Тоже мне, причуда на мою голову...

Изуку пришёл в себя и попытался разлепить глаза. Но сделать это сразу не давал слепящий белый свет, исходящий от таких же стен и потолка. Окно больничной палаты было открыто, и из него слышны звуки проезжающих машин. Типичный ритм города. Где я? Мидория покрутил головой, оглядывая место, где находится. Попытался приподняться, но тут же с глухими болезненными стонами принял прежнее положение. Усталым взглядом Изуку потупился в потолок, вспоминая и предполагая, как он мог оказаться в больнице. От раздумий его отвлёк посетитель, вошедший в палату, уже во всю прожигая привычным взглядом. – Деку... – хрипло протянул блондин и кинулся к своему другу, тут же обнимая за талию и притягивая к себе, на что получил тихое шипение и робкие объятия в ответ. – Каччан? – Мидория был ошарашен таким поведением Бакуго, ведь прежде он ничего большего не заслуживал помимо дружеских тумаков, пинков и щипания рёбер. Но сейчас, прямо сейчас его обнимают. Крепкие, грубые от регулярных тренировок руки обвивают тонкую талию, а острый подбородок опирается в плечо. Кацуки, хмуря брови и прикрыв глаза, молча обжигал своим дыханием нежную бледную кожу Изуку, думая, какой же тот придурок. А не придурок ли он сам? Безусловно, взрывной парень нервничал, пока обнимал своего друга, ведь он никогда такого не делал и не знал: каково это, обниматься? Вроде бы, не так страшно и отвратительно... Бакуго отпрянул от Мидории, после чего увидел на его лице тёплую привычную улыбку, от которой веснушки на щёчках ползли вверх. Блондин завораживающе лицезрел эту картину, от чего веснушчатый начал потихоньку розоветь. – Каччан? – смущённо повторил Изуку, отводя от родных рубиновых глаз взгляд. – А? – Ты пришёл... Зачем? – Да, мозги тебе явно отшибли напрочь, задрот, – прорычал Кацуки. – Что? Отшибли? В смысле? Деку вновь посмотрел в глаза Каччана и увидел в тех столько гнева и удивления, что был просто не в силах отвернуться. – На коромысле, придурок! Ты чё, ничего не помнишь что-ли? – повысил свой тон Бакуго. – Честно говоря, нет... Ничего. От этих слов Кацуки замолкает, усмеряя свой пыл. Он медленно переводит свой недоумённый в замешательстве взгляд, глупо моргая, в пол. Кажется, осознаёт, что зря наорал? – Кхм... Вообще ничего? – в ответ лишь отрицательное мотание головой с пружинящими изумрудными кудряшками. – На тебя напали в переулке, короче, и избили. Если бы я вовремя не нашёл тебя и не отпиздил этих мудаков, ты бы там сдох, – выпалил на одном дыхании блондин. Мидория, моргая удивлёнными глазами, переваривал услышанное. Переулок... Избили... Что? Как такое произошло? – Каччан, а, как это произошло? – Откуда я, блять, знаю? У тебя спросить надо! Ты же у нас любитель попадать во всякие передряги. Ну хоть мозгов у тебя хватило на то, чтобы позвонить мне. И кст... Не успел Бакуго договорить, как тонкие холодные руки обвили его шею, приятно охлаждая. Каччан ещё несколько секунд не догонял, чё происходит, но всё-таки ответил, немного неловко, на порыв обнимашек. Он не соображал, от чего по всему телу пробегают тысячи мурашек: то ли от того, что руки Мидории несколько холоднее его собственных рук, то ли от близости, которая мутит разум, не давая думать трезво, вызывает приятное покалывание под рёбрами, пульсируя в висках. Кучерявые волосы невесомо щекотали разгорячённое ухо, а тихое сопение будоражило до бабочек в животе. – Спасибо, Каччан, – нежный, не настолько, насколько у Кацуки, басистый шёпот добил Бакуго окончательно, и он покраснел, кажется, чуть ли не с головы до ног. – П-поблагодаришь потом. Что это за вялое "спасибо"? Я заслуживаю большего, – парень тщательно старался говорить членораздельно, предотвращая заплетание языка. После этих слов послышалось лишь тихое хихиканье, и губ Каччана коснулась лёгкая улыбка, которую, к его счастью, не смог увидеть Деку. – Ладно, я пойду. Тебя сегодня вечером должны выписать, так что постарайся не вляпаться во что-нибудь, пока меня нет, – хоть Бакуго и был серьёзен, но не без нотки язвы, Мидория лишь рассмеялся, вжимаясь в его шею, – Э, хватит ржать. От этого Изуку залился смехом ещё сильнее, пока в палату не зашла медсестра. – Ой, простите, что помешала! – затараторила светловолосая молоденькая девушка, размахивая руками перед собой. Парни сразу же отстранилась друг от друга, краснея ещё сильнее. Кацуки было плевать, что его таким видит медсестра. Главное – не Деку. – Всё нормально, – успокоил ту Мидория. – Кхм, Кацуки Бакуго, полагаю? – Да. – Мне сообщили в регистратуре, что вы к Мидории-куну. Ваше время посещения вышло, – в ответ вялый кивок головой. – Позвони, как будешь выходить, – бросил на прощание Бакуго, не поварачиваясь к другу, и выйдя из палаты хлопнул дверью. Медсестра проследила за движениями парня и направила взгляд на Мидорию. – Он твой друг? Изуку резко вспыхнул от неожиданного вопроса, поскольку сам уже вряд-ли считал того другом... – Д-да. Мы дружим, – каждое слово предательски кололо в боку. – Обсудим ваше состояние здоровья.

