Другая сторона Ягами Лайта

      Pov Эл       Я уже давно не видел Лайта. Он так и не пришёл в тот раз на работу. В университете говорят, что парень уже неделю не ходит на занятия. Что с ним произошло? Убийства прекратились. Он взял отпуск? Но зачем? Что ему это даст? Трубку не берет, сколько бы я ни звонил. Кажется пора наведаться к нему. — Мацуда. — Что? — он сразу подошёл ко мне. — Тебе нужно съездить к Лайту, он уже неделю не выходит на связь. — Правда? Конечно, я поеду. — И возьми с собой Моги. — Хорошо!       Сколько ему уже лет, а все продолжает вести себя, как ребёнок. Эти двое сразу поехали к Лайту, как я и велел. Ведь я уверен, что Ягами является Кирой. Слишком много совпадений, но если это раскроется, то его незамедлительно отправят на эшафот. Кира получит по заслугам. Правда тогда, на крыше, я увидел в его глазах какую-то долю сожаления в том, что он наделал. Точно ли он испытывает вину за это? Я не знаю, но уверен в том, что Лайт поменялся. Раньше он был куда безжалостнее, но теперь даже статистика его убийств значительно упала, а эту неделю и вовсе никто не умер.       Ни коим образом я не собираюсь поощрять поступки Киры, но Лайт стал мне другом, и даже больше. С недавнего времени я начал думать о том, что смотрю на него немного иначе. Если раньше я анализировал лишь его поступки, то теперь мне просто нравится смотреть на Лайта. Я начал часто переживать за этого парня. Вот, как сейчас. Почему он не вылазит из квартиры уже неделю? А что с Мисой? О ней тоже я давно ничего не слышал. Ещё дольше, чем о Лайте. Теперь я с ней общаюсь реже, чем тогда, когда она была подозреваемой, как второй Кира.       Pov Лайт       У меня был нервный срыв. Кажется, в таких случаях люди обращаются к специалистам. Забавно представить, как Кира сдаётся в психиатрическую больницу.       Я лежу на полу и думаю о том, насколько жалко выгляжу в данный момент. Не могу даже записать имена преступников в тетрадь смерти. — Лайт, может, пора завязывать? — Рюк уже несколько дней наблюдает за моим состоянием. — Нет. — Ты даже не записываешь в тетрадь имена. Мне скучно.       Я ничего не ответил. — Лайт… — недоговорил он. — Рюк. Я хочу отказаться от права владения тетрадью. Я больше так не могу.       Даже учёбу забросил. Мама пытается дозвониться до меня, Эл пытается дозвониться до меня, сестра… Я думал, что являюсь справедливостью, что избавляю этот мир от зла, помогаю людям… В итоге превратился в ничто. — Лайт, ты уверен? Я уйду, и больше ты меня не увидишь. — Да, Рюк. Я все равно не смогу тебя больше повеселить, да и тетрадь смерти мне отныне не нужна. — Но, может, передумаешь? Только подумай, какую власть ты сейчас имеешь! Многие люди бы хотели оказаться на твоём месте! — Нет, проклятый Бог Смерти, не уговаривай меня! Ты видишь, до чего я дошёл?! Как же я жалок… — Ладно, Лайт. Тогда я ухожу. Прощай. Было интересно понаблюдать за тобой. Я хоть увидел, наконец, что тетрадь сотворяет с человеком.       Он забрал тетрадь и медленно покинул меня, проходя сквозь стену. В этот момент я не почувствовал облегчения, ничего. А должен был. Почему память никуда не ушла? Я все помню, хоть и отказался от тетради. Во второй раз память сохраняется?! Это значит, что я теперь до конца жизни так и буду мучиться от осознания того, кем я был?! — Нет! — выкрикнул я, — Не-ет!       Похоже, снова истерика. И Эл я хотел убить! Рюзаки стал мне таким хорошим другом, а я… Как бы я хотел забыть все, что натворил!       Внезапно в мою входную дверь кто-то постучал. — Лайт, ты дома? — послышался голос Мацуды.       