reste avec moi

      Розалинда ненавидела, когда ей перечили. Было в возможности неповиновения что-то от предательства, что-то опасное. Но с Фарой все было иначе с самого начала: она будто изначально поставила себя, как лидера, признавая над собой лишь одного авторитета — Розалинду. И это льстило директрисе, особенно когда она поняла, как много Даулинг может дать.       Любить ее оказалось очень простым делом. Способная, искренняя, гордая и свободолюбивая — она ластилась к наставнице, наслаждаясь каждым мгновением рядом. А Розалинда ей это позволяла, всячески выделяя и понимая, что Фара с лёгкостью станет ее лучшей ученицей.       Теперь она смотрела на Блум, на ее упрямство и нежелание подчиняться, и понимала, что скучает по времени, когда учила Фару. Эти дети были абсолютно тепличными, Даулинг сделала для этого все. Они не знали, что такое война, не знали, что такое тренировки до умопомрачения, Фара будто защищала их от всех опасностей.       Ты готова защищать их ценой собственной жизни. Но они никогда не отплатят тебе тем же.       — Вы должны сказать мне правду!       Гневный голос Блум выводит Розалинду из задумчивости и заставляет сконцентрироваться на насущных проблемах, к которым Фара почти не имеет отношения. Если бы не Блум, девочка, от которой многое зависит.       — Ошибаешься, — губы привычно растягиваются в надменной улыбке, девочка напоминает ей Фару. — Я ничего не должна тебе, кроме защиты. Именно этим сейчас и занимаюсь: защищаю тебя.       — Рассказывая сказки про отпуск? — принцесса фыркнула, подходя к подруге, и Розалинда заинтересовалась. Стелла была сильной феей, хотя и менее жестокой, нежели ее мать. Но директрисе не впервой ломать своих студентов. Главное, чтобы они выполняли свои функции. — Мисс Даулинг никогда бы не бросила нас здесь, она вас ненавидела.       Ненавидела? Вы глубоко заблуждаетесь. Фара испытывала ко мне разные эмоции, но только не ненависть. Иногда мне казалось, что она не умеет ненавидеть.       — Успокойся, принцесса, и ты, Блум, тоже. Придет время и вы все поймёте и узнаете, а сейчас, если ещё раз попробуете бойкотировать учебный процесс, — улыбка исчезла, будто ее и не было. — То ощутите, что такое наказание.       — И что, в угол нас поставите?       Розалинда с трудом сдержала усмешку. Эти дети, даже будучи против нее, не понимали, насколько отличается подход новой директрисы от подхода Даулинг. Они все, кроме Стеллы, понятия не имели, как ещё можно преподавать.       — Вы будете молить, чтоб вас поставили в угол, — Блум растерялась, а Розалинда призвала темноту, скрывая и себя, и учеников. — А теперь призовите мне каждый свою стихию. Найдите друг друга при помощи магии.       Она не могла не вспоминать и не могла не сравнивать. Блум должна была стать заменой Фары, но теперь Розалинда четко понимала, что сил феи огня недостаточно. Да, она будет очень сильной, но одной силы мало. Даулинг порой боялась собственных сил, будучи феей разума, Блум же ее полная противоположность: девочке не страшно использовать собственную мощь. Но внутри Блум ядро намного слабее, она вряд ли сможет то, что может Фара, вряд ли станет такой же.       Как это глупо — ждать столько лет, чтобы понять полную глупость этого. Неужели ты была права, дорогая?       Девочки справились, но это было и не удивительно, Розалинда даже не обратила на это внимание. Ей была нужна Фара и не только, как член команды, но и как часть системы. Дети действительно любили свою бывшую директрису, Розалинда чувствовала их эмоции, а потому ей нужно было придумать способ вернуть Даулинг и при этом не получить удар в спину снова.       — Бен, — блондинка вошла в оранжерею, словно это место было ее собственностью, и Терра напряглась, как и ее отец. — Мне нужна заживляющая мазь.       — Терра, иди, — девочка бросила на отца недовольный взгляд, но подчинилась, и только после того, как за дочерью закрылась дверь, он посмотрел в голубые глаза. — У меня нет готовой мази. Зачем она тебе?       — Разве я когда-то ответила бы на этот вопрос? — она видела, как напряжён Харви, как обдумывает возможности снова избавиться от новой директрисы. — Я хочу лишь закончить то, что начала: уничтожить Сожженных. Помогите мне и никто не пострадает. Сколько времени потребуется на то, чтобы создать мазь?       — Она для Фары?       Даулинг была важна для многих здесь, этого Розалинда никогда не отрицала. И все же, ее связь с Солом и Беном всегда была слишком крепка для просто членов одной команды. Они были почти семьёй, чувствуя друг друга где-то на подсознательном уровне и сейчас женщина всерьез думала о том, чтобы приоткрыть завесу тайны. В конце концов, Фара — ещё один способ держать Харви на коротком поводке.       — Да. Я не убила ее.       — Мне понадобится час.       Розалинда кивнула, не споря и не настаивая. Она просто дала ему время, а сама отправилась в комнату Фары, которую до сих пор оставляла закрытой. Я не хочу видеть, как ты устроилась без меня. Глупо и сентиментально, но с самой собой я могу скучать по тебе.       В комнате Фары было почти также, как когда-то было в их доме. Чисто, но нежно, везде чувствовалась рука женщины. Книги на тумбочке, по военному убранная кровать, платье на ней, которое она, видимо, планировала надеть. И запах. Розалинда всегда любила запах Фары, когда-то даже дарила ей сама эти духи, которыми ее фея пользовалась с восемнадцатилетнего возраста.       А в тумбочке лежал фотоальбом. Женщине даже не понадобилось его открывать, чтобы знать, какие в нем снимки. Их с Фарой. Тёмно-синий переплет, аккуратно подписано каждое фото. И Розалинда села на кровать, открывая альбом.       Прости меня, Фара, за то, что солгала. И за то, что испортила тебе жизнь.

