Сумасшедшая любовь, что граничит с смертью..

Рома впился в губы Антона поцелуем, сразу же проникая языком. Петров возился под ним, пытаясь отстраниться. Его руки, что упирались в грудь шатена, мельком потряхивали. Это ситуация должна была произайти, Антон должен отбиваться, а не лежать под психопатом и извиваться от возбуждения. Руки Ромы залезли под грязно-белую футболку блондина, ощупывая впалый живот и рёбра. А после мозолистые пальцы поймали розовый сосок, игрась с ним. Голубоглазый выгнулся, а рот его перекосило в безмолвном стоне. Вот такое прикосновение посылало мурашки по всему телу, а приятное тяготение появилось в животе. Но так нельзя! Он должен бороться с этим, а не примкнуть! У Антона были двоякие чувства, но власть все же взяло второе. Удовольствие. Петров вцепился в предплечье Ромы, а лицо его краснело. Пятифан заметил эту реакцию, решив, что может позволить себе большее. По этому он впился в сосок губами, вылизывая и покусывая. Антон охнул в голос, завозились коленками. Рома не отрываясь от груди любимого, раздвинул его ноги, прижимаясь тиснее к промежности парня. Петров порывисто вздохнул, когда почувствовал, что в его задницу упирается что-то большое. Вы только не говорите, что это должно в него.? Антон пытался уползти к изголовью кровати, пытаясь избежать прикосновений Пятифана. Рома присек его действия, возвращая обратно на место. Шатен впился укусами и засосами в шею любимого. Антон застонал в голос, вцепившись в простынь правой рукой. Пятифан перевернул его на живот, разрывая грязную футболку на теле Антона. Всё равно испорчена, а он в любом случаи даст ему другую. Рома вцепился зубами в загривок, прокусывая до крови. Тем самым пометил, и Роме остаётся только надеяться, что останется шрам и Антон будет его. Петров вскрикнул от боли, из глаз его брызнули слёзы. Было слишком больно, да и в голове всплывал образ, будто его кусает какой-то дикий зверь, а не человек. Будто его метят, словно собственность. Антон плакал в голос, хватаясь за простынь двумя руками и пытаюсь уйти от болезниных прикосновений зуб этого «хищника». Рома отстранился от окрававленой шеи любимого, слизывая с неё кровь. Его Антон такой вкусный, а вкус и запах крови возбуждал до чёртиков. Шатен стянул с парня джинсы, чуть не порвав их, а с ним и бельё. Роману предстало оголеное тело возлюбленного, что было бледным и немного худощавым. Пятифан видел свой собственный укус, понимая, что Антон может истечь кровью. По этому он перевязал шею своего зайчика его же порванной футболкой, а после поцеловал макушку. Белые волосы Антона взмокли у висков и на затылке, становясь липкими. Антон хотел просто отключится, чтоб не чувствовать эту боль. Ему не хотелось чувствовать ничего, что делает Пятифан с ним. Петров ощущал себя тряпичной куклой, с которой играется психопат. Антон тут просто для развлечения больных фантазий Ромы. Пятифан ощупывал его бедра и ягодицы, слыша только редкие вздохи со стороны, лежащего без движения, Антона. Петров просто старался не двигаться, чтоб лишний раз не тревожить больной затылок. Ведь боль пульсировала, отдовая от затылка в виски, а потом и по всему телу. Рома сунул свои пальцы в рот Антону, застовля облизывать их. Петров покорно выполнил это, боясь, что ему могут причинить ещё больше больни. Пятифан потирался об него своим стояком, через ещё не снятые штаны. Шатен отянул одну ягодицу, расматривая розоватый вход Антона, что плотно сжимался. Так и хотелось войти без растяжки, загоня свой пылающий орган по самое основание. Но он сдерживался, ведь не хотел порвать любимого. Да боль причинять тоже не хотел. Первый палец заходил туго, сопровождаемый болезниными вдохами Антона. От этих звуков у Ромы был зуд в штанах, что так хотел оказаться в этих тугих стенках, вместо пальцев. Антон болезненно завыл, ведь ему было больно не только физически, но и морально. Его насилуют, без согласия, просто беря его как собственную вещь. Это всё не с любовью, а лишь сплошное