Ignis caeruleus

Знакомая чёрная пустошь обволакивает тебя. Глаза закрыты, в безмятежном спокойствии. Нос томно вдыхает воздух. Всё хорошо. Но.. Что это? Сырой запах просачивается в ноздри. Прямо как после мойки пола уборщицей. Тебе немного нравится этот запах. Совсем немного.. Почему так тяжело? Как будто кто-то прицепил по гире к конечностям, чтобы ходить было сложнее. Потом запустил в заплесневелый и сырой лабиринт искать выход. А следом и какую-то мерзкую живность, что должна тебя сожрать.

Кругом мёртвые серые поля. Могилы по всюду. Моросит мелкий дождь. Капли скатываются по щекам, мокнут волосы под грудой воды, мокнет одежда.. Ты одна. Там, сзади, на входе стоят люди–что им нужно? Они хотят твоей смерти. Всё серо. Но ты ведь уже мертвец. Ты подрываешься распахивая глаза. Что за ужас. Рот жадно глотает воздух, хотя ты спокойно дышала во сне. Приходишь в себя. Глаза быстро осматривают новое место. Камера. Могильно-серая и заплесневелая, прямо как то чёртов лабиринт. Обычная камера содержания. Ничего примечательного здесь нет. Лишь один матрас напротив в правом углу лежит. Однако можно отдать должное: она довольно большая для простого заключённого. А простая ли ты заключённая? Взгляд падает на металлические оковы. Новенькие, как для тебя излили. Такие же на руках. Они вздёрнуты вверх, крайне неудобное положение–быстро затекут. Цепи, цепи.. Внизу к стене прикреплены. Ты пытаешься дёрнуться–ни черта. Ещё рывок. Тщетно. Это было очевидно. Он не собирался тебя отпускать. И если не заставил словами, применит силу. Всё просто. Не получится у него ничего. Ты выдержишь всё. Что бы он там не делал. Это твоя прямая обязанность. Твоя работа. Ты не можешь подставлять себя, коллектив, свою репутацию. Как только он получит тебя, он получит и всю информацию. Нельзя. Нельзя сдаваться. Надо идти вперёд, хватаясь за всё что угодно. Но ты будешь молчать. Ты не согласишься. А если согласишься быстрее убьёшь себя, чем скажешь ему ещё хоть что-то. Мразь. А может и правда он передаёт слова самой матери Анархии? Может не стоит так себя настраивать? Что за глупые вопросы? Какие сомнения, когда перед тобой такая гнида?! Вопросы, одни вопросы. Может он принуждать и не будет. Поугрожает просто и всё. А чёрт его знает. Хотелось махнуть рукой, но блякающая цепь напомнила о том, где ты. Надо как-то выбираться. Но как. Ты на метра два над полом. А руки вообще вверху. Затекло всё.. Только сейчас ты обратила внимание на одежду. Какие-то серые грязноватые тряпья. Пахнут хвоей. Приятно. Длинная сорочка и штаны. Довольно широковаты, но тут то вообще не парятся по этому поводу. Без вещей было бы холоднее. В камере гулял морозный воздух. Решётка на стене справа, вверху. Мелкая такая, пролезть не выйдет. Анимагией разве.. Ветер оттуда. Приходила зима. Ложась спервым снегом поверх иссохшей желтоватой травы. Поверх сонных растений, укрывая их от тяжких заморозков. Жаль ты видишь лишь кусочек, и почти большую часть его занимает небо. Светло-серое небо с голубым оттенком. Перистые, едва заметные облака.. Скрипнула железная дверь впуская ненавистную фигуру. Казалось там, стояло что-то страшное. Что-то тёмное и ужасное. Окутанное злой коварной аурой, ветвилось вокруг силуэта дымком. Один белый глаз смотрел на тебя. Ты знала кто там. Не нужно было догадываться. Он улыбался. Не злобно, по-мягкому, как тогда в амфитеатре начиная с тобой разговор. Как в той приятной комнате. Тошно. От этой его улыбки. От этих его движений. Тошно. Сгнить бы здесь. «Остыть бы. Остыть насовсем. Но только не так, как в Сумраке. Стать льдом, но не туманом; снегом, но не слякотью; окаменеть, но не растечься…» Фигура ждёт. Ждёт недолго: минуты две или три. Чего ждёт? Реакции? Наверное.. Не сказать, что ты не него злишься. Изначально было ясно–что тебе отсюда не вылезти. Шарик упал на дно. Нажал на кнопку. Ты срываешься с цепей, гремя, дёргая конечностями. «За что?! ЗАЧЕМ?! ПОЧЕМУ Я?!»