Ещё раз, почему мы здесь?

Исцеляющая девочка ударила Мидорию по голове своей тростью. — Ай! — воскликнул он, потирая затылок. — За что?! — Ты усугубил своё состояние, — огрызнулась героиня-целительница. Она осматривала пулевое ранение в его левом плече. С момента ранения прошло всего два дня. Первый раз, когда она использовала свою причуду, она сотворила чудо, но с тех пор состояние раны не улучшилось. — Я-я не специально! — честно ответил Мидория. Он посмотрел вниз на свое плечо. Оно было полностью красным, а вокруг него красовался шрам. Выстрел был совершён позади него, но Курогири перенаправил пулю, и она попала в него спереди. Мидории очень повезло, что пуля не попала чуть правее. Рана была несерьезной, но болезненной. — Мышца не заживет как следует, если ты будешь продолжать в том же духе, — настаивала старушка, методично поглаживая его по руке, пока Мидория шипел от боли. — Я могу ускорить регенерацию, но это не будет иметь значения, если ты будешь так напряжен. — Простите меня, хорошо? — Это не у меня ты должен просить прощения! Я нацеплю на твою руку ортез, если ты будешь игнорировать мои советы. — Хорошо, хорошо! Исцеляющая девочка глубоко вздохнула, глядя на кучу старых бинтов, которые она только что сняла с его плеча. Она потянулась к ним и подняла один кусок. В отличие от остальной бело-серой ткани, этот участок был слегка пожелтевшим, как будто его подпалили. Она снова повернулась к Мидории, который избегал её взгляда. Вздохнув, она снова спросила: — Почему почти каждый раз, когда ты приходишь ко мне, ты весь в подпалинах? Он ничего не ответил и только пожал плечами, от чего его плечо пронзила боль. Он стиснул зубы и нежно сжал его. — Я знаю, что ты не специально затеваешь эти драки, Мидория. — Исцеляющая девочка была одной из немногих сотрудников ЮЭй, которые никогда не использовали студенческие номера; Мидория был благодарен ей за это. — Ты должен постоять за себя. — Я так и сделал, — заявил Мидория. — Я так и сделал, и посмотрите, что произошло — я с ним в классе А. Я не единственный здесь, кто встал на свою защиту или защиту окружающих и обжёгся. К-как будто, что бы я ни делал, это всегда неправильно… и-и я всегда страдаю из-за этого! На некоторое время над ними повисло молчание. В конце концов, Исцеляющая девочка начала распаковывать новый комплект бинтов и снова перевязывать его плечо. — Когда ты ранен, — сказала она, — без помощи рана может загноиться и может наступить сепсис. Даже при оказании помощи иногда становится хуже, прежде чем может наступить улучшение. Такова жизнь. Мидория обдумывал метафору в уме, пока Исцеляющая девочка заканчивала перевязку. Он заметил, как ее взгляд задержался на различных пятнах кожи странной расцветки на его руках и груди — старые шрамы, почти выцветшие. Изуку взял свою рубашку и натянул ее обратно, осторожно обхватив левое плечо. — Спасибо за помощь, — сказал он, надел пиджак, подхватил рюкзак и вышел из медпункта, не проронив ни слова. — Как раз вовремя, Мидория! — воскликнул Иида, когда Мидория появился у двери в класс 1-А. — Хотя твое опоздание было бы оправдано из-за твоего визита к Исцеляющей девочке! — Приятно слышать, — вздохнул он, проходя через комнату к своему столу. Было странно видеть, что парта позади него не занята. Прежде чем сесть за стол, он отметил, что ещё более странно было видеть, что Каччан избегал зрительного контакта с ним. Это было не похоже на него; обычно он смотрел на Мидорию, просто чтобы убедиться, что тот все еще знает, что его презирают. Следующей странной вещью, которая произошла, было появление… — Айзава-сенсей?! — воскликнула большая часть класса. Их учитель вошел, покрытый бинтами почти с головы до ног, и, казалось, совершенно не беспокоился. — Доброе утро, класс, — пробурчал он как ни в чем не бывало. — Э-э, действительно ли хорошая идея настолько быстро возвращаться на работу, сенсей? — неуверенно спросил Киришима. — Да, может быть, Вам стоит взять еще несколько дней отпуска… — добавил Каминари. — Как минимум. — Ваш учитель на замену, похоже, не справился с вами, — объяснил Айзава-сенсей. Его взгляд метнулся к пустой парте Минеты. — И я не хочу больше терять ни одного из вас, если я не скажу обратного. На них опустилась угрюмая тишина, но они были странно рады, что он вернулся. — Кроме того, следующие несколько недель очень важны, — он только-только нажал кнопку, и на табло позади него незамедлительно появилось изображение большого, переполненного стадиона. — Спортивный фестиваль ЮЭй будет проводиться, несмотря на инцидент в USJ. Впервые с самого первого дня в ЮЭй A класс был наполнен таким ужасом, и атмосфера была такой мрачной и угрюмой. Мидория надеялся, что мероприятие отменят, но, учитывая широкую известность класса, в котором он был, он мог понять, почему настаивали на проведении фестиваля. — Э-это точно хорошая идея? — спросила Урарака. — Да, а что если злодеи проникнут внутрь? — добавила Цу. — Будут приняты дополнительные меры безопасности, — коротко сказал Айзава-сенсей. — Спортивный фестиваль — это способ показать остальному миру, что ЮЭй не пострадала от нападения и что она сильна как никогда. За классом В будут пристально наблюдать, как за классом учеников-героев, выживших после сражения, а за вами будут наблюдать еще больше. Он не объяснил почему, но это и не требовалось. Они не могли видеть ни новостей, ни реакции внешнего мира, но нетрудно было понять, что люди быстро сделали выводы и сочли класс А еще одной группой злодеев, настолько же плохих, как и те, что вторглись в ЮЭй. И что ещё хуже, один из них был сыном героя номер два. — Разве у нас нет права голоса? — спросила Яойорозу. — Мидория был сильно ранен! — Боюсь, ни у кого из вас нет выбора, — вздохнул Айзава-сенсей, как будто он тоже не был согласен с этим решением. — 18 будет участвовать по усмотрению Исцеляющей девочки. Что ж, похоже, ему просто нужно было разозлить Каччана настолько, чтобы он избил его пару раз — что не должно быть трудно. Но… тогда он оставит всех один на один со Спортивным фестивалем, а этого он сделать не мог. — В остальном занятия продолжатся в обычном режиме, — пояснил им учитель. — И… мне очень жаль.

