Позволить чувства

– Сичень? – спросил Цзян Чэн, поднимая голову, хлопая глазами. – А где конь? Лань Сичень не знал, что на это ответить, поэтому продолжил безмятежно улыбаться. Его опыт взаимодействия с пьяными людьми был полностью нулевым, поскольку в его семье алкоголь был под запретом, а Ванцзи пил только под строгим присмотром Вэй Усяня, а Сичень тогда просто не вмешивался. Он знал, каким становился брат по рассказам будущего зятя, примерно представлял себя, но никогда не проверял. А вот Цзян Чэн с румяными от градуса щеками выглядел очаровательно. Даже эти капли слюны, оставшиеся на рукавах его водолазки не вызывали отвращения. Расфокусированный взгляд Ваньиня давал понять, что он его узнал, но все ещё не воспринимал реальность за действительность. Особенно после этого вопроса. Сиченю лишь остаётся надеяться, что он представлял его в образе прекрасного принца на белом коне, но мечты остаются мечтами. Может, он думал о скачках. Госпожа Вэнь, которая судя по всему нашла их в таком состоянии в беседке на заднем дворе, стояла над братом застывшей тенью. Он надеялся, что их будет связывать лишь контракт и соглашение, потому что встречаться вне работы он с ней не планировал. Тем не менее, она попросила забрать опьяневших парней, хотя, на удивление, ничего страшного не случилось. Что странно, учитывая буйный нрав Вэй Усяня и его брата, который во всем его поддерживал. Пока Ванцзи приносил извинения, Сичень думал, как ему лучше взять Ваньиня, чтобы отнести его в машину. Стоять на ногах он явно не может – в худшем случае, они просто упадут вместе в какой нибудь куст. Взять на руки тоже, ведь тогда их могут неправильно понять, а он ещё даже не приглашал его хотя бы выпить по чашечке кофе. На своей страх и риск, он поднял засыпающего на ходу парня, обернув его руку вокруг своей шеи, и повёл к выходу. – Смотрите, что бы Вэнь Жохань ни о чем не узнал. – когда он сажал Ваньиня в машину, госпожа Вэнь неслышно подошла сзади, но он не вздрогнул. Словно знал, что она там будет. – Буду предельно осторожен, госпожа Вэнь. – сказал он. Сейчас она имела их общую тайну и Сичень сразу это понял. – И вы себя берегите. Она лишь кивнула и пропустила Ванцзи, который на руках нёс своего жениха и даже не уклонялся от его настойчивых поцелуев в щеку. Сичень знал, что даже несмотря на то, что младший брат не любит запах алкоголя, он будет терпеть его запах, если тот исходит от Вэй Усяня. Потому что любит его. Он тоже будет так поступать? Обернулся, посмотрев на Цзян Ваньиня, безмятежно спавшего на переднем сидении. Он пока не уверен, что совершит для него чудо, но уж защитить постарается. Особенно сейчас, когда это нужно. – Я отвезу Вэй Ина домой. – сообщил Ванцзи, когда госпожа Вэнь Цин закрыла ворота дома. – Я забыл права, поэтому, мы поедем по другому шоссе. – Хорошо. – кивнул Сичень. – Ты знаешь, где живёт Цзян Ваньинь? – спросил брат. – ЛАНЬ ЧЖААААНЬ, ПОШЛИ СПАТЬ ВМЕСТЕ! – раздался из машины пьяный окрик Вэй Усяня и заливистый смех. Уши Ванцзи покраснели, хоть он и оставался внешне спокоен, словно ничего не происходило. Лань Сичень видел, насколько брат рад, просто услышав эти слова, и настолько же смущен. Он ответил привычным "Мгм", словно Вэй Усянь мог его услышать. Удивительно, что он не попросил о чем-то непристойном, а просто решил поспать. – Знаю. – соврал Лань Сичень, возвращаясь к разговору. Это был прекрасный повод провести с ним больше времени. Лань Чжань ему