Как я могу открыть ему дверь, будучи находясь в таком состоянии? Какое ужасное чувство… в груди так сильно давит, живот крутит, в голове полнейший беспорядок… Неужели так человека разъедает чувство вины?! Кто бы мог подумать, что когда-то я буду страдать от этого? Я — Ягами Лайт, он же Кира, лежу на полу, сжимая футболку в области груди, схожу с ума. А когда-то я был лучшим школьником Японии. Сейчас же полностью забросил учёбу.       Тетрадь смерти — это проклятие. Я не думал, что она настолько промывает мозг человеку. Мне нравилось убивать людей! Да, они были преступниками, но… как же агенты ФБР, которых я тоже убил? За что? Просто потому что они шли против Киры — против меня. — Лайт, открывай, ты же дома, — теперь я услышал голос Моги.       Сначала я убивал только преступников, думая, что поступаю хорошо, что самое главное — по справедливости, но тетрадь настолько меня затянула, что я начал убивать и обычных людей просто потому, что они были против меня. Да, они бы раскрыли мою личность, вроде я и не мог поступить иначе, но что теперь? — Лайт! — крикнул Мацуда.       Теперь я лежу на полу в полном отчаянии. У меня оставалась надежда на то, что я смогу сбросить с себя этот груз, когда откажусь от тетради, но кто бы мог подумать, что память во второй раз уже не стирается?! Чёртов Бог Смерти! Он наверняка все это знал! Мог и меня просвятить! Внезапно зазвонил мой мобильный телефон. Наверное, это Мацуда пытается дозвониться.       Имею ли я право на жизнь? Меня должны покарать. Но я не хочу, чтобы мама узнала, кто я такой на самом деле… не хочу подводить её. Только представлю, как она огорчиться, как, возможно, возненавидит меня… становится ещё хуже. А что будет с Саю? Она сейчас учится, я не хочу испортить ей репутацию. Если узнают, что её брат — человек, который убил бесчисленное множество заключённых… Это будет конец для нее.       Поэтому… раз даже отказ от тетради мне не помог, то поможет только одно… Я еле встал с пола, так как лежу на нем уже неделю. Почти ничего не ел все это время, поднимался только по нужде. Мои ноги заплетались от слабости. И все же я дошёл до кухни.       Я не могу так больше жить. Просто не могу. Чувство вины настолько разъедает меня, что голова идёт кругом, я не должен жить. Я не достоин того, чтобы жить. Взяв нож из ящика, я приставил его к горлу. Из глаз полились слезы. В мыслях сразу всплыла мама, да Саю. Как они расстроятся, когда узнают, что меня не стало, но… Думаю, это лучший выход из ситуации. Самоубийство куда безобиднее, чем если бы они узнали, что я являюсь Кирой. В любом случае я попаду в Ад, так что… Рука дрогнула, когда я услышал, как дверь моего дома отворилась. На кухню зашёл Эл. — Лайт, нет! — он сразу подбежал ко мне, вырвал большой нож из рук.       Слезы не хотели останавливаться. Текли и текли. Руки дрожали, ноги отнимались — я их уже не чувствовал. — Лайт, ты чего творишь? — он держал мои руки, сложив и вместе. — Я…       Это так долго сидит во мне. И даже некому рассказать, высказаться. А так хочется донести до кого-нибудь то, что я чувствую. Конечно, я вряд ли достоин того, чтобы меня жалели — да и за что? Я убил столько людей. — Лайт? — он смотрел прямо в мои глаза. — Эл, я — Кира, — все же признался я уже хриплым голосом. — Я знаю. — Я серьёзно, Эл! Оставь меня, пожалуйста! Оставь! — Нет, Лайт, я не брошу тебя. — Ты же хотел меня найти! Хотел, чтобы я ответил за все деяния! — Ты уже сполна ответил. Я вижу, как ты страдаешь. — Эл…       Он вдруг прижал меня к себе. Ничего не понимаю. Это точно Рюзаки? — Рюзаки, ты не понял?! Я — убийца! — Я слышал, Лайт. Сначала я хотел, чтобы ты признался во всем, но видеть твою смерть совсем не хочу… Знаешь, Лайт. Мы что-нибудь придумаем, — он снова заглянул в мои глаза, — Ты хочешь исправиться? — Очень! Очень хочу исправиться, Рюзаки! — Я помогу тебе. — Но… что делать с расследованием? — Сначала успокойся.       