Don't let me go

— Ну и какого хуя сейчас это было? — не стесняясь выражаться при ней нецензурно, грубо бросает Марк. Он обнаружил Василису в зеленой комнате, некоторое время спустя после ее «побега». Девчонка с головой укрылась одеялом и была похожа на крохотный комочек. Марк еле заметил ее среди вороха зеленых подушек на этой большой просторной кровати, и у него невольно сжалось сердце. Она не ответила. Ее молчание оставляло за собой неясность и постепенно нарастающую злобу. Неловкость и недосказанность напряжением повисли между ними в воздухе. Марка все больше начинала раздражать возникшая ситуация. Он не привык к тому, чтобы в один момент его целовали и смотрели на него с затуманенным блеском в огромных глазах, заставляя его едва ли не кончить от необоснованно-радостного осознания — сверкают они из-за него, Марка. А в следующий — прятали глаза, словно разочаровавшись или обидевшись. Вопросы множились, набатом стучали в голове, требуя хоть каких-то разъяснений. «Что это было?» — гадал про себя Марк. — «Жалкая попытка чего? Что если она хочет порвать с ним?» Конечно, холодно усмехается Марк, они-то даже не были парочкой. Его тошнит от этого слова. Ему никогда не хотелось отношений. Если у него возникали «связи» с другими девчонками они очень быстро пресекались, и Марк хотел только одного — чтобы его оставили в покое. С Василисой же все было по-другому. Сначала он ждал с рыжей встреч, чтобы заговорить с ней, оскорбить, привлечь внимание к своей персоне. Ему было приятно любоваться на покрасневшие от гнева щеки и смешно поджатые губы. Но в один, признаться неожиданный момент, Марку стало этого мало. Хотелось касаться. Везде. Вызывать смущение и возмущение. О, Марк бы отдал все чтобы запечатлеть ее стонущую под ним, кончающую, потому что именно он ее довел до грани. Марку всегда будет мало воспоминаний и мыслей. Он хочет ее сейчас. И не только в понятном для всех пошлом смысле. Марк хочет быть частью ее жизни и иметь в ней важное значение. Хочет доставить удовольствие не только себе, как делал раньше. Хочет дать ей все, что она попросит. Он снова вздыхает. Не попросит. Огневы все такие гордые — высоко нос задирают. О проблемах не расскажут пока к стенке не припрешь. Пока на покрывало верхом не сядешь, не придавишь всем своим весом к кровати и, дразня, не укусишь за ухо. Что собственно, парень и сделал, аккурат пикировав прямо на Василису, вызвав своим неожиданным прыжком, сдавленный писк из-под толщи одеяла. А там дальше кто знает, может расколется, как орешек. Как красивая ракушка, выброшенная на берег волнами прямо к твоим ногам. Никем не признанная и не любимая. Скудная и серая. И лишь Марку дано узнать, что внутри она хранит нечто необыкновенное и ценное. Бережно укрытое от всех, но только не от него. И если подпустит, доверится, то он сможет взглянуть на нее хоть одним глазком. Посмотреть в самое сердце, в чистую, никем не запятнанную (даже самим Марком) душу. — Что ты делаешь? — возмущается Василиса крепко вцепившись в подушку. — А ну слезь с меня! — Она кряхтит, вырывается — баран-то тяжёлый, с места не сдвинешь. Последнее, чтобы ей хотелось, так это предстать перед ним с зареванным опухшим лицом. — Потерял надутого рыжего тролля, — ехидно вставляет Марк, только сильнее придавливая сверху и перебивая весь запал Огневой, — Хотел посмотреть, не в этой норе ли он прячется? Василиса и не думает сдаваться и продолжает тащить одеяло на себя, злостно скрепя зубами: — Отпусти меня. — Не отпущу. — Отпусти. — Не отпущу, — настойчиво повторяет, выделяя каждый слог Ляхтич. После нескольких минут кряхтений и шутливой, как казалось Марку (для Василисы же это был вопрос жизни и смерти), борьбы, парню удалось стянуть одеяло с ее головы. Он тут же встретился с отчаянным взглядом васильковых глаз, полных злых слез. На какую-то долю минуты Марк оторопел. — Ты невыносим! — прокричала Василиса прямо в его лицо, расценив молчание Марка по-своему. Воспользовавшись его замешательством, она снова укуталась в одеяло по самые уши. — Взаимно, — только и смог вымолвить Марк спокойным голосом. — Ненавижу тебя! — приглушенно возмущалась