Цели и средства

— Познакомься, это Максим Галкин. Зачем он ее с кем-то знакомит? Постоянно с кем-то знакомит, как будто каждому встречному полузнакомцу хочет показать, что он — с ней. Смотрите все, король эстрады и его жена — Пугачева собственной персоной. — Очень приятно, — растерянно говорит Алла, на парнишку почти не смотрит. — Рад с вами познакомится. Голос ей нравится, и Алла все же поднимает глаза, чтобы рассмотреть этого Галкина. В груди екает что-то. Он так странно смотрит на нее. Увидел следы вчерашних алкогольных возлияний или просто пялится на постаревшую Примадонну? Но мальчик слишком искренне улыбается, чтобы притворяться. Мысленно она хлещет себя по щеке. Сколько их было, которые так искренне улыбались? Это их работа — улыбаться, в конце-то концов. Ей все здесь так улыбаются. И все же — не так. Она первой направляется вперед, и Филипп в один шаг догоняет ее, обнимает за плечи одной рукой крепко. Это объятие наваливается на нее такой тяжестью, что трудно устоять на каблуках. Краем глаза она замечает хмурый взгляд этого мальчика. Он так странно посмотрел, как будто заметил, как тяготит ее жест мужа, но, разумеется, это невозможно, она идеально научилась скрывать свой дискомфорт. Алла с удовольствием смотрит, как Галкин выступает. Надо же, и вправду талантливый, хотя над пением не помешает еще поработать. Когда они возвращаются в Москву, ее мысли то и дело тянутся к этому мальчику. Он так смотрел, как все они смотрят — и в то же время иначе. Что такое в нем есть, что выкинуть из головы никак не получается? Она даже удивлена, видя его на празднике. Парень постепенно становится звездой, она скоро будет его еще чаще видеть. Да не только она — все. — Ты его знаешь? — спрашивает Алина с любопытством. — Максим Галкин, пародист, — отзывается Алла нарочито небрежно. — Видела его в Витебске на Славянском базаре. А что? — Да ничего, просто ты его раздеваешь глазами, — смеется Алина, отхлебывая вина. Алла глотнула тоже, и теперь едва не выплевывает все обратно, сдерживается с трудом. — Что я делаю? Придумаешь тоже. — Хорошо, что это только Алина заметила, а не все. И громкая музыка только на пользу приватности их разговора, сейчас Аллу даже не смущает то, что поет Киркоров. Поет-то он хорошо, еще бы не нужно было уезжать отсюда вместе с ним. — Я его видела два раза всего. Она больше не смотрит на Максима, если они вдвоем с подругой станут пялиться, то это будет совсем уж неприлично. — Он тоже на тебя смотрит, — поддразнивает Алина. — На меня все смотрят. С этим трудно спорить. Августовская ночь стоит очень жаркая, но вместо кондиционеров окна распахнуты настежь и впускают внутрь теплый ветерок. Алла подставляет лицо ветру, стараясь как-то остыть, переключить себя с мыслей об этом парнишке на что-то более приземленное. К ним возвращается Филипп, и что ему на сцене не стоялось, там же столько внимания? Он обнимает Аллу за плечи — жест привычный и невыносимый, словно на плечи набросили тяжеленную дубленку. Или шкуру мамонта. Или самого мамонта. Алла чувствует, что все ее силы и желание веселиться как-то выскользнули вместе с выдохом. — Дорогой, — Алла даже не старается, чтобы улыбка выглядела настоящей, ведь он знает, что она не хотела быть тут вместе, а все продолжает и продолжает это представление, — ты прекрасно пел. — Тебе, любимая. Все мои песни для тебя, моя королева. — А потом запевает вдруг: — Единственная моя... На них снова все смотрят, и Алла выдавливает из себя улыбку. Она же актриса, она умеет. Это не так сложно, главное представить, что они на сцене, а там все по-другому. Можно жить любую жизнь, даже ту, которую в самом деле придумала себе семь лет назад, а с какого-то момента проживаешь почти по инерции. Пусть только они останутся наедине, она все ему выскажет в ту же минуту. — Алла Борисовна, можно пригласить вас на танец? Филипп ошарашен настолько, что замолкает, со стороны Галкина это