our alliance

Чонгук проглотил третий кусок мяса с затруднённостью, так как от очередного взгляда в свою сторону по спине прокатились мурашки. Не до того, чтобы отбило аппетит, но от неуюта кусок сам перестал лезть в горло. Чонгук перевёл ответный взгляд на Юнги, что сидел, забившись в угол небольшого дивана. Мальчик смотрел пристально, а есть он перестал пару минут назад. Чонгук опустил взгляд на стол, где в плошке лежала горсть красных ягод. Их было куда больше ещё полчаса назад, и понимание того, что омега почти не притронулся к обалденному мясу, приготовленному лично отцом Чонгука, очень расстраивало последнего. Но он ничего не говорил. А когда отец вышел из комнаты — Чонгук выдохнул. Он поёжился, поджимая слегка онемевшие пальцы на ногах. Эта зима была не такая холодная, как прошлая, но новое утепление внутри дома, немного незаконченное, не защищало должным образом от сквозняков, к которым ещё не окрепший волчий организм не привык. Работы должны закончиться лишь в конце недели, но совсем не это не отбивало желание проводить время в гостиной. Просто Чонгуку нравилась эта просторная комната, нравились тёплые мягкие шкуры на полу, прибитое к стенам самодельное оружие, горшки с цветами, хорошо переносящими холод, в дальнем углу. Цветы — одно из немногого, что осталось после смерти папы и за чем лично ухаживал помощник дома. Выложенный белым кирпичом камин горел каждый зимний вечер, но грел лишь небольшой участок комнаты, массивные, крашеные в красный ставни украшали окна с толстыми стёклами. Пол из тёмного дерева был узорчатым и от ежедневной уборки выглядел так же красиво, как и много лет назад. Но Чонгук сейчас не мог спокойно рассматривать и восхищаться привычной и уютной красотой, которую отец пытался поддерживать наравне с собственной тяжёлой работой. Поэтому он быстро утёр губы рукавом кофты и обратил внимание на взрослых. Отец, вернувшийся из кухни с высоким кувшином, выглядел расслабленно. — Наш лучший сладкий пшеничник. Господин Мин кивнул и наклонился к посуде. Чонгук сглотнул, поёрзав на месте: это был один из его любимых напитков с приятным вкусом и ароматом. Но готовить его было трудно настолько, что Чонгук загорелся идеей научиться. — С большим количеством мёда? — с улыбкой спросил Мин Тэхи, пододвигая к себе чашку. — Собранного у самых лучших наших пчёл, — кивнул отец Чонгука. — И самая ранняя пшеница. — Чудесный аромат. Чонгуку было капельку скучно. Совсем немного, чтобы за это было стыдно, но достаточно, чтобы его внимание вновь рассеялось. — Чонгук, — раздавшийся голос отца вернул зрению чёткость, а голове — ясность, — в чём дело? — Ни в чём, — живо ответил он. — Тогда почему ты почти ничего не съел? Ещё недавно ты выглядел голодным. Он слышал ещё один вопрос в тоне отца, учуял его, но прикусил губу, чтобы необдуманные слова никого не ввели в заблуждение. А мыслей у него было много, но сейчас выделялся главный вопрос: почему его «возможный» будущий муж не ел вместе с ними. — Аппетит пропал, — ответил он, вжавшись в спинку стула и потупив взгляд. Краем глаза заметил, что Юнги на него смотрел, но как только поднял голову — последний отвернулся. Чонгук усмехнулся, шмыгнув носом. — Хм. Тогда думаю, что могу отпустить тебя на прогулку. — Возле дома? — Мин Тэхи поднял голову, отставляя чашку. — За хворостом для мастерской. На опушку неподалёку, — ответил отец и посмотрел на Чонгука — Всё ещё хочешь? — Не очень, — выдохнул Чонгук. На улицу выходить дико не хотелось. И он был готов нарушить собственную традицию, даже если ему безумно нравились прогулки на такое большое расстояние от дома и он ещё с утра просил отца отпустить его после обеда. Но отказываться от свежего воздуха он не мог, особенно когда почувствовал лёгкую тошноту. — Но я больше не смогу сидеть. Наверное, пойду. Но