***

— Здорово, что Айзава вернулся! — сказал Серо, развалившись на диване рядом с Каминари. Был конец учебного дня, и они играли в видеоигры. — Я немного скучал по нашему старику. — То, что он так решительно настроен учить нас, это, конечно, по-мужски, — добавил Киришима, яростно нажимая на кнопки своего контроллера, — но он такой избитый! Мне больно даже смотреть на него. — Не думаю, что ему стоило возвращаться так рано, — сказал Сато из кухни. Он готовил ужин, и сегодня была очередь Шоджи и Урараки помогать ему. Нет, никто не знал, что за метод организации у Ииды, просто к этому моменту они научились с этим мириться. В любом случае, помощь Урараки обернулась сведением пользы Шоджи к нулю. Он мог бы резать помидоры на одной стороне кухни и чистить картошку на другой без всяких проблем, так как его причуда позволял ему отращивать дополнительные конечности по своему желанию. Вот только Урарака случайно заставила нож взлететь к потолку, и они были слишком напуганы, чтобы позволить ей уронить его в этот момент. Шоджи отказался его доставать, и теперь Урарака выполняла сомнительные гимнастические упражнения, пытаясь подняться достаточно высоко, чтобы достать нож, не используя при этом свою причуду, которая быстро вызвала у нее тошноту. — Всё, о чем я могу думать, это Спортивный фестиваль, — вздохнула Джиро, с чем все, казалось, молча согласились. Она приняла чашку чая от Яойорозу, и они сели смотреть, как Мина обыгрывает всех в видеоигре. Бакуго продолжал вырывать контроллер у Киришимы, преисполненный решимости добиться большего успеха. — Не могу поверить, как рано в году начинается фестиваль, — сказал Киришима, даже не предпринимая попытки забрать свой контроллер обратно. — Вообще! — балансируя на краю покачивающегося стула, воскликнула Урарака через плечо. — Чаю, Мидория? — спросила Яойорозу. Он сидел в другом конце комнаты, что-то черкал в своем блокноте и наблюдал за хаосом. — О, мне и так нормально… но спасибо. — Я ждал этого с тех пор, как мне сказали, что я приду сюда, — сказал Каминари. — Я собираюсь просто устроить замыкание и выглядеть как идиот. — Я всё ещё не могу поверить, что это происходит! — вмешалась Хагакуре. — И это после того, как Мидория так сильно пострадал! — Так или иначе, как сказал Айзава-сенсей, мы ничего не можем с этим поделать, — вздохнул Серо. — Я просто не могу дождаться, когда это закончится. — Безумный парад во тьме, — пробормотал Токоями. — Что? — Мидория, могу я поговорить с тобой минутку? — Эм, конечно? — ответил Мидория, подняв глаза от своего блокнота и увидев Шото, стоящего над ним. Он закрыл тетрадь и встал. Шото вывел его из общежития и повел по территории школы. Им было разрешено выходить, пока они держались вблизи Высотного Альянса. Везде были камеры, так что они не могли далеко уйти, избегая пристальной слежки за каждым движением. Двери запирались в девять часов, но до этого им не обязательно было находиться внутри. — Так… что случилось? — неуверенно спросил Мидория. Последовала продолжительная пауза, прежде чем он ответил: — Ты уже видишь? — …Вижу что? — Шанс, который ЮЭй может дать тебе для твоего будущего. Мидория замешкался, остановившись на месте. Шото говорил о том, о чём они говорили в USJ, когда Мидория решил остаться, а Шото попытался уйти, но он вмешался, когда на Мидорию напали. Он предпочел спасти Мидории жизнь, а не бежать из этой школы, похожей на тюрьму. И… Мидория не мог избавиться от чувства вины. — Прошло два дня, — вздохнул он. — …Верно. — Шото, что ты действительно хочешь сказать? Он на мгновение уставился на него, проводя рукой по своим всклокоченным волосам: — Я… я не понимаю тебя. Что ты можешь хотеть от этого места? Он не понимал, почему Мидория хочет остаться в ЮЭй, даже когда Шото дал ему шанс сбежать — вот в чем дело. — Послушай, как только я уйду, это будет конец — вот и всё. Подумай об этом! Если бы я мог уйти в любой момент, внешний мир был бы точно таким же, независимо от того, когда я уйду. Но здесь? Это время, которое у меня есть здесь — вот почему я не мог сбежать с тобой в USJ! Е-есть смысл остаться здесь и посмотреть, что произойдет. Может быть, мне дадут шанс, может быть, это будет плохо, может быть, это будет хорошо… я просто не знаю! — Мидория опустил руки в знак поражения. Он размахивал ими, пока говорил — он был довольно оживленным оратором. — Я не могу знать. И ты тоже не можешь. Я… знаю, что ты отчаянно хочешь вернуться к Даби. Я знаю, что ты был с ним на протяжении двух лет, что тебя забрали оттуда и-и просто засунули сюда. Но… разве ты не можешь дать шанс и этому месту? Они дают этот шанс нам. — Но ты не знаешь всего... ты не понимаешь, — сказал Тодороки, скрестив руки, после недолгого молчания, пока обдумывал сказанное. — Нет, и я не говорю, что понимаю, — ответил Мидория без колебаний. — Я не знаю всего, что с тобой происходит. Никто не знает. Ты… не должен мне ничего рассказывать, если не хочешь. Но если ты хочешь, чтобы я понял… — Это мой отец, — перебил он каменно-холодным и уверенным тоном. — И Спортивный фестиваль… И тогда Мидория впервые увидел настоящий страх в глазах своего друга.

