На задворках памяти

На диванчике, с грустью смотря на танцующие парочки, сидела Дохи и словно в трансе покачивалась под громко играющую музыку. Она уже успела порядком набраться, что сильно беспокоило Мэй, которая старалась привести подругу в чувство. Но На почти не реагировала на слова Лим, отключившись от внешнего мира, и лишь когда та потрясла ее за плечо, вынырнула из своих мыслей. — Может, ты все же поедешь со мной? — еще раз спросила Мэй, озабоченно разглядывая лицо Дохи. Девушку ждали дома, но она не хотела оставлять одногруппницу одну, учитывая недавнее происшествие. Несмотря на постоянно поступающие звонки от тетки, она все равно пыталась убедить На покинуть вечеринку и отправиться с ней. Но пьяная Дохи была хуже мула — совершенно, невыносимо упертая в своем желании остаться. — Нет, — девушка покачала головой и отвела взгляд от танцующих. — Все будет в порядке. Правда, — пробормотала На, смотря на Мэй затуманенным взглядом. — Я немного посижу и вызову такси до дома. Ее слова звучали неубедительно, но последний звонок поступил от отца, и это заставило Лим недовольно нахмуриться и с тяжелым сердцем оставить подругу. На выходе она столкнулась с Чонгуком, которого знала по рассказам одногруппницы. Хотя Дохи и выставляла парня полным засранцем, почему-то Лим была уверена, что подругу он не бросит. На ее просьбу проследить за На, он небрежно отмахнулся, но когда увидел, как Дохи продолжала методично нажираться, его взгляд на секунду стал серьезным. Что касалось На, то она даже не заметила, в какой момент подруга ушла. Это было эгоистично, но сейчас Лим интересовала ее меньше всего, ведь ее внимание было приковано к бутылке соджу. Дохи мечтала забыться, опрокидывала одну стопку за одной, надеясь, что перестанет мысленно возвращаться на второй этаж, но это было тщетно. Даже несмотря на сильное алкогольное опьянение, она думала лишь об одном. Она даже позволила себе ненадолго замечтаться, представив, как ворвалась в комнату и помешала Хосоку совершить главную ошибку в его жизни. Будь она трезвой, подобная глупая мысль даже не пришла бы в голову. Но вот пьяная Дохи ни капли не сомневалась, что Хосок пожалеет. Инджи только разобьет его сердце, оставив ни с чем. Девушка всхлипнула, расчувствовавшись от собственных размышлений, и потянулась к бутылке, но ее перехватили прямо перед носом. Она подняла голову, чтобы увидеть лицо наглеца, и тут же скривилась, столкнувшись взглядом с темными глазами Чонгука. — Это мое, — произнес парень, делая глоток прямо из бутылки. Дохи на секунду подзависла, наблюдая за тем, как он запрокидывал голову назад и прислонялся губами к горлышку, что в принципе не принято в Корее. Да и вообще пить с горла это моветон. Девушка хотела возмутиться, но его блестящие от алкоголя губы почему-то выглядели чертовски манящими. Может, потому, что они были похожи на губы Хосока? Стоило только мысли о Чоне-старшем вновь проникнуть в ее голову, как наваждение сразу же отпустило девушку. Она встряхнула головой и, одарив парня презрительным взглядом, произнесла: — Не захлебнись. Она злорадно усмехнулась, когда Чонгук тут же подавился, сделав очередной глоток. Дохи знала, что в его обществе и минуты выдержать не сможет, поэтому схватила другую бутылку и, с трудом поднявшись с дивана, двинулась в сторону лестницы на второй этаж. Девушка и сама не понимала, зачем снова лезла туда, но противиться своим желаниям не могла. Наверное, хотела убедиться, что все действительно так, как она представляла. Что никаких шансов точно больше не осталось. Ей нужно это увидеть собственными глазами, чтобы раз и навсегда вырвать Хосока из своего сердца. Чонгук проводил ее молчаливым взглядом, задумчиво пялясь ей в спину. А Дохи тем временем достигла