когда Чонгук встал и отошёл к полкам с верхней тёплой одеждой — неожиданно его остановил мягкий, немного рассеянный голос господина Мина: — Подожди, Чонгук. Может, возьмёшь с собой Юнги? Он часто спрашивал про западные окрестности и думаю, что ему было бы интересно их посмотреть. Мы не отпускали его в ту сторону прежде, а там ведь проходит главная дорога к рынку. Не знаю, согласится ли он, но… Я вижу, что он скучает, - добавил он уже тише, кивнув на сына. — Угу, хорошо, — кивнул Чонгук, бросив взгляд на диван. Внутри приятно и самоуверенно кольнуло, когда он увидел растерянный взгляд омеги. Увидел, как тот вцепился пальцами в обивку и опустил ноги на пол. Его вырвали из зоны комфорта, а с Чонгуком нечто подобное стало происходить очень часто. Чонгук смотрел, как он вцепился в рукав кофты, смотря на папу. — Хочешь прогуляться? — спросил господин Мин, улыбнувшись ему. — Немного, — ответил омега. — В прошлый раз вы вместе гуляли достаточно долго, — продолжил Мин Тэхи и обернулся к Чонгуку, — но сейчас темнеет очень быстро. Позаботишься о том, чтобы он добрался до дома вовремя? — Да. Он не мог сказать что-то иное, глядя в счастливое, немного взволнованное лицо взрослого омеги. Было видно, что он очень переживал за своего сына. Хотя Чонгуку очень хотелось сказать, что он абсолютно против этой затеи. А дело было в том, что в одну из их вынужденных прогулок всё было совсем не так, как думали взрослые: Юнги тогда с ним вообще почти что не разговаривал, а когда Чонгук сказал, что они пойдут играть к его друзьям, — и вовсе воспротивился. При взгляде на него, такого маленького, стоявшего потерянным на заметённой первым снегом дороге, Чонгук застопорился. Омега выглядел испуганным не сильно, но тяжёлый запах подступающего страха говорил за него. — Ну и стой здесь один, — в сердцах бросил Чонгук. Он не стал его тащить за собой, даже не дотронулся, только махнул рукой, отвернулся и продолжил идти. А после, когда после шага десятого его изнутри начало потряхивать от волнения и недовольства на самого себя, он обернулся и увидел идущего в противоположную сторону Юнги — сорвался с места. Если бы он ещё и поранился, то Чонгуку пришлось бы отвечать за него. — Эй, ты идёшь не туда! — Это дорога к моему дому, — ответил Юнги, тем не менее остановившись. — Но там короче, — неловко шмыгнул носом Чонгук, качнув головой в сторону рощи. — Я сказал семье, что мы будем гулять, — внезапно спокойным голосом сказал Юнги. — Поэтому если вернусь раньше… Чонгук не расслышал его тихого продолжения, но в груди сжалось. Он находился на грани: с одной стороны были друзья, которые его уже ждали, с другой — этот языкастый, совершенно не выказывающий интереса будущий муж. Он разрывался между этим выбором. А когда всё взвесил и поглубже втянул холодный воздух — омега отошёл на добрые двадцать шагов. Чонгук догнал его быстро и едва не оступился, когда тот обернулся. — Я не пойду с тобой. — Я не прошу, — ответил Чонгук и пожал плечами, потупив усмешку. — Я пойду «за» тобой к твоему дому. Отец велел за тобой присматривать. Не волнуйся, я ничего не стану делать. Юнги так ничего и не ответил, но не стал разворачиваться, а у Чонгука от долбящих череп мыслей о том, что нужно проводить, вскоре заболело в висках. Как и в тот раз, у реки, когда он схватил Юнги. Тогда он нехило испугался. А может это шло не от дум, а от того, какое между ребятами было ничтожное расстояние. Чонгук смотрел на затылок, на меховой воротник одежды, на покрасневшую кожу скул, когда подошёл совсем близко. Он видел, как пальцы омеги никак не могли найти себе места: то прятались в карманах, то сжимались. Они казались красными, и у Чонгука возникло недоумение: омега ведь был оборотнем уже больше года, а значит и низкие температуры не должны были волновать его так сильно. Он