***

Несколькими месяцами ранее: — Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, Тодороки. Шото повесил голову, не говоря ни слова. Его руки были скованы наручниками и прикованы к металлическому столу. Он чувствовал на себе взгляды со всех сторон, начиная от камеры наблюдения в углу комнаты до зеркала напротив него, явно двустороннего, и заканчивая, конечно, детективом, который сидел перед ним. — Ты пропал очень давно, — продолжил он, наклонив голову, чтобы попытаться заглянуть под двухцветные волосы Шото. В данный момент они не были заколоты и, неровно подстриженные, прикрывали глаза. Шото отвернулся, сглотнув комок в горле. Детектив молчал, по крайней мере, несколько минут. Тем временем Шото сжал кулаки, чувствуя, как мороз ползет по коже, резко охлаждая сталь. — Мы все хотим помочь тебе. Но мы не сможем этого сделать, пока ты не поможешь нам. Мне жаль, что последние несколько дней нам пришлось держать тебя в полицейском участке, но в глазах закона ты — преступник. Ты активно сражался против героев, добровольно связался с известным злодеем, нарушил границы, повредил частную собственность и совершил множество других мелких преступлений, — вздохнул детектив, перелистывая лежащий перед ним на столе планшет. — Но ещё не поздно, мы можем помочь тебе преодолеть это, но сначала нужно, чтобы ты тоже попытался нам помочь. Шото мог сказать, что он искренен. Добряк, который действительно хочет помочь. Но он не понимал… не понимал. И если Шото попытается объяснить ему что-то из этого, он может оказаться в еще более затруднительном положении. Откуда ему знать, поверит ли он ему вообще? Не в ситуации с героем номер два, который может дёрнуть за нужные ниточки. Шото подставили бы, обвинив в заблуждении. Он знал, что у этого человека есть причуда правды, так как ранее он подслушал разговор об этом. Но если они поверят, что Даби каким-то образом промыл Шото мозг, причуда не поможет. Он знал, что ситуация сама не разрулится, ведь полиция не могла ему помочь, потому что работала с героями, в частности, с его отцом. Все, чего они хотели, это знать, где находится Даби, а он никогда бы его не сдал. — Кажется, мы не представились официально, — внезапно понял детектив. — Меня зовут детектив Цукаучи. Как бы ты хотел, чтобы я тебя называл? — …Шото, — после недолгих колебаний ответил он. — Хорошо, пусть будет Шото, — улыбнулся Цукаучи. — Как ты себя чувствуешь, Шото? — …Одиноко. — Я уверен, что ты скучаешь по своей семье и друзьям. — У меня нет друзей. — А как же твоя семья? Шото мог думать только о Даби. Он был единственным, кто когда-либо по-настоящему помогал ему. И это было не единственное, что делало его семьей. Нет, вот в чем была проблема — в большом секрете. Даби был его братом. Вся семья считала его мертвым. Огненная причуда, более мощная, чем у отца, и Старатель пытался обучить его, сделать из него такого же героя, как он. Огонь вышел из-под контроля… и вскоре после этого состоялись похороны. Тойя Тодороки был мертв. Но из разрушенной части дома, одинокий и покрытый шрамами, Даби сбежал. Однако через несколько лет он вернулся. Шото был младшим из четырех детей. Все три его старших брата, включая Даби, не унаследовали то сочетание причуд, которое хотел увидеть их отец. В конце концов, именно поэтому они и существовали. Это был брак по причудам, и Старатель хотел, чтобы кто-то занял его место, обладая силой, превосходящей его собственную — обладая не только его огнем, но и льдом их матери. Шото был идеальным сочетанием. Его обучали с раннего возраста, ему тогда едва исполнилось пять лет. И между смертью Тойи и бесконечными тренировками Шото его мать сорвалась. Она сказала, что больше не может выносить левую сторону Шото, его красные волосы, голубой глаз и огненную причуду, когда она вылила кипяток ему на лицо. После этого она тоже исчезла — её отправили в психиатрическую больницу, в которой Шото ни разу не был, да у него и не было такой возможности. Поэтому, когда Тойя — нет, Даби — появился вновь и дал ему первый шанс обрести настоящую свободу, он им воспользовался. Старатель знал о Даби после неудачных событий в переулках в Хосу, когда их обоих чуть не схватили. Но Шото был совершенно убежден, что он сможет сохранить эту информацию в секрете. Если бы стало известно, что злодей-убийца, похитивший его младшего сына, на самом деле его старший сын… ну, все понимают, насколько это все усложнится. Но теперь Шото был пойман, а Даби удалось сбежать, оставив его позади. Было ли это сделано специально или это был его единственный выход, Шото не знал. Но суть в том, что Шото теперь снова был с героями, а они были злодеями в его истории. — Они все очень беспокоятся о тебе, — сказал детектив Цукаучи. — Твои брат и сестра, твой отец… Но, боюсь, твоей матери так и не сообщили о твоем исчезновении. В больнице очень беспокоились, что эта новость сведет на нет весь прогресс, которого она достигла. По крайней мере, так написано здесь. — Он