–это крик. Крик боли, непонимания, горечи, злости. Всё это. Как это осточертело. Почему.. «Так нужно»–подходит ближе. «Кому надо?! Мне, тебе?! Кому?» «Нам, нам с тобой. Моим магам. Ты умеешь видеть. Ты видишь всё и далеко. Но ты никогда не думала, что полезно увидеть с другой стороны?» Да. Иногда. Иногда важно уметь различать, уметь вставать на чужие стороны, уметь проигрывать, уметь побеждать. Но не в этом случае. Не с тобой. Ты будешь стоять на своём до конца, ты не шелохнёшься, не дрогнешь, ни одна жила не дёрнется. Ты будешь стоять словно монолит, на алтарь свою грудь кладя. Да ты ведь станешь для него мусором, неразличимой, грязной оборванной рухлядью. Стоит только ему сдаться. Только это будет долгая битва. Битва, со стороны похожая на молчание. Молчание огромных каменных великанов, стражей, с открытыми веками пялящихся друг на друга. А молчание будет длиться вечность. И ты молчишь. Сейчас. Это гадко. Гадко, ужасно, мерзко. Мерзко всё то, как он добивается своей цели. Не возьмёт, нет, не дамся, сволочь.. Ты прикрываешь глаза, опускаю голову. Сил нет. Не видеть бы его рожи, отвратного лица с нахальной улыбкой, блестящих и до чёртиков красивых глаз. Не видеть, не смотреть на дрянь эту скверную, на него. Ты тяжело дышишь. И тут чувствуешь. Чувствуешь чужое касание–нежное, невесомое. Оно слегка трогает волосы, ласковым движением поглаживая пряди. «НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!»–ты широко распахиваешь глаза, оглушительный вскрик вырывается из уст. Он ведь ненавистью крещён. Твоей ненавистью. Лицо мага быстро изменилось. Брови опустились, взгляд потемнел, губы сжались. Съел, да?! Он больше не улыбался. Он смотрел. Не по-доброму. «Выпей»–подносит стеклянный стакан. Только сейчас ты это заметила. Всё это время он в правой руке простую гранёную ёмкость, наполненную водой. «Что это?» «Вода»–он казалось, ещё имел какое-то терпение. Не верю. Вот не верю я ему. Не могу. Конечно вас учили отличать яд. Только вот тут никаких видовых признаков. Осадка нет, цвет нормальный, даже пузырьки, и те абсолютно не выделяются. Всё идеально. Что-то не так. Что-то здесь не то. Ты детальнее рассматриваешь стакан ещё раз. Ничего. Абсолютно. Принюхалась. И не пахнет. Ничем. Вода, обычная вода, он просто хочет дать воды. Но я не возьму. Просто потому, что я ему не верю. «Нет» Волшебник закатывает глаза. «Не нужно строить из себя героя, вода здесь редкость.» Но я откажусь. Спасибо, нет. С магической подпиткой, я проживу без воды дня три от силы. Не страшно. Ты мотаешь головой. «Хорошо» Гриндевальд резким отрывистым движением занёс стакан над твоей головой. И опрокинул. Ледяная жидкость потекла по лицу, капала на пол с кончиков волос, и самое противное–коснулась тела под одеждой. Дрянь. Какой же ты скот, Гриндевальд. Миг–и стакан разбивается вдребезги об стену, разлетаясь на мелкие осколки. Ты цепляешься за это. Это предмет, возможность чего-то. Что очень важно. Это шанс. Психанул. Тёмный маг ничего не сказал, только развернулся и ушёл из камеры. Там ему и место. Ну хоть освежилась. Я опять опускаю голову–готова заснуть на месте, дурманящее чувство. Чувство поедающее изнутри, оно как тот же яд–клонит в сон. Но спустя минут пять раздаётся дверной скрип. Опять он? Да зачем ему, правда.. Я поднимаю голову. В камеру неторопливо заходит фигура, приземистая. Невысокий парнишка, лет двадцати пяти, в чёрной мантии накинутой поверх. В его походке было что-то поразительно лёгкое. Он улыбался, точно улыбался. Смотрел исподлобья, из-за ширмы тени, улыбался. И тут раздался немного весёлый и приятный голос. Вопреки отличающийся от представляемого тобой. «Привет, я твой новый палач»