Я прижался к Эл. Он не ненавидит меня? Но я думал, что Рюзаки сразу пошлёт меня на эшафот. Почему…? Он точно не стал бы одобрять то, что творил Кира, но тогда каковы его причины? — Эл, зачем ты это делаешь? — Лайт, я уже объяснил. — Знаешь… я совсем не хочу оправдаться, потому что считаю себя виноватым в полной мере, но… это тетрадь. Она обладает такими чарами, которые не сможет выдержать обычный человек. И я не выдержал… Если бы ты не успел, то я был бы уже мёртв. И по заслугам. — Я не хочу видеть твою смерть, Лайт. — Значит… — Мы никому больше не скажем, что ты — Кира. — Но я должен признаться миру. — Нет, Лайт. Тебе нужно успокоиться и придти в себя. Где тетрадь? — Я… отказался от неё. Бог Смерти ушёл и больше не вернётся. — Хорошо. Лайт, я буду следить за тобой двадцать четыре на семь. Ты снова будешь у меня под присмотром, жить со мной в штабе. — Справедливо. — Я должен убедиться в том, что ты действительно отказался от тетради. Не могу доверять тебе в полной мере. — Я все понял, Рюзаки.       Когда я успокоился, то пошёл в ванную, принял душ. Снова посмотрел в зеркало… кого теперь я вижу? Я признался во всем Эл, думал, мне станет легче, но… конечно, чувство вины за содеянное так сразу никуда не денется. Это психология, а что самое главное — совесть, которая все-таки у меня имеется. Раньше я даже не задумывался о том, что убиваю таких же, как я людей. Да, они преступники, но получается, что я теперь такой же преступник, как они. И вроде бы творил добро, но на деле… разве все, кто попал в тюрьму, достойны смерти? Если говорить о тех, кто убивал или насиловал — то да, а если говорить о кражах? А кого-то и вовсе могли посадить незаслуженно. Да, я поначалу убивал только тех, чьи преступления были действительно тяжкими, но потом…       Дрожь не прекращалась. И как же я ужасно выгляжу: синяки под глазами, кожа бледная, как у мертвеца, красные глаза от слез, — усталый вид… На месте Рюка, я бы уже давно ушёл от такого ничтожества. — Лайт, ты идёшь? — Да.       Я собрал свои вещи в сумку и покинул этот проклятый дом. Заходя в каждую комнату, я вспоминаю, как карал заключённых, как разговаривал с Богом Смерти.       Как оказалось, нас ждал все это время Ватари. Мы сели в черный лимузин и поехали в штаб. — Лайт, что ты чувствуешь? — спросил Рюзаки. — Что я должен был умереть час назад. — Ты знаешь… люди часто совершают ошибки, поддаются слабостям, идут на поводу своих эмоций. Иногда даже не знают, что творят до последнего. Но ты, Лайт, из тех, кто все же смог осознать всю тяжесть преступления. Поэтому я хочу сказать, что горжусь тобой в этом плане. Безусловно, это не изменит того, что ты был убийцей. Я не стану об этом никому говорить только при условии, что ты будешь пытаться искупить свои грехи. — Конечно, буду, Рюзаки. Знать бы, как такое возможно. — Смотрю, ты в полной растерянности. Если раньше ты помогал мне с расследованием, и я полностью оценил твои возможности, а они были просто невероятными, то сейчас ты совершенно бы ничем мне не помог. Это нормально, ведь в твоей голове сейчас наверняка полный беспорядок. — Так и есть… — Но тебе нужно хотя бы позвонить маме. Она очень переживает за тебя, даже звонила Мацуде, спрашивала, куда ты попал. — Да, я позвоню.       