Тайна аристократов

      Клауд, согласившись на сотрудничество и содействие в раскрытии этой вереницы убийств, был переведён в другую камеру. Более комфортную. Он по-прежнему считался преступником. И его будущее, как и будущее медальона, зависело исключительно от того, как себя поведёт шатен. Попробует сбежать — его личность будет оглашена народу, а ценность либо уничтожена, либо запрятана. Хотя… С медальоном могут сделать многое.       Клауд, опираясь о стену камеры, глядел в маленькое окно с решеткой. Там на улице стояла ночь. Непроглядная тьма редко где прерывалась островками света — это уличные фонари. Электричество ещё не так сильно распространенно в Монийской империи, однако тесное сотрудничество с Эрудито потихоньку позволяло создавать аналоги топлива и добывать те, которые были доступны на землях Рассвета.       Вот, например, появились первые передатчики связи, зависимые от электричества. Ранее были исключительно магические, но, учитывая опыт создания иных технологий, Клауд думает, что вскоре появятся более продвинутые, которые будут сочетать в себе две противоположности, что способны друг друга дополнять. Главное уметь воспользоваться этим преимуществом и аккуратно изучить точки соприкосновения.       Прикрыв глаза, он постарался не думать. Нечего себе голову забивать тем, что в данной ситуации не поможет. Он надеется, что то, что он жив и вернулся в Монийскую империю никто не узнает. Он надеется, что его поместье снесли, что его отец и мать всё же обрели покой, что… Он надеется на то, что всё будет хорошо.       Мало этих переживаний, так ещё и Декстер. О Боги, он знал, что этот день настанет, но кто ж знал, что так быстро! Клауд поморщился. На сердце кошки скребут.       Так больно осознавать, что обстоятельства разлучили его с единственным существом, которому шатен мог довериться без оглядки и страха, что вот-вот и в спину воткнут нож. Безумно жаль. Безумно тоскливо и грустно.       Пальцы перебирали складки на одежде, которую ему выдали вместо привычного комбинезона, пока Клауд рассуждал о том, что его-то напарник точно не пропадет. Как-нибудь выкарабкается, сможет защитить себя и при этом устроиться в столь враждебном мире.       Он уверен в этом.       И нет, пальцы у него не трясутся от волнения.       И нет, он не давит в себе жалобный скулеж, потеряв Декстера, с которым выживал на протяжении семи лет, с которым делил те крохи еды, что удавалось добыть им двоим, с которым прошёл путь от бродяги до Короля воров.       Проглотив тошнотворный ком, Клауд выдохнул. Да уж, вот пути и разминулись. Вот так расставание. Просто вышел и не вернулся. Интересно, а сколько дней минуло? Со всей этой чехардой он как-то даже забыл хотя бы поинтересоваться.       Но, по ощущениям, и вправду прошло много времени. Скорее всего, его закинули в карманное измерение. Как раз для особо опасных и вертких преступников.       Он поморщился, скосив глаза в бок. Да уж, вот так мир… создаёт, а после ловит преступников.       Мир несправедлив и это неизменный факт, о котором Клауд никогда не забывает, и который точно не забудет.       В горле пересохло, а руки чуть замёрзли. Да уж. Если говорить о климате, то в свои права вступила золотая осень. На койке остался один рыжий лист клёна. Клауд надеется, что вскоре ему выдадут хотя бы книги, тогда создание гербария будет вопросом времени.       В его камеру пусть и крайне редко, но залетают пожухлые листы садовых деревьев через разбитое окно. Как никак, но это королевская темница, а не тюрьма, в которой он мог бы оказаться, отказавшись в сотрудничестве. Однако заменить стекло по-прежнему почему-то не могут. Или не хотят? Клауд не знает.       Цыкнув, он снова выглянул на улицу, где по-прежнему было темнее некуда.       Высунув руку, он вцепился ей в прутья и следил за тем, что мог видеть. Вслушивался в голос ночного города, в его звуки, в его жизнь, ощущая, что та свобода, о которой он мечтает, так и не была им вкушена в полной мере. Лишь надкушена. Не более.       Спустя минут пять Клауд всё же расстелил скрипучую кровать и лег спать. Сон не сразу, но всё-таки закрался в разум, позволяя уснуть.       По коридору раздавались гулкий звук шагов. Он отражался от стен, разносясь эхом по поместью.       Громкий топот сопровождался гортанным хрипом и тихим завыванием. Что-то грузно ползло по длинному крылу особняка.       Скребя чем-то острым по полу, оно волочило собственную тушу.       Клауд, зажав уши, сидел в шкафу, у которого он сам сделал вторую стенку. Чтобы прятаться от того, что медленно направлялось к нему. Не к кому-либо ещё, а именно к маленькому наследнику рода Богемия.       И сердце громко ухало, когда каждый следующий шаг становился громче предыдущего, становился чуть более чётким.       Оно приближалось.       