не поверил. Однако молча кивнул и пошёл к машине Вэй Ина, который спал на заднем сидении, укутанный клетчатым пледом. Ванцзи завёл мотор и у машины зажглись фары, освещающие сначала ворота дома Вэней, потом багажник машины Сиченя, а потом свой дальнейший путь, скрываясь в тёмноте грядущего вечера. Тучи почти заволокли небо и запахло грядущей грозой. Прежде чем пошёл дождь, Сичень поспешил сесть за руль, заводя машину. Дождь встретил их только когда они выехали на трассу, ведущую обратно в город. Сичень продолжал ехать, лишь немного сбавил скорость и иногда поглядывал на спящего рядом парня. Во сне его лицо было спокойным и безмятежным. Он постоянно хмурится, поэтому не удивительно, что на лбу и переносице остались полосы и следы постоянства его настроения. Губы словно выкрасились в цвет вина — стали темнее и появился какой-то блеск на нижней, чуть припухлой губе. Сичень с каждым разом все больше узнает о том, каким бывает Цзян Ваньинь. Он видел его напускную страсть на той самой рекламе духов, с которой все началось. Гнев, в каком-то смысле беспомощность, настолько очевидная, что Лань Сичень стал тем, кому хоть как-то выговорились. Умолчали о многом и говорили завуалировано, но он и этому был бесконечно рад. Цзян Чэн просто так рассказал ему, доверил частичку себя на хранение, а он и рад её держать. Сичень остановил машину, опустив голову на руль и снова посмотрел на Ваньиня. – Такой невинный. – прошептал он, а рука уже тянулась к чужому лицу, невесомо погладив по щеке. Безумно хотелось сделать первый шаг, но он боялся, что и до второго дойти не сможет. Цзян Чэна хотелось целиком, полностью и без остатка. И желательно сразу. Он пусть и ходил, делая вид крутого и неприступного, но это ведь все фальшь, верно? К тому же, он достоин большего. За ним нужно ухаживать, заботиться, добиваться, но нарастающее чувство собственничества перекрывало эти чувства. За его разум словно боролись ангел и демон, но никто из них пока не смог перетянуть одеяло на себя. Он тряхнул головой и снова завёл машину, но отъехать не смог. Чужая рука ласково гладила его по голове, разглаживая волосы. Он повернул голову, от всей души надеясь, что Цзян Чэн не уберёт руку, и замер. Ваньинь наполовину лежал на сидении, туманным взглядом смотря на Лань Сиченя и, судя по всему, даже не собирался убирать руку, которая удобно устроилась на чужой макушке. Он не успел ничего сказать, как рука уже скользнула вниз, очерчивая висок и линию челюсти. Мурашки тут же рассыпались по телу бисером, а Сичень едва ли не вцепился в обивку сидения. Хотелось поддаться вперёд, проявить желанную инициативу, но как он мог воспользоваться замутненным разумом Цзян Чэна. Зачем он это делает? Дразнит? Понимает ли, кто именно перед ним сидит? Или представляет кого-то другого? Последняя мысль заставляет резко убрать чужую руку со своего лица. Когда-то мать точно также оглаживала его лицо, но сейчас дело было не в этом. Под воздействием алкоголя люди становились более раскрепощенными и даже наглыми. Взять, к примеру, брата, который, напившись, говорит непристойности, вгоняя Вэй Усяня в краску. В такие моменты эти двое будто меняются местами. – Ты выглядишь подавленным. – голос Цзян Чэна был хриплым. – Не знаю, как утешать людей, но сестра всегда так делала. Почему тебе было грустно? Боже, какие же детские формулировки он выбирал! Это было слишком очаровательно. "Хватит покорять моё сердце!" – говорил разум. "Продолжай