Признание

      Гьеди Прайм отличался особенной суровостью, даже солнце в этом мире не баловало цветовым спектром.       Она впервые посещала эту планету. Еще до того, как они приземлились, она заметила, что сама стала чуть строже, некая хмурость поглотила ее. Репутация опережает впечатления.       Мать не спешила с назиданиями, она, как обычно, проявляла к ней теплоту, а ещё мягко предупредила ее о грядущих потрясениях.       Ирис знала, что мать не рада ее решению.       Ей пятнадцать, в таком возрасте место вроде Гаммы может неблагополучно сказаться на характере ребёнка. Отец не был согласен; Ирис подходила лучше прочих.       Подобная диалектика ее не устраивала, она находила ошибочным с их стороны погружать ее в определённые ожидания. На ее взгляд, истинным благом было бы не придавать этому огромного значения, в конце концов, это необходимость.       Разумеется она не была слепа и глупа, этот мир встретит их с жесткостью. Любые ее нормы здесь настоящая юродивость, Гамма планета бесчеловечного прагматизма. Ее нравственные ценности будут растопленным маслом встречающим острые лезвия их склада.       Возможно ли к такому вообще подготовиться?       В день их прибытия шёл непроглядный ливень. Их встретили стройные плотные ряды армии; все облачены в чёрное. Ирис заглядывала в их лица: то стеклянные, то свинцовые глаза уплывали за ее спину. Они не отвечали ее взору.       Им предстояло пройти по длинной аллее прямо к постаменту; несколько фигур скрытые дождем в неясные тёмные силуэты, различить можно было лишь одного.       Грузная, объемная фигура мужчины парящая над землей, белое лицо, почему-то, кажется, что губы скривились.       Владимир Харконнен.       Она понимает, что ее потрясает, хотя в каком-то смысле это мелочь. Ни один из них не шевелиться, никто на постаменте не укрыт от дождя.       Даже элита не гнушается таких условий.       Это их мир.       Встреча относительно торжественна, хотя торжество на Гьеди Прайм сильно отличается от того же на Рходон.       Почему-то отсутствие насильственных представлений вызывают у неё сомнения, но все же она рада, что никто не убит. По крайней мере, у неё на глазах.       Барон оправдывает свое имя и то, чем оно известно, его речи опасны, если в них не лавировать, а ещё он источает собой власть. Когда он смотрит на неё, она кланяется, но не испытывает стыда, будучи незваной маленькой гостьей. Барон замечает, что любой, кто прибыл питать и постигать культуру Харконненов желанный гость.       Это кажется забавным, но, похоже, он искренен.       Какая роскошь, думает Ирис. — К тому же, мой племянник ей ровесник.       Не ясно, что он имеет в виду. Она видит лишь старшего, огромного и явного грозного бойца, Глоссу Раббана. Но она чувствует что и второй здесь, она может сказать что он в зале, за ее спиной. Что-то подсказывает ей, что он не упускает ни единого мгновения. Но барон не указывает на него, а потому она не оборачивается.       У Харконненов так не принято, но она ещё пока Ма’Корди. Не их верная подданная, она представляет свой дом.       Вместо этого она кивает и обращает лицо прямо барону. Он замечает ее выдержку.       Как известно, у Ма’Корди два лица, он всматривается в одно из них.

***

      Мать объясняет ей позже — Владимир видит пользу в ее появлении, его любимый племянник сейчас обучается и новые лица должны заострить его ум.       Ирис понимает, «новые лица» — это о разнице их культур, которая должна быть таким же расширяющим кругозор опытом, как и для нее прибытие на Гамму. В итоге именно этим и занимается ее дом, думает девочка.       Все равно, это не имеет значения сейчас. На самом деле, первое время она будет в безопасности, по регламенту ей отведено время для адаптации.       Она не согласна, именно поэтому здесь она, а не ее старшие братья и сестры.      Отец видит, что она острее, он даже недоволен ее самодурством. Он пресёк попытки, которые она совершила — ввести изменения в регламент, открыть все двери Гьеди Прайм в более ранний срок.       Сейчас, в темной комнате полной тяжелых фактур, потирая свое кольцо с красным камнем она понимает — он прав.       Ее юность все ещё рвётся нырнуть в скрипучий тон этой культуры, она мыслит: «Я читала, я знала, что меня ждёт».       Но знать и видеть — это совсем другое. Сегодня она увидела.