Мандариновая утка

Утро выдалось довольно прохладным, даже в какой-то степени промозглым. В низинах все еще стелился молочный туман, когда Тобирама, Изуна и Нобуко выдвинулись в сторону охотничьих угодий клана Хатаке. Стоило им отойти от поселения, как в нос ударил запах влажной земли вперемешку с ароматами трав, для многих из которых настал период цветения. В округе стояла особенная, немного звенящая тишина, иногда прерываемая перекрикиваниями местных птиц. Изуна и Нобуко шли немного впереди, о чем-то тихо переговариваясь. Тобирама же находился чуть в стороне, сосредоточенно оглядываясь, иногда все бросая взгляды на девушку. Макияж смыт, сложную прическу сменил высокий тугой пучок, а дорогое кимоно — темные одежды, состоящие из игабакама и короткого кимоно, заправленного в них. Из оружия при ней был лук, который показался Сенджу на первый взгляд крайне неудобным, забитый под завязку колчан добротных стрел и короткий меч, прикрепленный к поясу. Спина Изуны же, маячившая в непосредственной близости от девицы, привлекала внимание не меньше. Она определенно была несколько уже, чем у Мадары, но в ней все равно чувствовалась такая уверенность в себе и своих силах, что невольно задумываешься: «Вот он, истинный Учиха». Аккуратно нанесенный на ткань красный клановый веер периодически выглядывал из-под густого хвоста, что размеренно покачивался от ходьбы. Окружение постепенно менялось. Заросли становились то гуще, то редели, ковер ярко-зеленой растительности под ногами то и дело пестрил красками, Тобирама даже заметил пару целебных видов трав, которые на территории клана Сенджу найти было не так-то просто. Местность холмистая, о чем говорили постоянные перепады высоты, но Нобуко упорно вела их вперед, ориентируясь так же хорошо, как и в своей комнате и вела она их столь долго, что воздух успел стать несколько теплее, а птицы начать горланить что есть мочи. Определенно, Хатаке имели в своем распоряжении обширнейшие земли. — Мы зашли достаточно глубоко, здесь уже нужно быть осторожнее, — чуть громче сказала Нобуко, чтобы и Тобирама ее услышал. Они только что прошли очередную опушку на склоне холма, преодолели некоторое расстояние между довольно высокими и плотно расположенными относительно друг друга деревьями, и теперь спускались в низину. Сенджу кивнул и остановился, смотря куда-то в сторону, Изуна вопросительно изогнул бровь, но все прояснилось, когда тот, сложив печати, призвал трех клонов. — Рассредоточьтесь, исследуйте и подготовьте местность. — Приказал он им. — Если найдется что-то подозрительное, не тратьте время на возвращение, развейте технику. Клоны коротко кивнули и тут же скрылись в разных направлениях. Этот удивленный взгляд Нобуко надо было видеть, Сенджу не удержался и надменно хмыкнул. — Что, первый раз видите что-то подобное, достопочтенная Нобуко? — Обратился он к девушке. — Конечно! — Искренне восхитилась она. — Они же самая настоящая Ваша копия! А как это работает? Вы с ними как-то связаны? Они передают информацию после исчезновения? Расскажите! — Тайны не раскрываю. — Изуна позволил себе хитрый смешок, ведь еще недавно тот с охотой выложил ему принцип работы своей техники во всех подробностях. В поведении Тобирамы явным образом читалось, что по отношению к Учихе он проявляет особую мягкость. Но, вместо каких-либо комментариев он просто двинулся следом за Сенджу. — Да и не по зубам Вам эта техника, — бросил тот, проходя мимо. — Это почему же? — Она надула свои чересчур пухлые губы. Тобираме не нравились, когда женщины строили подобные лица, отчего внутренне он скривился. У него в принципе никогда особо не ладились отношения с женщинами и в такие моменты они вызывали у него особую неприязнь. — Отец обучил меня множеству техник! Наверняка и что-то подобное я смогу освоить! Тобирама остановился и смерил ее взглядом. Ему хотелось как-то осадить ее, поддеть, может, даже унизить, потому что внимание ее по отношению к Изуне сильно нервировало. Нет, даже не так. Оно злило Тобираму, выводило из себя, но на лице его это никак не отражалось. Жизнь шиноби любого научит держать лицо независимо от ситуации, уж в раздражении-то точно. Хватило пары секунд, чтобы придумать, чем именно можно задеть несносную (в глазах Сенджу) девку и, заранее зная, чем все это закончится, он обратился к Учихе: — Изуна, оцени-ка ее количество чакры. Тот пожал плечами и, активировав шаринган, взглянул на девушку. Та поёжилась под взглядом алых глаз, но стоять продолжила ровно, явно рассчитывая на то, что после этого Тобирама изменит свое мнение. — Раза в три поменьше моего будет. — Его глаза вновь потемнели. — Пф, — пренебрежительно фыркнул он, всем своим видом показывая, насколько девушка ему неприятна. — Тут и говорить не о чем, Вас и на одного такого клона не хватит, свалитесь с истощением. Пошли дальше, стоять на месте — только время терять. Нобуко задохнулась от возмущения, но ничего не ответила, сдержавшись. Вместо этого она ускорила шаг, направившись прямо. Непонимание того, чем она заслужила такое отношение, лишь подливало масло в огонь, отчего работать с Сенджу ей не хотелось совершенно, но обстоятельства складывались явно не в пользу ее желаний. От этого ей ничего не оставалось кроме как смириться с тем, что с младшим Сенджу у нее отношения не складывались от слова совсем. Она общалась с Хаширамой во время его визита с целью заключения союза и никак не могла взять в толк, как эта глыба холоднейшего льда может приходиться ему младшим братом. Глава клана Сенджу показался ей чудесным, открытым и жизнерадостным человеком, Тобирама же виделся закрытым, черствым, язвительным и в какой-то мере несдержанным, она ясно осознавала, что в вопросах дипломатии и составления планов тот может и был гением, но в плане человеческого общения его навыки оставляли желать лучшего. Да уж, говорить подобные колкости, когда вы входите на территорию «демона» — это надо быть совсем без мозгов. Они заходили все глубже и глубже в чащу, и в какой-то момент Тобирама поймал себя на непонятном чувстве, маячившим на самом краю сознания. Чувство это походило на ощущения от сгустка чакры, темной и тяжелой, стелющейся по земле и словно насквозь пропитанной чернейшей ненавистью. Она отдавала на корне языка горечью, такой непонятной и противной, что хотелось поскорее прополоскать горло. — Изуна, — негромко окликнул Тобирама, прежде чем остановиться и присесть к земле, касаясь ее двумя пальцами, и прикрыть глаза дабы прочесать местность. Нобуко изогнула бровь в недоумении, но Учиха остановил ее коротким жестом, по одному лишь тону напарника понимая — тот что-то почувствовал. О сенсорных способностях младшего Сенджу чуть ли не легенды ходили, а потому он полностью доверял ему в этом вопросе. Не прошло и половины минуты, как Тобирама резко поднялся и молвил: — Я нашел его. Почти в десяти километрах к северу, и пока движения я не заприметил. — Десять километров? — Неподдельно