постучал пальцем по бумаге на планшете. Шото по-прежнему ничего не ответил. Что он мог на это сказать? — Может быть, вы предпочтете немного поговорить с кем-то более знакомым? Я знаю, что все это — большое потрясение для тебя. Твой отец здесь… Шото отшатнулся назад, наручники громко звякнули, а стол чуть надвинулся на него. Лёд распространился по стали. — Эй, все в порядке! Если не хочешь, то ты с ним не увидишься, — детектив встал, заметив панику в глазах Шото. Он был здесь? Конечно, он был здесь… В первый раз полиция пытается добиться от него сведений, и он появляется. Нет, нет, нет… ему нужно было убираться отсюда… больше не ждать Даби. — Мы просто поговорим! Его здесь нет! Лед покрыл наручники. С резким рывком они разлетелись на куски, разбившись, как стекло. Не обращая внимания на неистовые призывы детектива, Шото пнул стол, ударяя им в грудь мужчины, что повалило детектива на пол. Раздался сигнал тревоги, и Шото услышал, как захлопнулась дверь. Но снаружи раздались шаги, и он понял, что у него есть только мгновения. — Пожалуйста! Ты сделаешь только хуже! — Цукаучи пытался вразумить его, вытирая кровоточащую голову, отталкивая стол от своей груди и с трудом поднимаясь на ноги. Зеркало... Шото создал ледяной шип, который возник в одной стороне комнаты, достигая другой, разбив зеркало, которое, как он знал, было двусторонним. За ним стояли люди. Закрывшись от падающего стекла, они достали оружие, чтобы защитить себя и удержать Шото. Одним движением руки Шото заморозил их на месте и проскочил сквозь них. Он ворвался в дверь с другой стороны, мгновенно заморозив всех, кто его поджидал. Он замер на мгновение, выдыхая пар, когда температура резко упала. Затем он побежал, бежал по коридору за коридором, отчаянно ища выход. Даби будет ждать его где-то там. Ему нужно было только добраться до окна. Шото проскочил и бросился к нему, готовый разбить его так же, как и зеркало… И в этот момент поток огня остановил его. Шото не ожидал этого. Он не успел среагировать, а горячая красная рука схватила его за руку. Его оттащили от окна, жар растопил лед в момент образования. Шото брыкался и царапался, но по прошествии короткого времени он снова оказался в комнате для допросов. Рокочущий голос прокричал: «Оставьте нас!», когда Шото швырнули в комнату. Дверь за ним захлопнулась, отрезая его от внешнего мира и тех, кто находился по другую сторону разбитого зеркала. Шото повернулся и швырнул в него с пола пласт льда. Но он просто стоял там, сложив руки на груди, пока лёд таял вокруг него и уничтожал камеру наблюдения на стене, и тогда Шото понял, что у него большие проблемы. Старатель наступил на диктофон, который использовал детектив, и втоптал устройство в пол. Шото не знал, куда делся Цукаучи, вероятно, его увели за мгновение до их возвращения. Шото сжал кулаки, на его запястьях все еще были следы от наручников, и принял боевую стойку. Его отец просто уставился на него. — Посмотри, что ты натворил, — прорычал он. — Отойди от меня, — прошипел в ответ Шото, посылая в его сторону ещё одно ледяное копье. Он просто протянул руку и растопил его еще до того, как оно достигло цели. Обжигающий жар испарил все лужицы, которые остались от ледяного копья. — Ты был моим величайшим творением. — Я тебе никто! — Ты будешь слушаться меня! Я твой отец! — ЗАТКНИСЬ! — Ещё одна бессмысленная атака, и Шото заорал: — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Старатель снова схватил его за запястье. Шото не мог использовать свой лед, и он не хотел доставлять ему удовольствие созерцать использование им огня. — Тебе повезло, что тебе дали этот шанс, не упусти его, — гневно процедил он. — Мне не нужен от тебя никакой шанс! — стиснул зубы Шото, все ещё пытаясь вырваться из его хватки. — Через месяц тебя отправят в ЮЭй, в класс 1-А. — Отец швырнул его на землю. — До тех пор ты будешь находиться под надежной охраной. Ты не увидишь брата и сестру, поскольку ты явно слишком одичал. — Я не пойду в этот дурацкий злодейский класс. — У тебя нет выбора. Он снова схватил его за запястье и поднял на ноги, подтолкнул Шото к двери, в которую Старатель резко постучал, и она осторожно открылась. Шото повесил голову, пока на него снова надевали наручники, и отец отвел его обратно в камеру, куда его втолкнули, не снимая наручников. Он повернулся и увидел отца у двери. — Увидимся снова на спортивном фестивале. И я рассчитываю на первое место, — сказал отец и захлопнул дверь, оставив после себя вплавленные отпечатки пальцев. Шото опустился на пол, руки по-прежнему были связаны за спиной. Нет… Если его собираются отправить в это ужасное место, он не станет облегчать задачу никому из них — ни героям, ни мелким преступникам и малолетним злодеям, которые будут его одноклассниками, и особенно отцу. К тому же, Даби придёт… Шото будет далеко до этого дурацкого Спортивного фестиваля, и он изваляет имя отца в грязи. Даби придет за ним. Он придёт. Он должен. Но он этого не сделал.

