Роза и можжевельник

Число четыре мне никогда не нравилось. Четыре дочери лорда Салбатора. Четыре Разрушителя. На четвертый год пришлась Вторая Война.

Из дневников Сандора Алия.

      Весна ей нравилась в отличии от лета. Весной в город и в замок приходит жизнь, пускай и не та, которую она помнила в детстве. Раньше коридоры замка Мирного были переполнены, лорды и леди, господа рыцари и торговцы, их дети бегали, лазили по крышам и сбегали в город за свежей выпечкой. Ипар жил от весны до весны ради этого. Но всё изменилось, когда отец решил отказаться от людей.       Изар стояла на балконе на одной из башен, откуда наблюдала неспешную жизнь порта. Несколько кораблей с флагами Вольного Острова, один торговый фрегат Нового Джаака и разбитые лодки местных жителей занимали меньшую часть пристаней, а протухшие и протекшие за зиму никто не убирал. Некоторые стояли так не первый год, становясь домом для моллюсков и бездомных собак в холодные ночи. По кривым улочкам Мертвого Города можно было заметить разве что стариков, которые хотели умереть там, где и родились. Изар наблюдала, как еще один корабль с Вольного лениво пришвартовывали. Вряд ли они привезли что-то ценное, учитывая герб на развевающемся флаге. Опять приползли в ноги лорда Салбатора да Ипар, чтобы он щедро отсыпал им денег из собственной полупустой казны.       С тех пор, как Дорх ввел торговую пошлину, его корабли перестали заходить в Ипар, и вся надежда была направлена на Новый Джаак. Главный торговец Сандор Алия и его капитан с фрегата гостили уже неделю, пополняя запасы задешево перед тем, как отправится домой на юг. Ипар всё еще был богат мясом, рыбой и соболью с песцом лучшего качества, но что толку, когда никто не покупает. Мясо имеет свойство портиться, а несвежая рыба зачастую становится ядом.              Изар почувствовала дуновение в лицо и слегка улыбнулась потрескавшимися губами. С приходом весны она могла стоять на балконах часами, откуда никто не мог её видеть, и подставлять лицо и руки солнцу и ветру. В такие часы она поднимала вуаль и снимала перчатки, которые успели стать второй кожей за зиму. Дыхание дома Ипар помогало понять ей, что вокруг нет никого, кроме чаек и нескольких котов, которые вылезали на крышу в особенно солнечные дни.       Почтовый сокол грациозно сел рядом с ней на перила. Изар рефлекторно потянула руку, чтобы накинуть вуаль, на секунду остановилась, но решила всё же это сделать. Сокол заинтересовано смотрел на нее, потряхивая ножкой, к которой было привязано письмо. Изар узнала необычное оперение птицы, темно-синие, неестественные перья, выдавали в нем любимца дяди Эстеба. Обычно почтовые птицы, соколы, вороны или голуби, летели сразу в Почтовую башню, но этот казался уверенным, что его место здесь.       — Сейчас, — негромко сказала Изар, надевая перчатки. Она размяла заледеневшие пальцы, которыми так долго впивалась в перила, чтобы не упасть. Суставы хрустнули, сокол повернул голову на бок и вытянул нужную ножку.       Письмо было привязано очень крепко, в несколько особых морских узлов, что их было проще разрезать, чем распустить, но у Изар получалось. Обычно послушные руки не слушались, подрагивая от нетерпения. Изар сглотнула. Дядя часто посылал отцу письма из столицы, спрашивал какие-то банальные вещи о семье, рассказывал о погоде на юге, какие-то не очень важные забавные происшествия с неизвестными аристократами, но за прошедшие три года лорд Салбатор ни разу не ответил брату. По крайней мере, среди того, что он показывал Изар. А та знала, что в последнее время отец что-то скрывает, что для него было несвойственно. Она почувствовала тепло, разливающееся в кончиках пальцев, когда разворачивала письмо, которое оказалось крошечной запиской на большом листе. Изар ожидала, что сокол улетит, но он переступил поближе к ней и неотрывно глядел на фигуру перед собой. Умная птица. Или почти птица.

« Дорогой брат,

Благодарю за твое разумное решение. Спешу сообщить, что мы прибудем около семнадцатого дня новой луны настоящего месяца.