удивилась Нобуко. — Господин Тобирама, так слава о ваших сенсорных способностях имеет под собой почву. Сенджу поджал губы, сдерживая очередной порыв съязвить и лишь бросил: — Очаг такой мощи, что не заметит его разве что слепой. — Не удержавшись, он ткнул ее пальцем в лоб, открыто показывая кого он, собственно, имел в виду. Та нахмурилась, но смолчала, признавая, что сенсорные способности она развить так и не сумела. — Изуна, ты ведь тоже его заметил? Учиха кивнул, всматриваясь шаринганом в указанном Тобирамой направлении. — Смутно. Странная чакра, пока ты не сказал, никак не мог понять, что именно я вижу. Будем как-то менять план? — Нет. Продвигаемся дальше, нам в любом случае придется провзаимодействовать с этой тварью. Ведите, Нобуко. Та демонстративно фыркнула, поправила лук и колчан и только тогда двинулась к намеченной ранее цели. И опять все пришло в такое положение: Изуна успокаивает Нобуко чуть впереди, Тобирама же остался не у дел, вынужденный лицезреть сие действо. Через некоторое время они вышли к большому раскидистому дереву, вокруг которого по странному стечению обстоятельств образовалась небольшая поляна. Видимо, тень от его кроны была столь густой, что никакие другие деревья не выдерживали таких условий, увядая так и не достигнув взросления. Если всмотреться в чащу, расположившуюся дальше, можно было заметить следы битвы: местами сломанные ветви, выжженые клоки земли, разбросанное оружие, пройдись вглубь - и наткнешься на пару трупов, Тобирама, Изуна и Нобуко были первыми, сунувшимися в леса после разгрома отряда, никто не осмелился отнести их домой, дабы родственники смогли попрощаться. Судя по бесчисленному количеству бурых пятен крови, битва и правда выдалась ожесточенной, но сейчас это не имело такого большого значения, как сама тварь, а потому они просто не обратили на все это особого внимания. — Керо сказал, что они встретили того парня здесь. — Нобуко подошла к стволу и провела пальцами по замысловатой засечке. Клан Хатаке использовал такие, чтобы оставлять сигналы для своих. Тобирама подошел к дереву ближе, рассматривая его по кругу. Шаг за шагом, его взгляд обращался то к корням, то к кроне, и когда он оказался на противоположной стороне от Нобуко, ничего интересного он не обнаружил. Сгусток чакры же, судя по ощущениям, пришел в движение, Сенджу подал об этом знак рукой Учихе, и тот кивнул, давая знать о своей готовности. Он уже давно щеголял своими алыми глазами, и Тобирама искренне надеялся, что тот не истратит все запасы чакры раньше времени. Осмотр места начала действия пока не увенчался успехом, поэтому Тобирама обратил свой взор на деревья, расположенные за поляной. Эти были пониже и явно помоложе своего неприветливого соседа, хотя все равно могли использоваться для перескакивания с ветви на ветвь. Ровные коричневые стволы, но в какой-то момент взгляд Сенджу словно споткнулся об зарубку. Свежую, словно оставленную всего пару недель назад и неоправданно глубокую. Изуна в это время оглядывался по сторонам шаринганом, намереваясь заприметить противника на подходе, если тот все же решит объявиться. — Эй, Нобуко. Вы видели подобное раньше? Девушка, до этого тоже пристально вглядывающаяся в окружающее их пространство, быстро подбежала к Сенджу и отрицательно мотнула головой. — Нет. Наши просто так деревья подобным образом не портят. Видимо, кто-то извне пробрался. Неужто козни чьи-то? — Нахмурив свои аккуратные ухоженные брови, она перевела взгляд на Сенджу. Светлые брови Тобирамы тоже сошлись к переносице, и, хоть ответа не последовало, он принялся рассматривать помеченное дерево и, что-то заметив, быстро к нему двинулся. Ему хватило пары прыжков, чтобы забраться наверх и зарыться в листву. — Тобирама, ты что делаешь? — Изуна смотрел на него снизу вверх с легкой снисходительной ухмылкой на губах. — Здесь печать. — Он свесился вниз головой, смотря прямо на Изуну. — Не взрывная, — пресек он предположение Учихи. — Назначение зашифровано, мне нужно время, чтобы… Он прервал фразу на полуслове, ненадолго замерев и посмотрев куда-то вбок. — Еще две таких же дальше в ту сторону. — Очевидно, один из его клонов нашел еще несколько подобных печатей и, сочтя информацию важной, развеял технику. — Я хочу взглянуть. Может, смогу быстро разобрать. — Махнул рукой Изуна, как бы говоря: «Уступи место». — Ты и это можешь? — Спускаясь, недоверчиво спросил Тобирама. Изуна лишь снисходительно фыркнул, занимая его место на дереве и всматриваясь в кусок тканной материи, намертво прикрепленный к стволу в том месте, где начиналась ветвь. Символы поначалу казались запутанными и непонятными, но чем дольше он в них всматривался, тем понятнее ему становился смысл написанного. Дав Учихе несколько минут на раздумья, Тобирама все же подал голос. Скорость того сгустка чакры увеличивалась, привкус горечи усилился, становясь практически невыносимым, и теперь он, даже не сосредотачиваясь, мог понять, насколько далеко то существо находится. — Ну, что скажешь? — Это барьер. — Барьер? — Тобирама не выдержал и забрался к нему, кое-как расположившись рядом. Они оказались настолько близко, что невольно Сенджу смог почувствовать едва слышный сладковатый аромат, исходящий от Учихи. Где-то в груди у него зародилось желание зарыться рукой в его черные, словно безлунная ночь волосы и вдохнуть их запах полной грудью. Но вместо этого он лишь покрепче сжал зубы и обратил свой взор к печати. Будь они при других обстоятельствах, может, он и позволил бы себе вольность, но дикая горечь на корне языка явно говорила о неуместности подобных мыслей. Нобуко же с уходом Тобирамы осталась без защиты, но ту это как будто бы не особо волновало. Оглядываясь по сторонам, она сняла лук, достала стрелу и приложила ее так, чтобы в случае чего быть готовой к выстрелу. — Смотри, — Изуна указал пальцем на переплетение линий, но не касаясь их. — Он не имеет силы над человеком, но, судя по всему, для духов и демонов он совершенно непреодолим. Как будто кто-то что-то здесь запер… Изуна не успел закончить мысль, истошный крик, раздавшийся из глубины леса, прервал его. Крик этот был наполнен такой болью и отчаянием, какую даже Тобираме с Изуной редко удавалось услышать. Не знай они в чем дело, ринулись бы не задумываясь, вот только Сенджу знал наверняка — существо заманивало их. Сей факт не укрылся и от Изуны, двое незамедлительно спустились вниз, напряженно всматриваясь в направлении источника шума, и их сосредоточенность указала Нобуко, вот-вот уже готовой сорваться с места, что делать задуманного не стоит. — Не отходи от нас ни на шаг, — прошипел Сенджу, обнажая меч практически одновременно с Учихой. В действиях его сквозило намерение защитить ту в случае чего. Хоть она ему и не нравилась, но допустить, чтобы наследнице клана хоть кто-то, а если точнее сказать, что-то навредило, он допустить не мог ни при каких обстоятельствах. Следуя их примеру, Нобуко