Тёплая ненависть

      Чёрные глазки внимательно следили за разноцветной игрушечной лошадкой, а ладошки пытались её поймать. Секунда — и сын поворачивает голову в другую сторону, что-то бормоча и хмурясь. Почему игрушка не поддается?       — Хочешь лошадку?       Женщина, улыбаясь, наблюдала за тем, как личико малыша из хмурого становится радостным. В свои десять месяцев он уже держал спинку и мог самостоятельно сидеть, а ещё временами проявлял характер. Иногда он очень напоминал Саске, не только уверенностью, но и глазами, цветом волос. А вот черты лица были её. Возможно, из-за них он казался женственным, но это был самый прекрасный малыш из всех, что она видела.       Возможно, все матери думают так о своих детях?       — Держи.       Посадив малыша себе на колени, мать поправила на нём тонкий костюмчик. Токума во все глаза рассматривал свой приз, пока она надевала на него крохотные ботиночки. Скоро к ним придут гости.       — Да, тебе нравится игрушка?       Кивая в ответ, Токума в очередной раз засунул лошадку в рот. Пару месяцев назад у сына начали резаться зубы, из-за чего он мучился не только сам, но и заставлял страдать всех вокруг от головных болей и недосыпа. С первых недель он научился различать маму по одному только запаху, а после — по голосу. Такого спокойного и любящего голоса не было ни у кого, кроме неё.       — Скоро придёт крёстная. Пойдём её встречать?       — Са-ра! Ру-ру.       — Да, Сакура.       Завязав последние шнурки в аккуратные бантики, женщина подняла сына на руки. Пусть в её распоряжении и находились многочисленные няньки, было что-то глубоко личное в том, чтобы самой проводить время с сыном. Все эти книги о материнстве, на самом деле, ничего не стоили. Что может научить лучше, чем свои дети?       Хината осторожно спускалась по лестнице с Токумой на руках, придерживая его за затылок. Постучав лошадкой по маминой груди, малыш получил любящий поцелуй в лоб и положил головку на плечо матери. Её запах всегда манил больше, чем запах любой конфеты или игрушки. Такой приятный, щекотливый, но самый родной на свете.       — Потерпи ещё немного, солнышко, — Токума снова обслюнявил ей воротник, оставив на нём след от маленьких зубов на память, но это было совсем не важно. Выходя из главных дверей, женщина направилась в сторону сада, где служанки уже накрыли стол в ожидании гостей.       В небольшой беседке витала атмосфера весеннего дня благодаря аромату цветов и пению птиц, на которых Токума всё время отвлекался, завороженный миром. Сегодня ему особенно понравились яркие цветы у ступеней. Зацепившись рукой за один, пока мать не видела, он засмеялся. Пальцы испачкались в пыльце, он поднёс их поближе к лицу, как в носу защекотало, и мальчик чихнул.       Весна. Пьянящая, дарящая надежды на будущее...       — Госпожа, леди Сакура уже прибыла.       — Пусть идёт к нам, — вытирая слюни с подбородка сынишки, Хината вновь посмотрела на служанку. — Юи, будь добра, принеси пару больших подушек.       — Конечно, миледи, — поспешно удаляясь, молодая девушка улыбнулась ребёнку, который теперь бил лошадкой по столу.       Такой маленький, но уже такой шустрый. И в кого он такой шумный? Почему-то именно сейчас Хине вспомнился мужчина с пронзительным глазами цвета моря.       Где ты сейчас, Наруто?       По гравиевой дорожке цветущего сада шла стройная девушка, и сама напоминающая цветок. Глаза её, цвета свежей травы, сразу же обратились к крестнику, и она протянула к нему руки в шелковых перчатках. Малыш улыбнулся ей от всей души и потянулся обниматься. Озорник. Надо же, маленький Учиха, а такой шумный, прямо-таки ураган.       — Леди Сакура.       — Здравствуй, Хината, — девушки обменялись тёплыми взглядами, пока Токума внимательно следил за гостьей, позабыв о лошадке. Ему нравились её розовые волосы, хотелось их пощупать. — Здравствуйте, юный Учиха.       — Садись, выпьем чаю.       Легко опустившись в кресло напротив, Сакура продолжала улыбаться, — по правде говоря, она сияла так, словно случилось нечто восхитительное, и это нельзя было не заметить.       