешащие куда-то женщины с большими сумками и несколько мужчин, рубящих дрова на площади. Гермиона удивилась отсутствию людей вокруг. — А где тут гулять-то? — ответил на её вопрос мужчина. — Даже на простую прогулку силы нужны, а у нас из-за метки их хватает разве что за едой сходить да в гости кому-нибудь зайти. Вот мы как раз сегодня до Милкиса дойдём, посмотрим, как там Уильямсон разместился. За прогулкой они провели несколько часов, зайдя в гости к нескольким друзьям мистера Коллинза. В большинстве случаев, им были если не рады, то хотя бы настроены вполне мирно, впуская в дома и рассказывая свои истории. Милкис и Моника даже угостили чаем, который высушивали на своём подоконнике. И хотя им явно было не по душе соседство угрюмого Уильямсона, который безбожно храпел на их кровати, они были дружелюбны и добры. Они рассказали про свой быт, про сына Майки, который смог уехать в другую страну, когда начался отлов грязнокровок. Им даже удавалось поддерживать с ним редкое, но довольно регулярное общение с помощью совиной почты. Рассказали про участившиеся проверки и слухи, что ходили среди жителей Сектора — про назначение нового генерала штаба Охотников, про программу помилования заключённых, которую якобы готовили в Министерстве, про возможную смерть Тёмного Лорда, который очень давно не появлялся на публике. Гермиона слушала их с приклеенной улыбкой на лице и только качала головой. Когда часы пробили четыре, они вновь оказались на улице. Грейнджер решила расспросить мистера Коллинза про реформу пересмотра статуса крови. — После введения этой реформы из Сектора выпустили около пятнадцати человек. Не знаю, где они сейчас, но не уверен, что там, на воле, им лучше, чем здесь. Хотя кто знает… Они сидели на лавочке в тени одного из домов и наблюдали за играющимися на площади собаками. Их в Секторе оказалось на удивление много, и жители их регулярно подкармливали, несмотря на ограниченность запасов, — собаки были отличными постовыми, предупреждая лаем о надвигающихся проверках. Гермиона вытянула ноги вперёд, давая им отдых от долгой прогулки. — Какие права им даёт эта реформа? — А никаких! Разве что дома покомфортабельнее, да еда повкуснее. А так — нормальной работы им не дадут, в центральные районы их не пустят. Будут жить в таких же серых кварталах и обслуживать чистокровных. — А почему вы сами не подавали заявку на пересмотр статуса? Мужчина невесело усмехнулся. — Эту процедуру могут пройти только маглорождённые волшебники, не замеченные в связи с террористами. А мой сын, сама знаешь, в своё время знатно потрепал нервы Охотникам. К тому же, я скорее съем свой шарф, чем пойду лизать зад этим ублюдкам в Министерстве! Гермиона улыбнулась и кивнула. Ей вспомнился храбрый юноша, с которым ей довелось познакомиться ещё во времена активной деятельности Сопротивления. Они с Роном и Дереком, сыном мистера Коллинза, провернули множество успешных операций, прежде чем попали в передрягу, из которой живой смогла вернуться только Гермиона. — Он был отличным бойцом, — произнесла она, на что мужчина только кивнул. На улице начинало стремительно вечереть. Они видели, как жители Сектора потихоньку покидают свои жилища, двигаясь в сторону столовой. Когда к ним подошли Милкис, Моника и Уильямсон, они также направились вслед за остальными. Каждый шаг отзывался у Гермионы внутри тревожным набатом, словно она шла на казнь. Что, конечно, было недалеко от правды — она совершенно не знала, что говорить и как убедить жителей сражаться вместе с ними. И лишь тёплая ладонь мистера Коллинза, сжимающая её руку в немой поддержке, и данный Невиллу обет не давали ей развернуться и сбежать. Внутри столовой оказалось довольно многолюдно. Жители плотными рядами сидели за столами, тихо переговариваясь и ужиная небольшими порциями овощного рагу. Когда Гермиона и остальные зашли внутрь, все разговоры моментально стихли, а взгляды обратились к