совершеннейшее хамство, подойти вот так, перебить песню, пригласить чужую женщину. Алла хватается за эту соломинку охотно и без промедлений. Отличный шанс улизнуть от Филиппа, и позлить его заодно. — С удовольствием потанцую. Максим подает ей руку, помогая подняться. Обнимает за талию почти сразу, гораздо раньше, чем они начинают двигаться в танце, и его прикосновение — такой контраст с касаниями Филиппа. Максим держит ее крепко и уверенно, но вес его руки не чувствуется совсем, он не вдавливает ее в землю, не прижимает к себе, а словно бы помогает ей стоять. Всего лишь касание, а в голове что-то перевернулось. — Вы смелый молодой человек, — замечает Алла, хотя на самом деле она собиралась сказать «наглый». Наглый и потрясающе красивый. — Мне показалось, вам хотелось сменить обстановку. — Было так очевидно? — хмыкает она, а внутри все словно сжимается. Нужно быть осторожнее. А мальчик, выходит, и не хотел с ней танцевать, просто повел себя как джентельмен? Досадно. — Не совсем, — признает Максим, — просто я внимательно смотрел на вас. Алла напрягается в его руках и, кажется, Максим это чувствует через ткань ее платья. — Вам неприятно? — спрашивает он тут же. Вот так вот в лоб «Вам неприятно», кто вообще так делает? Его рука почти перестает касаться ее талии, теперь Максим скорее задевает ее ладонью, чем обнимает. Ого, а вот это действительно впечатляет. Он показался ей таким нахалом сначала, но при малейшем намеке на ее дискомфорт он готов отступить, Алла ни разу в жизни не встречала такого контрастного поведения от мужчины. — Всем неприятно, когда их изучают. Они продолжают танцевать, идеально попадают в музыку, оба, и разговор от этого ничуть не отвлекает. — Простите. — Максим чуть наклоняет голову, смотрит мягко и как-то тепло даже. У него такие красивые глаза, пушистые ресницы выдают в нем мальчишку, хотя он явно старался показаться старше, выпрямляя сегодня волосы и надевая этот костюм. — Вы неверно меня поняли, я смотрел, потому что выжидал удачный момент пригласить вас на танец. — На три минуты раньше было бы удачнее, — замечает Алла и снова расслабляется. — Я учту на будущее. Максим смеется, он чувствует перемену в ее теле кончиками пальцев и прижимает к себе плотнее, также уверенно, как в начале. Как он только понял, когда — можно? Алла улыбается ему в ответ. Учтет он на будущее... Будущее явно будет, Максим становится завсегдатаем светской тусовки. Музыка заканчивается, и Максим отпускает ее с весьма очевидным разочарованием на лице. Так странно, будто бы он действительно наслаждался танцем с ней. То есть, с ней, как с женщиной, а не как с Примадонной. Почему-то неудержимо хочется узнать, есть ли у него девушка, но не спросишь же такое в лицо. — Я бы хотел увидеть вас снова, — говорит вдруг Максим. — Ну, позвони мне, — легко отвечает Алла. — Есть, где номер записать? — Я запомню. Она мысленно усмехается. Запомнит он, как же. Номер она все-таки диктует, Максим повторяет шепотом, закрепляя. И, разумеется, не звонит — ни в тот день, ни на следующий, ни через день. Даже любопытно, это из-за того, что он забыл номер телефона или даже не пытался его в самом деле запоминать? В любом случае, это задевает. Зря она дала ему номер, только накрутила себя на пустом месте. Курит она как будто бы еще больше обычного в эти дни. — Ты напряжена, — говорит Филипп, обнимая ее со спины. — Я всегда напряжена, когда ты на меня вешаешься, — ворчит Алла, — Я же сказала: это все. Он увлекает ее за собой в машину, и целует на заднем сидении. Где-то в стороне щелкает затвор фотоаппарата. Филипп видел репортера и специально сделал это здесь? Но она отвечает на поцелуй, и мысли как-то вылетают из головы. Ее тело всегда реагирует на него, Филипп умеет быть нежным, когда нужно, и она отдается его рукам. Не спорит, когда его шофер везет их в квартиру, где она вообще-то больше не живет. Но сюда — ближе, и отсюда же проще сбежать, если ей