Тепло твоего сердца

— Сынок, доброе утро! Давай вставай, а то на занятия опоздаешь! — мальчик услышал голос любимой матери, но решил немного побаловаться и притворился, будто крепко спит. Через минуту он почувствовал, как открылась дверь, и в комнату зашла мама. Даже не видя её лица, Серёжа понял, что она раскусила его коварный план и сейчас улыбается. Мальчику очень нравилась мамина улыбка: добрая и ласковая, но с неизменной хитрецой. Глаза открылись сами собой, а руки потянулись к ней. Татьяна крепко обняла сына и чмокнула в кудрявую макушку, а Серёжа обхватил маминую талию и вдохнул сладкий карамельный аромат её духов. Этот запах навсегда остался в памяти Разумовского, и даже время не смогло вычеркнуть его. В дальнейшем, каждый раз, когда Серёжа был на грани нервного срыва и рядом ещё не было Олега и Риты, он вспоминал мамин запах, и ему становилось легче. — Ну всё, сына, вставай. Тебе ещё нужно умыться, одеться и позавтракать. — Не хочу! — А ну-ка не капризничай! — строгим голосом произнесла мама, и Серёжа сразу понял, что лучше не перечить, ведь мать в гневе была страшна, даже отец сразу переставал спорить с ней. Мальчик кивнул и послушно отправился умываться. С кухни доносилось пение матери. В юности она любила петь и даже выступала в школьном хоре, пока однажды тяжело не заболела ангиной. С тех пор ее голос сломался и она уже не могла выступать. Но для Серёжи мамин голос был самым красивым, он любил слушать, как она напевает что-то себе под нос, пока готовит, прибирается, укладывает его спать. Закончив с умыванием, Разумовский побежал одеваться. Этому его научил отец, военный, строгий, властный человек, но при этом справедливый и любящий свою семью, особенно единственного сына. Он приучал его к самостоятельности и порядку, поэтому у Серёжи на стене висели напоминания о тех или иных делах, чтобы он не забывал их выполнять. Уже наступил апрель со своим обманчивым теплом, поэтому иногда было непонятно, как одеваться. Надев бежевую футболку, джинсы и носки с мишками, Серёжа пошёл обратно к матери. Завтрак уже стоял на столе, а мама ушла переодеваться. Жёлтые кружки хлопьев плавали в молоке, и ещё немного сонный Серёжа засмотрелся на них, да так, что очнулся только тогда, когда мама потрепала его по волосам. — Снова на ходу спишь. — вздохнула она, сев рядом с сыном. — Говорила же, что не надо допоздна читать. — Но мне ведь нравится! — Я знаю, но впредь давай ложиться пораньше. Договорились? — Да, мам. — кивнул мальчик, втихую радуясь, что мама не стала сильно ругать его. — У тебя пятнадцать минут, и выходим. Управившись с завтраком, Серёжа взял рюкзак и принялся обуваться, в это время мама как раз закончила одеваться и стояла перед зеркалом, укладывая густые чёрные кудри, доставшиеся ей от кого-то из родственниц. — Мам, а ты ещё не проверяла почту? Вдруг папа письмо прислал? — спросил Серёжа, полюбовавшись на маму. — Пока не ходила, сынок. Но мы сейчас вместе проверим почтовый ящик. Отец отправлял письма и деньги семье раз в пару месяцев, и каждый раз для его сына и жены это было праздником, и дело было не в деньгах, а в возможности узнать, что он ещё жив, помнит и любит их. Для них это было самым главным. Вот и в этот раз мать с сыном, перед тем, как отправиться на занятия в компьютерный класс, подошли к почтовому ящику. По традиции, мама открывала его, а Серёжа вскрывал конверт. Проделав привычную процедуру, они заглянули в ящик и с нескрываемой радостью вытащили оттуда плотный конверт с деньгами и долгожданным письмом. — Прочитаем, когда вернёмся домой. Хорошо? — А сейчас не успеем? — Серёж, мы и так уже начинаем опаздывать. Давай потом. Мальчик грустно вздохнул, наблюдая за тем, как мама кладёт конверт в сумку, а затем сказал, глядя в её красивые глаза василькового цвета: — Ма, главное, не потеряй его. — Ни за что на