замёрз? Может, поэтому не захотел идти с Чонгуком дальше? Было непонятно, насколько ему было холодно. Чонгуку подсунули такую слабую пару? Он проглотил нахлынувшее возмущение, потому что от распирающих мыслей не заметил, как близко подошёл к Юнги. Почти мог вдохнуть его запах, но сжал челюсти и отвернул голову. Не было никакого желания что-либо делать. И сегодня желания тоже не было. Даже выходить на улицу. У Чонгука немного крутил живот от избытка сладкой выпечки, которую он съел незадолго до обеда, и чувство вины разрасталось стремительно. Но он молчал, пока ждал возвращения прислуги дома, отправленных на изучение погоды, пока одевался. И когда он вышел на улицу и стал дожидаться омегу, — никак не показывал своё подавленное состояние. — Так — дорога короче, — сказал он, когда Юнги поравнялся с ним. Он кивнул на узкую тропинку, хорошо протоптанную. — Но мне говорили, что там склон, — нахмурился мальчик. — Там не опасно. Всего-то наледь, — ответил Чонгук, смотря на то, как Мин потирал своё запястье. — Если хочешь, пойдём длинным путём. Юнги кивнул. Его одежда выглядела достаточно тёплой, что заставило Чонгука активно соображать. Светло-серая короткая куртка в этот раз была не на меху и практически сливалась с окружением. Чонгук глубже втянул свежий воздух и ускорил шаг, но по-прежнему оставался позади. Они прошли мимо последнего дома, мимо тропинки к замёрзшему озеру и поля с невысокими деревянными столбиками. Молчание поначалу никак не напрягало, ведь Чонгук половину пути находился в подвешенном состоянии. В нём клокотало негодование и таилась обида на отца, который, казалось, совсем перестал обращать на него внимание: не часто звал на охоту, реже обсуждал дела в селении, зато больше спрашивал о Юнги и его самочувствии. Будто Чонгук каждый день на протяжении этих месяцев проводил время с омегой. Порой приходилось обманывать, лишь бы урвать родительское внимание. Это не могло не злить. Но он понимал, что у отца была напряжённая жизнь, которая после прихода чужой стаи на противоположный берег только осложнилась. Чонгук сейчас не испытывал этого едкого чувства, ему не хотелось сделать Юнги так же больно, как было ему. Ведь за всё время их знакомства его недовольство подостыло, Чонгук смирился и просто хотел, чтобы в ответ тоже не было негатива. Поэтому он просто молчал, медленно идя за Юнги и не вынимая сжатых кулаков из карманов. — …эту дорогу? — М-м? — очнулся Чонгук, вскидывая голову. Он услышал шумный выдох, а после более громкий минов голос: — Почему ты не хочешь идти впереди? Не знаешь дорогу? — Знаю, — хмуро кинул Чонгук. — Просто хочу, чтобы ты лучше ориентировался. — Я был здесь со своими друзьями пару раз. — И с тем рыжеволосым? Юнги не ответил в первые секунды, и когда Чонгук уже подумал, что его неожиданно вырвавшийся и непонятный вопрос не услышали, раздался более громкий голос: — Да. — Проводишь с ним столько времени, — Чонгук почувствовал волнение и слегка ускорился, теперь держась от Юнги на расстоянии пяти шагов. — Он тебе нравится? И снова молчание. Молчание, от которого уже начинало потряхивать изнутри. Он хотел быть вежливым. Чонгук не выносил, когда его игнорировали так открыто, когда он сам тянулся навстречу, а когда это делал тот, с кем ему предстояло провести столько времени в будущем, — недовольство разрасталось ещё острее. Для своих одиннадцати он был достаточно требователен. — Может и нравится, — внезапно ответил Юнги и обернулся через плечо. Чонгук почувствовал ускоренное сердцебиение, когда разглядел его улыбку. Короткую, но от которой серьёзное лицо сразу же преобразилось. Стало более мягким, наверное. И ещё более красивым. — Ну и жаль, — пожал он плечами скорее для себя. — Всё равно мы будем жить вместе. А позже у нас появятся дети. Юнги остановился так резко, что