и забери!" – трепетало сердце. Вот он снова на распутье разума и чувств. – Думал о том, что мне никогда не достанется. – он погладил чужое запястье, прежде чем отпустить руку Цзян Чэна. Да, он был пьян и можно было даже не отвечать, но с ним хотелось быть откровенным. – Тоже мне, нашёл проблему! – фыркнул Цзян Чэн, смотря на то, как на лобовое стекло льёт дождь, набиравший силу. – Ты не похож на человека, который сдастся и не попробует бороться. Это связано с бизнесом, да? Я не профи в этом вопросе, а всю теорию давно забыл. – он нахмурился, словно что-то вспоминая. – В любом случае, просто забери то, что ты так хочешь и все. Главное, никому не отдавай! Однажды я отдал Вэй Ину игрушку Бетмена. Ну, знаешь, такой с фонариком, который звал его на помощь, когда Готем был в беде. Нажмёшь и эмблема на груди светится! Он мне, конечно, вернул, но я все равно злился, потому что разрешил ему. До сих пор не люблю делиться своими вещами. – Он вновь посмотрел на Сиченя, часто моргая. – То есть, мне нужно забрать этого человека? – усмехнулся Сичень. Подобным образом выпытать советы для самого себя казалось удачной возможностью. – Так это человек? – спросил Цзян Чэн, тихо икнув. – Девушка? Или парень? "Ты." – Всё зависит того, сколько этот человек для тебя значит. – сказал он, оставшись сидеть с приоткрытыми губами. – Я для отца ничего не значу. Он не боролся за моё участие в бизнесе, просто жил, как человек, у которого дети и жена есть только для галочки. Мама Вэй Ина, Цансе Саньжень, была актрисой. Играла просто потрясающе, в каждом фильме становилась другим человеком, каждый раз проживала новую жизнь. Всё, что дал мне отец, это восхищение женщиной, которую я знал через её образы в кино. Я тоже так хотел. – Хотел проживать новые жизни? – спросил Сичень, завороженный чужими мыслями. – Скорее, спрятаться от своей. – поправил Цзян Чэн. – Я бы тоже так хотел. – сказал Сичень, а когда Цзян Чэн обернулся, вопросительно склонив голову, пояснил. – Я живу, словно по сценарию. Иногда кажется, что я даже родился по расписанию. Ровно в пять утра. К каждому моему действию есть инструкция, в семейной резеденции куча правил, а идти на поводу у эмоций я не умею. Много ошибок совершил, прежде чем мы с Не Минцзюэ и Цзинь Гуаньяо стали друзьями. Я не умел дружить. Только вести деловые отношения. И влюбляться тоже не умею. Цзян Чэн, несмотря на состояние, внимательно его слушал. Он сжал руку Сиченя, сподвигнув его продолжить, игнорируя мандраж от одного только прикосновения. – Иногда мне кажется, что я ничего не умею. – продолжил он, погладив большим пальцем кисть Цзян Чэна. – Даже кофе мне постоянно покупает кто-то другой. Я не знаю, как он называется, но это всегда одинаковый кофе. Обычный и горький, с запахом корицы, но мне нравится. Я просто человек, который умеет управлять компанией, но не знает, как покупать кофе. Довольно прискорбно. – Давай выпьем кофе? – предложил Цзян Чэн, а сердце Сиченя сделал удар и, кажется, остановилось. – Только не в центре. Иначе, придётся надеть маску и я запарюсь. Можем даже сходить в Старбакс у твоего офиса и выпить кофе в здании твоей компании. – Рядом с моим офисом есть Старбакс? – спросил Сичень, а Цзян Чэн почему-то замолк и покраснел. – Ну, не прям рядом, а так, через дорогу, в торговом центре. – затароторил он, а Сичень рассмеялся, вынуждая Цзян Чэна замолчать. – У тебя потрясающий смех! – сказал он, накрыв второй рукой ладонь