Тайное становится явным

Эва распахнула глаза, в которых всё ещё расплывалась, после проникновения в сон, белая дымка. Маска шезму постепенно остывала, отпуская тепло души. Девушка повернула голову, пригляделась. Напротив неё всё в той же, что и несколько минут назад, расслабленной позе лежал её любимый. Уже взрослый, способный постоять за себя мужчина. Амен. Эва дрожащими руками стянула с себя маску и небрежно откинула её в сторону. Та тут же стала превращаться в обычную обсидиановую пластину. Шезму крепко зажмурилась, прогоняя наваждение. Когда картинка реального мира стала чёткой, она поспешила вернуть взгляд в сторону спящего Амена. Его лицо было непривычно расслабленным, лишь небольшая складка между бровей добавляла эмоций. Ощущение собственного тела постепенно возвращалось, и теперь Эва заметила, как их с альбиносом ладони были крепко переплетены. Её смуглая кожа и его, белоснежная, так остро контрастировали. Кажется, сама судьба решила посмеяться над ними, сделав их полными противоположностями, как внешне, так и по статусу. Они должны были быть врагами, но и тут не обошлось без иронии свыше. Что-то притягивало их друг к другу, но имелось и то, что способно было оттолкнуть. Тёмная, как магия, подвластная Эве, тайна. Теперь он точно не примет её, откажется от всех своих слов, собственноручно оттолкнет прямо на плаху. От этих мыслей глаза невольно увлажнились, кольнуло в районе сердца. Какую боль пришлось пережить Амену в прошлом. Какую принесла она ему в настоящем. Предательница, змея, пригревшаяся у него на шее. Нет, он не простит. Его эмоции всё ещё таились внутри неё. Побочный эффект онейромантии. Во время проникновения в сон ты пропитываешься всем тем же, что чувствует спящий. Трудность заключается в том, чтобы не потерять самого себя, выполнить миссию и вернуться в своё тело, отпустить чужие переживания. Но как сделать это, когда проникаешь в сон не к кому-нибудь, а к человеку, часть души которого уже плотно засела внутри тебя? Растерзанное нутро Эвы помнило, что чувствовал во сне эпистат. Сначала – страх, потом – недоверие ко всем окружающим, далее – ненависть, которая росла и крепчала вместе с мужчиной. Предательница. Недоверие и ненависть - вот то, чего она действительно достойна после того, как разрешила себе стать ближе к охотнику, тогда ещё не думая, что своими легкомысленными поступками поставит под удар не только себя. Первая слеза скользнула по щеке так быстро, что Эва не успела её вытереть. Солёная капля приземлилась на мужскую грудь. Он не почувствует, все ещё крепко спит. Тяжелая мысль зародилась в голове девушки. Эпистат был не просто воспитан уничтожать всех черномагов на своём пути, внутри него таилась ненависть к таким, как она. Его родители были последними шезму, которым он доверял. Он - плод их любви, настоящее чудо, произошедшее ещё тогда, когда черномаги не боролись за своё выживание, не ходили по головам и жили в мире. Смерть родителей стала для мальчика символом конца этого баланса и призывом уничтожать предателей. Предателями в его глазах стали все, кто источал холод души. Шезму. Но не она. Внутри Эвы ещё теплилось что-то человеческое. Почему? Этого не могла знать ни она, ни её наставник. Только Амен обладал даром ощущать своих жертв, но что-то упорно не давало Эве так легко раскрыть себя. Вот почему он сомневался, почему продолжал верить, почему принял ее. И допустил ошибку. Эва оказалась одной из них. Он не простит. Шезму тихо всхлипнула. Нужно скорее очистить разум, прийти в себя и уходить. Уходить как можно дальше от любимого палача. Но мысли путались, отказывались подчиняться. Тогда Эва наклонилась над лицом эпистата и оставила два лëгких поцелуя на его лбу и кончике носа. Третье касание её дрожащих губ пришлось в расслабленные глубоким сном губы Амена. "Люблю... " - прошептала она, после чего осторожно высвободила свою крохотную ладонь из горячей и большой Амена. Медленно встала, вытирая влагу с щëк. Неожиданно Эву подкосило и она, стараясь удержать равновесие, прижалась к ближайшей колонне. Дурман Сета был сильным, свалил с ног эпистата и повлиял на разум онейроманта. Эва стала глубоко втягивать воздух, параллельно пытаясь навести порядок в мыслях. Картинка стала складываться, хотя вряд ли полученная информация как-то пригодится Сету. Хемсет - наставник Реммао, он же убил родителей Амена и эпистата Яхмоса, чью гробницу недавно вскрыли. Яхмос успел передать Эве, что его смерть пришла во сне. Такое может исполнить только очень сильный и обученный онейромант, такой, который умеет проникать во сны на расстоянии... Как Дия. Известно, что бывшую подругу обучал её любовник, Саамон, который был лет на двадцать старше юной шезму. Значит ли это, что полное имя того, кого все так ищут - Саамон Хемсет? С этими мыслями Эва не заметила, как головокружение прошло. Нужно скорее уходить. Обернулась к лежащему Амену. Он один останавливал её от побега. Что если не стоит скрываться? Остаться здесь, смириться со своей судьбой, провести последние спокойные минуты жизни рядом с ним, а затем добровольно умереть от рук любимого, а не продолжать жить в неведении... Мимолëтный порыв. Эва не может ослушаться бога, а её долг он просто так не простит. Она не может поставить под угрозу Амена. Но может оставить ему записку, надеясь, что он хоть немного поймёт её мотивы, прежде чем отдаст смертельный приказ. Медлить было нельзя. Шезму юркнула за стол эпистата и стала выводить ненавистные ей иероглифы, стараясь быть краткой. Деталей раскрыть она боялась не успеть, да и не имела права, но поведать об истинных чувствах - вполне. Затем поспешила спрятать послание в складках одежды Амена, чтобы нашёл и прочитал только он. Хотелось поцеловать его на прощание, но мысль о том, что этот поцелуй станет последним, убивала. Вместо этого лишь тяжело вздохнула и тихо произнесла никчëмное "прости". Развернулась к двери и едва лишь успела коснуться ручки, как услышала до боли родной, хриплый, но такой тяжёлый, наполненный яростью голос: – Далеко собралась, шезму?"