заскрипел снег. Чонгук словно видел сквозь одежду его напряжённую спину. — Не говори такое. — Почему это? — дёрнул бровью Чонгук. — Потому что… Это такая глупость! — Почему? В ответ — ничего. Чонгук хмыкнул и почувствовал как смущение опалило щёки, а затем шею. Дурацкий его язык и неясно зачем сказанные слова. Они вырвались будто сами по себе. Но тем не менее от смутных, плохо осознанных мыслей о таком будоражащем будущем сжалось внутри. Но Чонгук быстро мотнул головой, приходя в себя: никаких щенков он не хотел, даже и не задумывался о них. А при мысли о том, что его пара вполне возможно могла оказаться слабой для вынашивания и родов… — Чего такой недовольный? — свистнул он, когда Юнги снова ускорился. — Обиделся? — На д… На глупых не обижаются. И я не собираюсь заниматься...твоими детьми. Эта заминка стала для Чонгука неприятным уколом. — Хей, маленькие омеги обычно более ласковые, — с неловкостью и охрипшим голосом сказал он. Каким бы Юнги не был языкастым — от него порой исходила такая аура тепла и мягкости, что она будоражила и заставляла кровь буквально вскипать. И Чонгук понимал, что в ближайшем будущем Юнги мог вырасти симпатичным, с красивым волчьим обличием. И всё это будет принадлежать ему. — А альфы не должны быть такими трусами, — ответ почти сразу же, уже не таким уверенным тоном. Только это замечание настолько тихим голосом не звучало серьёзно. Но Чонгука зацепило. Нехило зацепило, и он лишь кулаки сжал, сорвавшись с места. — Я не трус! Юнги вздрогнул и отшатнулся в сторону, когда Чонгук в несколько шагов догнал его. — Хочешь, чтобы я шёл первым? И пойду. Всю оставшуюся дорогу они не разговаривали. Впереди показалось подмёрзшее озеро с большими камнями неподалёку, крутой спуск к нему. А там серел лес с тонкими высокими стволами, к которому в обход было нереально подступиться. Отличный хворост. Чонгук сощурился и кинул взгляд на Юнги. Руки того были в карманах, а взгляд — опущен в землю. — Здесь всё выглядит нормально. — задумчиво сказал Чонгук, смотря на склон. — Пойдём тут? — Ну-у, — Чонгук замялся. — Здесь будет удобно срезать до поселения, когда наберём хворост. Да и обратно уже идти не хочется. Спустимся здесь. — А тропинка? — Вон она, мы перейдём через сугробы. Пойдём? — он махнул на протоптанный снег и после минова кивка сделал пару шагов на пробу. Давно не ходил здесь. Сугробы были достаточно большими. Чонгук высмотрел свободный на вид участок, прикинул возможную глубину снега и мотнул головой. — Ну?.. Трусишь, да? Юнги заметно нервничал, когда сделал первый шаг. Чонгук задержал дыхание, пропуская его мимо себя и прикрыл глаза. Лёгкий ветерок лизнул нос, оставляя после себя тонкий сладкий аромат. Всё же природа Юнги была восхитительной. Чонгуку, честно и на удивление, это нравилось. Он втянул воздух, снова повернул голову в сторону деревьев, и в этот момент у него замерло сердце: сначала послышался треск, а после он увидел как Юнги, взмахнув руками, запнулся обо что-то, не дойдя до тропы нескольких шагов. Чонгук рванул к нему в тот момент, когда омега коленями ударился о лёд, показавшийся из-под снега, и потерял координацию, заваливаясь вперёд и съезжая по склону. До едва подмёрзшей воды у берега, где ещё виднелась мутная жидкость, было совсем немного, и Чонгук сквозь дикий стук в ушах и разрастающийся страх бросился со склона. Он схватил омегу за капюшон, когда тот попытался затормозить ногами, ухватиться пальцами за лёд. — Держись! Чонгук рванул его на себя, когда он почти коснулся воды, толкнул в сторону, в снег, слой которого был достаточен для того, чтобы омега увяз в нём. Только сам не успел развернуться, больно ударившись локтём о миново колено. Лишь заметил, как Юнги потянул к нему руку, резко подался вперёд и попытался ухватиться, но оступился и рухнул боком на