Сиченя, поддавшись немного вперед. Цзян Чэн, видимо, решил довести его до счастливого инфаркта. – Давай сходим. – кивнул он, впервые в жизни чувствуя, как горят щеки. Можно ли считать, что его приглашают на свидание? Он чувствовал себя смущенным, поскольку в его воображении он зовёт Цзян Чэна на свидание первым. – Я спрошу у Хуайсана, буду ли свободен на следующей неделе. – зевая, сказал Цзян Чэн. – Ты можешь поспать. – сказал Сичень. – Мы даже не пересекли черту города, ехать ещё долго. Цзян Чэн закивал, откинувшись на сидение, но даже не задремал. Просто смотрел на дорогу ленивым взглядом, иногда смотрел на Сиченя, который не мог повернуться к нему в ответ, сидя за рулём. Поля за окном сменил небольшой лес. Трасса здесь расширялась, делясь на три полосы, и Лань Сиченю пришлось перестроиться. Мимо проехала фура, уежая в противоположную от города сторону. Дождь продолжал тарабанить по машине, дворники на лобовом стекле активно работали. – Подожди! – резко попросил Цзян Чэн. – Останови машину! – Мы почти приехали. – возразил Сичень. – Останови я сказал! – уже потребовал Цзян Чэн и Сиченю пришлось послушаться, остановившись у обочины. Цзян Чэн почти выпрыгнул из машины, прямо под ливень. Сичень тут же бросился за ним, не понимая причину такого поведения. Мысль о том, что от него могли сбежать, пугала, особенно если в дождь куда-то сбегал Цзян Чэн. В последний раз он видел такую картину, держа за руку убегающую мать, которая несла плачущего Ванцзи. Дядя говорил, что она тогда пыталась сбежать из под надзора, взяв их с собой, но их нашли уже через час. Убегая с мамой, он думал, что это просто игра, пусть он и промок тогда до нитки, а в кроссовочках постоянно хлюпала вода, дождевые капли, разбиваясь о нос, стекали по лицу. Тогда он ещё любил дождь. Примерно через год, в такой же дождливый день, умерла его мать. Поэтому, он ненавидел такую погоду. Но сейчас, забыв обо все на свете, он бежал за Цзян Чэном, который неожиданно остановился, а, добежав, заключил в объятия. – Зачем ты убегал? – сквозь дождь прокричал он. – Ты напугал меня! – Прости. – ответил Цзян Чэн, но смотрел вовсе не на него. Сичень отскочил от Цзян Чэна, но тот даже не смутился, словно не заметил. Опустился на корточки и Сичень обратил внимание на коробку. Ваньинь, подняв измокшую насквозь газету, он увидел двух скулящих щенков, которые чудом тут не погибли. Те, видимо, поняли, что кто-то пришёл, раз уж бумажка исчезла, и принюхались, подняв вверх совсем ещё маленькие головки. – У кого только совести хватило!– зло проговорил Ваньинь. – Жаль, я не заметил их, когда мы с Вэй Ином здесь проезжали. – он поочерёдно прижал к себе сначала одного щенка, а потом и другого. – Идём! – в этот раз Цзян Чэн снова побежал, а Лань Сичень, все ещё в замешательстве, за ним. В машине уже сидел Цзян Чэн. Видимо, ливень его немного отрезвил, поскольку его взгляд прояснился. Вода стекала с волос, лица, одежды, но он неотрывно смотрел на щенков, которые, оказавшись в более менее тёплой среде, задрожали из-за резкой смены температур. – Человеческая жестокость иногда поражает. – сказал Цзян Чэн. – Эгоистично считать, что можно вот так взять и выбросить на обочину коробку с щенками. Маленькими щенками, которые не могут о себе позаботиться! Разве, это не жестоко, Сичень? – зубы Ваньин застучали друг о друга, отбивая ритм, и Лань Хуань спохватился. Достал свой пиджак, брошенный на заднее сидение, и дал Ваньиню. – Возьми, холодно ведь.