Твой глупый брат Эстеб да Ипар»

      Изар подняла взгляд на море, а через секунду перевела его на птицу, которая казалась слишком довольной. Она свела брови вместе и перечитала записку снова и снова. Затем она провела пальцем по буквам, чернила были довольно новыми, да и такой бездарный расход бумаги очень похож на дядю Эстеба. Изар посмотрела на птицу, будто собиралась что-то спросить у него, но сокол наконец отвернулся от неё, хлопнул крыльями и скрылся. Она прокляла свое зрение, потому что практически сразу потеряла его из виду. Она сложила письмо в несколько раз и убрала в карман на груди, делая пометку в голове, спросить отца и уточнить сегодняшнюю дату. К огромному стыду, даты всегда испарялись из её головы в отличии от всего остального. Дни были похожи один на другой, так был ли смысл запоминать их номер? Отличия были разве что в разговорах с Сандором Алия, но он должен сегодня-завтра отплыть, и Изар снова останется без достойного собеседника, чтобы вернуться к книгам, непрочитанных которых не осталось.       Она почувствовала приближение сестры за секунду, как та выскочила из двери на балкон. Изар обернулась, опираясь на перила со спины. Вуаль прильнула к лицу, она по привычке слегка наклонила голову, чтобы младшая со своего роста не могла заглянуть под нее.       На Мирари было только легкое платье, у которого она завернула рукава, и зимняя обувь, которая не цокала так, как каблуки. Может, тогда она услышала бы её раньше, чем дыхание сообщило Изар об этом. Мирари выскочила под солнце и сразу показала ему руки с белой кожей и тонкими волосами, заметными куда больше, чем у сестер.       — Я знала, что найду тебя здесь, — уверенно сказала Мирари, слегка улыбаясь. На детских щечках выступили ямочки, Изар выпрямилась, приближаясь спиной к перилам, чтобы опереться на них. Рядом с бодрой Мирари, кости начинали болеть сильнее, а собственная слабость била по сознанию разрушительнее, чем обычно.       — Мама сказала, что ты должна пообедать с нами, она неделю тебя не видела, — сказала Мирари, подходя к ней, чтобы заглянуть в порт. Она оперлась животом и перевесилась туда.       — Неделю? Мне казалось, мы виделись четыре дня назад на ужине с Сандором Алия, — Изар убрала руки за спину, смотря как младшая качается и пачкает платье. — Матушка сказала еще, что нам с Биттор было бы неплохо оказаться на юге. — она хмыкнула негромко под вуаль. Изар могла позволить себе так сделать и очень часто пользовалась, потому что другие не могли её слышать.       — Я не знаю. Меня там не было, — равнодушно сказала Мирари. — Я передала тебе то, что она сказала… А что значит «оказаться на юге»? Вы поедите с Алия в Новый Джаак? — в голосе появился интерес, который Изар уловила. Она прошла мимо нее, распрямляя плечи. Ноги плохо сгибались, а идти по лестнице её пугало, но грудь согревало письмо в кармане. Нужно идти к отцу.       — Вряд ли с Алия, — Изар подошла к двери. — Упадешь.       — Не упаду, — фыркнула Мирари. Изар медленно прошла по балкону в сторону двери, окинув сестру взглядом в последний раз. Младшая заметила её отсутствие и крикнула в след: — Я догоню!       Конечно, догонит. Изар прошла через свою комнату, в которой всё еще царил зимний мороз. Она не разрешала разжигать в камине последний месяц, когда дело пошло к весне. Её коленям было лучше в холоде, который сковывал и фиксировал кости на месте, в тепле Изар казалось, что кровь начинает растапливать замершую боль. Служанка Нино тяжело вздыхала, когда в очередной раз попросила открыть окно. Изар все равно, она не простужается, а спертый воздух терпеть не может, вне зависимости от времени года.       Изар подошла к столу и перевернула первый попавшийся листок бумаги. Это оказалось одна из записок, которые слала Артеа, когда в очередной раз запиралась в комнате во время недели кровотечения. Всем женщинам полагалось запираться в покоях в эти дни, чтобы ничего не запачкать, но в первую очередь, чтобы «соответствовать образу приличной леди», как говорила матушка. Артеа и Биттор послушно соблюдали эти правила, что было достойно похвалы, а Изар и так почти все время сидела в одиночестве. В отличии от старших сестер она не нуждалась в постоянном общении с семьей.       Изар открыла бутылек с чернилами и потрясла его, проверяя, нет ли там маленьких кусочков льда. Она не стала садиться на стул, нагнулась над столом и записала на обратную сторону листа послание дяди по памяти. Доставать записку она не решилась, Мирари могла зайти в любой момент. Изар подчеркнула слова «мы прибудем» и отложила лист на верхнюю полку секретера, чтобы чернила высохли. Она заглянула в окно, чтобы проверить, как там сестра.       Мирари с большим интересом общалась с чайкой, примеряя дыхание. Как и дядю, её тянуло к птицам. У Изар сжималось сердце, если она слишком долго думала, почему всем, кроме неё досталось достаточно родового таланта. Матушка грешила на то, что во время беременности Изар север был в голоде, а дядя достал ей какие-то рукописи, что болезнь, перенесенная в детстве, может притупить талант к дыханию. Конечно, это были подделки. Но Изар сомневалась, что родители могут это объяснить.       Она открыла дверь и устало посмотрела на лестницу. Так часто она запиралась наверху, потому что спускаться было сложной задачей. Отец специально приказал сделать перила у стены, чтобы ей было удобнее спускаться самостоятельно, но они постоянно отваливались, а чинить их никто не мог, особенно в зимнее время. Изар оперлась о стену и сделала первый шаг.       