Хината усадила Токуму удобнее у себя на коленях, заявив, что желает услышать всё в мельчайших подробностях. После рождения сына она не могла часто видеться с подругами. В прошлую их встречу Сакура была потеряна, а сегодня её переполняла радость и уверенность в завтрашнем дне.       — Я выхожу замуж, Хината, — Сакура начала с главного, взволнованно снимая белые перчатки.       — Какая радость, дорогая! — служанка смутилась, невольно подслушав разговор, положила несколько больших и маленьких подушек в соседнее кресло, создавая мягкий кокон для малыша, чтобы он не упал и ничем не ударился.       — Я ужасно волнуюсь, — наблюдая за тем, как Токума нехотя слезает с маминых рук в подушки, Сакура вдруг задумалась о чём-то. Однажды это ждёт и её. Что значит быть матерью? — И я хотела бы пригласить тебя на свадьбу.       — Мы приедем, даже не сомневайся, — бдительно следя за сыном, ответила Хината. — Думаю, я смогу выкрасть Саске на один день.       В последнее время муж всё больше зарывался в работу. На пару со старшим братом. Графа Фугаку, главу семейства, приковала к кровати болезнь. Врачи давали ему не так много времени, поэтому мужчина старался максимально вовлечь в деятельность клана своих сыновей, передать им наследство ещё при жизни. Но жаждут ли они такого наследия?       В особняк то и дело приезжали всякие партнёры и компаньоны, с которыми братья обсуждали дела до поздней ночи. Разумеется, её в них не посвящали, но Хинате в том и не нуждалась. Всё своё свободное время она проводила с сыном или с леди Изуми, женой Итачи, которая помогала ей во всём и безумно восхищалась маленьким племянником.       — У меня столько вопросов, Хината, — подруги взялись за руки и засмеялись, прямо как в детстве.       Казалось, они вернулись на много лет назад, и перед темноволосой малышкой с белыми бантиками сидит худенькая девочка с коротким каре, подвязанным красной лентой. Маленькие девочки, ещё не познавшие горечи жизни...       — Спрашивай, — Токуме пора было спать, поэтому Хината отдала его служанке, поцеловав в щечку на дорожку.       Сделав глоток горячего травяного чая, Хината чувствовала, как тепло от напитка негой расползается по телу, и чувствовала умиротворение, сидя вот так с лучшей подругой впервые за долгое, долгое время.       — Я помню, какой грустной ты была на свадьбе... Но всё же, — Сакура сжала руку подруги, немного смущаясь. — Можешь рассказать о том, как... прошёл медовый месяц?       — Ох.       Неприятные ощущения сковали руки, Хината опустила кружку на стол. Что она могла бы рассказать такого, что не ошарашит подругу?... Всё было ужасно. На эту тему они ещё не говорили, и Хина надеялась, что не заговорят никогда. Наверное, спрашивать у матери такое Сакуре слишком неловко.       Хина покачала головой, оказавшись в пучине воспоминаний, казавшихся кошмаром. Всё так изменилось с тех пор... Как по мановению волшебной палочки.       Жест не укрылся от внимания подруги.       — Что? Всё так плохо? — ужаснулась она, обхватив горячую чашку. Реакция Хинаты неприятно поразила её.       — Сакура.       Стараясь владеть голосом, Учиха посмотрела на подругу и растянула губы в улыбке. Ни к чему лишний раз пугать подругу. Лорд Какаши души не чаял в ней, прислушивался к её мнению, стремился к встречам, добивался расположения. У них всё развивалось медленнее, размеренней, совсем по-другому. Пожалуй, так, как могло бы быть у них с Наруто... И пусть у Сакуры и её избранника большая разница в возрасте, их чувства взаимны. У них с мужем другая история.       — Всё будет хорошо.       Но девушка хмурилась.       — Саске… — она явно пыталась сформулировать вопрос, но в конце концов лишь выгнула бровь в не озвученном и отпила ароматного чая.       — Раньше он был другим, — ответила Хината, отпустив руку. — После новости о беременности всё прекратилось.       — Ты никогда не чувствовала к нему ничего тёплого? — подруга с интересом следила за бывшей Хьюгой. Словно копаясь в сокровенных воспоминаниях, Хината смутилась, вспоминая один вечер...       Она наслаждалась вниманием и заботой мужа, такого необычайно тёплого и любящего, такого... иного, казавшегося другим человеком. Он ухаживал за ней за столом, кормил редкими вкусностями и читал вслух её любимый роман, что вообще не коррелировалась с ним прежним, и ей было так хорошо, так уютно, как она всегда мечтала...       