свете, сынок. — твёрдо ответила женщина. — А теперь нам уже пора на автобус. Благо, до остановки идти было недалеко и нужный автобус ходил часто, поэтому Серёжа и Таня все-таки успели на занятия. Кроме чтения фантастики и фэнтези, мальчик серьёзно занимался программированием. Это увлечение привила ему мама, что работала прикладным программистом в крупной IT-компании. Наблюдая за ней, мальчик постепенно втянулся и стал изучать, как работает та или иная система и программа, читал про кодирование и шифрование личных данных, про их защиту. Как раз это и пригодилось ему в будущем, когда он разрабатывал собственную соцсеть. Серёжа крепко обнял маму и со спокойной душой отправился на занятия, ещё не зная, что сегодняшний день станет началом его личного ада под названием «жизнь сироты». Через пару часов занятия закончились, и Разумовский, собрав рюкзак и распрощавшись с приятелем, вышел из здания. Обычно мама приходила минут за пять до окончания и ждала его в фойе, но в этот раз так не случилось. Это немного расстроило мальчика, но он подумал, вдруг у мамы дела и из-за них она задерживается, поэтому не стал сильно переживать. Но когда мама не пришла ни через час, ни через два, Серёжа заподозрил неладное и решил позвонить домой от вахтёра. К удивлению мальчика, трубку подняла не мать, а незнакомый взрослый мужчина. Представившись, Серёжа спросил про маму. Мужчина тяжело вздохнул и сообщил самую страшную новость, что может узнать ребёнок: его любимая мама, самый дорогой ему человек, умерла: её сбил пьяный водитель. При ней нашли письмо от однополчан мужа, где говорилось, что Разумовский Виктор Евгеньевич героически погиб при выполнении опасного боевого задания. Милиционер, представившись Константином Громом, пообещал мальчику забрать его с занятий и дать попрощаться с матерью, но Серёжа уже не слушал его. Опустившись на пол перед встревоженным вахтером, ребёнок обхватил колени руками и закачался из стороны в сторону. — Погибли, погибли, погибли… — как завороженный шептал он, и слёзы отчаяния начали душить его. Уже будучи одиннадцатилетним, Разумовский, к сожалению, уже знал, что такое смерть и боль от потери близкого человека: его бабушка по папиной линии, баба Валя, умерла от рака груди, когда её внуку было семь лет. Болела она тяжело, но до конца жизни сохраняла стойкость и чувство юмора, они не давало ей пасть духом. Серёжа очень любил бабушку и часто приходил к ней в гости, старушка угощала его вкуснейшим клубничным вареньем и свежей выпечкой, играла с ним, вместе они перечитали много книг. Даже когда Валентина уже болела, она не показывала внуку свою боль, чтобы не пугать его, а старалась больше улыбаться и шутить. Поэтому, когда родители сообщили Серёже, что бабушка умерла, он несколько дней не мог поверить в это, плакал и кричал, что ему лгут, но когда состоялись похороны и мальчик увидел родного человека в гробу, опускающегося под землю, до его детского сознания дошло, что бабушки больше нет с ним, она ушла навсегда. Тогда Серёжа замкнулся в себе на несколько месяцев, сидя у себя в комнате на кровати и смотря в окно, выходя только в школу и обратно, забросив все свои увлечения. Вместе с ним ушёл в себя и отец, но он переживал горе по-другому — надолго уходил из дома и шатался по городу до утра. При этом, надо отдать ему должное, он не начал сильно выпивать и возвращался домой лишь немного пьяным. И только благодаря Тане, её неуёмной заботе, любви и постоянной поддержке отец и сын смогли вылезти из болота горя и скорби и вернулись к нормальной жизни. А кто теперь сможет помочь Серёже, утешит его и поддержит? У него никого не осталось, ушли все, кого он так любил. Осознание этого ещё больше ударило по сердцу Серёжи и он зарыдал пуще прежнего. Вахтёр, Николай Петрович, уже пожилой мужчина, не мог просто так смотреть на страдания мальчика. Усевшись