что-то не понравится. Только вот ей все нравится, они не разговаривают, не спорят, Алла не ищет заботы или любви, она просто поддается страсти, ныряет с головой. А перед глазами почему-то стоит другое лицо. Этот кудрявый парень в очках, худой, как восьмиклассник, уверенный в себе, как сорокалетний ловелас. Алла просыпается с Филиппом, тот крепко спит, забросив на нее руку. Надо было уехать в гостиницу, но Киркоров налил им обоим выпить, целовал в шею и плечи, говорил нежные слова... Почему она не может от него уйти? Это должно закончиться. Им хорошо вместе только в постели, все остальное — сплошное мучение. Осторожно сняв с себя его руку, она выскальзывает из-под одеяла и идет на кухню, как была, обнаженная, и грудь колышется при каждом шаге. На кухне со вчерашнего вечера приоткрыто окно — она много курила, не было смысла закрывать. Алла забирается в кресло с ногами, потому что пол прохладный, даже слишком прохладный для середины августа. Закуривает с удовольствием, серый дым клубится и медленно движется к окну. В этой квартире теперь не курят — только она, когда изредка тут появляется, когда ему удается ее заманить к себе. Они вместе выбирали эту мебель, вместе покупали посуду. Алла смотрит на все эти вещи, к которым приложила руку, и ничего не чувствует. Жизнь, которую она так лелеяла здесь, дом, который старалась обжить и сделать их домом — все это теперь чужое и холодное. Еще более безжизненное, чем гостиничный номер. Мобильный звонит, и Алла тянется к сумке, ищет его там долго, но не сдается. Вдруг что-то важное? Но номер незнакомый, а значит, это журналисты опять узнали ее телефон. Она почти сбрасывает вызов, когда появляется другая мысль. Вдруг это Максим? Приходится взять трубку. — Алла Борисовна, это Максим Галкин, вы помните меня? Странно быть Аллой Борисовной, когда сидишь на кухне голая, похмельная, с сигаретой в зубах. Но он такой молодой, для него, наверное, она всегда будет Аллой Борисовной. — Почему раньше не звонил? Я ждала, — говорит она недовольно. — Ох, я... извините, — Максим совершенно опешил от такого начала, но ориентируется быстро. — Я могу загладить вину обедом? Или ужином. — Пожалуй, — тянет Алла немного дразняще. — Я могу сегодня. — Выберите ресторан? — просит Максим вдруг. — Хочу, чтобы место вам нравилось. Разумно. Алла выбирает быстро, в Москве не так много мест, где она может поесть без навязчивого внимания журналистов. Приятно, что Максим об этом подумал, все же он ведет себя совсем не как неопытный мальчишка, и это подкупает. Они обговаривают время, отключается она первой. Бросая телефон обратно в сумку, Алла ловит свое отражение в стеклянной дверце духовки и мрачнеет. Разглядывает себя внимательно, опустив ноги на холодный пол. Ноги все еще ничего, конечно, остальное... Пятьдесят два — это много. Это очень много лет. Очевидно, все, что они будут обсуждать на этой встрече, будет касаться только его продвижения на эстраде, даже если прямо не прозвучит. Флиртовать нет никакого смысла. Мальчишке и тридцати нет. Может, спеть с ним дуэтом? Его пение могло бы быть и лучше, но парень талантливый, наверняка легко обучаем. Нужно предложить. Она приезжает в ресторан с опозданием на пол часа, при полном параде, и Максим, разумеется, давно ждет ее. Он целует ей руку коротко при встрече, ослепительно улыбается, и так от этой улыбки солнечно и светло, что сердце ухает куда-то вниз на мгновение. На плечи Аллы словно перестает давить невидимая стотонная рука Киркорова, и можно выпрямить спину, поднять подбородок выше. Максим внимателен и обходителен. Алкоголь он почему-то не заказывает, и Алла решает тоже оставаться трезвой. — Прекрасно выглядишь, — говорит Максим и тут же осекается, краснеет. Пожалел о комплименте, считает, что не может ей такое говорить? Алла даже озадачена, секунду, пока он не поправляется: — Выглядите. — Можешь на «ты», я не против. Зачем она это сказала? Так глупо, он