ним. Из-за дальнего стола поднялась Марианна, сдержанно улыбаясь и кивком приглашая их к столу. Пока те шли, глава общины заговорила: — Многие из вас уже знают, сегодня к нам прибыли наши друзья из Сопротивления, — её голос звонко прошёлся по помещению, — Фрэнк Уильямсон и Гермиона Грейнджер. По залу пробежался шёпот голосов, люди вытягивали головы, пытаясь рассмотреть идущих к столу мужчину и девушку. Кто-то возбуждённо переговаривался, кто-то опасливо озирался. Марианна дала голосам стихнуть, прежде чем продолжить. — Я не буду пытаться убедить вас в том, что этот визит не опасен для нас. Нет. Более того, нахождение здесь этих людей ставит под угрозу всё наше относительно мирное существование, и вы должны это понимать. Что бы ни произошло сегодня вечером, наша с вами жизнь поменяется ровно с этого момента. И я хочу, чтобы вы были готовы к этому. Она замолчала, делая глубокий вдох. Гермиона, воспользовавшись паузой, окинула взглядом собравшихся. Незнакомые, изнеможённые лица менялись между собой эмоциями — от мрачной решимости до испуганного возбуждения. За самым дальним столом с краю скамьи она увидела Оливию. Та, прижав руки к груди и уставившись взглядом в стол, что-то быстро и беззвучно шептала, однако никто не обращал на неё внимания. Гермиона тоже отвела глаза, возвращаясь к Марианне. — Думаю, вы догадываетесь, с какой целью прибыли наши гости. Вы обсуждаете это каждый вечер, сидя в своих домах, пытаясь согреться холодными ночами и вспоминая ту жизнь, которую оставили за стеной. Сопротивление хочет разрушить эту стену и вернуть нам свободу, взамен прося встать с ними рядом на поле боя и дать отпор тирании Тёмного Лорда. Я не призываю вас беспрекословно верить им или следовать за ними. Но я хочу, чтобы вы дали им шанс и выслушали. Это всё, о чём я вас сейчас прошу. Когда она закончила, образовавшаяся тишина ещё разносила эхо её последних слов по залу. А потом раздалось какое-то кряхтение, и с одной из скамеек поднялся мужчина в странной магловской шапке с помпоном, окидывая собравшихся взбешённым взглядом. — Верить им? Следовать за ними? — он скрипуче рассмеялся, ударяя ладонью по столу. — Три года назад за её шрамоголовым дружком последовали, и где мы теперь?! Ответом ему послужил возмущённый гул, однако мужчина не унимался. — Моя жена! Моя жена и сын! Я всех их потерял из-за ошибок какого-то юнца, возомнившего себя избранным! А сейчас пришла его подружка и просит умереть теперь и за неё! Гул усилился, сливаясь в какофонию звуков. Кто-то возмущённо поддакивал, кто-то тянул мужчину за рукав, пытаясь усадить на место. Мистер Коллинз выкрикивал что-то о доблести и отваге мальчика, который в итоге не выжил. Гермиона прикрыла глаза, пытаясь справиться с накатившей на неё мигренью. Конечно, она предполагала такую реакцию и была к ней в какой-то степени готова. Но все эти слова резали по сердцу не хуже вражеского Редукто. Уильямсон попытался перекричать толпу, возвысившись над столом, словно коршун. — Мы пришли помочь вам! Спасти вас! — От себя спасите, террористы! Нас из-за вас здесь держат и убивают! Марианна попыталась успокоить этот гвалт, но он лишь нарастал, рискуя закончиться настоящей потасовкой. Женщина кинула на Гермиону растерянный взгляд, призывая взять слово. Грейнджер поднялась со скамьи, и споры моментально стихли. Закусив губу, она подняла на людей горящий решимостью взгляд. — Я никогда не стану просить вас сражаться за меня, — тихо проговорила девушка, приковывая к себе внимание всех собравшихся. — Я не избранная и, тем более, не героиня, пришедшая спасать тех, кто в этом не нуждается. Я лишь хочу вернуть вам то, что у вас так несправедливо отобрали. Вашу свободу быть волшебниками по праву рождения. Она сделала шаг вперёд и достала из кармана склянку с прозрачной синей жидкостью. Сжав её в кулаке, она кивком поманила мистера Коллинза, и тот, растерянный, подошёл к ней, непонимающе