Социопат, движемый искусством

– поверить не могу! Да у меня в голове не укладывается, как ты до этого вообще смог додуматься?! – Миша всё не утихал, продолжая ругать Даню за содеянное. – да тебя отчислят за такое! – я в курсе, дорогой. Успокойся, и не через такое проходили. – Данил же был крайне спокоен. – слушай, давай сходим в пекарню? Хочу штрудель. – я тебе сейчас между ног штрудель устрою, сбежавший из Алькатраса хренов. – Миша пригрозил ему собственным смычком. – господи, истерика так, будто тебя отчисляют. Ничего ещё не решили, думаю, без меня как-нибудь справятся. – Ламбарди осторожно опустил его руку с потенциальным оружием. – им сейчас явно не до меня. – какой же ты распиздяй. – Миша присел на край дивана, потерев переносицу. – у меня с тобой начинают появляться новые морщины. – зато думать не нужно, что дарить тебе на праздники. Омолаживающий крем самое то. – Даня сел возле него, начав журить по макушке. – ты ж старикашка у меня совсем. – эй, да перестань! Я не забыл, куда положил смычок! – главное – спокойствие. После репетиции идем на ужин, но не переедаем, а то всю ночь спать не будете. – Нугзар повёл Сашу и Костю в актовый зал, наставляя их на завтрашний концерт. – ну и, конечно, сплоченность. Вы парни взрослые, смышленные, у вас все получится. – не рановато для мотивайионных речей? Мы выступаем только завтра. – Костя уселся за инструмент, вздохнув, пока непривычно молчаливый Саша ушел в кладовую за своей виолончелью. – Саше сейчас тяжело, я думаю, ты это заметил. Нужно сделать всё, чтобы он пришёл в форму. Понимаю, тебе немного не до этого, но пожалуйста, будь с ним.. Немного ласковее. – Нугзар удручающе вздохнул. – ты же знаешь, он только с виду заносчивая колючка. Костя несколько секунд потупил на клавиши. – я поста.. – ОНА ПРОПАЛА! – оглушительно раздалось из комнаты с инструментами. Оба вздрогнули и помчались туда, думая, что с Сашей что-то произошло. Буланов растерянный стоял в проходе, не зная, куда себя деть. Под нос себе он бормотал какую-то неразбериху. – что случилось?! – Херейд стал рассматривать его с ног до головы, пытаясь выпытать из него хоть слово. – пропала.. Она пропала. – только бормотал он, пока глаза становились влажными. – кто? Кто она? – виолончель. Его виолончели здесь нет. – констатировал Костя, осмотрев каждый инструмент. Прожив некоторое время с той самой, он сразу догадался, что её не хватает. – что? Может, её ещё не занесли.. Позанимаешься пока с другой, ладно? – Нугзар достал телефон и начал щебетать кому-то тревожным голосом. Саша остался стоять в растерянности, чуть не доходя до нервного тика. Для него виолончель – самое святое. Костя не знал, подойти к нему и выразить соболезнования или воздержаться. – так, с инструментом разберемся, пока можем взять чужой. – Херейд вернулся к ним, усердно такая по телефону. – не отчаиваемся, нужно повторять. Они нашли то связующее звено, которого им не хватало. Их дуэт звучал складно, но.. Души в нём не было. Саша играл так безжизненнно и холодно, что от игры его по коже шли неприятные мурашки. Нугзар смотрел на это усталым взглядом, подпирая щеку кулаком. – это фиаско. – выдал он, прикрыв глаза. – идите отдыхать. Сегодня вообще ничего не клеится. Он помассировал собственные виски, уходя из зала. – я не буду выступать. – Буланов понёс чужой инструмент обратно, так небрежно, что аж смотреть было больно. – что? Да нет же, из-за одного неудачного дня отказываться от всего? С твоим-то характером? – Костя принимал тактику, выученную за время проживания с парнем, надеясь, что хоть это его подбодрит. – мать не приедет. Моя виолончель – единственное, что она отдала мне без упрека, надеясь, что я стану великим музыкантом. Итог? Я потерял её единственную надежду. Просто прекрасно. – Саша отчеканил это так холодно, словно ножом по горячей плоти. – а ты у нас итак "Шопен", можешь справиться и без такой козявки, как я. Он направился в их номер, оставив Костю со своими мыслями. Вот что и называется "был ласковее". Ситуация отвратнее некуда. – "виолончель не могла так просто исчезнуть. Это грмоздкий инструмент, точно кто-нибудь видел.. ", – Кучеренко двинулся к выходу, размышляя над пропажей. Все это выглядит очень уж подозрительно. Да и как это, все инструменты на месте, и только виолончель пропала. Здесь явно кто-то замешан, а видеть это мог.. – куда грязными ногами по помытому! Ишь, понаехали неместные, гадят тут! – уборщица ударила по грязным ботинками парня шваброй, пригрозив ею же. – а.. Это, а вы не видели, здесь кто-нибудь выносил виолончель, кроме грузчиков? – спросил он, похлопав глазами. – я что, собака сторожевая, скрипку от виолончели отличать? Ходили тут какие-то чудища, тащили на себе валыну вашу музыкальную. – фыркнула женщина, подбоченившись. – да? А как они выглядели? – тут же оживился Кучеренко. – да говорю же, я тебе синтезатор от барабана отличить не смогу, не знаю я, что они тащили. – да я не про инструмент, а про тех, кто его унёс. Может, Вы имя помните или внешность? – да кричали они друг на друга, когда несли. "Краснозëров, бошка дурья, неси нормально!" – ага.. Спасибо, до свидания! – Костя направился прочь, кое-как запомнив фамилию. – да куда ж по помытому побежал, зараза! Костя долбил в дверь Эда минут 15,ожидая, когда его наконец впустят, ведь ему нужно узнать действительно важную информацию, а тот, как будто назло не открывает. – и как? Открывают? – сзади показался Эд с пакетом продуктов, а за ним и Нугзар. – а.. Извините, не знал. – Костя обернулся, неловко покашляв. – вы не знаете, в какой группе есть парень по фамилии Краснозëров? – а что? Влюбился? – Перец достал из кармана ключ-карту и открыл дверь. – нет, мне.. Очень надо. Может, хоть что-нибудь на него есть? – мы не следственный комитет, родной. – Херейд зашел следом и уже собирался закрыть дверь, но бросил мельком. – к утру постараюсь найти что-нибудь. – спасибо. – в душе Кости появилась надежда на прояснение их затрудненных отношений. Вернулся в свой номер Кучеренко уже под 10 часов вечера. Перед завтрашним концертом все уже леги спать, чтобы, не дай бог, не клюнуть носом прямо на сцене. А Саша, не теряя времени, уснул прямо за кухонным столом, держа в руках стакан. Ну, не мог же он наклюкаться, так ведь? Костя осторожно забрал у него стакан и принюхался. Чай. Уже остывший чай. И слава богу. Зрелище было одновременно жалкое и в некоторой степени очаровательное. Буланов погряз в своём горе настолько что заснул, не доходя до кровати. Костя, видя это, даже улыбнулся, и вовсе не злорадствуя. Какое-то тепло появилось в его душе. Он забрал одеяло и осторожно укрыл им парня, погладив по плечам. – не дай бог простудишься.