лёд, проламывая всем весом и погружая ноги до икр в вязкую грязную воду. Это только потом, когда он судорожно подтянулся на руках и напоролся шокированным взглядом на испуганное лицо Юнги, стало понятно, что вода даже для него была ледяная. А Чонгук от шока слабо ощущал этот слабо покалывающий кожу холод, судорогу. Перед глазами была пелена. Он услышал окрик и увидел серое пятно, метнувшееся к нему. Юнги, проваливаясь коленями в снег, ухватился за его куртку и стал тянуть на себя. Чонгук стиснул зубы, поднапрягся и выбрался на берег, отталкиваясь ногой от обломанного острого льда, перевернулся на спину, всем весом вдавливаясь в снег. Вдохнуть полной грудью никак не получалось, потому что каждый вдох пока ещё жёг лёгкие. — Ты!.. Он услышал отчаянный, полный испуга и растерянности голос, услышал хруст снега и тяжёлое дыхание. — Ты ударился чем-то? Что-то болит? — Нормально, — качнул он головой, приоткрыв глаза и сглотнув. — Сейчас встану. — Ты промочил ноги… Он опёрся ладонью, провёл пальцами по сырой штанине. — Не-не, успокойся. Сейчас встану, подожди… Чонгука до сих пор не отпускал страх. А ещё чувство стыда и злости на самого себя: зашли так далеко, а на последнем рывке он не смог всё проконтролировать, подверг опасности не только себя. Он сжал челюсти, чувствуя выступившие клыки, и вновь мотнул головой. Мокрая чёлка холодила лоб. Остужала и приводила в чувства. — Всё нормально, я быстро регенерирую, — увереннее повторил он, заметив растерянный взгляд. Но собственные мысли были такими рассеянными, что Чонгуку приходилось обдумывать каждое слово. — Наверное хорошо, что в воде оказался именно я. Будь это ты… — Чонгук махнул рукой, говоря уже тише и не зная теперь, как продолжить мысль. О том, что могло случиться, окажись в ледяной воде этот маленький мерзлявый омега, думать никак не хотелось. Чонгук бы с трудом простил себя, если бы Юнги пострадал. Тем более, по его вине, даже несмотря на то, как омега к нему относился. — Ну… Пойдём обратно? У Юнги в глазах, в широких зрачках, был замятый испуг, а красное лицо и подрагивающие губы отчего-то совсем не понравились Чонгуку. Показались неправильными на обычно спокойном лице. Когда ему не ответили, он сам подался вперёд, почти соприкасаясь коленями с миновыми. Почти носом к носу. Он протянул руки и быстро сжал плечи Юнги, потянул на себя. Юнги вздрогнул и упёрся ему в живот, пытаясь выбраться, но после его сопротивление угасло, когда Чонгук шумно выдохнул. Ему показалось, что выдох получился с примесью глухого рыка. Изнутри всё ещё потряхивало. — Не бойся. — Я не боюсь, — тихо ответил Юнги, но сам трясся. — Тогда чего дрожишь? — он чуть отстранился, положил ладони на холодные щёки, вынуждая смотреть на себя. В глазах Юнги, на радость, хотя бы не было слёз. Чонгук потёр пальцем мягкую кожу, осмотрел его руки на наличие ран. — Холодно. Чонгук слабо кивнул, напоследок погладив его по виску, опёрся на снег и медленно поднялся. Колено ныло, а в ботинках хлюпала вода. — Сейчас пойдём домой, мой отец как раз должен был уехать. Мы можем никому об этом не рассказывать? — предложил он со слабой подбадривающей улыбкой, засовывая ладони в карманы. — Но если мы сейчас вернёмся и кто-то из семьи увидит, то обязательно спросит. — Скажем, что здесь сильно подмёрзло и было невозможно пройти. Мы проскочим мимо помощников, если что, прикроешь меня. Чонгук, наконец взяв себя в руки, взял и омегу за ладонь, поднимая. — Спасибо, что помог выбраться, — тихо буркнул он, смотря на содранную кожицу на ребре миновой ладони. — Спасибо, что не оставил меня, — почти сразу же ответил Юнги. Его ладонь была напряжённой, но уже не такой холодной. Они выбрались на дорогу и остаток пути шли почти плечом к плечу. Но потом Чонгук понял, что это был далеко не переломный момент в их отношениях.