***

      Фара закрыла глаза, чувствуя, как раскалывается от боли голова, как каждое движение запястьем тоже приносит только боль. Тишина этого сарая, где ее заперла Роз, была единственной отдушиной.       Даулинг сидела на грязном матрасе, но ее это абсолютно не волновало. Она слишком устала для того, чтобы хоть на что-то обращать внимание, кроме этого, кажущегося бесконечным, калейдоскопа боли. И сильнейшего голода.       Фара не сомневалась, что рано или поздно Розалинда придет. Фея была ей нужна, хоть женщина и не понимала, зачем. Однако, все, чего сейчас хотелось Даулинг — просто снять блокаторы с рук и хотя бы поесть.       В сарае было очень темно, и женщина не понимала, день сейчас или ночь. Ей казалось, что время вообще не течет, оно застыло в этом месте вместе с ней и теперь так будет всегда. А потом пришла Розалинда через портал.       — Здравствуй, — Фара ее проигнорировала, лишь продолжила смотреть, с трудом удерживая глаза открытыми. — Я принесла тебе еды и мазь.       — Хорошо, — тихо отозвалась фея, и прикрыла глаза.       Она не хотела всего этого, не хотела видеть Фару такой. Наверное, было бы милосерднее убить ее, но милосердие в жизни Розалинды было роскошью. Фея была не готова к нему, да и не хотела. Фара ей нужна, а собственные чувства можно загнать поглубже.       Мазь приятно охлаждала, и Даулинг с трудом сдержала стон облегчения. Впервые за то время, когда она очнулась в этой пристройке и долго пыталась опознать это место, Фара ощутила проблеск надежды. Если Розалинда не убила ее сразу и не уничтожила сейчас, значит бывшей наставнице что-то нужно. На этом можно сыграть.       — Сейчас я сниму один браслет, чтобы обработать руку полностью, но не советую призывать магию, иначе будет хуже.       Фара только кивнула, все ещё не открывая глаз. Сейчас она была беспомощна, как котенок, и прекрасно это осознавала. Безусловно, Даулинг была одним из самых опасных противников, но не сейчас. Точно не сейчас.       Ты можешь быть мне полезна, ты лишь кукла, которой я смогу управлять. Так почему мне хочется поцеловать тебя?       Розалинде хватало ума и опыта, чтобы понимать: играть на чувствах своей бывшей протеже не имеет смысла. Да, Фара любила ее, в этом не было сомнений, но каков шанс, что та сохранила что-то светлое о своей любви после 16 лет нахождения порознь? 16 лет, в которые Даулинг культивировала свою боль и обиду.       Блокатор повиновался силе феи разума и рухнул к ногам Розалинды. Фара дернулась и сквозь плотно сжатые губы пробился первый звук. Едва слышный стон облегчения, но это Розалинда расценила, как свою победу. Если Фара позволяет ей эту слабость, значит у них есть шанс.       — Я принесла тебе еду, — это замечание тоже осталось без ответа, но ресницы едва различимо дрогнули. — И одежду.       Моя упрямая девочка. Ну ничего, я снова сделаю тебя своей, а с тобой и подчиню Алфею. Ты и Блум — лучшая награда за долгие годы ожидания и войны.       Мазь полностью покрыла запястье, и Фара, наконец, открыла глаза. Розалинда все ещё держала ее руку в своей, а взгляд голубых глаз был устремлён в лицо своей лучшей ученицы.       Женщина напряжена, не в пример своей собеседнице. Та словно абсолютно спокойна, будто ее не заботит нахождение здесь. Будто Даулинг здесь по доброй воле, а не по ее милости. И это невольно заставляет фею задуматься: адекватна ли Розалинда?       — Я могу вернуть тебя в школу, — она видит, как моментально темнеют глаза, чувствует, как по телу феи напротив проходит дрожь. Какая ты предсказуемая, моя дорогая любовь. — Конечно, преподавать тебе не будет позволено, как и находится где-то, помимо своей комнаты, но это лучше, чем здесь.       — Сменить одну тюрьму на другую? — Розалинда пожимает плечами, возвращая блокатор на место, пока Фара обдумывает ее предложение.       Фара совершенно не доверяла Розалинде, но оставаться хладнокровной в ее присутствии все равно было очень тяжело. Слишком много общих воспоминаний, слишком много хорошего было пройдено ими вместе. И теперь, вернуться в школу, где снова управляет Роз? Будет ли ли это чувством дежавю?       — И что ты хочешь взамен?       Тебя. Но, кем бы ты не считала меня, я не являюсь монстром.       — Ты должна быть со мной, — карие глаза сузились, но Розалинда не обратила на это внимание. Будто была излишне заинтересована рукой Фары, которую обрабатывала сейчас. — Должна не сеять смуту, полностью мне повиноваться. И тогда не пострадаешь ни ты, ни тот, кто тебе дорог.       — Что ты сделала с Солом?       В груди что-то замерло от страха. Ей было противно от самой себя: за все это время она так много думала о Розалинде, что совсем забыла о лучшем друге. О том, кто всегда был рядом, заботился о ней на постоянной основе.       Розалинда усмехнулась, видя, как через маску спокойствия прорывается ужас. Моя маленькая Фара, ты так и не научилась полноценному контролю над своими чувствами.       — Расслабься, — второй браслет вернулся на место, но женщина не спешила отпускать руку. В голубых глазах не было ни жалости, ни сожаление. Их взгляд был совершенно спокойным. — Он жив и почти цел. Сидит в тюрьме Солярии, чтобы не мешал. Кстати, будешь хорошо себя вести и вы даже сможете увидеться.       — Неужели ты опустилась до банального шантажа? — Даулинг чуть подалась вперед, с трудом сдерживая желание поцелуя. Слишком долго у нее никого не было. — Довольно низко.       — О, дорогая, низко опустилась я довольно давно. Когда ты впервые оказалась в моей спальне, — женщина следила за своей собеседницей, как хищник следит за жертвой. — И ты была этим очень довольна.       И тогда она ее поцеловала. Жадно, грубо, не заботясь о ее комфорте. Чувствуя, как все внутри сходит с ума, как мир начинает сужаться до этого момента. Розалинда запустила пальцы в волосы, больно оттягивая голову назад, добираясь, наконец, поцелуями до нежной кожи шеи. И Фара позволила. Сходя с ума и забывая обо всем, пусть и на несколько мгновений. Даулинг чувствовала себя абсолютно свободной, несмотря на эту клетку, на блокаторы и невозможность почувствовать собственную магию. Ее магией сейчас была Розалинда.       — Остановись. Роз, остановись!       Или я уже не смогу остановиться.       Но она не хотела этой близости, слишком рано. Быть одной 16 лет стало испытанием, но это не значило, что возвращение Роз что-то изменило. Правда в том, что ничего не изменилось, кроме прошедших лет. Фаре по-прежнему было больно, Розалинда по-прежнему ни о чем не жалела.       Старшая фея отстранилась, заглядывая в карие глаза, которые потемнели от желания и все еще не приходили в норму. Они по-прежнему дышали в губы друг другу, но теперь лишь смотрели в глаза, страстно желая поцелуя. И Даулинг это сводило с ума, ненормально хотеть чего-то так сильно, одновременно понимая всю невозможность исполнения этого желания.       — Я могу перенести тебя в Алфею прямо сейчас, — прошептала блондинка, опуская горячую ладонь на скрытую черными брюками ногу. Обещая, распаляя еще больше. — Тебе нужно лишь согласиться.       — Хорошо, — прошептала Даулинг, глядя прямо в глаза той, которую когда-либо любила, но усилием воли заставила себя отстраниться. — Но пообещай, что позволишь нам с Блум и Солом увидеться.       — Хорошо.       Я слишком часто иду тебе на уступки. Ты — моя слабость. Главное, чтобы ты об этом не узнала.