рядом с ним, старик одной рукой обнял его за плечи, прижав к своему тёплому боку, а второй стал гладить Серёжу по волосам. — Я понимаю, как тебе больно и плохо, Серёжа, ведь я тоже потерял всех своих близких в юности. — низкий хрипловатый голос дрожал от грусти и жалости к ребёнку. — Сейчас ты не должен сдерживать свои чувства. Если хочешь плакать — плачь, хочешь кричать — кричи. Только не держи горе в себе, иначе оно сломает тебя. Горькие слёзы душили мальчика, жгли горло и кожу на щеках, в груди давило, ведь горе пыталось найти выход, а слова старика смогли разрушить все стены, удерживающие его. Серёжа крепко обнял вахтёра за торс и уткнувшись ему в грудь, закричал. От крика, полного боли и отчаяния, по коже Николая Петровича побежали мурашки, и невольно на устах возникла молитва: — Господи, дай Серёже сил вынести это страшное горе! Не оставь его на произвол судьбы! Через двадцать минут в помещение зашёл высокий милиционер в форме. В руках он держал предмет, никак не вяжущийся с его должностью и половой принадлежностью — кожаную сумочку бежевого цвета с приметной брошкой в виде клевера, выложенного зелёными камушками. Вахтёр сразу вспомнил, что эта сумка принадлежит матери Серёжи — женщина всегда брала её с собой, когда приходила забирать сына с занятий. Тяжело вздохнув, старик поднялся с пола, потянув за собой плачущего мальчика и поставив его рядом с собой. — Серёжа, я за тобой. — ласково сказал полицейский, осторожно убирая ладошки мальчика от его лица. — Знаю. — глухо ответил Разумовский, опустив голову и глядя в пол. Константин Гром вздохнул, поняв, что сейчас его лучше не трогать, и протянул ему сумку. — Держи. Я там ничего не трогал, кроме конверта. Его пришлось открыть, уж извини. Деньги, если что, на месте. — Папа действительно погиб? — вдруг спросил Серёжа, судорожно сжав мамину сумку в руках. — Да. Но он погиб достойно, защищая своих боевых товарищей. — Письмо внутри? — Да. — Куда меня теперь? В приют? — после небольшой паузы спросил Разумовский. — Почему? Разве у тебя нет больше родственников? Даже дальних? — Никого. Я один. — с мрачной обречённостью ответил Серёжа, и Грому стало не по себе от того, что он увидел в глазах мальчика, когда тот поднял голову: тьму, холодную и непроницаемую. Милиционер подошёл к Серёже и, положив руки ему на плечи, стараясь говорить как можно твёрже и уверенней, произнёс: — Я найду убийцу твоей матери. Клянусь. — Сделаете всё возможное? — Да. Он получит пожизненное, не меньше. Мужчина заметил, что тьма в глазах мальчика стала слабее, и загорелся свет надежды, ещё тусклый, но он уже проявился. «Может, ещё не всё потеряно?» — подумал Константин, слегка улыбнувшись. Потрепав Серёжу по волосам, мужчина взял его за руку. — Куда вы его отведёте? — спросил Николай Петрович, придержав милиционера за локоть. Тот остановился, на него ожидающе смотрели две пары глаз: невинные детские и умудрённые временем старческие. Гром задумался: действительно, а куда его теперь? Увидится в последний раз с мёртвой матерью, её похоронят за счёт компании, в которой она работала, ведь родственников так и не нашли: Татьяна Разумовская была из детдома, а у Виктора Разумовского родители уже умерли, братьев и сестёр у них не было. Возможно, если ещё поискать, кто-то и найдётся, но это уже будет как седьмая вода на киселе. Поэтому путь для Серёжи был только один, и он его уже сам озвучил — детский дом. «Как бы печально ни было, но он прав.» — с тяжёлым сердцем мысленно подытожил милиционер. Он посмотрел на вахтёра, и тот понял, что ждёт мальчика. — Только, пожалуйста, определите его в хороший детский дом. — Разумеется. Всё, Серёжа, идём. Тебе ещё нужно попрощаться с мамой, а затем пойдём собирать вещи. — Вы, главное, найдите того, кто отнял у меня маму. Больше мне ничего не надо. — сурово ответил мальчик и первым быстро вышел