второго этажа и на ногах, которые словно потяжелели на сотню килограмм каждая, подошла к чертовой двери. Алкоголь толкал ее на безрассудные поступки, так что На не задумалась перед тем, как нажала на ручку двери и попыталась ее открыть. На ее счастье — или же горе — дверь оказалась заперта. Девушка пару минут стояла возле нее, прижавшись лбом к холодной поверхности, и напряженно думала, что ей делать дальше. Уйти или постучать? На тело внезапно накатила ужасная усталость, и желание вырубиться прямо здесь, на пороге, стало просто невыносимым. Хотелось опуститься на пол, свернуться клубочком и уснуть, но Дохи не могла позволить себе этого. Усилием воли она оттолкнулась от двери и обвела взглядом коридор. Взгляд наткнулся на соседнюю дверь, которая была приветственно приоткрыта, словно ожидала именно ее, и На не отказала себе в желании зайти. Оказавшись в темном помещении, она нащупала выключатель на стене и замерла, когда до пьяного мозга дошло, что это комната Инджи. Дохи прошла чуть дальше, едва не упала, споткнувшись об мягкий ковер перед кроватью. Будь она хоть чуточку трезвее, сразу бы ушла отсюда, но ноги словно приросли к полу, а взгляд метался от одного предмета к другому, тщательно изучая комнату, которая выглядела на удивление пустой. Как и в прошлый раз, здесь не было никаких лишних предметов. Лишь большая кровать, застеленная серо-зеленым покрывалом, тумбочка, с лежащей на ней раскрытой книгой, и серого цвета стол, с аккуратно сложенными на нем учебниками, раскрытым ноутбуком и маленьким кактусом, стоящим на самом краю. Никакой валяющейся одежды или косметики, словно комната и не девушке вовсе принадлежала. Дохи знала, что Инджи довольно опрятна, заметила еще тогда, когда была у нее в прошлый раз, но сейчас это ее ужасно злило. Хотелось что-нибудь здесь сокрушить, но сил Дохи хватило лишь на то, чтобы добраться до кровати и опуститься на нее, едва не выронив бутылку, которую сжимала в руках. Голова ужасно кружилась, а глаза сами по себе закрывались, поэтому На поставила соджу на пол и завалилась спиной на мягкую постель. Девушка почти готова была провалиться в глубокий сон, когда услышала громкий звук, напоминающий женский стон. Сначала она подумала, что ей показалось, но стон повторился, и к нему присоединился мужской, до боли знакомый голос. В этот момент На ощутила, что ее словно полоснули ножом по сердцу. Не нужно было быть гением, чтобы понять, кто и чем занимался в соседней комнате. Она, конечно, догадывалась, что это могло произойти, но одно дело думать об этом, а другое — практически стать свидетелем. Дохи казалось, что она медленно умирала, слезы градом катились по щекам, пока она с силой сжимала покрывало, слушая, как Хосок и Инджи занимались сексом. Хотелось заткнуть уши, убежать или закричать от боли, но она даже двинуться не могла. Тело словно парализовало, лишив возможности шевелиться. Она не дернулась, когда услышала звук открывшейся двери, и не отреагировала, когда перед ней кто-то встал. И лишь когда зазвучали слова, она поняла, кто пришёл, и от этого стало еще хуже. — Это какая-то особая форма мазохизма — слушать, как твой возлюбленный занимается сексом с другой, или ты просто извращенка? — в тоне Чонгука сквозила насмешка, смешанная с презрением, и Дохи вскинула на него свои заплаканные глаза. — Уйди, — слова давались ей тяжело, казалось, что сердце вот-вот разорвется. Она надеялась, что Чонгук хоть раз послушает ее, хоть раз поведет себя не как мудак, но надежды рушились с каждым следующим словом. — Долго ты еще будешь преследовать Хосока? Тебе еще не надоело? Ты такая жалкая, — его голос сочился ядом, а сам он смотрел на девушку так, словно она букашка под его ногами. — Замолчи, пожалуйста, — умоляюще