***

Мокрое запястье холодило кожу, но Чонгук не разжимал хватку. Сырая листва пахла очень насыщенно, влажная земля хлюпала под обувью. Чонгук старался ступать на примятую траву, чтобы не поскользнуться. Поочерёдные раскаты грома раздались совсем близко. Чонгук шмыгнул носом, отталкивая рукой плотные кусты и придерживая их, чтобы ветки не хлестнули идущего позади Юнги. Упорно пытающегося замедлить шаг Юнги. — Мы скоро придём, — повысил голос мальчик, опережая новый удар в небе. — Я не могу уже тащить тебя. Сейчас будет самая чаща. — Я сам вернусь домой. Чонгук мотнул головой, крепче сжав пальцы. — Скоро гроза разыграется. Эй! — он в последний момент успел опереться на дерево, чтобы не споткнуться о толстые корни. — Ну хватит уже, мы ведь промокнем насквозь! К тому же, моё укрытие ближе. Но омега будто не слышал. Чонгук чувствовал его напряжение, которое было в сиплом голосе и дрожащих пальцах. Было понятно, что Юнги не хотел идти с ним в чащу, может, даже боялся, но Чонгук не мог просто взять и отпустить его: Юнги сам признавался, что не знает эти дороги. Поэтому он сильнее сжал его запястье, погладил косточку и вновь потянул на себя. Больше омега не рвался, только когда они прошли мимо оврага, а впереди показались толстостволые деревья с пышной листвой, — Чонгук услышал его голос: — Меня будут искать. — Наши родители ещё нескоро вернутся из города, а помощники знают, где мы будем. — Откуда? — Знают, — вновь повторил Чонгук, вытирая глаза от попавших капель. При виде своего небольшого укрытия в виде пещеры под склоном, Чонгук спокойно выдохнул. Ливень будто усиливался с каждым пройденным отрезком пути, а тянущее чувство напряжения от раскатов грома никак не угасало. Чонгук грозу ненавидел. Может, немного боялся. Но сейчас это никак нельзя было показать, поэтому, как только он втолкнул замешкавшегося омегу в пещеру, пришлось запрятать свой страх как можно глубже. Юнги смотрел на него большими, в полутемноте слабо отдающими желтоватым оттенком глазами. Он не двигался, вообще не шевелился, а с волос на одежду капали частые капли. — Располагайся, — усмехнулся Чонгук и повернулся к выходу. Сквозь завесу дождя кусты были будто в тумане, теряли сочные краски, а от земли отлетали большие капли, разбивались, превращали некогда сухую землю в размягчённую грязь. Чонгук повёл плечами, утёр холодный нос и двинулся в глубь укрытия. Это место, его личный крохотный мирок, обустраивался не один сезон. Здесь нельзя было выпрямиться во весь рост, но ползком достичь каждого угла — запросто. С потолка ничего не сыпалось. Здесь были шкуры, устилающие пол, запасы долго не портящейся еды, зарытые в землю, первое самодельное оружие. Здесь Чонгук обычно проводил время после охоты, засыпая под пение птиц и журчание водопада неподалёку. Даже друзьям неохотно показывал: всё же волк сформировался в нём рано, и взгляды на любую собственность стали ещё глубже. Так же как и у ребят, которые являлись волками. Чонгук не был жадным, но и делиться своим он не особо спешил. Пошёл весь в отца, который до сих пор держал эту твёрдую, порой жёсткую закалку. Но Чонгук не хотел быть настолько похожим на него: не хотел, чтобы о нём думали, как об эгоисте. — Что такое? — с вспыхнувшим волнением спросил он, подползая ближе к вжавшемуся в угол мальчику. — Твой запах, — ответил Юнги, опуская голову, — повсюду. Он сильный. — Конечно, я ведь здесь проводил несколько сезонов! — гордо — ведь очень приятно слышать от других, что они ощущают его хозяином территории! — начал Чонгук и почти сразу же осёкся. То, как это сказал Юнги и как он поморщился, поставило в его голове всё на места. — А!.. Тебе тяжело из-за этого? — Нет, — рассеянно ответил Юнги, обхватив себя руками. Он не отводил взгляда от входа, а когда Чонгук приблизился ещё ближе — перевёл на него. Он выглядел уже не таким напуганным, скорее сильно погруженным в себя. Чонгук не хотел его нервировать ещё больше, поэтому широко выдохнул, расстегнул куртку и сел в противоположный угол, на шкуру. — Не бойся, это укрытие выдержит. Юнги кивнул, потираясь