вдвое моложе нее и наверняка случайно оговорился. Но Максим улыбается еще шире, хотя казалось бы, куда уже шире-то. — В самом деле? Спасибо, Алла. Да, так действительно лучше. Так она не чувствует себя такой старой, как сегодня утром, когда смотрелась в эту отражающую дверь духового шкафа. Трудно не заметить, что уважительный тон Максима здесь только от того, что он говорит с ней немного как со звездой, а точно не как со старшей. Мальчик ведет себя, как будто разницы возрасте и не видит. Много шутит, заставляя ее хохотать в голос, Алла давно уже так не расслаблялась, тем более без алкоголя. После ужина он провожает ее до машины, целует руку, и Алла чувствует, что по телу пробегают мурашки. Не удивительно, что после этого ужина у нее Максим из головы не выходит. Снова и снова она прокручивает в голове их встречу. Как он дважды поцеловал ей руку, как умудрился ни словом не обмолвиться о шоу-бизнесе и ни о чем не попросить. Даже странно, зачем он встречался с ней тогда? Романтическая причина не слишком подходит — формально и публично Алла все еще замужем, пусть Максим и догадывается, что замужем не вполне счастливо. Держался он по крайней мере нейтрально и не флиртовал. Через неделю в гостиницу ей доставляют цветы. Небольшой букет полевых цветов, очень красивый и изящный, Алла вдыхает потрясающий аромат и только потом вытаскивает карточку. Кто это может быть? Мало кто знает, что она живет в гостинице, фанаты точно пока не в курсе, а друзья бы не стали слать букеты без повода. Или стали бы? Карточка сложена вдвое, она раскрывает ее и невольно улыбается. «Я слышал, что ты любишь такие цветы. Надеюсь, ты сейчас улыбаешься. Максим». Она перечитывает дважды. Максим Галкин? Фамилию он написать не потрудился, но никаких других Максимов, которые могли бы такое ей прислать, в голову почему-то не приходит. Алла медлит, прежде чем позвонить ему. Роется в бумагах, распечатках текстов, которые они с Любашей готовили для нового альбома, и наконец находит ту, которую искала. Глаза пробегаются по тексту и нотам. И в итоге она звонит не Максиму, а Любаше, и не меньше часа они обсуждают песню для дуэта. На окном уже стемнело, когда Алла наконец кладет трубку и притягивает ноги к груди, удобнее устраиваясь в кресле. Да, так будет очень здорово. Только бы он согласился. Алла набирает его номер, слушает гудки. Неужели уже слишком поздно? Она уже готова была сбросить вызов, когда Максим запыхавшись хватает трубку. — Да, слушаю! — выпаливает он сразу. — Отдышись, — усмехается Алла, улыбаясь в трубку. Сейчас слишком очевидно, какой он все-таки мальчишка. — Ты все-таки улыбаешься? Нет, ну каков же наглец. — Мне понравились цветы, — признает она, — спасибо. — Я очень рад, что ты улыбнулась. Теперь ей кажется, что он флиртует. Она не первый день в этих играх, и хорошо умеет распознать флирт. Он флиртует с ней, в самом деле флиртует. И откуда-то знает, где она живет. Об этом Алла планирует его обязательно расспросить при случае, если то, что они разъехались с Филиппом, стало достоянием общественности, пора готовиться к скандалу. — Я хотела обсудить с тобой кое-что, но разговор не то чтобы телефонный, — говорит она деловито. Лучше сразу о главном, пофлиртовать они еще успеют. — Можешь приехать ко мне завтра? Раз уж ты теперь знаешь, куда. Максим тихо смеется. — Я надеюсь, ты не обиделась? — спрашивает он как-то слишком уж серьезно. — Ты ведь мне не давала адрес. Алла прикрывает глаза. Он в самом деле опасается, что переступил границу, отправив ей букет. Это так трогательно и мило, что ей требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Поразительный ласковый мальчик, конечно. Не спугнуть бы такого. — Нет, я рада. Приедешь утром, часам к десяти? Мне надо будет уехать потом. — В десять буду. И он в самом деле приезжает ровно в 10, когда она привела себя в порядок и закурила уже третью за сегодня сигарету. Максим в пиджаке, и это