попросила На, чувствуя, как слезы вновь подступили к глазам. Она уже не слышала никаких звуков, лишь то, что говорил Чон. — С чего бы это? — фыркнул Чонгук, подойдя еще ближе. Он слегка покачнулся, прежде чем присел на корточки напротив девушки и, глядя ей прямо в глаза, заявил: — Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Псинку. Преданную собачонку, везде следующую за хозяином. Тебе всего-то осталось научиться лаять и хвостиком вилять, когда братишка снизойдёт до взгляда на тебя. Расскажи, каково это мечтать о том, кто никогда не будет твоим? — Чонгук, перестань. Ты пьян и говоришь ужасные вещи. — Только потому, что я пьян, они не становятся ужасными, Дохи. Я всего лишь говорю правду. — Зачем ты это делаешь? Зачем давишь на больное? Что я тебе такого сделала? — Вопросы сыпались один за одним, пока девушка буквально сжигала его взглядом. Дохи резко стало не до слез, ведь от слов Чонгука в душе разгорелась самая настоящая ярость. Не только на него, но и на саму себя. Потому что Дохи не была дурой — даже пьяная понимала, насколько он прав. И от этого хотелось удавиться. Или удавить его. — Потому что меня бесят жалкие люди. — Заткнись, — буквально выплюнула На, с ненавистью глядя в темные глаза напротив. — Тебе не удастся сделать так, чтобы я замолчал. Хоть кто-то уже должен открыть тебе глаза на правду. — Чонгук не отводил от нее своего взгляда, внимательно наблюдая за эмоциями, мелькавшими на лице. — Ты. Не. Нужна. Хосоку, — чеканя каждое слово, произнес Чон, заметив, как дрогнули ее ресницы. — Не была и никогда не будешь. Смирись с этим. Собачонке никогда не быть рядом с хозяином. Звонкий звук пощечины раздался на всю комнату, голова Чонгука от сильного удара дернулась, и он едва не упал, качнувшись назад, а Дохи тут же зашипела от боли в ладони, которая просто горела. В удар она вложила всю свою злость и нисколько об этом не жалела. По крайней мере, она так думала, пока Чон не повернул голову и не обжег ее взглядом, полным ненависти. Он резко подался вперед, обхватив рукой ее шею, притянул к себе и с яростью впился в губы, до боли и выступившей крови прикусывая нижнюю. Он толкнул ее на кровать, навалился сверху, крепко фиксируя ее тело, и снова укусил губу, от чего Дохи болезненно застонала, приоткрыв рот, и это позволило Чонгуку проникнуть в него языком. Дохи поддалась всего на секунду. Ответила. Сделала встречное движение губами, осторожно коснулась его языка, а потом словно пришла в себя. Она попыталась отстраниться, вывернуться из-под тела Чона, но он не позволял этого сделать. Продолжал остервенело целовать, раз за разом делая ей больно, словно наказывал за что-то. Дохи мычала, снова попыталась вырваться, и Чонгук внезапно оторвался от нее, испугано глядя прямо в глаза. — Прости. Его тихо прозвучавшее извинение утонуло в громком стоне, снова раздавшемся из соседней комнаты. Стоило Дохи его услышать, как в ее голове что-то щелкнуло, и она вдруг притянула Чонгука к себе, начав со всей страстью целовать парня. На секунду он впал в ступор, но ее тяжелое дыхание и тихий стон моментально завели его, и он, отбросив лишние сомнения, тут же ответил на поцелуй. В этот раз он действовал аккуратней, не кусался, но целовал глубоко, ласкал языком небо, обводил ее губы, зализывая маленькие ранки, оставленные им самим. Его руки гуляли по ее телу, изучая и оглаживая изгибы через одежду. От алкоголя, бурлящего в крови, Дохи не осознавала, что творила. Она словно не понимала, кто сейчас лежал на ней и касался ее груди. Все было не важно. Главное — забыться, не думать ни о чем, отдаться полностью этому возбуждению, разгорающемуся в теле. Она проникла под его рубашку, коснулась горячей кожи на спине и заелозила, пытаясь устроиться