Голова словно вот-вот разорвется от мыслей, от давления и боли. Вряд ли мне помогут таблетки, лишь отдых, но… смогу ли я теперь отдохнуть в полной мере, помня то, как убивал людей? Конечно, нет. А ведь когда-то меня это совсем не беспокоило… похоже, это мой предел.       Мы доехали до высокого здания, вышли. — Лайт, сейчас в штаб-квартире сидят все остальные. Лучше, чтобы они не знали о том, что ты снова у меня под присмотром, — предупредил Эл. — Да, я понимаю, Рюзаки. Сразу пойду в «номер». — Да, именно это я и хотел сказать.       Мы вошли внутрь, я вышел на седьмом этаже, а Эл поехал на лифте выше. До сих пор не могу поверить в то, что происходит… Я зашёл туда, куда мне указывал Рюзаки. Сел на диван, задрал голову к потолку.       Я действительно во всем признался Эл, и он не планирует меня сдавать остальным? Но как быть с Кирой? Что сказать им? Кира пойман? Но тогда где он, как выглядит? Что Рюзаки собирается теперь делать? Похоже, мне придётся теперь жить тут и ждать его каждый день, пока он будет с остальными. Надо бы поесть… но чувство вины меня настолько разъедает, что я даже отказался от неё, и теперь будет слишком тяжело вновь начать есть. — Лайт, — вдруг вошёл Эл. — Я думал, ты до вечера. — Нет, я буду приходить иногда, смотреть за тобой. Ты уже поел? — Нет. — Я скажу Ватари, чтобы принёс что-нибудь для тебя. — Не знаю, стоит ли… Рюзаки, я правда в полной растерянности сейчас. Раньше я такого не чувствовал, — он присел рядом со мной, а я продолжал, — Я помню, как убивал, как записывал имена, и, что самое главное, насколько сильно мне это нравилось; меня это забавляло. Что изменилось? Почему я стал думать иначе? Я… — Лайт, попробуй не думать об этом. Кому, как не мне, знать всю тяжесть твоих преступлений, но… с другой стороны, ты не плохой человек. Где-то в тебе, глубоко внутри, остался тот Ягами Лайт, который всегда был отличником, являлся гордостью родителей, человеком, на которого хотели равняться. Попробуй мыслить в этом направлении. Ты одумался — это важный шаг навстречу твоей старой сущности. — Понимаешь, Рюзаки, я думал, что все забуду, но память никуда не ушла… — Просто начинай делать что-то хорошее, возможно, тогда тебе станет немного легче. — Спасибо, Рюзаки… ты же знаешь, что я хотел убить тебя? — Да, Лайт, — вздохнул он, — Я тоже хотел отправить тебя на виселицу, но, как видишь, ты до сих пор жив. — Да, поэтому спасибо. — Пожалуйста. Я ухожу. Сейчас придёт Ватари. — Ага.       И какие хорошие дела я могу начать делать? Наверное, пока сижу здесь, могу только помочь Эл придумать историю с Кирой…       Буквально через десять минут вошёл Ватари, завозя сервировочный стол, на котором расположены какие-то блюда. Он оставил его около меня. — Приятного аппетита. — Спасибо, Ватари.       Когда он ушёл, я начал медленно есть. И тут вспомнил, что должен позвонить маме. Вытащил телефон и набрал её номер. — Лайт! — она сразу взяла трубку. — Привет. — Что у тебя случилось? Все нормально? — Да, мам… теперь все нормально, — от её голоса у меня снова в горле застрял горький ком.       Я проделывал такое, когда мама всегда заботилась обо мне, волновалась, не говоря уже о Саю. Они верили в меня, а я… так их подвёл. — Рада, что все хорошо, Лайт. Но не пропадай больше, пожалуйста. Мы с Саю совсем извелись. — Да, я понял. Извини, мам. — Хорошо, — уже тепло произнесла она. — Ладно, у меня дела. Я у Эл. — Всё, поняла, давай, Лайт, не буду отвлекать. — Спасибо.       Я сбросил вызов. И вроде бы только дрожь унялась, как опять… Продолжать есть уже не хочется, но…       «Я не хочу видеть твою смерть, Лайт.»       Слова Рюзаки вдруг раздались в моей голове. Раз он так решил, то… я должен жить.