почему-то веселит, он снова старается казаться старше рядом с ней, вряд ли ведь это его обычный вид для встреч в десять утра. — Кофе? — Не откажусь, — смущенно улыбается парень. Она проходится к кофе-машине с сигаретой, потом садится в кресло, забросив ногу на ногу, и Максим не скрывает того, как разглядывает ее колени. — У меня предложение к тебе, — Алла переходит сразу к делу. — Давай запишем песню вместе. Максим смотрит на нее непонимающе и отхлебывает кофе, чтобы выиграть себе несколько секунд на переваривание этих слов. За ним любопытно наблюдать, как бережно он держит чашку, как метнулись куда-то в сторону его глаза, дрогнули брови. — Это очень... — Алла никогда не видела, чтобы Максим так старательно подбирал слова. Он реагирует, словно испуган. — Это очень соблазнительное предложение, но я не могу согласиться. Я не для того с тобой общаюсь, чтобы ты меня продвигала. Не нужно, пожалуйста. Алла чувствует себя очень глупой. Он действительно откажется? — Я со многими друзьями пою. — С бывшими пела. С нынешним мужем. И с суперзвездами, — говорит Максим напряженно. — Не с начинающими артистами. Что ж, может быть альбом и без этого дуэта обойдется. Хотя Алла впервые в такой ситуации, что дуэт она предложила сама, а ей отказали. Она тушит сигарету и встает. — Ладно, мое дело предложить. Мне ехать пора. Трудно не заметить перемену в ее настроении, и Максим как-то сутулит плечи, скомкано прощаясь. Вот же самоуверенный и гордый мальчишка, дуэт с самой Пугачевой для него «соблазнительное предложение, но нет». Нет. Нет. В голове просто не укладывается. Весь день проходит как-то сумбурно, она едет на студию, но, кажется, ни один из сегодняшних вариантов песни для альбома не пойдет. Она уже много лет сама все отбирает, но записи за сегодня даже слушать не хочет, просит прислать ей уже два или три лучших варианта. Так странно все изменилось за все эти годы, раньше у нее не было такой роскоши — запарывать записи и доводить их до идеала, перепевая песню по пятнадцать раз. С Филиппом она встречается случайно, возле Останкино, и он перехватывает ее руку тут же. — Домой привезли платья для тебя. Прислать с водителем? — спрашивает он быстро. И взгляд этот умоляющий «Приезжай, приезжай», Алла морщится. Может и правда к нему поехать? Она так устала за сегодня, а у Фили дома все же спокойнее, чем в гостинице. — Поехали, я сразу выберу, а остальное в Истру отправь, — сдается Алла. Он целует ее в висок, и она с силой впивается ногтями в его запястье, оставляя следы. — Прекрати. Киркоров улыбается виновато. Не поморщился даже, хотя Алла точно знает, что ногти вонзились ему в кожу довольно глубоко. Это в Филе ее всегда немного подкупало. Да, он всегда был эгоистом, но и она разрешала себе быть с ним жестокой. Филипп никогда не винит ее за это, даже когда все кругом обвиняют во всех смертных грехах. Он только улыбается и продолжает признаваться в любви. Может, поэтому она и продолжает ездить к нему время от времени, ощущение собственной власти пьянит не хуже коньяка. — Ты выйдешь, может? — спрашивает Алла нервно, вертя в руках платье. Примерить бы не помешало. — Ну что я там не видел? — Филипп подходит ближе и целует ее плечо. — Я могу помочь. Одно движение, и он расстегивает молнию на ее платье. Мир вокруг вспыхивает и гаснет, нет никакой причины сопротивляться, она наклоняет голову на бок, подставляя шею поцелуям, и не думает сегодня больше ни о чем. В этот раз она просыпается одна. Записки Филя, естественно, не оставил, но Алла и так знает, что у него съемки сегодня. Впрочем, и без этого знания она бы догадалась — ни из-за чего другого Киркоров бы не вылез из постели в такую рань, тем более из постели с ней. Алла тянется к сигаретам и закуривает прямо в кровати. Первая затяжка с утра — особенное удовольствие, которое ничем не заменишь. Ну, разве что, утренним сексом, но Филя же уехал, так что курение тоже сгодится. Так тихо в этой