рассматривая зелье в руках Грейнджер. — А что делать с этой свободой вы вольны решать сами. С вашей помощью или без, но мы разрушим стены Сектора. Вы можете сразу сбежать, когда это случится — для всех желающих мы подготовим порталы. Скроетесь в подполье Лондона или, быть может, сможете уехать из Британии куда-нибудь во Францию или Италию, надеясь, что режим Тёмного Лорда не доберётся до этих стран, — продолжила Гермиона. — А можете встать рядом с нами и сражаться. Не за меня или Сопротивление, а за своё собственное будущее. С этими словами она пальцем сбила крышку со стеклянной тары и, повернувшись к мужчине, взволнованно прошептала: — Доверьтесь мне… Вытянув перед собой его руку запястьем вверх, она капнула на кожу синюю жидкость, а в следующую секунду едва не оглохла от крика. Мистер Коллинз рухнул на колени, в ужасе глядя на то, как зелье выжигает его кожу. Краем глаза Грейнджер видела, как Уильямсон удерживает на месте что-то выкрикивающую Марианну, а толпа вокруг приходит в движение. Девушка крепче вцепилась в руку, не давая её убрать, и вылила остатки жидкости на метку. Пузырясь и шипя, зелье проникло под кожу, и, когда оно полностью исчезло, на запястье, где ещё минуту назад была уродливая метка, не было ничего. Затихший мистер Коллинз шокированно распахнул глаза, рассматривая чистую кожу, а затем перевёл полный слёз взгляд на Гермиону. Поднявшись на ноги, он удивлённо дотронулся до груди, словно ощущая странное движение чего-то, позабытого внутри — магической силы. Не отводя от мужчины внимательный взгляд, Гермиона обратилась к Гудмэну. — Питер, будьте добры, дайте мистеру Коллинзу мою палочку. Гудмэн, все ещё пребывая в шоке от увиденного, достал из-за пазухи палочку и протянул её мужчине. Коллинз недоверчиво покосился на волшебное древко, но всё-таки взял его в руку. Воздух вокруг него словно завибрировал, наполняя воздух слабым свечением, и мужчина тихо охнул, прикрывая глаза. — Мистер Коллинз… — Гермиона мягко дотронулась до его плеча. — Пожалуйста… Он взмахнул палочкой и совсем тихо прошептал: — Экспекто Патронум… Из палочки вырвалось серебристое свечение, мгновенно обретая форму собаки. Счастливо виляя хвостом, Патронус облетел всё помещение, перепрыгивая через головы шокированных людей, а затем в три прыжка достиг своего хозяина и встал на задние лапы, тыкаясь бестелесной мордой тому в лицо. Мистер Коллинз провёл рукой рядом с головой пса, словно пытаясь погладить, а затем посмотрел на Грейнджер. По его щекам текли слёзы счастья, и оно было такой силы, что его Патронус ещё долго не исчезал. *** Позже вечером, лежа на твёрдом матрасе в доме номер пять, Гермиона вспоминала окончание собрания. После того, как к мистеру Коллинзу вернулась магия, настроение жителей Сектора разительно поменялось. Они словно увидели чудо, и каждый считал своим долгом подойти к Гермионе и пожать ей руку или похлопать по плечу. Они обступили мистера Коллинза и всё просили и просили его сотворить какое-нибудь заклинание, а он с радостью выполнял их просьбы, сетуя на то, что палочка ему не подходит и будь у него своя, он уже запустил бы в небо самый мощный и красивый фейерверк. Гермиона улыбалась, стоя в стороне и наблюдая за таким неприкрытым моментом искреннего счастья. Как же ей хотелось, чтобы этого было достаточно, чтобы одержать победу в будущем сражении. Однако самое сложное было всё ещё впереди. Словно разделяя её мысли, к ней подошла Марианна. Какое-то время они простояли в тишине, а затем женщина заговорила: — Сейчас они рады, и это притупляет чувство рациональности и страха. Но именно страх нужен им, чтобы выжить, — она повернулась к девушке всем корпусом. — Завтра они проснутся и вновь столкнутся с реальностью, и она их ужаснёт. Не ждите, что за вами пойдут все. Будет хорошо, если откликнется хотя бы половина. Гермиона медленно кивнула, соглашаясь с рассуждениями женщины. Этот долгий день забрал у неё