Вернусь не скоро

      Александр задыхался.       Огонь, больно жгущий кожу и лёгкие, мелькал перед глазами со всех сторон и быстро охватывал деревянные стены избы.       - Я не могу так просто умереть, не могу…       С улицы доносились довольные возгласы немецких оккупантов, именно они подталкивали парня к действию. Он бросился к высокому шкафу у противоположной стены, к которому уже медленно подбирались языки пламени.       - Документы… - Практически падая в обморок, Александр Астафьев надрывно закашлял, едва ли не выплёвывая собственные органы, и уронил заветный шифоньер на пол. – Я… я должен спасти их… в первую очередь они…       Как неосмотрительно было оставлено ведро воды у двери. Хотя, нет, это была издёвка. Эти семь литров воды могут только ненадолго удержать огонь, но никак не потушить его. Саша знал это, как и то, что через какие-то минуты он сгорит заживо, если перед этим не потеряет сознание от угарного газа, так скоро заполняющего небольшую, до ужаса душную комнатку штаб-квартиры деревенских партизан.       Александр был партизаном.       Нет, он и есть партизан. Партизан-патриот, о котором никто не узнает даже после его смерти. Его друзья, товарищи, коллеги по цеху и просто односельчане, конечно, будут помнить о нём, но никто более… только не ради славы и почёта шёл Саша в партизаны.       Саша хотел помочь своей Родине. Разве, при вступлении в подпольный союз партизан, он не знал, что умрёт? Не важно, через день ли, через неделю ли или через месяц. Он был готов к смерти, в ней он не видел ничего страшного. Ради Советского Союза он был готов.       И подрывая рельсы за десятки километров от деревни, и обстреливая вооружённые до зубов вражеские войска из одного-единственного пулемёта, и расклеивая везде листовки антифашистского содержания, и подрывая танки, идущие на Москву, Саша был готов умереть. Лечь и уже не проснуться. Закрыть глаза и уже никогда не открыть.       И в сумерках пробираясь к оцеплённой избе, едва ли дыша и боясь слишком громкого стука сердца, партизан Астафьев был готов исчезнуть с лица родной земли навсегда. «Расстрел? Не так страшно, быстро. Пытки? Я покажу им силу воли нашего народа, советских людей!» - Так думал он, пробираясь через открытое окно в заветный дом. Только не знал парень, что тишина далеко не всегда означает незаметность и безопасность. Его ждали, ждали уже несколько часов и давным-давно придумали, как расправиться с бесстрашным советским добровольцем.       Запах горящего дерева. Запах горящего сена. Смердящий запах горящей плоти.       Саша видел, как к нему через дверь запустили горящую свинью, визжащую от дикой боли. Она бегала по всей комнате, поджигая скудную мебель, уцелевшую после недавнего налёта.       - Пожалуйста, не подходи ко мне. – Голос, который должен звучать громко и уверено, счастливо и по-детски, начинал срываться на слёзы. – Пожалуйста, не к документам, их вот-вот должны забрать… прошу тебя, милая моя, я прошу…       Партизаны пришли.       Пришли на пепелище.       Но с пустыми руками они не ушли, нет, они всё же забрали то, ради чего умер один из них. Документы, бумаги, листовки… всё это Саша смог спасти. Только сам он исчез, словно и не было никогда такого человека, Александра Дмитриевича Астафьева.       - Нет смысла искать, сгорело всё… - Лидер партизанского движения покачал головой, поднимая с земли, усеянной чёрной золой, тяжёлый свёрток. – Пойдёмте, с Прохоровки команда пришла, объединяться надо, пока не сожгли фашисты всё тут…       Всё на месте, ни листка не пропало. Но как, как Саше удалось это? Как спасти бумагу от огня? Парень хорошо запомнил урок своей бабушки, погибшей при первом же разорительном налёте, и знал ответ на этот вопрос. Он стащил с себя майку, прожжённую кое-где падающими с потолка щепками, и обвернул ею драгоценные листочки. Отцовскую рубаху же, которую ему тоже пришлось скинуть, он замочил в ведре, а затем, уже плача от едкого чёрного дыма, уже мокрой «тряпкой» спас заготовку.       - Это должно помочь… - Молодой партизан осмотрелся по сторонам и просто упал на горячий пол. – Свинку жалко, ни за что померла. Сволочи, животину и просто так… - Перед глазами всё плыло, а мысли в голове стали какими-то мутными. – Хоть бы документы в порядке были…       Сколько лет ему было, когда он решил, что смерть для него не так страшна? Шестнадцать? Или, может быть, семнадцать? Сказать честно, никто и не помнил. Не до этой смерти было всем в посёлке, им, живым, приходилось и дальше бороться с фашисткой нечистью, спасать свои жизни и жизни своих родных. Им тоже было нелегко. Кто вообще вспомнит про мальчишку, исчезнувшего в первые же месяцы войны? Таких, как он, было много. Многие жертвовали собой, многие пошли на смерть ради Родины. Они были настоящими героями.       И Саша был настоящим героем своей страны. Даже если его звали и не так, даже если про него все забыли, даже если потом все его товарищи погибли. Его жертва никогда не будет напрасной. Он внёс свой вклад в победу. Вместо жизни он выбрал свободу. Свободу не свою, а свободу Родины. Да, Саша поистине был героем.       Нет. Он не был.       Саша и есть герой.