***

— Даби — твой брат, — прошептал Мидория себе под нос. — Я… я… я почти не хочу в это верить… — Я думаю, Джиро тоже знает, — осенило Шото, глядящего на окружающие их деревья. — Я не знаю как. Но я думаю, что именно поэтому она здесь. Какой бы там у Всемогущего ни был бы секрет, который тебе приходится скрывать, она про него не знает. Если только герои не скрывают от нас что-то ещё. — Я бы не сомневался в этом, — пробормотал Мидория. На некоторое время наступила тишина, и они бесцельно слонялись вместе по территории школы, не беспокоясь о том, что их могут отчитать. Шото не был уверен, почему он рассказал Мидории правду. Но… неожиданно даже простой разговор был как гора с плеч. Мидория сам по себе был неоднозначным. Шото никогда не встречал никого похожего на него. Он был невысокого роста, слабым и, вдобавок ко всему, беспричудным. У него не было силы, и почти для любого человека одного этого было достаточно, чтобы считать его каким угодно, но не угрожающим. Но он был умен, даже очень умен, и Шото не был уверен, что Мидория это осознает. Да, причуды могут давать умственные способности, но Шото был уверен, что ему не нужна зарегистрированная причуда, чтобы быть таким же умным, как люди с такими причудами. И… более того, он видел мир так же, как и Шото. Он был первым человеком, который понял его. Первым, кто увидел в нем его самого, а не сына Старателя. И он смеет считать, что Мидория был его первым настоящим другом. Он… доверял ему. — Что это место может сделать для нас? — внезапно спросил Мидория, глядя на Н-образное здание неподалеку. Шото моргнул. Он столько раз задавал себе этот вопрос, но, похоже, до него наконец-то дошло. — Кем я буду после всего этого? Просто каким-то… обычным человеком? Я… я не знаю, хочу ли я этого после всего… Я не знаю, хотел ли я этого когда-нибудь. — Он снова повернулся к Шото. — Слушай, я признаю, быть в ЮЭй это… это лучшее, что когда-либо случалось со мной. И я серьезно. Это показало мне… показало мне, что я не… ничто. У меня есть настоящая сила. Здесь, я… я думаю, что у меня есть контроль. Он не ошибался. Весь класс следил за каждым словом Мидории. За исключением, пожалуй, Бакуго, но было ясно, что у этих двоих была сложная история. Однако, если бы Мидория не высказался на USJ, сказав им бежать с героями, а не идти к злодеям, Шото не был уверен, что они бы так и поступили. Только потому, что Мидория решил, что быть с героями — лучший выход, они так и поступили. Минета был единственным, кто пошел против него — и посмотрите, что из этого вышло. — Я никогда не ощущал себя достаточно значимым в ином месте, — уверенно сказал Мидория. — Похоже, я действительно нравлюсь людям. Герои кажется почти боятся меня, и… ну, Айзава-сенсей не так уж плох, не так ли? Конечно, пару раз я чуть не умер, но… ничего необычного? — он почти смеялся. — Но, несмотря на все это, отсюда есть только два выхода. Либо мы выходим и обретаем нормальную жизнь, насколько это возможно, либо мы проваливаемся. И… вот и всё. Они отвернулись от главного здания, некоторое время слушая щебетание вечерних птиц. — Мне жаль, что я разрушил твой шанс выбраться в USJ, — внезапно сказал ему Мидория. — Это была не твоя вина, — нахмурился Шото. — Ному пытался убить тебя. — Только потому, что я побежал к Айзаве-сенсею, — он усмехнулся, пнув камень. — Знаешь, детектив назвал меня героем. Я сказал, что я не совсем герой. — Ты сказал, что ты ни на чьей стороне, — вспомнил Шото, прокручивая в голове события в USJ. — Хм… — Мидория кивнул в ответ. — Я не герой — нет, я не могу им быть. Но я не хочу быть таким, как те люди из USJ — я не злодей, как они. Так что… да, моя сторона. А ты? — Я? — Герои, злодеи или просто… что-то между? Шото вздохнул. Он… не знал. Уже так давно все сводилось к Даби. Уйти от героев, вернуться к Даби. Он был героем Шото. Но… бывали моменты, когда… когда Шото хотелось бежать. Даби не был… он не был героем, он был жестоким, извращенным злодеем. Действительно ли Шото хотел быть таким? Хотел ли он стать таким? Если он выберется из ЮЭй… вернется к Даби… что тогда? И вдруг он обнаружил, что задает себе те же вопросы, что и Мидория. Он размышляет, не лучше ли остаться здесь и посмотреть, что ЮЭй может ему предложить… Но Спортивный фестиваль навис над ним, как грозовая туча, громыхая вдали. Весь мир будет смотреть на него. Там будет его отец. От одной этой мысли его сердце заколотилось, адреналин хлынул по венам. Он должен был бежать от этого — так кричали инстинкты. Итак, точно не герои. И… ну, может быть, не злодеи. Шото повернулся к Мидории. — …Твоя сторона. — М-м-моя сторона? — чуть не подпрыгнул Мидория. — Да, — кивнул Шото. — На какой бы стороне ты ни был — я тоже хочу быть на твоей. Он выглядел ошеломленным, и Шото не мог понять, почему. Мидория смотрел то на него, то на землю, нахмурив брови и сосредоточив взгляд, словно о чем-то размышляя. Шото наклонил голову в одну сторону, когда Мидория начал кивать головой, только слегка, но очень часто. Он начал отступать в сторону общежития: — Мне нужно поговорить с остальными. — Что? — Шото нахмурился. — Пошли! — И он побежал по тропинке обратно к общежитию. Смущенный, но заинтригованный, Шото последовал за ним. Что бы это ни было, он хотел участвовать.