Они были семьей?       Что могло так сильно изменить Саске? Новость о скором отцовстве? Но ведь перемены начались раньше. И как это влияет на их отношения, на их семью? Что она чувствует к мужу, помня прошлое и видя его настоящего?       — Однажды, — Хина посмотрела на западную часть особняка. Окна совместной спальни выходили как раз в сад. — Иногда мне кажется, мы можем быть хорошей семьёй. Но ты же знаешь... моё сердце принадлежит ему.       Грустно улыбнувшись, она оглядела сад. Бутоны цветов постепенно раскрывались, привлекая насекомых, и на секунду хотелось ощутить себя такой же букашкой и раствориться в непостяжимом ветре...       Признаваясь друг другу в чувствах чернильными строками, кем они были друг другу? Друзьями детства? Влюблёнными? Любовниками? Но ведь это неправильно, она замужем, так не должно быть... Сердце кольнуло тоской. Ведь не должно?       Сакура, будто всё поняла, не стала продолжать разговор. Какое-то время они сидели в молчании, а потом начали болтать о других вещах и, разговаривая, смеялись за чаепитием. Вспомнили Ино, которая преуспевала в лечебном деле и собиралась проходить практику на фронте. Её Хината не видела ещё дольше...       Если бы не свадьба, она бы, возможно, тоже пошла учиться вместе с подругой. Разумеется, не для того, чтобы утереть Ино нос. Ей, возможно, хотелось доказать себе, что она стоит куда большего, чем пустые разговоры. Но судьба распорядилась иначе.       Когда они с Сакурой уже прощались, Хинату позвала служанка: Токума снова не мог уснуть без неё.

***

      Цокая копытами, к большому особняку приближалось несколько лошадей с наездниками в плащах. Брызги от луж разлетались по дороге, на подковы налипла грязь. Скрипнули ворота, пропуская хозяев домой. Спустя столько месяцев. В нескольких окнах особняка горел свет, не предвещая ничего хорошего.       Мужчины пришпорили животных.       Несколько лет на войне не прошли для них бесследно — она оставила шрам на шее единственного сына клана и многочисленные раны на сердце от потерь. Тот, кто совсем недавно был юношей, так и не смог найти ответ на вопрос, однажды заданный крёстным отцом. Не смог придумать, как избавиться от всей ненависти этого мира. И потому корил себя.       Не смог.       Они скинули капюшоны, позволяя каплям дождя затекать за воротник промокшей солдатской одежды. Переглянувшись, направились внутрь. Странно, что их не встречала мать — единственный родной человек, оставшийся у них дома. Поёжившись от холода, продрогшие, они отдали мокрые плащи старым слугам.       — Как хорошо оказаться дома, — сын вскинул руки вверх, потягиваясь.       — Кушина спит? — обеспокоенно спросил старший, встряхивая мокрые волосы. Глаза пожилой служанки наполнились слезами. Она была рада видеть хозяев живыми, но... — Что с моей женой?       — Господин, если бы Вы приехали всего несколькими часами раньше... — руки женщины задрожали.       — Что с мамой?       Младший Узумаки только и видел, как светлая макушка отца промелькнула мимо него. Быстро поднимаясь в их с женой спальню, Минато не мог поверить в происходящее. Бледная жена лежала на кровати в окружении служанок и врача. Неподвижная. Бездыханная.       Мёртвая.       Минато схватился за сердце.       Боль.       Видя столько смертей, граф никак не мог принять гибель собственной жены. Она не могла... Столько лет боролась, столько всего повидала, и именно сегодня... Так и не дождавшись...       — Кушина, родная...       — Мы сразу же послали гонца. Наверное, вы разминулись.       — Вон. Все прочь! — закричал граф, взвыв от боли.       И упал на колени возле кровати, пока все торопливо покидали комнату. Она казалась спящей, вот только закрытые глаза, под которыми пролегли тени, уже никогда не откроются вновь.       Её красные волосы, потускневшие за годы болезни, разметались по подушке, потеряв всю яркость. В комнате стоял стойкий запах лекарств, которые не смогли спасти её.       И залечить разбитое сердце старого графа, собрать осколки, на которые распадалась его душа в этот самый миг, они тоже не смогут.