Василиса, зарытая лицом в подушку. — Просто услада для моих ушей, — лениво протянул Марк, укладываясь рядом с ней на бок. Согнув руку в локте и подперев щеку ладонью, он уставился прямо на нее внимательным обеспокоенным взглядом. Спрятавшаяся в «домик» Василиса, конечно же, ничего не увидела. — Отлично! — Отлично. Выпустив немного пар, Василиса затихла, видимо дожидаясь от него какого-то решительного действия, и успокоилась. Марк же совершенно не представлял, что делать с плачущими девчонками. Да, он не раз видел слезы на лице тех, кому он хотел утереть нос или сделать побольнее. Марк ожидал их. Ляхтич делал больно и знал об этом. Что и говорить, Василису он тоже доводил, и это, увы, не добавляет очков в его пользу. Тогда в подземельях он хотел надавить, заставить кричать и умолять о помощи своему жалкому другу. У него всегда получалось заставлять девушек глотать слезы. Да и не только слезы. Марк самодовольно фыркнул. Но сейчас плачущая Огнева не доставляла ему радости. Наоборот, Марк злился потому, что чувствовал себя виноватым и ответственным, за ее состояние. Пригадкое чувство. На столько, что захотелось пойти и вмазать кому-нибудь кулаком по лицу, за игры с его сознанием. Марк не мог не признать тот факт, что рыжая влияет на него. Заставляет чувствовать зависимость от ее господи бля просто взгляда. Просто улыбки. Просто губ. Просто... Он тяжело вздохнул. Ничего из этого не было просто. — Скажи хотя бы что случилось? — стараясь, чтобы голос звучал не так вымученно, простонал Марк, зарывшись пальцами в пряди волос. — Ничего не случилось, — продолжает отрицать Василиса. — Тогда какого хрена мы сейчас не-целуемся-обнимаемся-трахаемся, а ебем друг другу мозги? — взрывается Ляхтич, от злости пиная подушку в ее сторону, — Или что, грязно действуем, а? По принципу «возбудим и не дадим»? Что ж прекрасно, поздравляю — у тебя это получилось. Василиса неожиданно поднимается с кровати сбрасывая на пол скомканное одеяло. Встав спиной к окну, она скрещивает руки на груди, ее пылающее лицо обращается к Марку. — Я больше не хочу быть твоей девушкой на побегушках. Марк затаил дыхание на слове «твоей», однако, когда до него дошел истинный смысл слов, мигом подскочил с вороха подушек прямо за ней. — Что за ерунда! — чуть ли не задохнулся от возмущения Марк, — Я никогда не воспринимал тебя, как такую девушку. — А как ты меня воспринимал? — не удержалась от едкого комментария Василиса. Для себя она решила добиться от ЗлатоКлючника правды во что бы то ни стало. — Я… — Марк набрал в легкие побольше воздуха, прежде чем ответить, да так и застыл с открытым ртом, подбирая слова. Не хватало снова напортачить. — Что и требовалось доказать, — сокрушительно прошептала Василиса, поникнув плечами. Она отвернулась к окну, ее взгляд упал на бушующее синее море и темные серые тучи, беспросветно окутывающие небо. Плакать больше не хотелось. — Я видел в тебе смешную, забавную девчонку с горящими синими глазами, — разрезая тишину быстро произнес Марк. Василиса замерла, пораженная, не решаясь обернуться к нему. Марк неторопливо, словно боясь спугнуть, подошел к ней, бережно обхватил руками ее талию и прижал к себе, уткнувшись носом в ее макушку, с наслаждением вдыхая аромат ее волос, — Отважную и решительную, сметающую как тайфун, все преграды на своем пути. Василиса вцепилась в его руки, обхватывающие талию, как за спасательный круг по среди шторма в Тихом океане. Моля о том, чтобы буря в голове наконец утихла. Чтобы волны не раскачивали ее, мотая из стороны в сторону, не уносили в неизвестном направлении. Девушка не смогла бы вынести этого. Она ведь совсем не умеет плавать. Василиса не выдержала. Обернулась. Не заметила, как очутилась в кольце рук — взгляд был прикован к черным бездонным глазам Марка. И только в это мгновение поняла, что тонуть в глазах небезразличного тебе человека еще страшнее. Тонуть небезразлично и взаимно — вдвойне. — Мне нравилась смелая, готовая к приключениям, неугомонная и открытая, — продолжал Марк, пока слова лились из него потоком. Сейчас или никогда. — Та еще заноза в заднице, — беззлобно усмехнулся он, отстраняя правую