также подготовилась к атаке, натянув тетиву. Напряжение, казалось, можно было резать ножом, настолько оно было тяжелым. Все понимали — атака неминуема, а потому следовало быть к ней готовой. Лес стих, птицы перестали выводить свои трели и даже ветер, казалось, затаился где-то между камнями, страшась битвы. И вот оно, Тобирама, вонзив меч в землю и быстро сложив печати, образовал крупную волну, противопоставленную невесть откуда взявшейся стене огня, что с громким ревом почти достигла троих. Послышалось громкое шипение и окружающее их пространство наполнилось паром, лишая нормального обзора. Конечно, касалось это одной лишь Нобуко. Можно лишить Тобираму глаз, но для того, чтобы забрать у него сенсорику его нужно убить. В тумане мелькнула темная фигура Изуны и раздался его оклик: — Тобирама, твою мать, оно убегает! — Прикрой девку! — Грубо бросил Тобирама и исчез, перемещаясь куда-то вглубь леса. Приказ клонам о подготовке местности предполагал нанесение печатей летящего бога грома, поэтому теперь у Сенджу было преимущество. Великолепное преимущество, если ты ведешь погоню. Пара таких перемещений и Сенджу легко отыскал нападавшего: по виду самый обычный парень, вот только два хвоста, выглядывающие из-под одежд сразу выдавали его истинную природу. Единственная мысль, пришедшая в такой ситуации в голову Тобираме: бакэнэко. Демонический кот, невесть откуда взявшийся в этих землях. Однажды он уже встречался лицом к лицу с бакэнэко. То было в далеких южных краях, когда клан наняли для ведения очередной войны, но в тот раз существо не источало злобу. Отчего-то оно с готовностью заботилось о своем хозяине — добром старике-отшельнике, на которого они с братьями наткнулись совершенно случайно. По возвращении Тобирама зарылся в записи клана и обнаружил, что в бакэнэко перерождаются обычные коты при соблюдении особых условий и, если хозяева были добры к ним, те с готовностью отвечают тем же. У этого бакэнэко судьба, очевидно, сложилась совершенно иначе. Это существо проворно перескакивало с ветки на ветку и, не свяжись оно с шиноби, наверняка смогло бы легко скрыться, настолько велика была его скорость. Когда тот в очередной раз приземлился и уже собирался было перескочить на новую ветку, прямо перед его носом вонзился кунай, выбивая несколько крупных щепок. Это заставило его обернуться на Сенджу и злобно зашипеть подобно самому настоящему зверю и в этот момент Тобирама смог заглянуть в его совершенно нечеловеческие глаза, наполненные чистейшей ненавистью. Тянуть нельзя, Сенджу дожидаться дальнейших действий существа не намеревался. Переместившись к метке позади демона, он тут же пронзил его клинком. Острие выглянуло из груди парня, разрезая его нехитрые одежды и орошая те алой кровью. Пронзенное легкое существа издало несколько отвратительных хрипов в попытке втянуть в себя воздух, а руки демона потянулись к ране, накрывая ее и измазываясь в крови, будто это могло как-то помочь. Да, бить со спины — удел мерзавцев и подлецов, но, когда имеешь дело с демонами, сражаться по правилам себе дороже. Поэтому Тобирама счел этот прием приемлемым. Как раз к этому моменту на место сражения, если его можно было так назвать, подоспели Изуна и Нобуко. Девушка, наблюдая сцену того, как Тобирама хладнокровно вынимает клинок из обмякшего тела парня и бросает то на землю, не смогла сдержать ошарашенного выдоха. Кусок льда! Не человек стоит перед ней, а многовековые льды во плоти. — Я надеюсь, это все. — Спрыгивая вниз с грохотом доспехов, спросил Тобирама и повернулся к телу парня. Голос его звучал спокойно, ровно, так, словно и не он только что отнял очередную жизнь. И вот опять Изуна стал свидетелем безграничного хладнокровия Сенджу. Это зрелище одновременно пугало и завораживало его, из Тобирамы воспитали отличного воина и в какой-то мере Изуна восхищался этим, поскольку сам осознавал, какую цену следует заплатить за обладание подобной силой. Тем не менее он смерил его неодобрительным взглядом, на секунду встречаясь с затаенным беспокойством в глазах Сенджу, мол, все ли в порядке, а потом перевел взгляд на тело. Слишком просто. Ну не может все было так просто, демон, положивший не один десяток местных воинов не мог проиграть простому клинку. Следовало проверить. Тысячи сражений научили его всегда убеждаться в смерти противника, а потому Изуна приблизился к Тобираме и присел рядом с парнем, лежащем на животе, придирчиво осматривая того шаринганом. Течение чакры как будто бы и правда прекратилось, земля под парнем пропиталась добротным количеством крови, но что-то все равно не давало ему покоя. Грядет буря, это чувствовалось в воздухе, но отчего-то Изуна не замечал этого, под пристальным взглядом Тобирамы протягивая руку к шее существа с намерением проверить наличие пульса. Сенджу даже не успел понять, что произошло, но через мгновение перед его глазами предстала одна из страшнейших в его жизни картин: бакэнэко с громким, пробирающем до самого нутра, рыком набросился на Изуну, меняя свой облик с человеческого на звериный. Серая вздыбленная шерсть, вымазанная в крови, сдвинутые назад уши и два беснующихся хвоста. Его зубы вонзились в левое плечо Учихи, вспарывая плоть и вырывая из груди его истошный крик. Сенджу попытался атаковать демона, намереваясь поразить его клинком в очередной раз, но тот отскочил в сторону раньше. Их взгляды вновь встретились, но лишь на мгновение, после чего тот ринулся на девушку, но не успел ее достичь, отлетая под напором водяного дракона Тобирамы. Хоть он и защищал зазевавшуюся девку, в голове Сенджу напуганной птицей билась лишь одна мысль: «Изуна! Изуна ранен!». Такой же страх он испытал, когда собственноручно нанес ту страшную рану. Следом за водяной атакой последовало сразу несколько стрел, одна из которых успела вонзиться в плоть существа, прежде чем оно запрыгнуло на дерево, намереваясь обогнуть противников. Шипение. Существо шипело, рычало, ненависть его ощущалась кожей, из-за нее покалывали кончики пальцев, а в горле стоял привкус крови. Его не устраивало, что объявился кто-то способный дать ему отпор. Запах. В нос забился запах крови Изуны, крик быстро прекратился, но обернуться Тобирама не смел. Слишком боялся, и страх этот заставлял кровь кипеть. Он отсечет этому демону голову и насадит на меч! Сенджу злился не меньше демона. Наравне с беспокойством за несносного Учиху внутри него клокотал страшнейший гнев: никто не смеет ранить Изуну! Его Изуну, черт возьми! Шиноби должны контролировать свои эмоции в любой ситуации, но прямо сейчас волна всепоглощающей ненависти накрыла его с головой, заставляя идти на отчаянный шаг. И Тобирама, ведомый этим самым гневом, вступил в сражение. Битва завязалась ожесточенная, настолько, что от их атак содрогалась сама земля. Огонь пожирал деревья вокруг, техники стихии земли и воды меняли ландшафт, а рев зверя, перемежающийся с человеческим криком, разносился по