***

— Эй, народ, мне нужно поговорить с... это моя тетрадь?! — Возможно? — Мина подняла глаза от книги с надписью «А» на обложке с виноватым выражением лица. Мидория покраснел, увидев, что она смотрит на страницу про неё. — Ты так хорошо рисуешь, Мидория! — воскликнула Урарака, отбирая тетрадь у Мины. — Это потрясающе! — сказала она, как будто не видела этого раньше и ничего не пририсовывала на большинстве страниц этой тетради. — Я пытался сказать им, что ты не оценишь это вторжение в личную жизнь! — воскликнул Иида, стоя рядом с Мидорией и делая руками резкие движения, подобные карате, которым Урарака постоянно, посмеиваясь, подражала. — Сама эта тетрадка и есть вторжение в частную жизнь! — крикнул Каччан через всю комнату. — Просто не обращай на него внимания, — вздохнула Яойорозу, забрав тетрадь у Урараки и, наконец, передавая её обратно Мидории, который в защитном жесте прижал её к груди. — Мы не против, а твои рисунки просто замечательные. — Спасибо… — покраснел он. — Ты что-то говорил о том, что хочешь с нами поговорить? — спросила Цу, выключая телевизор, пока остальные не начали следующий раунд видеоигры, на которую они все громко жаловались. — Д-да… — ответил он, положив тетрадь обратно на стол рядом с пеналом, где он её и оставлял. — Я… эм… ну, это немного странная тема… Он поднял глаза и увидел, что все отложили в сторону свои дела, чтобы послушать. Они в ожидании смотрели на него, откинувшись на спинки диванов и поставив на стол чашки с чаем. — Мы не против, — повторила Яойорозу, тоже присаживаясь. — О-ок… э-э… — Мидория сглотнул и сделал паузу. Он сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. — Что вы все хотите от ЮЭй? Вопрос заставил многих из них нахмуриться. — Что ты имеешь в виду? — спросила Урарака. — Например… что… где вы себя видите после выпуска? — Хм… наверное, дома? Может быть, буду работать на своих родителей? — Но я думал, что они не зарабатывают достаточно денег. Не окажешься ли ты в той же ситуации, что и раньше? — Я… я никогда не думала об этом… — Урарака неловко заерзала на месте. — Никто другой не нанял бы меня из-за моей репутации… мои родители будут моим единственным вариантом, и… ну, я не знаю, что о-они думают обо мне после всего произошедшего. — Её глаза наполнились слезами, когда она села рядом с Цу, которая ласково погладила её по спине. — Пока я сосредоточилась только на том, чтобы выпуститься отсюда, — призналась Цу. — Я не знаю, куда бы я пошла потом, ква. — Н-но это не может быть… великолепно, верно? Я знаю, что ЮЭй рекламирует всех этих замечательных людей, которых они выпустили из класса А. Но это единичные случаи. Я уверен, что такие люди, как Иида, может быть, К-Каччан и ещё несколько из вас, могут попасть на курс героев и стать великими героями! — Мидория заметил, как Каччан вздрогнул при этих словах. — Но… нельзя притворяться, что всё будет так же, как могло бы быть, если бы вы не оказались здесь… Вы никогда не достигнете высоких мест в рейтингах героев, вас могут с трудом нанять в качестве напарников, о вас будут ходить слухи… Единственный хороший вариант — это подпольная героика — я имею в виду, посмотрите на Айзаву-сенсея! Он закончил класс А! Но… почти никто не знает его имени — он просто тихо выполняет свою работу. Я не думаю, что все здесь действительно хотят этого. — Быть героем — это не только слава, — вмешался Киришима. — Нет, — кивнул Мидория, — конечно, нет. Но… т-ты ведь из-за линчевательства, верно? Быть подпольным героем не совсем то же самое — ты не можешь подступиться к некоторым людям. Есть ряд законов и правил, которым ты должен следовать. Он шагнул вперед и начал расхаживать по комнате. — Эти правила… из-за них большинство из нас здесь! Герои не могли нам помочь! Мы должны были помогать себе сами… — он жестом указал на Цу, — противостоять хулиганам, — на Урараку, — найти способ обеспечить наши семьи, — на Ииду, — остановить настоящих злодеев, — а затем на Шото, — и… выпутаться из сложных ситуаций, потому что никто не мог нам помочь. А потом есть те из нас, кто попал не в то окружение — вы не виноваты в том, что это случилось, что вы оказались тут! И вы взяли вину на себя! Даже те, у кого просто опасные причуды. — Он посмотрел в сторону Мины и Токоями: — Эти силы, с которыми вы родились, и ваши причуды удивительны! Это не ваша вина, что вы не можете их контролировать. Но просто потому, что они боятся, они запихнули вас сюда; надеялись, что ЮЭй сможет с вами справиться. Они не говорят о людях с опасными причудами, кто не смог выпуститься. Как вы думаете, куда попадают эти люди, если они действительно не могут контролировать свои способности, а? Лично я не хочу об этом думать. Мидория сделал паузу на мгновение. Он стоял у доски рядом с именами или, если быть точнее, прозвищами — к этому моменту они были уже изрядно