Медленно, потихоньку, словно не могло иначе ходить.             Но вскоре шаги прекратились. Оно уже рядом. Оно совсем близко.       Тихий стук, казалось, полон решимости, однако, когда никто не ответил, что-то, не церемонясь более, ввалилось в комнату. Омерзительный хрип, стоны и шаги стали громче. Клауд зажимал рот рукой, не шевелясь и не дыша.       Оно, похоже, подошло к кровати. Тут же послышалось, как спадает одеяло и как оно, рокоча, продолжает копошиться. Слышно, как рвётся ткань постельного белья, а после цокот чего-то острого о деревянный пол.       Тяжело хрипя, оно медленно подползло к столу, около которого стоял шкаф. Тот самый, где прятался маленький Клауд.       Тишина, повисшая на несколько секунд, была оборвана грохотом упавшего стола. Кто-то его опрокинул, паралельно сметая все вещи на пол. Шелест листов бумаги, стук карандашей с чернильницей и перьями об пол были тому прямым подтверждением.       Он сжал пальцы на собственных губах и щеках, стараясь подавить крик, застрявший где-то на середине пути из глотки. Но в голове был настоящий переполох, а с губ так и норовил слететь полный отчаяния и ужаса шёпот: «Нет-нет-нет!»       Вскоре, не найдя ничего интересного и в этой мебели, оно подползло к двери шкафчика.       Несколько секунд молчания разорвал учтивый стук в дверцу гардероба. По виску скатилась крупная капля холодного пота. Кажется, Клауд не чувствует собственных ног.       Медленно со скрипом отворилась дверь. Тихое шуршание одежды и громкое сердцебиение были слышны маленькому шатену. Глаза застыли на ручке потайной дверцы.       Однако, спустя несколько мгновений, дверцы были резко захлопнуты. Кажется, одна из них даже отломилась и висела на соплях.       Оно ещё немного побродило по комнате, что-то чавкая и жуя, а после, протяжно завывая, поползло прочь из опочивальни.       Сердце засело где-то в глотке, пальцы оставили ощутимые синяки, а взор застилали непрошеные слёзы.       Чуть дрожа, он уткнулся в стенку и, спустя мучительные полчаса тишины, всё-таки уснул.       Клауд выполз из убежища только днём.       В комнате было всё целым. Всё стояло на своих местах. Даже домашняя работа лежала там же, где её оставил Клауд вчера вечером.       Просыпаясь на скрипучей кровати, Клауд чувствовал себя разбитым, подавленным и совершенно не отдохнувшим. Безумно неуклюже встав и чуть не рухнув на пол из-за того, что совсем не выспался, он попытался сделать хотя бы пародию на зарядку, ибо понимал, что эта камера, возможно, надолго станет ему новым домом.       Шатен даже не знал радоваться ему или плакать, когда он впервые осознал данный факт.       Выдохнув, он продолжил разминаться, поглядывая на разбитое окно, перекрытое решеткой. Да уж, картина маслом.       Аккуратно спустив глаза на собственные руки и тело в принципе, он подумал о том, что не плохо было бы помыться. Как никак, но вся эта чехарда не способствовала поддержанию чистоты собственной тушки и соблюдения личной гигиены.       Пока он заканчивал разминку, то он то и дело, что поглядывал на улицу. Чистое небо потихоньку перекрылось серыми тучами и, кажется, скоро начнется дождь. Нет, так не пойдёт. При первой же встрече либо с Мари, либо с цепным псом он им заявит о данной «особенности» камеры и что комфорта та не приносит от слова совсем.       Уже когда он натягивал рубаху и завязывал пояс на талии, неожиданно в камеру постучались.       Клауд усмехнулся: «Помяни чёрта…»       Но, когда спустя минуту со скрипом отворилась дверь в его камеру, то вместо пса или Мари, он увидел какого-то блондина. Смутно напоминающий…       Оу… Это немного не те гости, которых ожидал увидеть здесь Клауд. Даже не так. Это совершенно не те гости, которых он ожидал здесь увидеть.       — Здравствуйте, Клауд Богемия. Меня зовут Алукард Марбо, — прищурившись, чтобы изучить обстановку, взгляд голубых глаз упал на разбитое окно, а после снова на аристократа. Нахмурившись, военный продолжил, — Я пришёл от имени Грейнджера. Вы пообещали сотрудничать, так что попрошу пройти со мной в комнату для допроса.       Клауд наклонил голову в бок по-птичьему, чтобы после, усмехнувшись, придумать некий план. Два цепных пса… О да, это определенно золотая жила.       — Нет, — как отрезал Клауд, вальяжно располагаясь на кровати.       Марбо аж опешил от такого отношения, на несколько секунд растерявшись, чтобы вскоре взять себя в руки. Хмурое лицо не обещало ничего хорошего.       — Простите, однако столь небрежное отношение к делу может сказаться на вашем заключении, — ответил с акцентированием внимания на слове «заключении». Прямым текстом Клауду это только сейчас сообщили. Упс, кто-то карту подкинул в диалоге с другими следователями. Дураком никогда не поздно прикинуться, а использовать данную лазейку в пользу собственной выгоды… Алукард, кажется, понял, что сморозил лишнего, однако не подал виду. Ну, за исключением нервного движения рукой.       — А я разве говорил, что буду сотрудничать с вами? Я сказал, цитирую: «Я буду с вами сотрудничать». Я сказал это в лицо глубокоуважаемым Грейнджеру и Мари, — отвечал непринужденно Клауд, а после, чуть склонив в бок голову, спросил невинно. — Но о каком заключении идёт речь? Я же, вроде, важный свидетель. Неужели, мне соврали…       Шатен прямо-таки видел, как на лице у Алукарда аж желваки заходили. И этот факт вызвал не самое плохое предчувствие.       — Что же, но я могу… случайно забыть о данной… оговорке, — радостно улыбнулся Клауд, оглядывая камеру.       — Даже не пытайтесь шантажировать. Вы сейчас не в том положении, чтобы позволять себе такую наглость. Даже если бы и могли, то за это непременно оказались бы в тюрьме, — злобный рык заставил усмехнуться. О нет, Алукард Марбо! Здесь несколько иные хитрости кроются.       — Даже в мыслях не было! — воскликнул заключённый, но краешек губ то и дело, что подрывался взмыть вверх. Ну, честно. Это так удобно манипулировать, а видеть столь забавные эмоции на лицах цепных псов — одно удовольствие. Гнев, растерянность, горечь, разочарование в себе… О да, Клауд не мог не насладиться этим.       Однако всему есть предел, а палку шатен никогда не станет перегибать… По крайней мере, в трезвом уме.       — Я просто хотел бы попросить взамен некую помощь. Ничего противозаконного! — тут же решил успокоить Клауд, зная, что если сейчас не остудит мыслительный процесс, то его могут понять иначе.       — И что же Вы хотите? — желваки всё ещё ходили на спокойном лице военного. Кажется, это командир какого-то подразделения армии… Да уж. Позор джунглям, не иначе.       — Всего лишь, чтобы поменяли стекло, а то как-то поддувает, — сняв маску, кивнул в сторону решётки. — А ещё хотелось бы две вещи: первая — выдача на неделю трёх книг в моё распоряжение.       Алукард вскинул бровь, но промолчал, быстро осознавая, что в данной обстановке особо нечем заняться.       — А вторая?       — Вторая, — поднявшись, Клауд скривился, а после воскликнул в сердцах, — вы можете наконец-то починить эту грёбаную душевую?! Я понимаю, что это не люкс, но возможность для поддержания хотя бы минимальной личной гигиены должна быть!       Серьезно, эта проблема, казалось, волновала Богемию порой намного больше, чем что-либо ещё в сложившихся обстоятельствах. Скрипучая кровать? Да ладно, это в разы лучше, чем булыжник с тканью сверху. Холодный сквозняк? Ночи в пустыне закалили, однако это всё ещё было крайне неприятно и опасно, так что лучше перестраховаться. Но вот отсутствие душа… Вы серьезно? Даже то, что он мог недели не мыться из-за того, что находился в пути, не означало, что он грязнуля. Наоборот, как только добирался до цивилизации, то в первую очередь устремлялся поскорее помыться после обустройства в каком-нибудь трактире.       А здесь что?       А здесь тебе кукиш и всё. Хотя нет… Ещё «аромат роз», исходящий от вспотевшего и порядком загрязнённого тела.       — Это всё?       — Я разве многого прошу?! Минимального комфорта! — вздохнул Клауд, а после, когда Алукард призадумался, продолжил, — А на счёт дела, то так и передай тому… глубокоуважаемому Грейнджеру, что я пообещал сотрудничать напрямую только с ним и Марией, а не через посредников.       Командир готов был, кажется, расчленить шатена за такую вольность, судя по многозначительному взгляду, которым его, кажется, уже препарировали. Однако, Марбо было видно, что то и дело одергивал себя от ещё одной оплошности.       — И да, когда он придет, то я, надеюсь, что меры для моей потери памяти с воспоминаниями о неверной трактовке моего пребывания в этом месте будут соблюдены, — усмехнулся Богемия, замечая, что Алукард ещё больше разозлился, однако, бросив яростный взгляд, молча удалился.       Клауд же ещё больше ухмыльнулся, чувствуя, что, сделав гадость, на сердце возникла радость. Не иначе.       Тем более эта гадость была сделана аж одной из самых верных псинок королевской семьи. Хотя, даже не так. Не одной, а целым двум. Помимо Алукарда, ещё и Грейнджеру счастья привалило в виде неугомонного вора. По крайней мере, он старается.       — Хех, ну, хоть какое-то развлечение, — уставившись в потолок, весело промурлыкал себе под нос Клауд Богемия.       Кто сказал, что он будет пай-мальчиком? Вот именно, никто. Да и в договоре такого, кажется, не упоминается. А то, что ему нельзя сбегать, наносить физические травмы и препятствовать расследованию, так что же, он разве ослушается? Нет конечно! Просто он найдёт иные лазейки, через которые под конец заключения доконает всех.       Предвкушающая ухмылка расплылась на лице. На улице по-прежнему пасмурно и душно, а в голове ясно и свежо.       Жалко только, что «розочками» пованивало…