округе. Нобуко же, видя, что Тобирама ни на мгновение не уступает зверю, бросилась к Изуне, который, сжавшись и схватившись за промокшее от крови плечо, сидел на земле. Он был жив, но сжатые зубы, тихое мычание и прилипшие к быстро взмокшим лбу и шее пряди все равно выдавали то, насколько мучительна его боль. — Господин Изуна!.. — Воскликнула она, падая на колени рядом и тут же доставая из-за пазухи бинты, на всякий случай прихваченные с собой. — Я… не знаю медицинских техник, но я попытаюсь остановить кровотечение, хорошо? Тот убрал руку и взглянул на девушку алым шаринганом, ровным голосом произнося: — Делай что считаешь нужным. Та коротко кивнула и принялась туго бинтовать рану, намереваясь зажать ее и не дать Учихе истечь кровью до того, как Тобирама подоспеет на помощь. Изуна мог наблюдать, как позади той разворачивается сражение, как Тобирама, отражая атаку за атакой, подбирается к бакэнэко. В какой-то момент огонь и вода вновь схлестнулись, лишая обзора, но шаринган мог видеть чакру, а потому Учиха все равно представлял, что происходит, и он видел, как страшен Тобирама в гневе. Наверно, он впервые стал свидетелем того, как тот злится столь отчаянно, так громко и разрушительно. Даже когда Учиха убивали его товарищей в битве, тот не терял головы, но отчего-то именно сейчас все выходило по-другому совершенно. — Вы, люди, как же я вас ненавижу! — Громогласно воскликнул бакэнэко, зажигая рядом с собой несколько огненных шаров. Пар почти рассеялся, позволяя Изуне наблюдать картину в полной мере. — Моя ненависть неизмерима словами, вы порочные, порочные создания! Тобирама поначалу даже опешил, не ожидая, что демон способен говорить на одном с человеком языке. Отскакивая в сторону, он ощерился, шумно выдыхая, я затем прорычал в ответ: — Моя ненависть не меньше твоей, ты, демон! Ты смел ранить дорогого мне человека! — Они замерли друг напротив друга, готовясь к новой атаке. Два ощетинившихся зверя, готовые вцепиться друг другу в глотки, внезапно начали говорить. — Вы использовали меня! Великого меня! Заперли здесь, словно какого-то низкосортного беса и не даете покинуть это место! — И с этими словами бакэнэко направил на Тобираму несколько огненных атак, от которых тот легко увернулся, перемещаясь к печати немного поодаль. — Не мы запирали тебя! — А ты!.. — Зашипел демон, сверкая налитыми гневом глазами. — Ты без колебаний убил меня! Пронзил мое тело своим грязным, грязным клинком! Получи же во сто крат больше, двуногая тварь! И они вновь схлестнулись в битве. Никто из них не уступал сопернику, а потому по большей части страдало лишь окружающее их пространство. Мимо головы Нобуко со свистом пролетел кусок древесины, но та даже не вздрогнула, продолжая старательно оказывать Изуне посильную помощь. А Учиха слушал. Внимательно слушал, будто бы понимая, отчего по пути им печати встретились и зачем те зарубки на деревьях были. Но больше демон ничего не говорил, так же, как и Тобирама, сосредоточенный на том, чтобы одолеть существо, не задавал вопросов. Его сейчас больше волновало состояние Изуны: он боялся, что ранение окажется серьезным и тот погибнет. Его ничуть не страшил гнев Мадары, потому что, при самом худшем исходе, он сам покончит с собой, не пережив горя! Когда казалось, что исход битвы предрешен, Сенджу оступился. Совершил заминку, совсем крохотную, возможно, в обычных условиях незначительную, но зверю хватило ее для того, чтобы придавить того к земле. Вцепиться зубами в человека тому не давал выставленный поперек меч. Зубы противно лязгнули по металлу, останавливаясь в опасной близости от человеческого лица. Тобирама смог почувствовать дыхание бакэнэко на собственной коже, от когтей, так и норовящих впиться в его бок, спасала броня, а слюна, перемешанная с кровью Изуны, капала на его лицо. Неизвестно, сколько они провели в таком положении времени, потому что когда смерть и в самом деле дышит тебе в лицо, секунды тянутся словно вечность и перед глазами проносятся самые яркие моменты твоей не очень уж долгой жизни. И он закричал, перенаправляя в напряженные мышцы чакру, дабы усилить те и сбросить зверя с себя. И в этот момент тело бакэнэко объяло черное словно вороново крыло пламя. Существо взревело, отскакивая в сторону и извиваясь по земле, но попытки его спастись казались тщетными. Огонь быстро перекидывался на траву, деревья, кусты, разгораясь с каждой секундой лишь сильнее. Вскочив на ноги, Тобирама повернулся к Изуне и взгляду его предстала следующая картина: тот поднялся, придерживая рукой туго забинтованное плечо и смотрел в сторону разгорающегося пламени каким-то странным шаринганом. Рисунок его был совершенно другим, незнакомым Тобираме и оттого пробирающим до дрожи. Учиха смотрел не моргая, словно пытаясь впитать каждую секунду страдания зверя и, когда напряжение достигло своего пика, зашелся кровавыми слезами. В тот же миг болезненно зажмурился и опустил голову, словно боль от использования техники была чересчур сильна. Рев пламени за спиной не казался Тобираме важным, гнев его мигом сменился бесконечным беспокойством об Изуне, и он тут же ринулся к нему, а когда достиг его встретился взглядом с самыми обычными темными глазами. А в это время Нобуко, завороженная разворачивающимся адом, наблюдала за тем, как существо, упав наземь, ревет в ужасе. Все кончено — клан Хатаке свободен от гнета демона. — Стой… — легким касанием руки останавливая Сенджу, вот-вот норовящего прикоснуться к его ранению, сказал Учиха, рисунок вновь проявился в его глазах и черное пламя стихло прежде, чем бакэнэко погиб. Ранения казались страшнейшими, глазам их предстала обугленная плоть существа, а запах паленого мяса и шерсти словно въелся в ноздри. Насколько сильный, что буквально чувствовался на языке. Бакэнэко даже попытался вновь вскочить на лапы и продолжить битву, но попытка эта оказалась безуспешной, тело не подчинилось ему, завалившись набок. Стоило последнему языку пламени кануть в небытие, как Изуна с тяжелым дыханием оперся на Тобираму, и тот с готовностью придержал его и усадил наземь, тихо вопрошая: — Зачем?.. — Он накрыл подрагивающей ладонью плечо Изуны, останавливая кровотечение. Стоило ему понять, что рана, хоть и страшна, но не смертельна, сердце его перестало биться столь загнанно. — Я хочу… ха… узнать какого черта… тут происходит. — Он тяжего сглотнул и уставился на демона. — Кто запер тебя здесь? — Я не намерен отвечать на вопросы людишек! — Оскалился в рыке бакэнэко несмотря на то, что дыхание его было тяжело, а боль явно объяла все тело. — Мы поможем тебе. Демоны не должны вступать в конфликты людей, мы не желаем зла таким как ты. — Слова эти заставили в удивлении расшириться глаза Тобирамы, он даже руку от раны отнял, на мгновение потеряв концентрацию. — Ха! Ха-ха-ха! — И демон расхохотался. Смех этот казался камнепадом, стихийным бедствием, так страшен он был. — Помочь?! Мне?! Да ты рехнулся, человек, если