поудобней, тем самым задев возбужденный орган Чонгука. Парень громко простонал и тут же припал губами к тонкой шее, засасывая нежную кожу, чтобы оставить на ней свою метку. Одну, другую. Дохи продолжала извиваться, чувствуя жар, распространившийся по телу и спускающийся все ниже, чтобы сосредоточиться внизу живота. Одежда стала лишней, На мечтала избавится от нее, и Чонгук будто услышал ее. Быстро расстегнул блузку, оторвав от нетерпения несколько пуговиц, и накрыл губами торчащий сосок прямо через кружево бюстгальтера. Девушка громко простонала, томясь от пронзавших тело ощущений. Прикосновения языка и пальцев к ее соскам посылали по телу волны дрожи, заставляли выгибаться навстречу парню, словно она пыталась еще сильнее вжаться в него. Она сильно вздрогнула, когда горячая ладонь скользнула под юбку, задрав ее, и охнула, когда Чонгук сразу, не теряя времени, проник под ее трусики. Его пальцы тут же утонули в смазке, которая текла между складочек, и Чон сцепил зубы, призвав всю свою выдержку, чтобы не сорваться и не войти в нее прямо сейчас. В голове — сладкий дурман, возбуждение, перекрывшее все эмоции. Хотелось содрать собственное белье, проникнуть в ее тело и толкаться так сильно, чтобы она кричала от наслаждения, но вместо этого он ласкал ее пальцами, неглубоко проникая вовнутрь и чувствуя, как она непроизвольно подавалась бедрами вперед. — Чон, пожалуйста, — прохрипела Дохи, и парень замер, отрезвленный тем, что она назвала его по фамилии, а не по имени. — Блядство, — выругался он и резко отстранился от девушки, вытащив из нее пальцы. Чонгук оттолкнулся от кровати, встав на ноги, и посмотрел прямо в глаза Дохи, стараясь не обращать внимания на ее раздвинутые ноги и практически обнаженную грудь. Ее взгляд еще несколько секунд был затянут поволокой возбуждения, но потом она пришла в себя, с ужасом подняла глаза на Чонгука. — Это тебе нужно? Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — процедил он, брезгливо вытирая пальцы об джинсы. — И не надейся. Я не буду заменой своему брату. Ты еще более жалкая, чем я думал. — Чонгук, — голос Дохи задрожал, она только сейчас осознала, что едва не натворила. Девушка села на кровати, судорожно одернула юбку и попыталась застегнуть блузку, но на ней не хватало пары пуговиц, и На еле сдерживала слезы, прижимая ткань к себе, стараясь прикрыть дыры. — Это не… — Заткнись, — выплюнул Чон и, не отворачиваясь от нее, сделал шаг назад. — Надеюсь, что теперь ты не будешь бегать за мной так, как бегала за моим братом. Ты мне противна. Слова прозвучали как пощечина, и это разозлило Дохи. Ярость взяла верх над стыдом, и она, нагло посмотрев парню в глаза, спросила: — Да? Я тебе так противна, и именно поэтому у тебя сейчас стоит? Девушка взглядом указала на его выпирающий орган, и Чонгук сжал зубы, едва не чертыхнувшись. Но он быстро взял себя в руки, стараясь смотреть на нее как можно равнодушней. — Это всего лишь возбуждение. Не обольщайся. Меня заводит тело, но тебя я презираю. — Нет, Чонгук, — Дохи поднялась на дрожащих ногах, сделав несколько шагов, подошла к парню вплотную и ткнула пальцем ему в грудь, больно надавливая длинным ногтем. — Это я тебя презираю. Это ТЫ все начал. Ты первый меня поцеловал, так что не имеешь никакого права скидывать всю ответственность на меня. Чонгук промолчал, и девушка хмыкнула, довольная тем, что ему нечего ответить. Но не успела она и шага сделать от него, как парень схватил ее за запястье, до боли сжав его и с силой дернул Дохи на себя. Другой рукой он схватил ее подбородок и, приподняв лицо так, чтобы их глаза были прямо напротив друг друга, прошипел: — Я, может, и начал, но это ТЫ продолжила, когда я был готов остановиться. — И я буду жалеть об этом всю свою жизнь.