Ей казалось зачастую, что количество ступенек каждый раз увеличивается. За столько лет она успела пересчитать, что их ровно двести шесть до зала, но счет её утомлял. Новость взбодрила мышцы, и первая половина лестницы прошла неплохо, лучше, чем обычно. Изар боролась с желанием сесть на край лестницы и прислониться спиной к стене. Она вытерла пот перчаткой и остановилась около небольшого окна. Кровь пульсировала в висках, спускаясь к ногам, делая их несгибаемыми.       Мирари догнала её, когда Изар едва-едва не подняла вуаль.       — Тебе помочь? — спросила младшая с надеждой, хватая её за предплечье. Изар видела, как на вечная легкая улыбка превращается в беспокойство: губы распрямляются, плечи напрягаются, а глаза вопрошают. Её темное платье плотно прилегало к телу, когда Мирари выглядела легким призраком.       — Нет, всё в порядке, иди, — Изар облизала губы и легко кивнула. Не требовалось выдавать из себя улыбку, которую никто всё равно бы не увидел— Я догоню.       — Я помогу тебе, давай, — Мирари потянула её вниз. Изар сделала неловкий шаг и чуть не упала, схватившись на перила. Она носила туфли на невысоком толстом каблуке, это был любимый тип обуви, но сейчас она оступилась. Рука, которой она вцепилась в перила, неприятно заныла, а голова пошатнулась. Мирари неловко поджала губы и еще крепче вцепилась в сестру.       — Мирари, я справлюсь сама, — с нажимом сказала она.       — Мирари, она права, — услышала Изар знакомый голос. По телу прошла дрожь, которая ободрила ноги. Она не почувствовала присутствия старшей сестры, пока её мягкие руки на легли поверх рук Мирари. Изар наконец-то отпустили, она сделала три шага вниз, едва успев установить равновесие. Перед ней стояла Артеа, похожая на их младшую, как две капли воды. Изар тоже была на них похожа, но не могла показывать золотистые волосы и тонкую шею, не пугая никого.       — Ты иди, мы тебя догоним, — сказала Артеа негромко. Мирари переглянулась с Изар и убежала вниз, не сказав ни слова. Старшая окинула её ласковым взглядом, от которого у Изар всегда начинался рвотный рефлекс. Но Артее хватило ума не прикасаться к ней, за что младшая была благодарна.       — Плохо сегодня, да? — сказала Артеа, ступая рядом. Изар в голове всё же начала считать ступеньки. Рядом с Артеей было легче, чем с бодрой и слишком энергичной Мирари.       — Нет, не так, как вчера, — она ступала медленно, а Артеа шла рядом, не обгоняя, но и не отставая. Изар держалась за стенку, молясь Гневной, чтобы её оставили одну, чтобы она дошла к отцу без проблем, пока он не заметил знакомого сокола без нужного письма.       Вдвоем в тишине они дошли до последней ступеньки, Изар наконец выпрямила спину и попробовала откинуть голову назад. Шея приятно хрустнула, она вернула её на место. Артеа рядом сморщилась, но старательно расслабляла лицо. Изар незаметно хмыкнула. Перед ними раскинулся полупустой зал, где у камина грелись женщины дома Ипар. Мирари сидела в ногах у матери, которая сидела рядом с камином на диванчике и вышивала. Вышивки Орриги да Альва всегда вызывали восхищения своей аккуратностью и правильностью. Биттор находилась рядом с ней, читая книгу в свете камина. Она обернулась, когда две другие сестры попали в зал. На ней было самое закрытое и теплое платье из всех сестер, если не считать Изар, точно такое же, как и у матери.       — А я знала, что ты придешь, — сказала Биттор, прищуриваясь. — Еще когда ты была на этаж выше.       — Конечно, — сказала Изар, кивая. Спорить ей не хотелось, и она тихо сказала: «Тебе виднее», а потом продолжила речь, которую заготовила, пока её колени страдали от лестниц. — Я хочу поговорить с отцом до обеда. Где он?       — Зачем? — Биттор закрыла книгу и положила её на колени, обложкой вверх. Изар даже со своим зрением узнала священное писание Разумного. Она не могла вспомнить ни разу, когда видела старшую сестру с другой книгой. Даже мать иногда брала в руки писание Мирного или Здорового. Изар же не находила в них ничего интересного, ей разве что нравилась Гневная, но её писание отсутствовало на всем севере.       — Нужно, — слишком дерзко сказала Изар, прикусывая язык. Она сжала ладонь в кулак и облизнула губы, готовясь выслушать от матери тираду. И тирада не заставила себя ждать.       — Зачем тебе говорить с Салбатором? — мать даже не отложила вышивку и не встала. Артеа подошла к ним и положила руки на плечи матери. — Изар, от семьи не может быть секретов, Салбатор нам все равно всё расскажет. Это из-за Сандора Алия? Этот безбожный мужчина плохо на тебя влияет, Изар. Если ты думаешь, что сможешь уплыть с ним…       — Мама, — Артеа нежно поглаживала её плечи, пока Изар стояла в пяти шагах от них. Она давно уже не чувствовала, как краснеют щеки, как неловкость подступает к горлу, как мысли начинают путаться от волнения. Не осталось ничего, кроме холода, пронизывающего как её комнату, так и саму Изар да Ипар.       — У Изар сегодня болят ноги, — сказала Мирари так, словно это происходило не каждый день. Но если матушка думает, что они не виделись так долго, то пусть так думает. Изар потеряла всякую надежду, что боль в ногах однажды пройдет, в отличии от матери и даже от отца.       — Где отец? — повторила она, снова убирая руки за спину. И только потом она позволила себе разочаровывающий стон под вуаль.       — Он придет в столовую на ужин, — Биттор продолжала сверлить её взглядом. — А пока садись к нам, тут еще есть место.       — Да, Изар, садись, я постою, — быстро добавила Артеа. Биттор с матерью сдвинулись влево, освобождая место еще для одного человека.       — Я лучше сяду сразу на стул в столовой, — Изар развернулась и поправила волосы под вуалью, коса очень растрепалась и некоторые волосинки цеплялись за плотно прилегающий воротник. И она язвительно добавила, не удержавшись, перед тем, как уйти. — У меня же больные ноги.       Она избавилась от недовольства, когда встречалась с зеркалом, когда каждое утро заковывала себя в броню из нескольких слоев черных тряпок вне зависимости от времени года. Она понимала, что зрение не станет лучше, а боль из ног ни за что не уйдет. Но каждый раз, когда кто-то хотел поговорить с ней об этом, Изар чувствовала то, что интерпретировала, как раздражение. Будь то мать или сестры, с которыми она успела уже обсудить всё свои недостатки, или редкие из тех крайне редких гостей из замка. Обычно гости обходили её за несколько шагов, словно она всё еще больна и заразна, но некоторые брали её славу на ум и понимали, что с ней куда проще договориться, чем с Салбатором да Ипар. Ей передавали, что большинство людей в королевстве считали её настоящей хозяйкой рода Ипар, не без помощи дяди.       В столовой уже накрыли на пятерых, пропустив место Изар, но потом служанка быстро донесла ей приборы и две тарелки. Она положила руки на стол и устроилась поудобнее. Тепло из гостиной доносилось до комнаты, мышцы тела стали костенеть. Изар потянулась к груди и нащупала записку в кармане. Она повторяла и повторяла текст в голове, наконец-то у неё появилось немного времени подумать.       Кто «мы», Гневная забери? Первый год отец невероятно злился на брата, рвал каждое его письмо с переговорами, Изар оставалось только собирать обрывки и хватать написанные слова, запоминая их навсегда. Во второй год лорд севера практически смирился с поражением, часто приглашал жену и дочь к себе, чтобы спросить их совета, но все равно ничего не отвечал. Был гордым. И вот, на третьем году, Изар думала, что Салбатор принял новые правила, нового короля и готов меняться, но считала, что знает всю корреспонденцию отца.              — Не думал, что ты спустишься, — услышала она голос отца и отдернула руку от кармана. Изар повернулась к нему и села полу-боком. У хозяина замка был отдельный проход в столовую, женщины в гостиной могли его не видеть.       — Какое сегодня число, отец? — Изар поправила вуаль и спустила руки на коленях, незаметно потирая их. Отец был удивительно не наблюдательным.       — Пятнадцатая луна. Месяц сказать? — ответил Салбатор, садясь на место во главе стола. Изар оглядела его лицо, радуясь тому, что вуаль скрывает то, насколько пристально она следит за уголком его губ, который всегда дергался при малейшем раздражении лорда Ипар. Или при лжи. — Совсем потеряла связь с реальностью на своей башне?       — Нет, — коротко ответила она. — Фрегат Нового Джаака скоро отплывает. И мы лишимся единственного достойного гостя. С которым и поговорить можно.       — Поговори с матерью, — отец сложил руки на столе и оперся о них. — Или с сестрами. Может, они не настолько недостойны твоего внимания, как ты думаешь? — голос Салбатора сочился ядом, Изар поджала губы и тихо выдохнула. Когда он начинал так себя вести, то было слишком очевидно, что он пытается увести разговор в другое русло.       — А что дядя Эстеб? — она решила не идти слишком далеко в обход. В любой момент в столовую могут войти мать с сестрами и придется прервать разговор. Вряд ли леди Оррига знает о том, кто же «мы», муж сообщал ей все в самую последнюю очередь. Но своим любопытством Биттор может все испортить.       — А что он? Я показывал тебе письмо два месяца назад, — уголок губ дернулся. — С того момента ничего не изменилось. Отвечать я ему не намерен.       — Мне кажется, — Изар оговорилась, быстро выругавшись под нос. — Я думаю, ты уже ответил ему. — она потянулась к карману на груди и достала записку. Отец привстал и резко выхватил её из рук дочери. Изар хмыкнула. Глаза Салбатора жадно пожирали буквы, но удивления не было, лишь гнев. И тот был направлен на дочь.       — Откуда это у тебя? — сказал он голосом палача, обращенного к приговоренному.       — Перехватила сокола в Почтовой башне, — она давно научилась контролировать каждый мускул лица во время лжи. Хоть никто не мог разглядеть её лицо, Изар предпочитала быть уверенной в собственной холодности. Она была единственной в семье, кто научился хорошо лгать.       — Шпионишь за мной? Низко же ты опустилась, — в голосе прозвучали нотки злости. Он провел рукой по бороде и сжал записку в кулаке.       — Всё от скуки, отец, — просто ответила она. — Так кто «мы»? Я не думаю, что милый дядя заболел манией величия.       — Что? — Изар было больно слышать, как хорошая бумага трещит в его кулаке.       — Там написано «мы прибудем». Кто «мы», лорд Салбатор да Ипар? — она позволила яду прокатиться по языку, но стараясь не разозлить отца еще больше. Его ноздри ходили, как у кабана перед загоном. Изар понимала, почему все известные ей мужчины прятали страх за маской гнева. Изар хотела только открыть рот, но дыхание во время сообщило ей о нарушителях её плана.       Дверь скрипнула, раздался довольный лай и через секунду к ногам отца упало довольное косматое чудовище. Изар чихнула и недовольно хмыкнула, заметив на лице отца легкое расслабление.       — Дорогой? Гектор так рвался к тебе, — мать замерла в двери, за спиной стояли три дочери, дожидаясь приглашения от главы семейства. Салбатор наклонился и почесал посиневшую от долгой связи шерсть на груди. Гектор довольно высунул язык и опустился тушкой на его ноги. Для своего почтенного возраста это был невероятно активный пес.       — Конечно, — Салбатор расплылся в улыбке, но в глазах всё еще стоял гнев, направленный на Изар. Он почесал пса за уши и снова положил руки на стол, не решив вытереть их от шерсти. — Конечно, хороший мальчик.       — Мы будем есть? — спросила Мирари из-за спины матери. Отец кивнул. Изар с трудом развернулась всем корпусом к столу. Отец развел рукой, в которой сжимал бумажку, чтобы его женщины рассаживались. Он часто их так называл. Мои женщины. Обычно Изар не входила в это понятие.       — Сегодня я приказал приготовить жареного спрута с картошкой. Хотел сделать вам сюрприз, но Изар… поторопила меня, — он стрельнул в дочь глазами и крикнул, чтобы слуги услышали, что пора вносить обед. Изар посмотрела в окно, где все еще по-зимнему быстро темнело. Она успела заметить разве что крупные тучи, пришедшие с моря. Если дядя будет добираться на лошади, она может застрять в грязи, смешанной со снегом.       — Что Изар опять сделала? — спросила Биттор, складывая руки на груди. Длинные рукава соскользнули вниз, обнажая тонкие запястья сестры. Изар подняла взгляд и перевела взгляд на Мирари, которая сидела напротив нее.       — Лезет, куда не надо, — максимально разочарованным голосом сказала мать. Когда в её руках не было вышивки, она теребила нитки, выпадающие из рукавов и платья.       — Лезу туда, куда считаю нужным. У Салбатора да Ипар нет наследника, так пусть его обязанности буду выполнять я, — Изар смотрела на младшую, которая от неловкости вцеплялась спиной в спинку стула, пялясь на мать. Если отца она сравнивала с кабаном, то Мирари походила на бедного олененка. Зрение Изар подводило, но она знала, что на худой шее с кучей родинок появилось миллион мурашек.       — Не хами отцу, — рыкнула Биттор.       — Я назвала его по имени. Это хамство? — она наклонила голову на бок и прикрыла глаза, не желая вступать с Биттор в конфликт. Она слишком сильно перетягивала внимание. — Лорд да Ипар, расскажите семье то, что хотели. Они в нетерпении.       — Без тебя знаю, — огрызнулся слишком мягким голосом Салбатор. Изар откинулась на спину, чтобы наблюдать за реакцией женщин лорда Ипар.       Оррига теребила декольте, неосознанно ковыряя камни вокруг выреза, и поправляла волосы, то убирая их с плеча, но снова накладывая. Артеа копировала движения матери, а её взгляд метался между отцом и Изар, которая сидела слева от нее. Губы сестры были слегка приоткрыты, словно она шептала молитву, но ни звука не было слышно. Биттор смотрела на Изар практически неотрывно, не дергаясь руками, как старшие женщины. Мирари прижала ногу к груди, слишком непозволительно для дочери лорда, но никто не обращал на внимание на дерзость в этикете.       — Мой брат приедет через два дня, — и тут же выговорил скороговоркой продолжение. — И он будет не один. С господином Эскуа.       — Что? — одновременно спросили матушка с Биттор. Изар едва не рассмеялась, такой вопрос казался ей самым глупым на свете. Ведь всё они услышали. Артеа резко замерла, но ничего не сказала.              — Кто такой Эскуа? — негромко спросила Мирари.       — Правая рука короля, — ответила Изар. Ей никогда ничего не объясняли, приходилось запоминать неизвестные слова и ночью выискивать их значение в библиотеке. — Чаще всего один из Дорха, которому король не может приказывать. Но сейчас это Лукений Корвусан, его родной брат.       — Все это знают, — недовольно сказала Биттор. — Не умничай.       — Я не знала, — ответила Мирари, но осталась неуслышанной.       — Не стоит произносить имя этого человека здесь, — также тихо говорила мать. Её глаза бегали по тарелке, а руки лежали в молитвенном жесте, как и у Артеи.       — Скоро он сам будет здесь, в чем смысл этого предрассудка? — Изар похлопывала пальцами по обледенелым коленям. Встать сейчас казалось невозможным. Она не ожидала присутствия господина Эскуа, делала все ставки на одного из сыновей лорда фор Дорха, о котором так часто писал дядя в последний год. Но лицо осталось также невозмутимо, только пальцы отбивали неизвестный никому ритм.       — Зачем они приедут? — задала Биттор волнующе правильный вопрос.       — Господин Эскуа ищет себе жену, — Салбатор покраснел, даже борода не смогла это скрыть. — У меня четыре дочери на выданье. И свой человек в столице пригодится дому да Ипар.       — А Эстеб разве не твой человек? — подала голос мать. — В каждом письме он клянется тебе в верности… — в женщине боролись два зверя, Изар знала её желание побыстрее отправить дочерей на родильное кресло, но и её неприязнь ко всему, что связано с домом Корвусан.       — Пусть Изар объяснит тебе это на досуге, — Салбатор не удосужил дочь даже взглядом.       Обед подали в тишине. Если бы Изар умела наслаждаться едой, то отвлеклась бы на нее, а так она сглатывала поджаренного осьминога, почти не жуя. В бокале покоилось теплое вино, манило приложить его к голове, но Изар держалась. С выпитым вином ей становилось жарко и хотелось снять вуаль, а позволить это в присутствии отца, а тем более Биттор и Мирари она не могла.       