MDZS short fics (Драбблы по MDZS)

Люди, которые знали про особенности заклинательской техники клана Не, но не понимали ее сути, чаще всего имели неверное представление об отношениях Не Хуайсана со своей саблей.        Взять, например, Вэй Усяня. Он знал почему все главы семьи Не так скоропостижно отправляются к праотцам из-за искажения ци, и поэтому считал Хуайсана жалким и безнадежным человеком, у которого не хватило смелости отречься от практик своей семьи, но и заниматься ими он брезговал из-за страха за свою жизнь.        И, честно говоря, именно такое впечатление Не Хуйасан и планировал на него произвести. Это было несложно, даже спустя десять лет воспоминание о том, как Вэй Усянь то и дело «забывал» брать с собой меч, осталось крепко высечено в его памяти. Вместе с этим он не без горечи вспоминал, как они вместе с братом строили догадки о том, чем было вызвано такое поведение Вэй Усяня.        Не удивительно, что у его бывшего друга сложилось такое мнение. Он был тем, кому пришлось отречься от светлого пути, что впоследствии и свело его в могилу.        Как жаль, что он сам выбрал такую судьбу.        Все, в ком текла кровь семьи Не, были склонны к неконтролируемой агрессии и сопутствующим ей болезням души. Даже те из них, кто старался держаться в стороне от активного самосовершенствования (всегда находился кто-то подобный Не Хуайсану), рано или поздно встречали свой конец в лице искажения ци. Страх смерти Хуайсану был не чужд, но даже для него отказ от семейных традиций в угоду спасения собственной шкуры был поступком недостойным и жалким.        В противовес, Лань Сичень всегда считал, что Не Хуайсан боится своей сабли.        Возможно, он неосознанно оглядывался на свирепую, упрямую Бася, которая то и дело пыталась пойти наперекор своему владельцу. Но то были не истинные ссоры, они были подобны добродушным перепалкам между старыми друзьями. По крайней мере в глазах самих представителей семьи Не. Да, бывало, что Не Минцзюэ плевался кровью после их споров, но сабля никогда бы не нанесла ему настоящего вреда. Да и неразумно вступать в спор с обладательницей такого острого лезвия, опасаясь порезаться.        Для Лань Сиченя техника семьи Не представляла собой непрекращающуюся борьбу зла и добра, будто их семья ставила на кон свою жизнь, чтобы с помощью сил света побороть родовое проклятье. Не очень приятно, но делать нечего. Высокомерная снисходительность была настоящим талантом семьи Лань, и зачастую они обрушивали ее на других, даже не подозревая об этом.        Конечно, в этом была и доля правды. Сабли ненавидели зло, и сдержать их непримиримую ярость могла только воля хозяина. Вот только…        Хозяин был тем, кто взращивал дух своей сабли.        У каждой из них были уникальные черты, это бесспорно, но сабля, подобно домашнему животному, перенимала поведение и привычки своего владельца. Так сабля подстраивалась под своего заклинателя, чтобы никто иной не мог ею овладеть.        Сабля Не Хуайсана, Айтуань, тоже ненавидела зло, как и все ее сестры. Обладай она даром речи, то, скорее всего, лежала бы подле хозяина и осыпала бы всех грязными ругательствами, бросая на окружающих злобные взгляды. Но вот добровольно встать и сражаться…        При одном только упоминании ночной охоты, Бася сама прыгала в руку Не Минцзюэ. А вот Айтуань оставалась лежать на месте в надежде, что ее никуда не потащат. А когда у них с Хуайсаном не оставалось выбора, она просто без энтузиазма болталась в его руках.        Не Минцзюэ однажды сказал, что Не Хуайсан воспитал саблю с душой настольного груза. Не Хуайсану понравилось это сравнение, оно было очень правдиво.        Айтуань и правда была совсем как настольный груз, она неподвижно лежала на своем месте, украшая собой обстановку. Но, появись вдруг острая нужда, её всегда можно было поднять, и со всей силы раздробить кому-нибудь череп.        (Был у отца Не Хуайсана один прелестный настольный груз. Он использовался именно с этой целью, в тех местах, где оружие воспрещалось, но никто бы не удивился пролитой крови. Теперь эта вещь нашла свое место на столе Хуайсана, она гордо украшала собой рабочее пространство, красивая, невинная, бесполезная. Смотря на нее, никто и подумать не мог, на что она была способна).        Так что Сичень был не прав. Не Хуайсан не боялся своей сабли. Она не причиняла ему ни боли, ни страданий, напротив, они прекрасно понимали друг друга. Они были братьями по несчастью и вместе шли против семьи Не, которая заставляла их… тренироваться.        Цзинь Гуаньяо же…        Цзинь Гуаньяо не понимал сабли категорически.        Для него сабли были инструментом, возможностью, за которую можно было ухватиться, заплатив определенную цену. Брешью в непробиваемой броне семьи Не, которую можно использовать в своих целях, знать бы только как. В его глазах сабли были грубым оружием, так как полагались на физическую силу и честный труд. Настоящая обуза для того, кто предпочитал более изощренные методы.        А его мнение относительно Не Хуайсана… что ж.        Не Хуайсан был ленив и избалован, и ни одно его действие не приносило никому пользы. На саблю свою ему было все равно, так как она требовала усердного труда, который Не Хуайсану был чужд. Вот как он думал.        И, вероятно, он был наиболее близок к правде. Не Хуайсан действительно был ленив, избалован и не приносил никакой пользы. Он просто украшал собой обстановку, совсем как настольный груз, который лежал у него на столе.        Вот только…        Не Хуайсан тоже ненавидел зло.        И если в том была острая необходимость, он вполне мог разрушить чью-то жизнь.        И саблю свою он любил, вопреки тому, что думал сам. Оказалось, его брат был прав, когда говорил, что нужно ценить то, что останется с тобой навсегда, даже когда ты окажешься совершенно один в этом мире. Потому что рано или поздно это произойдет. И теперь Хуйасан действительно остался один, и только холодная сталь с единственным лезвием скрашивала его одиночество.        Нет, Айтуань не будет с ним в тот день, когда Цзинь Гуаньяо встретит свою смерть. Не в этом была их сила. Но когда это свершится, Не Хуайсан возьмет наконец свою саблю и всегда будет держать ее при себе, как истинный глава ордена Не.        И никогда в жизни он больше не отпустит ее рукоять.