решил, что я поверю такому как ты! — Раны его начали медленно затягиваться, не предвещая ничего хорошего. Тобирама же явно опешил от такого заявления со стороны Учиха, но полный неподдельного удивления возглас Нобуко раздался раньше: — Господин Изуна, да Вы спятили! Он злобный демон! Столько хороших воинов пало по его вине! — Всплеснула она руками, разгораясь гневом. — Ненависть не принесет нам ничего… — Нет! — Перебила его девушка. — Я не намерена оставлять это гнусное существо в живых! Я сама добью его! — Схватив валявшийся до этого на земле меч Изуны, она ринулась на зверя, но атаку ее отразил словно из ниоткуда взявшийся Тобирама. В глазах существа, до этого с холодным интересом наблюдающего за разворачивающейся драмой внезапно проскользнуло удивление. — Сказано тебе… не смей! — Отбросив ее меч в сторону, прорычал Сенджу, вставая на защиту того, кого недавно собственноручно попытался убить. — Господин… Вы… — Та откровенно не понимала мотива Тобирамы. Она видела с каким рвением тот бросался в битву с бакэнэко, как смертоносны были посылаемые им атаки, но она ясно видела, что теперь он гневается лишь на нее. Опуская меч, Тобирама, нахмурившись, уставился на девку, явно выказывая, что, сделай она еще хоть шаг — ей несдобровать. Понимая, что шансов у нее нет, та предпочла отступить. Отойдя в сторону, она наблюдала за тем, что будут делать эти странные воины. Бакэнэко же не верил своим собственным глазам. Человек! Защищает! Кажется, такое бывало лишь до его перерождения в бакэнэко. Повернувшись к тому, Тобирама негромко бросил: — Я доверяю Изуне, а не тебе, тварь… Выкинешь что-нибудь - я тебя прикончу, и глазом не моргну. — Голос его скользил холодом ледников, но несмотря на это он просто вернулся к Изуне, намереваясь привести его плечо в более-менее божеский вид. И Изуна заговорил с демоном. — Если ты… поклянешься больше не сеять на земле хаос, мы сделаем все, чтобы освободить тебя. Мы видели барьер по пути сюда, я знаю, как разрушить его. — Почему я должен тебе верить? — Несмотря на то что раны существа практически затянулись, оно так и не предприняло попытки встать, словно и правда намереваясь выслушать предложение человека. — Потому что тебе больше ничего не остается. — Сухо констатировал Учиха. — Если не дашь клятву, у нас не будет выбора. Мы тебя попросту добьем. Положение бакэнэко и правда было незавидным, выбирать особо не приходилось. Пару минут назад он предпочел бы смерть такой свободе, но поступок этих людей… он странным образом отзывался в нем, словно пробуждая что-то далекое и давно забытое. И из-за этого практически потерявшегося чувства хотелось верить, дать шанс человеку. Демоны по своей сути не так уж и сложны, если подумать. Они прямолинейны и легко отвечают добром на добро, а потому переубедить кого-то из не так уж сложно, стоит лишь привести достаточно весомые аргументы. Больше Изуна ничего не говорил. Молчание было тягостным, после ожесточенной битвы оно казалось каким-то неестественным, совершенно не вписывающимся в картину, но в конечном итоге бакэнэко принял решение: — Я клянусь, что больше не отниму ни одной человеческой жизни, если взамен вы разрушите этот чертов барьер и дадите мне уйти. Я направлюсь в горы на севере, туда, куда никто из вашего гнусного рода не посмеет сунуться. На лице Изуны отразилась улыбка такой нежности, что у Тобирамы невольно перехватило дыхание. — Ты уверен? — Негромко спросил Сенджу, убирая руки от раны и осторожно касаясь щек Изуны дабы вытереть кровь. И было в этом жесте столько нежности, что даже Нобуко внезапно осознала, кому это бесконечно холодное сердце принадлежит. — Да. — Изуна без зазрений совести позволял касаться себя, и когда Тобирама задержал свои руки на его коже дольше положенного, лицо его вновь озарила улыбка. Он ощущал эту легкую дрожь, поселившуюся в чужих руках, и даже немного радовался ей, осознавая: Сенджу боялся за него. — Бакэнэко становятся столь озлобленными, лишь когда к ним относятся как к тварям. — Я и без того помню, но разве стоит ему верить? — Прошипел он ему практически в самые губы. — Демоны не нарушают своих клятв, для нас это равносильно смерти, — поднимаясь на лапы и принимая человеческий облик, вклинился в разговор бакэнэко. Взмахнув двумя длинными серыми хвостами, он вальяжно прошелся до них. В каждом его движенье проскальзывало что-то кошачье, такое грациозное, что на фоне его меркла даже сама Нобуко, в этот момент хмуро смотрящая куда-то в сторону. Пройдясь взглядом по ране Учихи, он хмыкнул. — Повезло тебе, странный человек, я ведь в глотку целился. На эти слова Тобирама резко повернул голову и позволил себе взгляд такой ненависти, что бакэнэко поднял руки в примиряющем жесте. Его рот растянулся в оскале, показывающим ровный ряд острых зубов, но, судя по всему, то была попытка выдавить из себя улыбку. — Ты его спас, окей? Ты ж медик, срастишь ему, че я там ему погрыз. — Оскал его медленно угас. — А теперь я хочу поскорее отсюда убраться, уж сдержите свое обещание, будьте так любезны. — Он ударил хвостами по земле, сверля взглядом Сенджу. Тот проигнорировал взгляд и негромко обратился к Изуне, кровь которого перестала течь с такой силой. — Я вынужден использовать технику перемещения. Не вставай, ты много крови потерял у тебя, должно быть, уже голова кружится. Дождавшись кивка от притихшего Учихи, он поднял голову и бросил: — Нобуко, забери наши мечи, а затем коснитесь меня. Где угодно, и не отпускайте, пока не окажемся подле барьера. Нобуко с присущим ей проворством выполнила просьбу, несмело подошла к нему и положила свою ладонь тому на плечо. До конца она не осознавала, что произойдет, но решила просто довериться. Бекэнэко же внаглую зарылся в посеревшие от пыли волосы Сенджу и в тоже мгновение они исчезли, оказываясь за границей барьера. Точнее сказать, за границей оказались люди, бакэнэко же врезался в незримую для глаза преграду лицом и теперь истошно орал ругательства в сторону «двуногой твари, от которого мать отказалась еще до рождения да не вышло, видимо», придерживая обильно кровоточащий нос. От того насколько сильно он бил хвостами по траве те даже окрасились в зеленоватый, а вновь поднявшийся из нутра существа гнев ощущался Сенджу чуть ли не кожей. Тобирама злорадно хохотнул и без опаски оставив Изуну подле дерева, забрался к одной из печатей. Для того чтобы открепить ту от дерева, хватило простого куная, так посредственно она была выполнена, но кое-что все равно не давало покоя: кто, черт возьми, посмел выставлять здесь барьер? — Эй, ты, — спрыгивая с куском материи в руке, окликнул Сенджу. — Во-первых, судя по схеме барьера, он теперь не имеет силы. А во-вторых, ты видел людей, которые сделали это с тобой? Услышав направление разговора, до этого расслабленно расположившиеся на земле Изуна и Нобуко вскинулись, не желая упускать ни единого слова. — Я буду говорить только с черненьким. — Язвительно