– он протянул сухой пиджак более настойчиво. – Я ещё обогреватель включу. – Ты уверен? – спросил Цзян Чэн, схватил рукав пиджака одной рукой, но забирать не спешил. – Что за вопросы? – нахмурился Сичень, но его голос не приобрёл значительной суровости. – Так и заболеть можно. Ваньинь кивнул и несмело взял пиджак, оставив щенков на коленях. Тем не понравилось ощущение мокрой поверхности джинс, поэтому они запищали. Человек и правда бывает жесток по отношению к беспомощным существам. Он дал пиджак Ваньиню, чтобы тот укутался и немного согрелся. Но, боги, как можно быть настолько добрым? Этот человек, который делает вид, что ему все равно, прямо сейчас укутывает двух скулящих щенков в чужой пиджак, прижимая их к груди. Взгляд метнулся туда и Сичень покраснел. Тонкая водолазка прилипла к телу, очерчивая все соблазнительные части тела. Пресс, напряжённые после холода соски, даже ключицы были заметны. Сичень заволновался. Это было слишком соблазнительно даже для его ланьской выдержки. Он тяжело сглотнул. Тело Цзян Чэна было потрясающим. Не будь они сейчас посреди шоссе, а у парня на руках щенков, он бы, скорее всего, сорвался. Он уже готов, но вместо этого тяжело сглатывает, заводит мотор, включает обогреватель, незаметно напрявляя его в сторону Цзян Чэна, и едет в город. Сердце стучит бешено, оно словно обрело вес в эту самую секунду, когда он окончательно убедился в том, что влюблен. *** Цзян Чэн подорвался с дивана, словно после тяжёлого сна. Это был не его диван и, тем более, не его одежда. Даже не его квартира. Щенки спали рядом, но, почувствовав исчезнувшее тепло, недовольно повели носиками. За ночь они словно пополнели и теперь выглядели, как два маньтоу. Только породу пока было не разобрать. А события прошлого вечера вихрем проносились в его голове. Самое ужасное, что он помнил абсолютно все. Особенно их взаимное откровение и свой спонтанный почти-побег, когда... Господи, Сичень его обнял? И он напугал его этим "побегом"? Да и пиджак этот... Он серьёзно завернул в дорогой брендовый пиджак двух мокрых щенков? А Сичень ещё и ни слова не сказал, словно так и надо было. Нужно будет извиниться за порчу чужой одежды. И побороть смущение, потому что теперь он вряд ли сможет смотреть ему в глаза. А глаза, между прочим, красивые, как в них не смотреть? А ведь и Цзян Чэн тоже хорош. Ворвался в личное пространство человека, который вёз его, пьяного. Хорошо, что не полапал, а просто погладил. Или лучше было бы полапать? Да, определённо. Он встал и босые ноги коснулись прохладного пола. Ему всегда казалось, что чужая квартира это один из пунктов, где посторонним не место. Видимо, Сичень имел другую точку зрения. Для него квартира это просто квартира, судя по тому, что сейчас здесь находится Цзян Чэн с двумя щенками, которые, вообще то, вообще Сиченю не сдались. О чем он только думает? – О, ты проснулся, Ваньинь? – в проходе показался Сичень, а Цзян Чэн даже не понял, когда они успели перейти на "ты". А ещё застыл, смотря на Лань Хуаня в домашней футболке и штанах. – Возле дивана, кстати, лежат тапочки. – Я думал, все члены вашей семьи в смокингах рождаются. – ляпнул Цзян Чэн, надевая найденые тапочки. – Мы не настолько трудоголики, как многим кажется. – пожал плечами Сичень. – Честно говоря, я жутко люблю лениться. – Именно поэтому встали в, – он глянул на часы, которые висели над телевизором, – шесть утра и пошёл на кухню, чтобы приготовить