исковерканы. — А… а у меня даже нет причуды. Я здесь, потому что я знаю кое-что, что не должен знать, и потому что я не люблю героев и не совсем вписываюсь в общество, так что тоже был помещен сюда. Потому что они не знали, что еще со мной делать. — Он посмотрел на Джиро. — И не только у меня такая проблема. Она отвела взгляд, слегка вздохнув, постучала кончиками разъемов наушников. — Итак… да, — кивнул Мидория. — Система класса А — отстой, и вдобавок ко всему, они заставляют нас участвовать в этом унизительном Спортивном фестивале, просто чтобы показать своих крутых и могучих учеников-героев и дать им побить злодеев, — сказал он, показывая пальцами кавычки. — Я не знаю, как вы все, но я не хочу проходить через это. Я не хочу быть здесь. Я хотел изменить свою жизнь к лучшему, я хотел стать кем-то и что-то изменить для тех, кто столкнулся с теми же проблемами, что и я. Но ЮЭй не позволит мне этого сделать. Она не позволит никому из нас сделать это. Воцарилось молчание. Все опустили головы, погрузившись в свои печали. — Мы ничего не можем сделать, — произнёс Серо через некоторое время. — Мы — отбросы общества. — Мы все знаем, что этот класс — просто способ героев показать, что они что-то делают с этим, но на самом деле это просто прикрытие, — добавил Каминари. — Зачем ты нам это рассказываешь? — Урарака фыркнула, потирая глаза. — Мы ничего не можем с этим поделать… — А не можем ли мы? Все повернулись к Шото, стоящему напротив Мидории на другом конце комнаты. Он прислонился к стене, как всегда, ожидая и слушая. — Ты можешь что-нибудь с этим сделать? — спросил он, оттолкнувшись и подойдя ближе. И все взгляды вернулись к Мидории. — Смотря что, — сказал он. — Вы этого хотите? Он увидел, как несколько одноклассников приосанились и наклонились немного вперед. — Да, — кивнул Шото, и остальные его друзья последовали его примеру. — Тогда мне нужно задать вам всем еще несколько вопросов, — продолжил Мидория. — И мне нужно, чтобы вы отвечали честно. Снова кивки. — Хорошо… Поднимите руку… если вы не хотите здесь находиться? Медленно, но верно, каждый из его одноклассников поднял руки, все с разной скоростью, пока они обдумывали вопрос. Даже Шоджи, Токоями и Сато, которых Мидория знал не очень хорошо, подняли руки. — Верно. И… если бы вы могли серьезно изменить ситуацию… Если бы вы могли быть… как герои — нет… скорее как линчеватели — настоящие линчеватели. Не герои, не злодеи — что-то среднее, — Мидория начал улыбаться, — теми, кто бы призвал героев к ответу, теми, кто бы смог сделать больше, чем подпольные герои, вроде Айзавы-сенсея, для помощи таким, как мы… Вы бы рискнули? Все уставились на него. Конечно, это было более чем неожиданно. Большая часть класса окончательно смирилась с мыслью, что они злодеи — и точка. Но потом случился USJ, и они поняли, что, возможно, злодей — это слишком сильное слово. Что тогда остается? Герои или злодеи, верно? Значит, если ты не со злодеями, ты должен быть с героями. Так… почему же тогда герои им не помогли? Почему герои так долго боролись против них? И, что еще важнее, прекратят ли они когда-нибудь это делать? Неужели они, представители класса А, проведут остаток жизни в этой странной серой зоне между чёрным и белым в обществе? Поэтому кто-то должен встать и сказать — давайте не будем ни тем, ни другим. Давайте будем злодеями на стороне героев. Ну… это шокировало их. Но тут Цу подняла руку. Остальные в классе на мгновение уставились на неё, она, не моргая, смотрела на Мидорию, такого же непоколебимого, надежного и уверенного, как всегда. Медленно, но верно, другие линчеватели, такие как Киришима, Оджиро и Иида, сделали то же самое. Затем и Мина. Когда она подняла руку, поднялась и рука Каминари, а затем и Серо. И к тому времени, когда почти все подняли руку, они уже смеялись. — Серьезно? — Киришима неуверенно усмехнулся. Он смотрел на Серо — их руки все еще были подняты. — Слушай, я здесь, потому что… — он вздохнул. — Попал не в то окружение, как ты сказал. Я наделал глупостей и теперь, да, я здесь. Но… не знаю, я раньше никогда не думал о себе как о… герое, только лучше… это даже круто. Несколько человек снова засмеялись. — Я всегда хотела использовать свою причуду, чтобы помогать людям, — призналась Яойорозу таким тоном, словно признавалась в своем величайшем секрете. — Просто после всего, что случилось… я не знала как. — Герои заставляют людей улыбаться, — сказала Урарака и сама улыбнулась. — Раньше они вызывали у меня улыбку на лице. Но потом я оказалась против них, и я… я… я думаю, я хочу все переиграть. — Я тоже, — кивнул Шоджи, что было неожиданно. — Почему ты не хочешь, Бакуго? — спросила Мина, впервые используя его настоящее имя. Каччан напряжённо скрестил руки. Он бросил на неё взгляд: — Это нахер незаконно. — Мы тоже вне закона, — вздохнул Каминари. — Я