прошипел бакэнэко и, выйдя за границу, непреодолимую для него так много дней, выхватил у того печать. Та тут же вспыхнула у него в руках голубым пламенем, отблески которого радостно отразились в воодушевленных глазах существа. — Ответь на его вопрос. Меня посещали те же мысли, — молвил Изуна. — Видел. Они меня призвали в эту глушь. Ничего особенного я в них не заметил, одежда без этих ваших закорючек, волосы разные, да и… — Он крепко задумался, приложив пальцы к подбородку. Нос его давно сросся, но лицо покрывала потрескавшаяся кровавая пленка. Окружающие выжидающе пялились на него, пока демон не шмыгнул носом, стирая грязь с лица. — Был мужик. Заметный такой, огромный, даже больше беленького, — он кивнул на Тобираму. — Я у него на пол рожи уродский шрам заметил и аж не догнал, он от огня или чего другого. Он был весь укутан в ткани, не по погодке, скажем так, причем даже не в темные, а цвета песочка на речке. Странный короче. Остальные тоже были странно одеты, если подумать, но этот выделялся особенно. — Достаточно. Я знаю, кто это, — прервал его Тобирама, приподнимая руку. — О! Ну и чудесно. Тогда я сваливаю. Пока, черныш, ты мне даже немного понравился, но надеюсь, я тебя больше никогда не увижу. — Взмахнув хвостами, он обратился небольшим котом и стремительно скрылся в зарослях. — Мне не нравится, что мы его вот так отпустили… — Проворчала Нобуко, провожая демона взглядом. — Миссия считается выполненной, теперь он для людей не страшнее обычного кота, даже безопаснее, наверно… — Изуна попытался двинуться, но плечо прострелило болью, и он вымученно простонал сквозь сжатые зубы. — Тора, милый, ты ведь залечишь мне плечико? — Похлопав пушистыми ресницами непозволительной для мужчины длины, томным голоском выдохнул Изуна. Нобуко не верила своим ушам, а когда на лице ледяной скульптуры отразилась легкая тень смущения, и глазам перестала верить. — …спрашиваешь еще. — Он подсел к нему и принялся разматывать бинты, тут же применяя медицинскую технику, дабы кровотечение не началось вновь. Лицо Учихи кривилось, но тот все равно не издавал звуков, стоически перенося лечение и смотря в сторону притихшей Нобуко, что расположилась на земле чуть поодаль, дабы не мешать своим присуствтием. — Прости, — одними губами прошептал Сенджу, отчего Изуна резко повернул голову в его сторону и коротко шикнул от боли. — Что? Ты что-то сказал? — Скажу позже, когда… лишних ушей не будет, — так же тихо отозвался Тобирама. Изуна понимающе дернул уголки губ вверх и слегка склонил голову вбок, как бы говоря своим видом: «Как пожелаешь». — У тебя чакра на исходе? — Внезапно довольно громко спросил Учиха, на что его лекарь вопросительно изогнул бровь. — С чего ты взял? — Он сложил на земле использованные бинты, поскольку в скорости от них не будет никакого толку. — Я ведь знаю, что ты метку в поселении тоже ставил, а мне казалось, что ты предпочитаешь по возможности лечить в более… подходящей обстановке. — С моей лабораторией все равно ни одно помещение не сравнится. — Весело хмыкнул Тобирама, понимая, что скоро сможет вернуться домой. — Да я же вижу, — ехидно протянул Изуна и стоило Тобираме встретиться с алым рисунком шарингана, тот задохнулся от возмущения. — Опять?! Поганец, не используй техники на всякую нелепицу! — Одарив младшего Учиху крепким подзатыльником, он вновь вернулся к его плечу, вот только, ворчание его не спешило прерываться уж точно, — сладу с тобой нет никакого, глаза налево и направо используешь, а чакра не бесконечна вообще-то! Вот обессилишь, я тебя на своем горбу не потащу, сам будешь ползти в сторону деревни, понял, паршивец? А?! Я не слышу оправданий, господин Учиха, или ты считаешь нормальным на меня своими глазищами светить чуть ложь в моем голосе заподозришь? И Изуна не выдержал и разразился хохотом громогласным, да столь сильным, что пара птиц взлетела с ветки неподалеку, желая убраться куда-подальше от источника звука. Почти залеченное плечо уже не болело столь сильно, поэтому стоило Тобираме в недоумении отнять руки, как тот согнулся пополам, держась за живот здоровой рукой. — Чего смешного?! У меня к тебе вообще-то куча претензий имеется, если ты не заметил. А ну отставить хохот, ты же воин, черт бы тебя побрал, а не девица смешливая! — Слова эти не возымели никакого эффекта, но теперь тот покатывался по земле, стирая выступившие слезы. Наблюдая сию картину, Нобуко тоже не выдержала и начала хихикать в кулак. Тобирама умолк. А когда Изуна немного пришел в себя, то лишь услышал: — Ты как моя мать, честное слово, — и тот вновь разразился приступом хохота. — Она тоже так говорила!.. Ты меня в могилу клинком свести не смог, а теперь я готов помереть с тобой от хохота. Это вызвало у Сенджу снисходительный вздох. Если смеется над такими глупостями — значит, все будет в порядке. — …придурок, — тихо, но как-то даже по-доброму выругался Тобирама и, когда Изуна перестал хохотать, принялся чинить его плечо дальше. Вскоре лечение было окончено и у Изуны появились какие-никакие силы, чтобы выдвигаться обратно. Он и впрямь оказался прав, битва значительно потрепала запасы чакры Тобирамы и когда перед ним предстал выбор между тем, чтобы быстро вылечить Изуну на месте или переместить его в клан Хатаке и там доверить местным лекарям, выбор пал на первый вариант. Была одна проблема: одежда Изузы безбожно испортилась. Пропитавшись практически до самого пояса кровью, она теперь неприятно липла к телу, доставляя крайне сильный дискомфорт. Недолго думая Учиха, стянул с себя теперь уже бесполезный балахон, и нес его в руках, оставшись в одних штанах да с мечом, притороченным к поясу. Ярко-красная полоса, оставшаяся от раны, явно выделялась на его бледноватой коже. Присутствие Нобуко его ничуть не смущало, а вот та, напротив, зарделась, раскраснелась и начала мямлить что-то про то, что не положено в таком виде молодому парню щеголять. — А идти в окровавленной насквозь одежде лучше? Вы как будто и не бывали на поле боя, госпожа Нобуко. — Хмыкнул Изуна, желая выглядеть наглым и беспринципным, но камешек, скрывший в траве и так неудачно подвернувшийся ему под ногу, оказался другого мнения. Он споткнулся и стремительно оказался в объятьях Тобирамы, что шел совсем близко. — Это не мешает мне думать о правилах приличия! — Возмущенно пыхтела девушка, глядя на то, как Сенджу осторожно ставит Изуну на ноги, задерживая свои большие, со слегка грубоватой от меча кожей, ладони на голых боках. — Будь осторожнее. Мне и так предстоит нелегкая беседа с твоим братом, только твоей разбитой головы не хватало. — Говоря это, Тобирама все равно не особо спешил отпускать Изуну, и тот, улыбнувшись по-особому хитро, подтянулся к его уху. — Если каждый раз так страстно обнимать будешь, у меня просто выбора не останется. — Его тонкие пальцы медленно скользнули по предплечью Тобирамы, забираясь под темный рукав, отчего тот отпрянул уж слишком резко. А глаза