все силы, и единственное, чего она хотела, — это оказаться в своём доме, на своём мягком уютном диване в компании книги и чашки тёплого чая. Но вместо этого — жёсткая койка, тонкий плед, слабое свечение от керосиновой лампы и нервная Оливия, раскачивающаяся взад-вперёд на своей кровати. Гермиона устало вздохнула, прикрывая глаза и пытаясь заснуть. И когда ей это почти удалось, она услышала громкий шум с улицы, от которого внутри всё похолодело. За стеной лаяли собаки. За стеной началась проверка. Вскочив с кровати, она кинула взгляд на Оливию — та закрыла лицо руками и мелко затряслась. — Оливия! — попыталась Гермиона привести её в чувство, но та лишь сильнее замотала головой. — Дьявол! Метнувшись к своей кровати, она схватила рюкзак, затем кинулась к центру комнаты, на ходу доставая нож. Упав на колени, они подцепила ножом доски, сдвигая их вбок, и залезла в углубление, задвигая доски обратно. Кое-как согнувшись, она подняла голову наверх, загнанно дыша и оглядывая комнату сквозь щели в полу. Гермиона уже трижды прокляла себя за то, что решила сегодня оставить палочку мистеру Коллинзу — кроме ножа, старого пола и сумасшедшей Оливии у неё не было никакой защиты. Пытаясь успокоить дыхание, она прислушалась. Лай на улице стих, сменившись тяжёлой поступью ног по промозглой земле. Ноги прошли совсем рядом с домом и остановились. Следом распахнулась входная дверь, и Гермиона услышала, как вместе с ветром до неё доносятся шаги двух человек. — Пятый дом. Оливия Малкольм, грязнокровка, — глухой голос словно зачитал информацию с бумажки. Гермионе не было видно его обладателя, из своего укрытия она видела лишь Оливию, которая стояла возле кровати, прижав руки к груди и вновь что-то беззвучно шепча. Грейнджер прищурилась, пытаясь прочесть по её губам слова. — Контуженая, не говорит, — продолжил зачитывать голос. — Трижды подавала заявку на пересмотр статуса, трижды отклоняли. Второй человек в ответ только хмыкнул, и девушке отчего-то показалось, что она уже слышала этот «хмык» где-то. Подозрения липкой тревогой гуляли вдоль позвоночника, сковывая тело напряжением. Гермиона даже не моргала, вцепившись взглядом в единственное, что могла видеть — в лицо Оливии. И всё же, что она шепчет? — Почему отклоняли? — удивлённо переспросил голос. — Так, а кому она там нужна. Полезной информации всё равно не расскажет — немая ведь. Оливия качнулась на месте и замотала головой. Продолжая шептать, она подняла взгляд на прибывших и, некрасиво скривив лицо от напряжения, сделала шаг вперёд. — Оыыаа… — вылетело из её рта. — Оыыыааа! — Чё ты там мычишь? — раздражённо рявкнул всё тот же голос. Гермиона в ужасе наблюдала за ней, всем свои существом ощущая приближение чего-то очень плохого. — Оставь нас, — тихо сказал второй голос, и девушка похолодела. Входная дверь хлопнула, и оставшийся в помещении человек сделал пару шагов по направлению к Оливии. Когда он оказался в зоне видимости, Гермиона зажала себе рот рукой, чтобы не закричать. Прямо над ней стоял не кто иной, как Драко Малфой, буравящий немую волшебницу мрачным взглядом. Коротко вздохнув, он обратился к ней. — Говори. Оливия запустила руки в волосы, натягивая их у висков. По её бледному лицу текли слёзы, она замотала головой, а затем посмотрела прямо туда, где пряталась Гермиона. — Оыы…оыааа дееееесь… — всхлипнув, она ткнула пальцем в пол и закричала: — Она здесь! Грейнджер показалось, что ей в висок прилетела пуля. Все звуки резко исчезли, а воздуха вдруг катастрофически стало не хватать. Замерев, она могла лишь наблюдать за лицами стоявших наверху людей и сжимать рукоять ножа так сильно, что, казалось, кожа на ладонях вот-вот лопнет от напряжения. Малфой ещё какое-то время наблюдал за безобразным рыдающим лицом Оливии. Затем скосил глаза вниз, прямо туда, где сидела Грейнджер. Коротко усмехнулся, нарочито медленно прошёлся по комнате, вслушиваясь в скрип деревянных досок