***

Вечер. Мидория уже вышел из больницы и собирался набрать друга. Пошарив по карманам штанов, кофты и рюкзака, зеленоволосый ужаснулся. Где телефон? Неужели оставил в палате... Изуку быстрым шагом начал подниматься по ступенькам, как вдруг услышал, что его окликнул знакомый голос. – Деку! – пронеслось по всей улице, на что прохожие подозрительно начали оглядываться. Мидория, от того, что его прозвище прокричали на всю улицу, немного покраснел. Медленно развернувшись и увидев приближающегося Кацуки, самодовольно хмыкающего, что получилось смутить своего друга, Изуку спустился по ступенькам на встречу. – Зачем по прозвищу-то... – смотря в асфальт промямлил Изуку. – Скажи спасибо, что не задрот. – Ну спасибо... – Мидория, в шутку надув щёки, сложил руки на груди, что явно позабавило Бакуго. Он потрепал своего друга по кучерявой изумрудной макушке, скользя взглядом от пунцовых веснушчатых щёк, до выпяченной нижней малиновой губы. – Пошли уже домой, жрать охота. Деку удивлённо вытаращил глаза, не понимая, что имеет ввиду его и без того сумасшедший товарищ. – В смысле? – Блять, я поражаюсь, Деку! Почему на экзаменах ты так блещешь умом, а в элементарных вещах дуб дубом, а? – в ответ лишь молчание, – Как с тобой сложно... Ко мне, задрот. Ко мне! Во взгляде проявилось ещё больше удивления. Опять? Опять к нему?! – Каччан, нет. – Каччан да. – Я просто повис у тебя на шее! Сначала дождь, потом я заболел, а теперь ещё и... Это... Я просто не могу дальше беспокоить тебя и причинять неудобства. Я возвращаюсь в общежитие, – Деку повернул голову в противоположную сторону от парня, вглядываясь в даль, а тот схватил за руку и одёрнул. – А теперь слушай меня, задрот. Пока ты не научишься самостоятельно не встревать во всякую хуйню, или на крайний случай вытаскивать свою задницу из неё, ты никуда не пойдёшь. Тебе ясно? – последнюю фразу Кацуки буквально прохрипел почти в самые губы Изуку, смущая того близостью расположения их лиц, от чего зеленоволосый гулко сглотнул. Блондин лишь довольно улыбнулся. – Зачем ты это делаешь? – А? – Ты слышал вопрос... Каччан скривил губы, и от упрямства Деку у того раздувались ноздри, а глаза, не предвещая ничего хорошего, загорелись безумным огоньком. – Чтобы ты, придурок, наконец понял, что такой зеленоволосый задрот с веснушками на щеках и тупой улыбкой, вечно лезущий ко всем со своей помощью, никогда никого не слушающий, – один на всём белом свете. И кто-то другой мне нахер не сдался, – Бакуго грубо отбросил руку Мидории, идя вперёд. А сам Мидория, пару секунд переваривая его слова, тут же смутился и заулыбался, посчитав сказанное за комплимент. Кто бы мог подумать, что услышит когда-нибудь такое от своего буйного Каччана. Изуку нагнал своего друга и, смотря прямо в лицо, игриво толкнул плечом в его плечо. Кацуки глянул на своего друга как на умалишённого, но всё-таки все попытки тщательно подавить улыбку провалились, и он в ответ лягнул друга в плечо.