из каморки, в которой работал вахтёр. Константин тяжело вздохнул и, поблагодарив старика за помощь, вышел вслед за Серёжей. А Николай Петрович впервые за много лет повернулся лицом к иконе Иисуса, что висела в уголке, и губы сами зашептали, казалось бы, уже позабытую молитву: — Господи, прошу, защити раба своего Сергея от бед и несчастий, и спаси его душу от тьмы, что родилась в нём, он ведь ещё совсем ребёнок и беззащитен пред ней. *** Серёжа ехал в машине вместе с Константином и мрачно размышлял о своём будущем. Ему уже стало понятно, что в ближайшее время ничего хорошего не предвидится, лишь детдом и одиночество. Серёжа был дружен с пареньком из детдома, который учился с ним в одном классе, и от него узнал, каково жить в таких заведениях. Миша, так его звали, рассказал многое, и в его словах было мало позитивного. Постоянная борьба за главенство с драками, руганью, издевательствами, давлением на младших, ведь дети в приюте — жестокие страшные существа, вынужденные бороться, буквально вгрызаться даже в слабую надежду в шанс на хорошую жизнь после выпуска. «Я не поддамся им! Буду бороться за себя! А если найду друзей, ни за что с ними не расстанусь!» — поклялся себе Серёжа. Скоро уже начнет укрепляться его характер и пропадать прежняя мягкость и некоторая изнеженность. Но всё это будет потом, сейчас же мальчику было страшно и очень грустно, ведь ему предстояло увидеться со своей погибшей мамой. Константин, крепко взяв Серёжу за руку, направился к моргу, где их уже ждали. Патологоанатом, высокий крепкий мужчина с короткими жёсткими волосами цвета соломы, встретил их тяжёлым печальным взглядом карих глаз, а затем вздохнув, спросил мальчика: — Ты точно готов? Если откажешься, я пойму. — Готов. Когда я теперь ещё её увижу? — Ладно, тогда идём. Пройдя по тёмному коридору до конца, все трое зашли в большое помещение, освещённое холодным белым светом, который делал обстановку вокруг ещё более гнетущей и пугающей. Серёжа невольно поёжился и прижался к милиционеру, а тот, уже давно привычный к таким местам, приобнял мальчика и уже не отходил от него. Тем временем, патологоанатом подошёл к металлической кушетке, на которой лежало неподвижное тело, укрытое белым покрывалом. Обернувшись на Разумовского и Грома, он попросил сначала подойти Константину, чтобы тот оценил степень повреждений и убедился, что ребёнку можно на такое смотреть. Осмотрев труп, милиционер всё-таки подвёл к нему мальчика, и тот взглянул на мать. Таня лежала с закрытыми глазами, волосы были расчёсаны и уложены на плечи, на лице виднелось несколько ссадин и синяков, не более. Тот факт, что женщина мертва, выдавала лишь сильная бледность кожных покровов и синюшность губ. Серёжа был не в силах оторвать взгляд от лица матери. Ему всё казалось, что ещё чуть-чуть, и она откроет глаза, как всегда с хитрецой улыбнётся ему, затем крепко обнимет и прижмёт к себе, а он вдохнёт карамельную сладость её духов, и ему станет хорошо. Но всего этого больше никогда не будет, ведь какой-то ублюдок забрал маму у него и даже не вызвал скорую! От этой мысли мальчик разозлился и так сильно сжал пальцы в кулаки, что ногти вонзились в кожу, и несколько капель крови упали на бетонный пол. — Мам, Гром найдёт твоего убийцу и накажет! Ему это с рук не сойдёт! — яростно прошептал Серёжа. — А если не найдёт, то я сам совершу правосудие и убью его! Клянусь! — смахнул он непрошенные слёзы, а затем, крепко сжав мамину ладонь, что показалась из-под покрывала, Разумовский выбежал из морга. — Иди за ним, Костян. Сейчас он не в себе, ещё на дорогу выскочит, не дай бог. — Ты прав. Спасибо за помощь! — и милиционер выбежал вслед за мальчиком. — Чувствую, ещё хлебнём мы горя с твоим мальчиком, Татьяна Алексеевна. Да убережёт нас Бог от его безумия! — тяжело вздохнув, пробормотал врач и накрыл лицо женщины покрывалом.