квартире давно не было, но она ведь и не бывала тут одна... сколько уже? Год? Наверное, не меньше года. Телефон звонит в сумке, и трубку брать совершенно не хочется, Алла просто слушает раздражающую мелодию, продолжая курить. Кто-то настойчив, интересно, кто это? Она смотрит на экран, когда звонок уже оборвался, и имя рядом со значком перечеркнутой трубки заставляет ее уронить пепел на одеяло. Максим. Она и забыла про него совсем, а теперь медлит, глядя на телефон. Перезвонить или не стоит? Второго звонка нет, Галкин не настойчив и уважает чужие границы, так что Алла понимает, что звонить снова он сегодня не будет. Это становится странной традицией, что он звонит ей именно когда она просыпается в постели Киркорова. От этого даже как-то не по себе, словно Максим чувствует, что ее нужно вытаскивать из этого закольцованного ада, в который она почему-то продолжает возвращаться. Алла и сама понимает, что вечно так продолжаться не может, ей нужно перестать снова и снова приезжать сюда, но как все закончить? Они не могут развестись, и не только потому, что Филипп в принципе не хочет с ней разводиться. Еще есть долги, которые он не потянет сам. И есть венчание, которое просто так не отменишь, и у нее душа на части рвется от того, что она совершила очередной грех, и будет вечно гореть в аду за это, видимо. Но разве она не попадет в ад, если будет просто изредка с ним спать? Это не то, что церковь называет браком. Это болезнь, зависимость, и ей давно пора лечиться. Только вытащить себя самостоятельно у нее не хватает сил. Где бы взять их, силы? Максиму она перезванивает уже из дома, почти вечером, когда разобралась с новыми платьями, привела себя в порядок и выкурила такое количество сигарет, что сама предпочла бы сбиться со счета (но, увы, не сбилась). — Алла, я хотел... — Привет, — перебивает она, голос хрипловатый. — Привет. — Максим медлит, переводит дух. Давай же, мальчик, что там у тебя в голове? — Я хотел извиниться. — Совершенно не за что, — бесстрастно произносит Алла. Бесстрастно и лживо, но по голосу угадать это невозможно. — Ты не хочешь, это ничего. — Я хочу, — возражает Максим горячо. — Я очень хочу, и звонил уточнить, в силе ли еще предложение. — Это под вопросом. Алла удивлена такой переменой, конечно, и теперь просто так не отстанет. То «нет», то «очень хочу», что у него в голове вообще происходит? — И от чего зависит твой ответ? — осторожно уточняет он. — Тебе придется объяснить мне, почему ты отказался, и что изменилось. Повисшая пауза давит на виски. Алла слышит его дыхание, когда щелкает зажигалкой в очередной раз за сегодня, но пламя не загорается. Она щелкает еще и еще, искра из раза в раз блестит вхолостую. Черт. Зажигая сигареты сегодня она пол дня играла с пламенем, и вот доигралась. Приходится встать и искать новую зажигалку, телефон она придерживает плечом. — Очевидно, придется признать, что я струсил, — говорит наконец Максим, и Алла опускает едва найденную новую зажигалку обратно в ящик стола. — Все скажут, что ты меня продвигаешь по дружбе. — Дорогой мой, все скажут, что я с тобой сплю, — хмыкает Алла. «По дружбе», желтые газетенки и слов-то таких не знают. — Скажут, что спишь со старухой, чтобы выбиться в звезды. — Ты не старуха. — Это не важно, — отмахивается Алла, хотя эта его попытка защитить ее от себя самой очень трогает, — важно то, что все это будет. Но желтая пресса это дым. Он растает, и все забудут, что ты пел когда-то с Пугачевой, а карьера твоя останется. Не из-за песни, а из-за того, как ты работаешь. — Так что за песня? — уточняет Максим, улыбаясь. Приятно слышать, что он улыбается. Неужели не испугался еще сильнее после ее слов? Ей все равно, если он правда хочет через нее пробиться, Максим хороший парень, талантливый, будет здорово ему помочь. Он не знает, и не должен узнать, что она от этого дуэта получит куда больше, чем он. — Подожди, я сяду за клавиши и напою тебе.