руку и обхватывая ее шею. Поглаживая пальцами подбородок и скулу, стирая большим пальцем соленые дорожки с ее щек. Василиса издала короткий нервный то ли смешок, то ли всхлип. Парень крепче прижал ее к себе. — Но сейчас я не узнаю ее, — веско продолжал Марк, серьезно смотря в глаза Огневой. — Та Василиса которую я знаю никогда бы не расстроилась из-за какого-то Ляхтича, — пошутил он сам о себе в третьем лице, за что получил легкий тычок в бок. Он заглянул ей в глаза. Василиса поняла, что он ждет объяснений. — Просто… — набралась храбрости Василиса. Теперь она решила довериться ему, — Я никогда раньше не… Она запнулась, сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. — Дело не в тебе, — продолжала уже более твердо Василиса, — а в том, что произошло сейчас между нами внизу на лестнице. Я не хочу казаться ветреной и легкодоступной. — Но ведь это не так, — запальчиво возражает слегка удивленный Марк. Ну и ну. Его лисенок просто испугался сам себя! — Воспитанницы госпожи Мортиновой с тобой бы не согласились. — Ты о тех надменных принцессках, всю жизнь зубривших правила хорошего тона чтобы достойно выглядеть в свете? — Марк отстранился и сделав несколько шагов к кровати плюхнулся на нее, вальяжно расставив руки в стороны. — Делать книксен приветствуя высокопоставленных гостей и парней-джентльменов? — И все же ты считаешь их красивыми и умными часовщицами. Марк непонимающе уставился на нее, не припоминая, когда он это говорил. — Они может и красивы, но большинство из них живут по указке, — Василиса недоверчиво фыркнула и тоже подошла к нему. Нависнув над Марком, она вглядывалась в его лицо пытаясь прочитать по глазам, говорит ли он правду. — С ними не повеселишься. — похотливо заиграл бровями Марк, громко сглотнув. Он не мог не мазнуть липким взглядом по ее широкому вырезу на груди. Закатив глаза, Василиса накрыла ладонью его лицо, отстраняя его от себя, отчего опиравшийся на один локоть Марк не удержался и упал на ворох подушек. — Да брось, — шутливо отмахивается тот, утягивая Василису за собой и заключая ее в объятья, нежно прикусывая за мочку уха. Да, у него фетиш на ее уши, никак иначе. — Ни одна из них даже под угрозой зачасования не согласилась бы отсосать мне прямо в коридоре, недалеко от собравшейся толпы гостей. Василиса звонко рассмеялась, совершенно расслабившись. Напряжение спало, а в груди приятно разрасталось огромное облегчение. — Я хочу тебя. Повторять дважды не нужно. Кто сдался первым — не важно. Он проводит ладонью между её бёдер, и Василиса неосознанно раздвигает ноги шире, нетерпеливо закусывая губу. Чувствуя, как внизу живота все сжимается от предвкушения и нарастающего возбуждения. Марк ловит ртом ее губы и втягивает в долгий поцелуй, жадно переплетая их языки. Тягуче медленно. Невесомо нежно. Этот поцелуй не был похож на все предыдущие — в нем отражалась ничем не прикрытая забота и теплота, волнами исходящая от двух разгоряченный страстью тел. Парень бережно вбирал ее рот: сначала пухлые губы, маленькие ямочки на щеках, появившиеся от её широкой улыбки, едва заметные веснушки, плавно переходя, поцелуями-бабочками на шею и плечи, осторожно вбирая нежную молочную кожу, стремясь не оставить на ней следов и болезненных прикосновений. Сплелись руками, ногами, грудью, губами — они неразделимы. Руки Марка нашли на платье Василисы молнию и расстегнули, щелкнули застежкой бюстгальтера. Она стащила с себя ненужную сковывающую ткань, помогая ему, отбрасывая куда-то за письменный стол. Пиджак ЗлатоКлючника летит следом. Каждая пуговица, расстегнутая на Марковой рубашке — один долгий поцелуй в его шею. Губы Василисы порхают над его ключицами, целуют плечи, мягко кусая, заводя. Она слышит приглушенный стон Марка и улыбается в поцелуй. Чувствует, как по его телу бегут мурашки от ее прикосновений. Они оба не хотят торопиться, наслаждаясь каждым мгновением друг с другом. Он гладит ее, слегка влажную, через трусики, несколькими пальцами давя на промежность. Василиса судорожно выдыхает прямо в его рот. Марк отодвигает краешек ее белья, средний и указательный пальцы проникают на полную фалангу, пачкаются в естественной