горят огнем, сверлят Изуну и видно: сдерживается, чтобы прилюдно не наброситься на Учиху. Не будь он в доспехи облачен, Нобуко узрела бы не только его очи полные страсти, но и кое-что гораздо более интересное. В глазах у Изуны разве что черти не танцевали, однако вид его был настолько довольный, что даже глупому становилось понятно: добился чего хотел и радуется теперь неимоверно. Сенджу же бросил лишь сухое «идем» и направился в сторону клана Хатаке даже быстрее Нобуко, что изначально должна была их сопровождать. Дорога обратно заняла несколько больше времени, а потому добрались они лишь к сумеркам. С исчезновением солнца температура опять начала снижаться, и когда они оказались на подходе, Изуна оделся, дабы не смущать окружающих и не дрожать, но все равно позволил себе тихо проворчать на то, что он в любом случае будет выглядеть странно. В доме главы клана их встретили с почестями, Рейден то и дело норовил рассыпаться в благодарностях больше положенного и Тобирама вежливо, так, как полагает советнику главы клана, отвечал на эти благодарности. Воинам выдали чистые одежды, а те, в которых они сражались забрали для того, чтобы почистить и починить. Хотели и оружие забрать, чтобы передать кузнецу, но стоило Тобираме выказать свое категоричное нет, как все необходимое было принесено непосредственно в его гостевые покои. Изуна же от такого предложения не отказался и с легко передал свое оружие в руки прислуги. — Отчего меч не отдал? Твой же весь в крови вымазан, — восседая в клановой одежде Хатаке за столиком с едой, спросил Изуна. Местные во всю праздновали «избавление от злобного демона» и даже позвали своих спасителей, но те отказались, ссылаясь на необходимость в отдыхе после тяжелой битвы. Им накрыли самые разные вкусности и принесли выпивку, оставив наедине. Нобуко тоже отсутствовала. То ли праздновала со всеми, то ли решала какой-то неотложный вопрос вместе с отцом. — Этот меч особенный для меня, не хочу его в чужие руки передавать, — отправляя в рот небольшой кусок рыбы, отозвался Тобирама. Вместе с доспехами он снял и хаппури, отчего волосы безбожно лезли в глаза. — Надо бы подстричься… — Смахивая челку, пробубнил он. — Ну, как скажешь, — пожал плечами Изуна, неотрывно следя за его действиями. — Слушай, а может, тоже хвост отпустишь? Ты бы выглядел словно зверь диковинный, — хмыкнул он, представляя себе Тобираму с длинной густой копной белых волос. — Не буду. И уж твоим прихотям потакать не хочу точно. — У, — надул губы Изуна. - А на поле битвы такой нежный был, кровь с меня стирал, пылинки сдувал. — И тут его внезапно осенило. — Неужто смущаешься? — На лице его отразился оскал хитрый-прехитрый, как у лисы какой. — За гнев свой обо мне? — Он придвинулся к Тобираме. — Признавайся, стыдишься того, что эмоции показал. Показал, да не только передо мной, так еще и перед Нобуко. — Ничего я не стыжусь. — Отвернулся от него Тобирама. — А ты ведь еще сказать мне что-то хотел… — Осторожно начал Изуна. Ладонь его опустилась на чужое колено, сокрытое светло-серой тканью, и в этот момент Тобирама резко обернулся с кувшином саке в руках, да выпалил: — Выпьем давай! За успех! Изуна немного разочарованно фыркнул и выпрямился, а после подал свою чашку. — Наливай, — со вздохом протянул он, надеясь, что хоть после алкоголя услышит заветные слова.

***

— Тора!.. — Весело посмеиваясь, произнес Изуна, когда чужие губы прошлись по его шее. Ощущение от чуть ли не горячечных губ, осыпающих рваными поцелуями оголенную шею, заставляло тело его дрожать в предвкушении чего-то большего. — Пого… ахм… ди!.. — Он уперся руками в грудь Тобирамы, встречаясь с затуманенным то ли от алкоголя, то ли от страсти взором. Нужно было поговорить прежде, чем тот позволит себе лишнего. — Изу… — Не желая слушать Учиху, выдохнул Тобирама, руками скользя по бокам, так некстати закрытым одеждами. Они давно уединились в его покоях и, слово за слово, чаша за чашей и Изуна оказался прижат к татами. — Изу… — словно в бреду повторял Сенджу, а тот чуть ли не мурлыкал, понимая, что небезразличен ему. — Да, Тора? — Ласково проведя руками по чужой груди, вопрошал Изуна. Сам он выпил всего ничего, а потому разум его был чист и ясен, словно день. — Ты выслушаешь мою исповедь? — Конечно. — Немного удивившись, сказал Изуна и двинулся, дабы сесть поудобнее. — Я хотел сказать… — Легко отстраняясь и потирая ладонями раскрасневшееся лицо, начал Тобирама. Алкоголь явно развязал ему язык, потому что опасения его лились подобно полноводной реке. — Но боюсь начать. Мне кажется, ты меня прочь погонишь, если узнаешь, о чем я помышляю. — Он поднял на него очи полные собачьей преданности. Таким отказать попросту невозможно. — Что бы ты ни сказал, я приму тебя. Говори же, ничего не утаивай. Тобирама словно ждал этих слов. Прикусив губу подобно не знававшему жизнь ребенку, он еще некоторое время смотрел вниз, а после, вздохнув и словно собравшись с силами, принялся говорить: — Я, верно, обезумел! Хочу тебя подле себя, и чтобы ни на шаг не отходил. Никогда и ни при каких обстоятельствах, ни под каким предлогом, потому как страшно мне за тебя до сердечной боли. Меня такой ужас объял, когда тебя ранили, такой ужас, что будто кроме тебя и моего гнева на того демона не существовало ничего больше. Какое же это счастье, видеть тебя вновь целым и невредимым. — Он взялся за его руки и принялся осыпать те поцелуями. — Изуна, мой дорогой Изуна, прошу тебя, молю, будь со мной. Мне все равно что будет, хочу быть рядом, хочу защитить тебя, хочу осчастливить тебя, чего бы мне это ни стоило! А если не сдержу обещаний, я сам с собою покончу у всех на глазах, или казните меня с позором. Изуна! Изуна, как сладко твое имя, как звучен твой смех и как светла твоя улыбка. Каждый раз, стоило мне тебя увидеть на поле брани, я спешил к тебе дабы никто другой не смел тебя трогать и был ты так свиреп, словно зверь какой, что у меня дыхание спирало, а внутри узел горячий завязывался. Прости меня за то, что отверг, во век мне не искупить своей вины, но я боялся! Самого себя боялся, боялся, что с нами сделают за такую связь, но после этой битвы… Я понял, что не готов тебя отпустить. Я думал, что смогу отдать тебя женщине, да хоть мужчине, будь ты счастлив, но не готов я смерть твою допустить. И дабы быть уверенным, что с тобой боле никогда ничего не случится, будь со мной! Будь моим, позволь оберегать тебя. — Тора, милый мой Тора, — в сердцах восклицая, обнял Изуна его за шею да прижался губами своими к его губам. — Как я ждал этих слов, как я молил богов, чтобы ты нашел в себе смелости произнести их и как изворачивался, чтобы тебя на чистую воду вывести. — Так ты… — Конечно же я буду с тобой. — И в этот момент Тобирама чуть ли не смел его своими объятьями, так страстны они были. Поцелуй за поцелуем посыпался на лицо Учихи, словно до этого Сенджу сдерживался ценой титанических усилий. — Надо прояснить еще