подбородком о сжатые колени. Чонгук чувствовал бессилие, не зная, что делать. Будь он здесь с друзьями, не мешкался бы и говорил обо всём, что у него накипело, не сдерживая себя и эмоции. А сейчас он задушил этот порыв. Бросил взгляд на Юнги, что по-прежнему сидел в одной позе. — Голоден? У меня есть запасы ягод. — Каких? Чонгук отодвинул край шкуры и придвинул первый мешочек с белыми завязками. — Асэм. — Не люблю их. — А какие любишь? — Белые, с красной серединой, — ответил Юнги. — Шероховатые такие. — Но они только зимой растут, — подметил Чонгук. — Поэтому я люблю зиму. — А я, — Чонгук выдохнул, высыпая на ладонь слегка помятые ягоды, — люблю лето. Вскоре молчание начало давить на виски. Чонгук съел горсть ягод, пригладил спутанные волосы и, больше не выдержав, поднялся, прикрывая макушку, чтобы не удариться. Юнги резко повернул голову и сдвинулся в сторону, когда мальчик подошёл к нему совсем близко. Только двигаться уже было некуда. — Замёрз? — спросил Чонгук, садясь рядом с ним. И нахмурился, когда в ответ получил лишь качание головой и игнорирование. — Эй, не веди себя так, будто мы совсем чужие друг другу. Мы и так не виделись несколько месяцев, что ты находился на обучении. А сейчас ты просто!.. — Я боюсь грозу. Такие простые слова, сказанные дрожащим голосом, вызвали в Чонгуке растерянность и ступор. Он опёрся ладонями на землю и потянулся к мальчику. — Очень? — Обычно я провожу такие дни дома, — ответил Юнги. Он мял край рубашки, а его пальцы заметно подрагивали. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Юнги выдохнул, немного вытянул руку в сторону, чтобы подтянуть к себе шкуру, а Чонгук перехватил её, крепко сжал. Она была такой холодной, маленькой, но как обычно очень-очень мягкой. У Чонгука на мгновение онемением кольнуло пальцы, но он их крепче сжал, наклоняясь к Юнги. — Скоро это закончится, и ты будешь дома. Не волнуйся, я позабочусь о тебе. Ну, замерз? — Нет, — ответил Юнги. Он, будто обдумав что-то, внезапно расслабил руку и посмотрел прямо в чоновы глаза. — И почему ты так быстро поменял своё мнение о том, что наши родители хотят, чтобы мы закрепили брак? — Ха? — выдохнул Чонгук и быстро качнул головой, отодвигаясь. — Ничего я не поменял! Просто отец… Это уже обговорено, и я пообещал отцу, что буду рядом с тобой и постараюсь найти общий язык. Раньше я не заводил разговор о паре, и выбирать мне было не из кого. Может, поэтому он и сделал этот выбор. Конечно, всё может поменяться, но…я знаю, что уже ничего не поделать. — Значит ты хочешь, чтобы мы были парой? Чонгук на этот вопрос не ответил, пожав плечами. Он придвинулся ближе, касаясь минова плеча своим. — А ты? — Это сейчас всё так просто, — выдохнул Юнги, теребя завязку рубашки. — А потом мы повзрослеем. Чонгук сглотнул, отвёл взгляд. — Ты боишься, что я буду плохим? — Я не знаю. Но я думаю о таком часто. Это волнует меня. — Я постараюсь таким не быть. — Мы не обязаны делать то, что не нравится, — сказал Юнги. Он выглядел теперь более открытым, и Чонгук настроился на адекватный разговор. — Тогда наш брак будет плохим, — улыбнулся Чонгук. — Ну, сможешь довериться мне? Он протянул руку и едва сдержал скулёж, когда Юнги легонько сжал его ладонь. — Мы обязательно постараемся, — сказал он, наклонившись совсем близко, коснувшись коленом бедра Юнги. — На церемонии нам придётся поцеловаться, — внезапно сказал Юнги, и Чонгук увидел румянец на его щеках. — Это ещё не скоро, только через два года, — ответил Чонгук со смешком, а у самого внутри задолбило, заскребло. Потому что перед глазами мелькнула примерная картинка их близости. Не чёткая, быстрая, но от неё закололо в области живота. — Мы сделаем это быстро. — Ага, — кивнул Юнги, и Чонгук увидел его небольшую заминку. Но это почти сразу же вылетело из головы, как только он повернул голову к просвету, к выходу, где на землю рухнула дождевая стена, а брызги долетали до самих шкур, до вороха тканей. Не долетали только до Чонгука с Юнги, которые всё оставшееся время сидели молча. Наверное, всё же это стало переломным моментом в их жизнях.