Она могла понять логику Эскуа, так же как и логику дяди Эстеба. Он знает, что Салбатор скорее удавиться, чем передаст после себя все владения дома да Ипар одной из «его женщин». Но после войны и брату ничего не достанется из-за его мнимого предательства. Значит, он должен найти достойного мужа для одной из девушек, но пока на это готовы пойти разве что обедневшие войной вассалы и отчаянные смельчаки из Дорха, тоже без гроша в кармане. Даже Калмасинта отвернулась от них, а искать мужа на Вольном ничем не лучше, чем в родном да Ипар. Одни и те же лица, одни и те же гербы. Судя по описанию дяди, молодой Эскуа не глуп, он должен понимать, что самое лучше, что позволит ему гордый лорд Салбатор — это одна из девочек, лишенная всякого приданого, но придаст уверенности более знатным домам Дорха или Калмасинты, а может и самого Корвусана. Там уже можно будет найти «подходящего» мужа одной из оставшихся. Изар много лет грезила о Долине Роз на юге владений дома Делакарма, где зародилось дыхание. Хорошо было бы поехать туда сестрой невесты. Ни одни книги не могут описать своей зависти от того, что они находятся не в Великой Библиотеке Смертных. Из мыслей её вырвала вспышка гнева. Чужого.       — Я не выйду за него! — резко вскрикнула Биттор. — Я лучше умру, чем… — она вскочила на ноги. Изар обратила внимание, что сестра даже не притронулась к еде, только поковыряла вилкой в тарелке.       — Никто не говорит о тебе, Биттор, — отец сделал ударение на её имя, вынуждая сесть одним взглядом. Матушка резко опустила приборы и ударила ими по тарелке. Изар отправила в рот последний кусок картошки и проглотила, пуская что-то теплое в желудок.       — А о ком еще? Я вижу, как она смотрит на меня! — Биттор указала на Изар, а та хмыкнула под вуаль. — Как на дойную корову! А я ей не буду! Он урод, убийца, предатель чести и сын потаскухи и старика!       — Милая, никто не заставляет тебя… — мать нежно накрыла её руку своей.       — А на ком еще он может жениться? Мирари совсем ребенок, — та лишь активно закивала. — А муж Артеи…       — Мой муж мертв. Мы все видели его тело, — сказала ледяным голос Артеа.       — Это не важно, — Биттор отмахнулась, а Изар повернула голову на самую старшую из них. Она становилась такой потерянной, синие глаза устремились в пустоту, пальцы рефлекторно стали заламывать. Но второй дочери не было до этого никакого дела. — Артеа недо-невеста-недо-вдова. А про Изар я даже говорить не хочу!       — Если ты хочешь знать, то именно недо-вдова будет лучшим вариантом, Биттор, а не ты, — Изар прокатила её имя на языке, как совсем недавно это сделал отец. Все за столом, включая Салбатора, уставились на неё. Такое чувство ей было не впервой, когда Изар начинала забывать, что некоторые, казавшиеся ей очевидными, вещи нужно проговаривать вслух. Скорей бы дядя приехал.       — Зери да Иккер, как и весь его род, повержен или сбежал на Вольный, — ровным голосом, не выдающим никаких эмоций, начала Изар. — И именно он с его братом и Маркусом Безумным ответственны за шрамы на лице Эскуа. Какими бы ужасными они не были. Взять в жены никому не нужную молодую вдову будет красивым жестом доброй воли, равнозначно тому, как приютить ребенка поверженного врага и воспитать его. К тому же, Артеа обладает даром к дыханию, — она посмотрела на Биттор. — Может и не таким сильным, как ты, но всё же. Учитывая стремление Дженны Делакармы собрать в столице все виды для изучения, это было бы полезно. Даже если Артеа — не наследница да Ипар, то у неё всё еще больше плюсов, чем у любой из нас. Биттор можно еще продать как девственницу, а Мирари слишком маленькая пока.       — Что значит продать?! — она снова вскочила. Изар иногда так завидовала её коленям и тому, как бездарно она расходовала их энергию. Она оперлась локтями на стол.       — Процесс консумации брака состоялся у Артеи, не каждый религиозно-настроенный лорд решится на ней жениться. В отличии от благочестивой Биттор, — она развела руками.       — Откуда ты столько знаешь о столице? И об Эскуа? — спросил отец прекрасно знакомым всем тоном. Он собрался выгнать «своих женщин» и отчитать Изар, заставив до белых коленей повторять молитвы перед алтарем Разумного. Если бы он не был так брезглив, ей бы досталась розга, которую часто получала Мирари в последнее время.       — Из тех же писем, что и ты, отец, — Изар повернулась боком лицом в его сторону, но смотрела только на холодную Артеу. Ровная осанка и слегка трепетавшие губы выдавали её состояние. Она молится, скорее всего Мирному, потому что Изар испугала её. Но никакие молитвы не сделают её менее подходящей партией.       — Значит, мы делаем какие-то иные выводы, — Салбатор махнув взглядом на жену. — Поговори с ними об этом после еды.       — Конечно, дорогой, — Оррига кивнула и отпила немного вина. Биттор не стала садиться, только тихо пробубнила благодарность за пищу и скрылась за дверью. Мирари лениво поковыряла картошку, как только доела спрута, и тоже вышла из-за стола. Только Артеа замерла за столом, держа вилку у самых губ. Изар тоже не хотелось больше есть. Трапезу закончил отец, подозвав слуг, а мать направилась к Артее, чтобы помочь ей встать. Легкая тряска передавалась и столу, но теперь Изар пришлось взять сестру под другую от матери руку, чтобы вывести из оцепенения. Колени протестующие скрипнули, зубы до скрежета сжались, но она отошла от старшей.       Сестер они нашли в той же гостиной, в тех же позах, что они сидели до обеда. Мирари рассматривала шкуру, на которой она сидела, а Биттор перелистывала пожелтевшие страницы писания. Вышивка матери покоилась на столике.       — Садитесь, садитесь. И ты, Мирари, тебе тоже будет полезно, — мать подогнала младшую, начиная натянуто улыбаться. Изар слишком хорошо помнила свой первый разговор о замужестве, когда Артеа прощалась с детством. Тогда Мирари не присутствовала, а она сама попала лишь случайно. Тогда вокруг были двоюродные и троюродные сестрицы с их дочерьми, и мать с какой-то пожилой родственницей описывала период вступления девушки в брак. Как будто кровь между ног определяет их, как людей в этом мире.       — Мне кажется, Артеа всё знает. А мне это незачем, — Изар не стала усаживать сестру и тем более садиться самой, чтобы не нагружать колени. — Мы пойдем подышим воздухом.       — Да, я знаю, как правильно трахаться, мама, — сказала сестра ледяным голосом, вцепляясь в руку Изар, словно у неё дико болели колени. Оррига неприятно поморщилась, точно так же как Биттор, но на щеках всех дочерей выступил румянец, даже у Изар. Она не ожидала грубого слова от Артеи, но та тоже сообразила, что выразилась слишком прямо.       — Не называй это так, — Оррига положила руку на живот, как делают беременные женщины. Лоно матери было пусто больше десяти лет, но Изар полагала, что забыть такое невозможно. — Это священная обязанность женщины, которая помогает прийти в мир новым людям.       — Конечно, — Артеа посмотрела на Изар. — Напомни сестренкам об этом. А я пойду с Изар на улицу.       Изар медленно хромала к двери, уже в большей степени опираясь на старшую, которая потихоньку начинала приходить в себя. Она хорошо помнила последние двенадцать лет своей жизни, хотя в её всё еще юном возрасте это кажется невозможным для многих. Изар помнила и то, как сестра выходила замуж за Зери да Иккер. Они были обручены практически с самого её рождения, лорды дома Иккер всегда были ближайшими вассалами дома Ипар, по сути они были одним и тем же, разве что семья Изар все еще сохранила остатки дыхания, поэтому и могла претендовать на север. Этот брак был полностью политическим, но и Зери, и Артеа казались счастливыми. В снежно-белом платье, с золотым брачным браслетом, под цвет волосам, она кружилась всю свадьбу рядом с мужем, который был на семь лет старше, но вовсе не стариком. Артеа не только выглядела, она и была счастливой. А потом что-то случилось. В то лето Биттор и Изар жили в поместье да Иккер и видели сестру каждый день. Биттор не замечала на руку своему простодушию, занятая больше младшим братом Зери с созвучным именем Иттери, а Изар видела. Её дыхания хватало на то, чтобы чувствовать присутствие людей, что-то теплое в них до того, как они появлялись в её поле зрения. И с каждым днем, а точнее с каждой ночью она чувствовала тепло Артеи все слабее и слабее. А потом она услышала.       Она считала все воспоминания полезными, насколько бы неприятными они не были. Стояла глубокая летняя ночь, настолько жаркая, что можно было позволить себе спать под одной простыней. Где-то в столице умирал старый брошенный всеми король, пока его наследники устраивали резню в Калмасинте, а Изар хотелось ужасно пить. Уже тогда она научилась не выходить из комнаты без вуали и перчаток, но тогда этого так не хотелось делать. Она решила прокрасться к спальне сестры и попросить воды у той, которая не брезговала её шрамами. А еще Изар четко помнила, как думала о том, что Зери не увидит её в темноте. Но не успела она постучать в плотно закрытую дверь, как услышала стон сестры. Её тринадцатилетний мозг смог понять, что это вовсе не стон блаженства, которое описывала матушка, а стон раненного животного. Артеа плакала и умоляла не делать «этого». Изар не стала стучать и так же тихо ушла, хотя её перегретые коленки сводила боль, от которой хотелось выть.       Утром Артеа и Зери выглядели как обычно. Он подарил ей букет роз и прочитал стих одного из бардов-романтистов, а она расплылась под его взглядом, как Биттор от любого комплимента Иттери. А Изар знала.       — Спасибо, — сказала Артеа, как только дверь в дом за ними захлопнулась. На лестнице стояли двое стражников и негромко переговаривались. Они поприветствовали дочерей лорда Салбатора и продолжили шептаться. Артеа отпустила руку сестры и сбежала по невысокой лестнице. — Я хочу пройтись к морю пока не стемнело. Ты пойдешь?       — Мне лучше присесть, — сказала Изар, опираясь на стену спиной. Артеа мигом сменила эмоцию, на нечто заботливое.       — Где твоё кресло? — спросила она, но подойти не решилась. Изар медленно сползла по стене на холодную землю, пачкая платье в земле. Она поджала колени к груди и на секунду перестала чувствовать боль от нового положения. — Изар?       — Все нормально. Дай мне немного посидеть. Я не замерзну, — сказала она наперед, а потом подняла лицо на сестру. Артеа сидела перед ней на коленях и не решалась снять вуаль, хотя руки с нежной кожей тянулись к ней. Изар заметно покачала головой.       — Спасибо, что забрала меня оттуда, — повторила она, возвращая нотку грусти в голос. — Ты правда думаешь, что он женится на мне?       — Это был бы самый лучший вариант практически для всех. По рассказам дяди Эскуа не дурак, он должен это прийти к такому же выводу, — Изар с удовольствием провела языком по сухим губам. Разговоры немного ослабляли зацикленность на боли. — Да и ты так красива, на его фоне будешь еще красивее. Если ему не чуждо самолюбие, ему понравится.       — Разве такие, как вы, не хотят окружить себя такими же?       — Я правильно расслышала обвинение? — Изар опустила голову и коснулась обоими ладонями щек, чтобы не опустить голову на колени. — Такие, как мы? Уроды, ты хочешь сказать? Я не могу говорить за всех «нас», — она не злилась, но заставлять Артеу чувствовать себя виноватой было приятно. Маленькое чудовище внутри нее ликовало, как только что накормленный кот. — Но мне не хочется видеть рядом с собой такую же, как я. Мне нравится красота. Я ценю её. Все люди ценят то, чего они лишены.       — Я не хотела… — Артеа едва заметно заикалась. Изар не поднимала головы, но была готова поспорить, что её губы дрожат и рефлекторно читают молитву, как тогда за столом. — Я сказала это потому, что ты могла бы…       — Я? Я могу поехать с тобой, конечно, — Изар была невероятно рада, что Артеа сама подняла этот вопрос. Навести на него было не так сложно. Улыбка сама появилась на губах. — Ты можешь попросить своего мужа сделать такой подарок. Не хочешь расставаться с домом и можешь увести дом с собой.       — А ты поедешь? — Артеа прислонилась рядом к стене. — Ты сможешь защитить меня?       — Конечно, — Изар едва сдержала язвительный комментарий. Она чувствовала холод земли и холод, идущий от сестры. Младшая не считала, что старшую нужно защищать от чего-либо. Сначала нужно защищать себя. — Помоги мне встать. Артеа приподняла её за локти и поставила на ноги рядом с собой. Трое старших сестер были абсолютно одинакового роста, такого же, как и их мать, и ничего не предвещало, что Мирари вырастет больше. Изар позволила взять себя под руку. Они шли молча до самого моря, пока солнце заходило где-то в горах. Порт медленно засыпал, огни не горели в окнах разваливающихся домов за исключением одного кабака, но и оттуда не было слышно обычной для портов брани, смеха и криков. Будучи ребенком, Изар было страшно прогуливаться по пустым улицам Мертвого даже за руку с отцом или дядей, ей казалось, что вот-вот из-за угла выпрыгнет убийца или насильник, а сейчас рядом с хрупкой, пускай и старшей сестрой она чувствовала лишь пронзающий кости ветер и заразительную меланхолию. Никого нет в Мертвом.       — Зайдем? — Изар указала на кабак. Ноги уже начали подводить, как только солнце полностью скрылось за горизонтом. Запах соли и тухлой рыбы приятно согревал что-то внутри, а дыхание предупреждало, что на улице нет никого, кроме блохастых кошек. Артеа тоже не могла этого не чувствовать.       — У тебя есть деньги? — спросила она одними губами. — На один бокал вина хватит, — Артеа оценила шутку, губы едва-едва вытянулись в улыбку.       Внутри невысокого, покосившегося здания весь свет исходил от камина и нескольких свечей, стоявших на баре. Легкое тепло превращалось в духоту, запах рыбы сменялся на выпивку и плесени. Одинокая тучная женщина сидела на барной стойке и катала несколько капель вина по дну бутылки, закинув ногу на ногу. Хозяин храпел в дырявом кресле, но мгновенно проснулся, когда дверь открылась, впуская дочерей лорда. Но кто-то довольно посапывал на лавочке в углу. Единственные вменяемые посетители сидели у камина, попивая два полупустых стакана темного алкоголя. Их лица прикрывали плащи.       — Откуда вы такие красивые? — женщина спрыгнула с барной стойки, продолжая сжимать бутылку.       — Это дочки Салбатора да Ипар, — хозяин выпрямился в полный рост и бодро высморкался в рукав. — Чем обязаны, леди Изар?       — Я подожду тебя на улице, — Артеа еще раз огляделась и отошла от нее. На лице сестры она прочитала легкое раздражение и тягу к морю. Её всегда тянуло к морю. А Изар к тем немногочисленным сплетням, которые тщательно для нее отбирал владелец единственного живого кабака. Она платила ему по пять серебряных в неделю зимой и десять — летом из тех небольших запасов, что ей удавалось списывать незаметно. Другие расходы шли на такую же помощь от служанки на кухне и помощнице матери, и иногда на покупку новых перчаток. Иногда деньги из столицы присылал дядя, но Изар отсылала их обратно. Шпионить и зависить от дяди казалось еще более нелепым, чем зависеть от отца. Она оперлась руками об барную стойку и начала слушать.       После отплытия фрегата джаакийцев разговаривать было особо нечего. Человек на лавочке — это матрос, который слишком увлекся с женщиной, которого в итоге жестко выпороли и бросили здесь. Хозяин из жалости налил ему, а бедняга ничего не мог сказать на лааске или тем более на северном наречии. Сейчас в порту стояло несколько кораблей с Вольного, но их матросы были слишком бедны или скупы, что их пришлось выгонять из кабака после того, как они не заплатили. А еще ходили слухи более южно, что скоро из Дорха прибудет несколько кораблей, Изар внимательно их выслушала, но лишь разочаровано покачала головой. Она слышала это уже и три месяца назад, и полгода назад, и год назад. Но корабли из Дорха не приходили.       Изар слушала плохо скрываемые жалобы лишь в пол-уха, её внимание привлекли двое у камина. Вскоре один из них поднялся и прошел наверх в комнаты, которые хозяин сдавал самым приличным из проходимцев. Он отбился от нападок женщины с предложениями «согреться», Изар увидела руку с белой кожей и аккуратными пальцами. Она направила всё дыхание на оставшегося человека, но оно молчало точно также, как и рядом с Артеей. Это мог быть только один человек.       — Я узнала тебя по Голубке, — сказала она, не поворачивая головы, когда хозяин закончил длинный монолог про то, как он позавчера нашел замершую собаку в подвале, где дверь точно-точно была закрыта. Тот приподнял бровь, а человек у камина легко хихикнул.       — Я сентиментален и не пунктуален, — ответил знакомый голос очень громко. — Но обещай не портить сюрприз? Салбатор так расстроится.       — Обещаю, — она кивнула.       — Вы знакомы? — поинтересовалась женщина, оставшаяся без работы.       — Не очень близко, — Изар встала и положила на стол монеты за невыпитый бокал. — Сестра заждалась меня.