кое-что, — нехотя уворачиваясь от поцелуя, произнес Изуна. — И что же это? — Я равен своему брату! — Недовольно рыкнул Изуна, но после лицо его вновь разгладилось. — Я силен и защита твоя мне хоть и приятна, но не так уж и нужна. Будь рядом со мной, прикрывай спину, когда понадобится, но голову не теряй. И я буду подле тебя, но не как нуждающийся в покровительстве, а как равный тебе. А теперь, если ты все понял, целуй. Разулыбавшись, Тобирама тут же вновь прильнул к Изуне. И словно все встало на свои места, все казалось таким правильным, что помыслить о другом исходе было решительно невозможно. Мир, до этого столь громадный, внезапно схлопнулся до одного единственного человека, сейчас трепещущего от его страстных поцелуев, от горячих объятий да слов приятных, так естественно ложащихся на язык. — Тора… — Выдохнул Изуна, когда тот прикусил кожу на его оголенном плече. Кимоно безбожно сползло и теперь открывало взору часть его груди и розоватый, словно у женщины какой, сосок. — Мне нравится, когда ты зовешь меня так. — Он горячо выдохнул в чужое ухо. В этот момент Изуна, ухмыльнувшись, схватился за чужую руку, перекладывая ту на свое оголившееся бедро. — Признайся, хочешь меня, Тора? Телом моим обладать. — Тобирама открыл было рот, но тот опередил его. — Знаю, что хочешь. По одному твоему взгляду понятно, что сейчас тебе тесновато, — промурлыкав это, он зарылся рукой меж складок ткани, безошибочно находя его колом стоящий член. От этого действия Тобирама чуть не задохнулся. Возмущенно уставившись в черные омуты вместо глаз, он спросил: — Ты ведь это… с самого начала… мгх… планировал? — Он закусил губу, так искусны были чужие пальцы. — Да! — Двигая рукой, довольно закивал Изуна. После он убрал ее и заставил Тобираму лечь на спину, а сам навис сверху, по-хозяйски усаживаясь на чужие бедра. — Сегодня, так и быть, побуду снизу, но ты ведь понимаешь, что и тебе придется подставиться? — Расправляясь с поясом и распахивая полы кимоно, снисходительно хмыкнул он. — Лечь под такого воина как ты чуть ли не честь, — хохотнул Тобирама, а после удивление вновь отразилось на его лице. — Ты все это время без белья щеголял? — Взору его предстал абсолютно голый, если не считать растительности, член Изуны. А тот лишь хитро-хитро улыбнулся и принялся любовника своего раздевать. Вскоре комнату наполнил аромат масла и секса, а если бы кто подошел вплотную к самым седзи, то непременно расслышал бы неумело сдерживаемые стоны. Учихе было хорошо. Настолько, что вероятность того, что их застукают в столь интимной обстановке в чужом доме, давно отошла на второй план. Сейчас его волновал лишь член недавнего врага, что так славно скользил внутри, стоило ему лишь немного приподняться. Слегка откинув голову назад, он кусал припухшие от бесчисленных поцелуев губы и двигался. Размеренно, позволяя лежащему под ним Тобираме в полной мере насладиться зрелищем. И, естественно, тот наслаждался, потому как таким он видел Изуну впервые. Развратный, разгоряченный, с прилипшими ко вспотевшей шее волосами и абсолютно его. Руками он скользил по столь желанным бедрам, но не подгонял, нет. Ему даже нравилось, что Изуна творил что хотел, лишь бы доставить себе удовольствие, от этого член стоял чуть ли не колом. — То… ра… — Выдавил из себя Учиха, наклоняясь к самому лицу Сенджу. — Знай я с самого начала о том, что ты в штанах своих носишь, я бы тебя еще раньше в постель затащил. — Насаживаясь в очередной раз, простонал Изуна. — Язык твой… — Пальцы Тобирамы сжались на бедре Изуны. — Грязный? — Еще какой… Гххх… Черт побери, как же хорошо… На слова эти Изуна прильнул к губам Тобирамы, бесцеремонно заставил его открыть рот и теперь во всю хозяйничал там своим языком. От такого тому стало во сто крат жарче и, если бы не выдержка, спустить ему подобно неопытному мальчишке в то же мгновение. — Теперь ты тоже грязный, — нехотя отрываясь, выдохнул он, выпрямляясь и принимаясь скакать подобно наезднику. Он даже прикусил палец свой, дабы не выдать их присутствие своими чересчур громкими криками, но дыхание его было по-прежнему тяжелым и шумным. А глаза! Глаза его горели от страсти, такие Тобирама видел только когда Изуна, увлеченный боем, кидался на него подобно демону. Пугающие и в то же всея столь завораживающие глаза, он их просто обожал. «И когда только так искусен стал?», невольно пронеслось в голове у Тобирамы, когда Изуна столь изящно даже в такой обстановке прогнулся и поменял угол проникновения. С самого начала было понятно, что он не первый, но все же подобного рода умения вызывали ряд вопросов, которые стремительно отошли на второй план, стоило Изуне одним ловким движением перебросить мешающиеся волосы через плечо и слегка выгнуться, представляя взору свое практически безволосое тело. Приглушенный свет от зажжённых свечей придавал этому образу какую-то призрачность и казалось, моргнешь, и наваждение тут же исчезнет. Красив, о, Ками-сама, как же он красив! Удовольствие почти накрыло Изуну, он так увлекся, что даже сначала и не понял, как оказался под Сенджу. — Прости, не могу я больше, — вновь проникая внутрь, и выбивая из легких Изуны стон, сказал Тобирама. В голосе его проскользнула та соблазнительная хрипотца, от которой Учиха был готов растечься в удовольствии и отдаться во власть говорящего. Стоило обладателю этого чудесного голоса начать двигаться, дыхание у того сперло, а тело зашлось дрожью удовольствия. Резкие, даже можно сказать грубоватые толчки, от них в голове Учихи словно опустело и не осталось ничего кроме этих движений. Он выгибался навстречу Сенджу, стонал в губы, пытаясь урвать поцелуй за поцелуем, царапал своими короткими ноготками спину и словно заведенный повторял: — Еще!.. Молю, еще… Не выдержал долго в таком ключе Изуна, и, зайдясь крупной дрожью, сжался внутри и обильно излился. Прошедшая волна удовольствия все еще отдавалась в его теле, пока Тобирама, удобнее перехватив его под бедра, ускорился, дабы тоже закончить. Обостренные чувства заставляли каждый толчок ощущать особенно остро, заставляя Учиху протяжно выстанывать что-то нечленораздельное и стараться не сжимать ноги чересчур уж сильно. И вскоре Тобирама замер в нем, а лицо его приобрело абсолютно красноречивое выражение. Изуна, смотря на него, старался запомнить каждую деталь, каждую морщинку, потому что показалось оно ему самым чудесным из всех ранее увиденных. Выскользнув из его горячего и влажного нутра, Тобирама устроился рядом. Его тяжелое дыхание разносилось по комнате, смешиваясь с не менее тяжелым дыханием Учихи. Неизвестно, сколько они так пролежали, но вскоре тишину прервал тихий нервный смешок. — Теперь ты обязан жениться на мне. — Сказал Изуна, а после и вовсе рассмеялся. Заливисто, прикрывая лицо руками, словно лучше шутки на свете не слышал. — Захочешь — женюсь, — усмехнулся Тобирама, смотря на Учиху своими красными, и, словно немного светящимися в полумраке, глазами.