согласен с Бакуго, — кивнул Иида. — Но я поднял руку, потому что хочу что-то изменить. И… хотя я отрицал это, я не жалею о том, что сделал. Я не жалею, что противостоял Пятну после того, что он сделал с моим братом. Всё, о чем я жалею, это о том, что оказался здесь. Но я не мог просто стоять в стороне, и я не думаю, что это правильно. Если… идти против… героев, значит, я действительно могу заслужить этот титул… смогу спасать жизни. Я рассмотрю этот вариант. — Да, какая разница. В конце концов, я попаду на геройский курс и это не будет иметь никакого значения, — хмыкнул Каччан, закатив глаза. — Ты не слышал, что сказал Мидория? — вмешалась Джиро. — Ты не станешь героем номер один, как тебе так хочется. Представь, если ты победишь на Спортивном фестивале, верно? — Я одержу победу. — Ага, да, конечно — представь реакцию толпы. Думаешь, они будут аплодировать твоему имени, забыв, что навесили на тебя ярлык злодея? Они возненавидят тебя и так и будут ненавидеть всегда, — резко бросила Джиро, но, возможно, это было необходимо, чтобы достучаться до него. — Я просто думаю, что ты слишком напуган, — усмехнулся Серо. — Я ни черта не боюсь! — огрызнулся он. — Я мог бы стать чертовым линчевателем номер один, и никто из вас не смог бы мне противостоять! — И когда ты станешь таким, возможно, ты наконец-то будешь нравиться людям, — хихикнула Мина. Каччан наклонился вперед, чтобы накричать на нее еще, но Киришима выставил перед собой руку, сдерживая его: — Ну… что скажешь, Баку-бро? Каччан на мгновение уставился на него, затем вздохнул и снова опустился на диван. Через мгновение он поднял руку. Но был еще один человек, кроме Мидории, который не поднял руку. — Шото? — нервно спросил Мидория. — Я… — Шото посмотрел на него широко раскрытыми глазами. — Я не хочу быть героем, как мой отец. — Мы знаем, что у тебя есть какие-то претензии к твоему старику, — сказал Киришима. — Но ты не станешь таким, как он, на самом деле. Честно говоря, без обид… я… не очень люблю Старателя. Мне не нравится, как он обращается со злодеями, да и с пострадавшими, собственно говоря. — Он стиснул зубы и на мгновение уставился в землю. — Но теперь мы знаем тебя, чувак. И ты можешь вести себя холодно и все такое, но… ты на самом деле очень хороший парень? Честно говоря, если не смотреть на твою причуду и внешность, трудно поверить, что вы вообще родственники. Шото моргнул, явно потрясенный этим заявлением. — Представь себе реакцию Старателя на то, что ты линчеватель, — усмехнулась Джиро. Мидория обратил большое внимание на её слова по этой теме. — Это как… он хотел, чтобы ты стал героем, да? И ты говоришь: «Да нет, спасибо», а потом уходишь и становишься линчевателем?! Это сильный ход, он бы так разозлился. О, Джиро знала… она абсолютно точно знала. — Давай, Шото! — воскликнула Урарака. — Ты не станешь героем из-за своего отца, ты будешь как… злодей-герой! — Представь себе реакцию прессы, — улыбнулась Джиро. Мидория не пропустил легкую улыбку, которая появилась на губах Шото. — …На какой бы стороне ты ни был — я буду на той же, — повторил Шото и поднял руку, когда Мидория обернулся к нему. Мидория широко улыбнулся и, наконец, тоже поднял руку. Смех снова зазвенел вокруг них, когда они опустили руки. Завязались небольшие разговоры о том, каково быть полноценным линчевателем. Шото начал улыбаться чуть шире. — Ладно, у м-меня есть ещё несколько вопросов, — продолжил Мидория. Он тоже улыбался. Они сразу же замолчали и повернулись к нему. — Поднимите руки, если вы готовы попытаться воплотить это в жизнь. Все, кроме Ииды, немедленно сделали это. — Ты… серьезно? — колебался Иида, оглядывая всех. Мидория сглотнул и кивнул. Казалось, Иида глубоко задумался. В конце концов, он сказал: — Если это то, что вы действительно хотите сделать… что ж, тогда я полагаю, что должен быть там, чтобы убедиться, что ничего серьезного не произойдет, — и он поднял руку под одобрительные возгласы своих одноклассников. — И не опускайте руки, если… — Мидория бросил на них обеспокоенный взгляд и неуверенно усмехнулся, — …вы готовы сделать кое-что немного сумасшедшее, чтобы попасть туда.  — Я думаю, это неотъемлемые издержки этого предложения, — Яойорозу задорно рассмеялась, её смех подхватили несколько человек. — Насколько сумасшедшее? — спросила Цу, постукивая не поднятой рукой по подбородку. Важно отметить, что никто ещё не опустил руку. — Ну… — начал Мидория, наконец-то перейдя к сути всего этого. — Если мы хотим сделать это, Спортивный фестиваль будет просто катастрофой. После него все будут знать наши причуды, наши лица, наши имена… То есть, они и так их знают, но это станет достоянием общественности! И мы не можем этого допустить. — Что ты хочешь этим сказать?.. — спросил Иида, сузив глаза. — Я говорю, что до Спортивного фестиваля мы должны вырваться из ЮЭй.