смазке. Он разводит их, отчего Огнева стонет и впивается взмокшими ладонями в скользкие простыни. Марк опрокидывает ее на спину и оказывается сверху. Глаза в глаза. Марк поднимает ее руки выше, к изголовью кровати, обхватывая их своей широкой ладонью, крепко удерживая и начинает выцеловывать каждый сантиметр ее бархатного тела, плавно спускаясь к груди, затвердевшим от холода соскам, обводя их языком. Ее грудь нетерпеливо поднимается на встречу его ласкам, требуя большего. Ляхтич понимающе усмехается и коротко целует в губы, словно извиняясь за то, что не может прикоснуться к ней руками. Нет, сегодня у него другие планы. Он вновь спускается ниже, проводя дорожку быстрых скользких поцелуев от шеи до низа живота. Особо трепетно обводя языком в выемке пупка, отчего по Василисе от неожиданного прикосновения прошелся табун мурашек. Он раздвигает ее ножки шире и устраивается между них, опаляя дыханием промежность. — Марк, стой, — запоздала округляет глаза Василиса, вцепляясь в волосы на его затылке, пытаясь его отстранить. — Хочу, чтобы ты кончила только от одного моего языка. — томно шепчет Марк и больше не медля проводит языком по ее половым губам, слизывая выступающую смазку. Василиса, не сдерживаясь, громко стонет, зарываясь в блондинистые волосы, ноготками скребнув по его затылку. В ответ на это он вбирает в себя ее клитор, слегка посасывая, хаотично скользя языком, даря новые яркие ощущения. Василисины бедра непроизвольно двигаются ему навстречу. Фаланги сразу трех пальцев проникают внутрь, ласкают стенки влагалища. Двигаются вперед-назад, погружаются до костяшек и почти полностью выходят из нее. Раскрасневшаяся от смущения Василиса метается по подушке, кусает покрасневшие губы, судорожно глотая воздух. Его девочка. Он знает, как довести ее до края. Как заставить ее умолять кончить. Язык Марка надавливает, теребит клитор. И в тот момент, когда Василиса почти достигает пика, Марк с громким хлюпом убирает пальцы. Она разочарованно стонет, ближе притягивая его к себе: — Прошу, — чуть ли не хнычет распахнутая перед ним Василиса. И он продолжает ласкать языком ее лоно, беспрекословно подчиняясь просьбе. Проникает глубже, уже без помощи пальцев. В момент крышесносительного оргазма Василиса протяжно стонет, выгибаясь в его руках. Волны удовольствия расходятся от низа живота по всему телу, и она в наслаждении прикрывает глаза. Марк, освободив налившийся кровью возбужденный член от сдавливавших брюк и боксеров, и, не давая девушке опомниться, проникает в пульсирующую дырочку сразу на всю длину. Ляхтич постепенно набирая темп, начинает двигаться ей навстречу, с каждым разом глубже проникая в нее. Размашистые толчки, влажные шлепки и прерывистое громкое дыхание наполняют комнату. Еще несколько минут и Марка накрывает долгожданный оргазм. Он бурно изливается ей на живот и со стоном падает на Василису, тут же обвивая ее руками и ногами. Приятная нега расползается по всему телу, они жадно пытаются отдышаться и надышаться друг другом.

***

— Глупая, — спустя какое-то время неожиданно ласково произносит Марк, глядя на безмятежное личико засыпающей Василисы. Она так устала, что не хватает сил ему возразить.— Как ты могла сравнивать себя с другими? — Он нежно проводит пальцами по ее голове, и осторожно, почти невесомо, зарываясь в волосы. Незаметно (как он полагает) вдыхая аромат её волос. И выбивает у нее воздух из легких: — Мне нужна только ты. У Василисы становится так легко на душе, словно бабочки встрепенулись. Она прижимается к нему сильнее, боясь разорвать эту тонкую нить взаимопонимания, что возникла между ними в последние несколько недель. Не важно, что подумают о них другие ключики, узнай они правду. Их обоих будут осуждать друзья, как Марка, так и Василису. Главное, что они есть друг у друга. Её ресницы задрожали на его щеке, Марк почувствовал это. Он наклонился к её губам, чтобы на этот раз оставить мягкий, целомудренный поцелуй. — Не отпустишь? — в последний раз спрашивает шепотом Василиса, проваливаясь в сон и теряя связь с реальностью. И словно во сне, самом трепетном и неповторимом, слышит твёрдое: — Не отпущу.