Лучик

Зеленовато-прозрачные, солёные, как слёзы, волны тихо бьются о серые, с беловатым налётом, скалы. Необъятное вечное море дремлет, и его поверхность то поднимается, то опускается, словно дышит один большой организм. Над маленькими барашками волн летают птицы, иногда что-то крича. Они то и дело ныряют в пучину и тут же выскакивают обратно, с рыбёшками в лапах. Этот мерный гул дремлющей стихии и голоса птиц успокаивают душу и сердце, приносят умиротворение. Однако, вместе с ним приходят и воспоминания. Порой не самые хорошие, порой не самые плохие. В чём Азазель ни за что не признался бы и самому себе, так это в том, что все десять лет странствий он желал вернуться именно сюда. На этот омытый волнами, покрытый соляным налётом скалистый выступ. Время для бессмертных течёт иначе, чем для людей, и спустя столько лет, падший всё ещё слышит в птичьих криках звонкий, полный боли и слёз детский голосок.       "...Я люблю Азазеля! ЛЮБЛЮ!" Почему эти слова так сильно запали, въелись в самую душу демона? За годы странствий Азазель успел о многом передумать, многое переосмыслить и теперь, вспоминая о Мугаро, понимал, что всё сделал правильно. Конечно, он мог бы совратить святое дитя, увлечь за собой, сотворив ещё одного падшего ангела. Но подсознательно Азазель понимал, что чистый и светлый ребёнок погиб бы, не справившись с тьмой, не перенеся её воздействия на незапятнаную сияющую душу. Меньше всего на свете демон хотел, чтобы Мугаро было плохо. Исчадия ада не привязываются, неся лишь похоть и разврат. Но он, Азазель, похоже, стал исключением из правил. Забыть маленького ангела демон так и не смог, а в чёрной душе, с годами, поселилось то, что люди именуют тоской. Сегодня был именно ТОТ день. День, когда десять лет назад, на этом самом месте, Эль в слезах кричал, что любит его. Накрыв лицо рукой, падший не сильно, но оставляя отпечатки, впился в собственную кожу когтями, издав при этом хриплый смешок. Чего Азазель действительно не мог понять и принять, так это чувство, под названием ЛЮБОВЬ. Неожиданно все мышцы в теле демона напряглись, ощутив чужое присутствие. Уловив следом мягкий шелест, Азазель резко обернулся... для того, чтобы увидеть спускающегося светлого, как солнечное летнее утро, ангела. Посланник небес оказался очень молод, и его прекрасное лицо сияло юнной свежестью, на мгновение поразив падшего. Ангел был невысоким и стройным, с точёной, но явно сильной фигуркой. Длинное, светлое золото его волос спускалось почти до самых колен, а белоснежные крылья были изящными и пушистыми, так сверкая в лучах, словно сами светились изнутри нежным волшебным сиянием. Таких красивых Азазель ещё не встречал. Ангел практически бесшумно ступил на серый гладкий камень и приветливо улыбнулся, заставив демона остолбенеть. Черты лица представшего перед ним прекрасного создания казались странно знакомыми, а улыбка поразила до глубины души, вырывая из неё самые светлые воспоминания. В паре шагов перед падшим стоял Мугаро, вернее теперь уже Эль - единственный сын и наследник архангела Михаэля.       — Азазель! — улыбка юного ангела стала ещё солнечнее, когда он понял, что демон его узнал. — Ты ни капельки не изменился! Юноша шагнул навстречу падшему, и тот углядел в таких дорогих ему разноцветных глазах явное желание подбежать, как в детстве, и обнять. А вот Эль изменился. Повзрослел, возмужал, избавился от детской робости, и, похоже, перестал быть молчуном. Однако Азазель всё ещё продолжал, вернее очень хотел видеть в нём того маленького ангелочка, каким мальчик был десять лет назад. Милого и невинного. Наверное, думать так было проще.       — Ты вырос, — демон, наконец, нашёл в себе силы заговорить. Получилось немного грубовато, не так, как хотелось разговаривать с Мугаро. Но ведь теперь перед ним уже Эль, верно? Азазель понимал, что ему стоит поскорее отвязаться от мальчишки, пока тот не наделал глупостей. Или он сам не наделал. Не замечая нахмуренных бровей демона, юный ангел радостно кивнул.       — Теперь я уже не ребёнок! — щёчки на светлом личике неожиданно слегка порозовели, заставив падшего занервничать. — Азазель, ты помнишь... что я сказал здесь тогда? Демон вздрогнул, словно прикоснулся к раскалённому железу, и ощутил в себе сильное желание сбежать, пока ещё не поздно. Но какая-то чудовищная сила не позволила ему сдвинуться с места.       — Помню, — получилось хрипло, и Азазель отвернулся, не желая быть раскрытым. — Это было слишком давно. Теперь ты действительно уже не ребёнок. Демон тихо выдохнул сквозь сжатые зубы, как и в тот раз пытаясь успокоиться. Чего Эль добивался, вытаскивая на свет эти воспоминания десятилетней давности?       — А теперь? — голос юноши дрогнул, выдавая волнение. — Азазель, теперь ты снова отвергнешь мои чувства? Словно громом поражённый, падший шокировано повернулся, уставившись в разноцветные, лихорадочно блестящие глаза, на дне которых плескалось столько неизвестных ему пока эмоций. Эль неожиданно быстро оказался почти вплотную к нему, заглядывая прямо в глубину души, пытаясь увидеть там намёк на взаимность. Юный ангел ужасно смущался и нервничал, однако отступать от намеченной цели не собирался. Видя, что Азазель потерял дар речи, Эль зажмурился и, стремительно подавшись вперёд, по-детски робко и неумело коснулся фиолетовых губ своими. Падший вытаращил глаза, ощутив, как по телу, начиная от губ, словно бы прошёлся мощный электрический импульс. Вся его долгая и, по сути, бесцельная жизнь пролетела перед мысленным взором Азазеля, а мир взорвался новыми красками, средоточие которых находилось в нём – этом светлом, как солнечный луч, существе. Ангел так и замер, продолжая стоять перед ним на цыпочках, не отрывая губ, но боясь предпринять что-то большее. Падший почувствовал, как сильно дрожит его юное тельце... Это стало последней каплей, пролившейся на чашу весов терпения Азазеля. Поддавшись порыву, демон резко сжал Эля в объятиях, вырвав из груди мальчишки испуганный возглас, и тут же жарко целуя, сминая податливые, мягкие, ещё никем до него не тронутые губы. Задёргавшийся было поначалу юноша замер, всё ещё не в силах расслабиться, и схватился за плечи падшего, потому как дрожащие ноги уже подкосились, не желая держать своего хозяина. Эль прикрыл глаза и старался привыкнуть к совершенно новым для него ощущениям, о которых он раньше мог только думать, представлять. И то, как оказалось, фантазии не хватило. А когда немного освоился, шевельнул губами, пытаясь тоже поцеловать демона. Почувствовав ответную реакцию, Азазель усмехнулся в поцелуй, но спустя несколько мгновений оторвался от истерзанных и припухших, таких сладких губ юного ангела. Эль раскраснелся, дрожал и был донельзя смущён, даже слезинки на бегающих по сторонам глазах выступили, но попыток вырваться и удрать не предпринимал, то ли от осознания, что не отпустят, то ли от желания посмотреть, что же будет дальше. А дальше... Азазель, придерживая своего драгоценного ангела одной рукой, другой, как когда-то давно, погладил его по светлой макушке. Юноша шмыгнул носом и осмелился поднять взгляд, встречаясь с горящими аметистовым пламенем глазами падшего. Ещё тонкие, но сильные руки робко обвились вокруг шеи демона, и Эль прильнул к его груди, желая прижаться теснее, сгорая от стыда и, одновременно, проснувшегося в безгрешной душе желания.       — Всему-то тебя учить надо, — ухмыльнулся Азазель, убирая когтистую ладонь с волос мальчишки и помещая её чуть ниже молодой гибкой спины.