насилие психопата над ним. Его больная любовь сломала Антона и всю его жизнь в целом. Петров в жизни больше не сможет смотреть на мужчин, что хоть немного проявляют к нему интерес. Хотя, он даже сбежать наверное не сможет отсюда. Ведь Рома не отпустит его. Антон чувствовал, как в него входят второй палец, растягивая его девствиную дырочку. Если бы его не растягивали, а вошли на сухую, то он бы порвался и не выдержив этого мучения, отключился бы. Рома облизнул губы, наблюдая за этой картиной. Его зайчик под ним, дрожит, изгибается в спине. Да ещё и сжимает его пальцы внутри себя. Эти бархатные стенки сдавливали его, будто прося о большем. Пальцы выскальзнвли с хлюпающим звуком, Антон даже на секунду обрадовался, что всё закончилось. Но не тут то было. Ведь шатен стянул свои штаны и бельё, ставя Антона на колени. А после он пристроился сзади, направля головку толстого члена в проход Антона. Антон вскрикнул, когда в него проникли только головкой. Ему было больно, из глаз новым потоком хлынули слезы. Петров закусил губы до крови, стораясь не издавать не звука. Хотелось, чтоб это поскорее закончилось. Но это было только начало пытки. Рома немного остановился, давая возможность привыкнуть. А после толкнулся до основания. Антон закричал, изгибаясь от боли. Ему казалось, что его внутринности разрываются из нутри. Рома шептал ему что-то на ухо, но Петров не разбирал и слова. Да и ему было не до этого, его поглащала только боль. Несколько толчков, а Антон уже готов был терять сознание. Ему казалось, что у него всё же порвался проход. Ну ведь не должен же он так хлюпать. Антон слишком сильно его сжимал, из-за чего Рома было сложно двигаться, но было очень приятно. Пятифан начал окуратно массировать ягодицы и поясницу, чтоб раслабить, натянувшегося как струну, Антона. Это немного помогло, ведь плечи Петрова опустились, а сам он начал дышать более менее ровно. Шатен решил поменять угол толчка, окуратно скользя внутри любимого. С губ Антона сорвался вздох, что был удивленный и возбуждённый. Этот толчок задел в нём чувствительную точку, что послала инпульс возбуждения к паху блондина. Ещё пару толчков в этом направлении, а вялы член Петрова сам начал стоять колом. Эти ласки по простате застовляли его тело трястись уже в экстазе. У него такое впервые, и он ловит от этого кайф. Антон зарылся носом в простынь, скрывая свои томные вздохи и красное лицо. Очки впивались в переносицу, мешая ему. Но он не собирался говорить об этом Роме. Мало ли он беду какую-нибудь накликает, на свой страдающий зад. Рома вбивался в него, покрепче впившись руками в поясницу Антона, Пятифан вбивался по самое основание. Антон кричал кричал от удовольствием под ним, не зная куда себя деть. Ему должно быть противно, а не приятно так, что он кричит в экстазе. Пятифан вышел из него, переворачивая на спину и снова входя. Антон стонал, с расплявающимся взглядом смотря на Рому. Шатен прихватил его за талию, насаживая на себя сильнее. Зеленоглазый накланился к нему, целуя грудь и шею Петрова. Не видержив, Антон кончил первый, сжимая Пятифана в себе. Рома рыкнул, кусая бледную ключицу. Но сделал это не до крови, ведь Антон нужен ему живой и в здрави. Пятифан кончил глубоко внутрь блондина, а после сгреб в охабку своих объятий, наваливаясь сверху. Шатен перекатился на спину, а Антон оказался у него на груди. У Ромы всё ещё стоял, а член находился пока ещё в Петрове. По этому он приподнял блондина, содя его сверху себя. Антон удевлённо на него смотрел, вдруг осознавая, что это ещё не всё. Да и по улыбке Ромы всё было понятно. Рома схватил Антона за талию, сначало поднимая его, а после быстро опуская. Петров ртом ловил воздух, упираясь руками в грудь Роману. Под таким углом член проникал в него глубже, застовля возбуждаться по новой. -У нас ещё вся ночь в переди.-Рома довольно улыбнулся, так же помогая себе бёдрами. У Петрова перед глазами пылали звёзды, водя свои хороводы возбуждения. Антон кричал на нём до самого утра.