под ногами. — Здесь, значит… — пробормотал себе под нос. Затем подошёл ближе к девушке, нарочито тепло ей улыбаясь. — Хорошая работа, Оливия. Пожал бы тебе руку, да боюсь запачкаться о твою грязную кровь. Гермиона даже не успела понять, что произошло. Малфой молниеносно вскинул руку, а в следующий момент Оливия уже зажимала горло, страшно хрипя и отхаркиваясь кровью. Не контролируя себя, Грейнджер потянулась к доскам, чтобы выбраться, но была остановлена спокойным голосом. — На твоём месте я бы не вылезал оттуда, — Малфой брезгливо вытер палочку о брюки, а затем отошёл от свалившейся на пол девушки. — Иначе сегодня погибнет больше, чем одна грязнокровка. Кинув последний взгляд на неё, парень усмехнулся и быстрым шагом направился к входной двери. Гермиона слышала, как, выйдя за дверь, он отдаёт приказ об окончании проверки и как Охотники уходят в сторону ворот. Сидя в своём укрытии, она словно впала в ступор, наблюдая, как сквозь щели в полу просачивается и капает грязная кровь. Такая же, как у неё. И лишь когда спустя двадцать минут она услышала, как кто-то нетерпеливо стучится во входную дверь, нашла в себе силы выбраться и, не глядя по сторонам, дойти до двери. В дом влетели испуганные Уильямсон, Коллинз и Марианна. — Ты в порядке? — накинулись они на неё с вопросами. А затем увидели позади лежащее на полу тело. Кажется, Марианна закричала, едва удерживаемая мужчинами от того, чтобы броситься к телу. Уильямсон отвёл Гермиону в угол, пока Коллинз пытался успокоить Марианну. — Что произошло, Грейнджер? — настойчиво спросил он. Гермиона нахмурилась — и правда, что всё-таки произошло? Должна ли она сказать, что Оливия оказалась предательницей? Или о том, что Малфой решил сохранить её пребывание в Секторе в тайне от остальных Охотников? Почему он это сделал? Едва ли он хотел помочь, но тогда что? В какую ловушку они попали? И каким образом им теперь из неё выбраться? — Гермиона! — мужчина нетерпеливо встряхнул ее за плечи. — Я… я не знаю… — замотала она головой. — Они просто убили её… младший Малфой… — Вот ублюдок! — прорычал мракоборец, оглядывая тело бедной девушки. Гермиона смогла только кивнуть. Неожиданно тело начало её предавать, и Уияльмсону пришлось буквально подхватить её на руки, чтобы та не упала. Посадив Грейнджер на стул, он наколдовал ей стакан с водой. Он всё что-то говорил и говорил, но она не слушала. Все её мысли были заняты страшным открытием — они в ловушке, хоть и не знают пока в какой. Хуже всего было то, что она не могла рассказать об этом. Они слишком далеко зашли, и у них нет возможности повернуть назад или сбежать. Ей вспомнились рассказы деда о временах его военной службы — он как-то поведал ей об одном случае, произошедшем с его сослуживцем из другого отряда. Совершая вылазку в стан врага, в какой-то момент они поняли, что их план раскрыт, а сами они попали в ловушку. Они понимали, что у них всего два пути, оба из которых, скорее всего, закончатся их гибелью. Но лишь в одном из вариантов у них был шанс победить. И они не повернули назад в поисках легкой смерти от пуль, брошенных им в спину. Они пошли на эти пули лицом и смогли завершить свою миссию, хотя и потеряли большую часть отряда. В детстве Гермиона очень любила эту историю, восхищаясь храбростью солдат, идущих на верную смерть во имя великой цели. Сейчас бы она посмеялась над собой, услышь подобные рассуждения. Потому что, оказавшись в этой ситуации, она поняла: тут нет храбрости и доблести. Лишь безнадёжность и пугающая предопределённость. Из мыслей её вывел голос Марианны, которая вдруг оказалась рядом. По её лицу текли горькие слёзы, но глаза горели злой решимостью. — Мы будем сражаться с вами. Мы уничтожим Сектор и всех, кто его создал. Они заплатят за всё! Единственным ответом ей послужили тихие всхлипы девушки, которая единственная понимала, какую жертву придётся принести всем этим бедным людям во имя победы.