завтрак? – Я достаточно гостеприимен, чтобы позаботиться о своём госте. – парировал Сичень. – Пьёшь кофе? – Во-первых, да. – кивнул Цзян Чэн, беря щенков, которым это не сильно понравилось, на руки. – А во-вторых, когда мы стали так близки? – Вчера ночью, когда ты принял душ и попытался уложить меня рядом, на диване. – объяснил Сичень, смеясь с того, как покраснел Цзян Чэн, сильнее прижав к себе свою ношу. – Кстати, я пытался положить тебя на своей кровати, но ты сказал, что будешь спать с Бетменом и Джокером. – Чего? – не понял Цзян Чэн, следуя за Сиченем на кухню. – У меня был бред по поводу комиксов с супер-героями? – он отпустил щенков и те начали исследовать, видимо, новое помещение. – Ты назвал так питомцев. – сказал Сичень. – Хотя, тот, который Бетмен, по-моему, девочка. Думаю, когда они подрастут, принесут потомство. – Ага, скажи об этом тринадцатилетней фанатке DC и она тут же напишет фанфик. – кисло отметил Ваньинь. – Кстати, Вэй Ин и Лань Ванцзи нормально добрались? – Брат не звонил мне, но, кажется, им не до разговоров. – Сичень поставил перед ним плошку с рисом, тарелку тушеных овощей и палочки. Цзян Чэн долго смотрел на последний объект. – Не волнуйся, они новые. – подал голос Сичень. – Я каждый день распаковываю одноразовые. Или ты не любишь овощи? – Сто лет не ел палочками. – объяснил Цзян Чэн и опустил голову вниз, где Бетмен и Джокер – что за идиотские имена? – с хлюпами лакали молоко из новой миски. Когда Сичень успел обо всем позаботиться? – Что ж, я угощаю тебя традиционной китайской едой, а ты меня кофе. – мило улыбнулся Сичень. – Всё честно. Они начали трапезу и какое-то время сидели молча. Но, скорее всего, это было влияние брата, раз уж он теперь почти не воспринимал тишину. – Лани и правда едят без специй. – прокомментировал он. – Вы прямо истинные вегатеринцы. – Да, дома у нас был почти монашеский образ жизни. – кивнул Сичень. – Хорошо ещё, что дядя не заставил побриться на лысо и не вручил мне четки. По крайней мере, благодаря маме, я хорошо осведомлён в области всемирной истории и даже могу цитировать Джейн Остин. Цзян Чэн лишь закатил глаза. Было ощущение, что Лань Сичень просто хвастался, но на деле же просто вспоминал о матери. Он мало что знал о детстве Лань Сиченя, но ему было известно, как госпожа Лань умерла от пневмонии, которую попросту вовремя не диагностировали. Он не может цитировать Джейн Остин, а историю вообще терпеть не может. – Я, конечно, не такой одарённый, зато умею покупать кофе. – сказал Цзян Чэн, заедая рис безвкусными овощами. Лань Хуань снова засмеялся, а Цзян Чэн завис во второй раз, ощущая дежавю. – Туше, – кивнул Сичень. Завтрак продолжился в молчании. Только теперь это молчание ощущалось более правильно. Даже уютно. Цзян Чэн даже начал привыкать к отсутствию вкуса в еде. Он посмотрел на Сиченя, а тот в ответ на него. Кажется, он что-то хотел спросить, но потянулся к нему через стол, рукой оглаживая губы и Цзян Чэн вздрогнул. Досадно, что это всего лишь пальцы, а не губы. Но не отпрянул, даже поддался немного вперёд. Волна мурашек пронеслась с губ по всему телу. – Морковь. – он показал палец с мелким оранжевым кусочком моркови. Цзян Чэн думал, что на этом все и он просто выкинет его. Но Лань, мать его, Сичень открыл рот и, скользнув большим пальцем по языку, проглотил его. Он, блять, съел то, что не вместилось в рот Цзян Чэна. Он даже не умывался с утра. Что этот чёртов Лань с ним делает?