Роза и можжевельник

Сначала была бескрайняя вода. Затем мой брат создал землю из капли крови, которая пролилась из-за укуса акулы. Сестра зарылась в неё носом, исчезнув очень глубоко. А мне захотелось посмотреть на людей.

Писание Разумного. Глава о Сотворении из крови.

      Бывали плохие дни, когда Изар подпирала спину подушками и читала, пока служанка или Артеа не оставляли у нее под дверью ужин. Тогда она вставала, топала к двери и с трудом открывала её, чтобы поесть. Но тот день был особенным. Утро началось еще до рассвета, когда Изар проснулась и поняла, что едва ли может пошевелиться, не испытывая муки, а рот пересох полностью, пока живот требуют теплой еды. В её комнате была небольшая веревочка, связанная с колокольчиком на кухне, но чтобы потянуть за него, нужно было хотя бы выпрямиться. Она слышала только биение собственного сердца и тихие мысли на заднем фоне сознания. Обычно больные люди и старики любят погреться у камина днями напролет, и при всей скупости лорда Салбатора, он может позволить себе держать в тепле ту, что не включал в список «своих женщин». Но Изар в тринадцать кричала и била зеркала, стояло прислуге подкинуть новое бревно в затухающий камин. Сколько бы леди Оррига не предлагала дочери совместное занятие в холодные ночи в тепле её комнаты, Изар отказывала, пока в ней жили эмоции, отказывала крайне резко. Тепло лета или солнца на лугу ей было приятно, как и любому человеку, но сидеть в трех пледах рядом с искусственным огнем Изар не могла ни секунды. Тепло быстро превращалось в духоту, а духота погружала в воспоминания о болезни.              Однажды она выбрала эмоции, а не здравый рассудок, а потом лежала и умирала в жаре, сравнимой с Угодьями Гневной. Леди Оррига говорила, что Изар была просто ребенком и она не обязана отрекаться от чувств из-за этого. Может, она и была восьмилетней запуганной девочкой, но шрамы останутся на всю жизнь. И бесполезное тело останется.       Изар сглотнула и почувствовала, как стекает слеза по щеке. Она замерла в середине щеки, и Изар подтолкнула её языком изнутри щеки. Приступы жалости к себе, выраженные в боли, которую невозможно унять, давненько не разъедали изнутри. Она пыталась сосредоточиться на неестественной игре в словоблудие с принцем прошлым вечером, но ловко сказанные реплики, прямиком из древних легенд, выскальзывали из головы. Такая боль заменяла собой всё.       Она лежала, не шевелясь, пока солнце не взошло. Почувствовав первые лучи, она открыла глаза и нашла в себе силы смахнуть новые слезы. Изар чувствовала себя одновременно ледяной и очень мокрой. Ночнушка прилипла к спине и груди, одеяло зацепило в капкан, но не грело. Она даже не пыталась разогнуть колени, которые чаще всего прижимала к груди во сне, и медленно разминала руки.       Сложнее всего давались локти. Слишком резкое движение грозило порвать замершую мышцу, а это грозило новой болью. Пальцы, хоть и болели, но хоть сгибались.       Однажды Изар видела собаку, которую переехала повозка. Это было во время одной из её тайных вылазок в город, чтобы проверить связного в кабаке. Пес так крепко заснул на дороге, что не заметил, как по его задним ногам проехалась тяжелая повозка с двенадцатью матросами и почти полными мешками с пшеном. После он выл и не понимал, почему не может ходить, и не осознавал приближающейся ужасной смерти. Изар не чувствовала дуновение смерти, но также, перебираясь на локтях добралась до веревочки и стала много и часто за неё тянуть, надеясь, что хоть одна служанка не побоиться к ней зайти.       Время шло, но все никто не откликался на трезвон. Изар вытерла щеки об одеяло и смогла даже опереться на изголовье кровати, чтобы сесть. Она зарылась пальцами в мокрые волосы и попробовала кашлянуть, но боли в горле не было, как и заложенного носа. С тех пор, как ей было восемь, она не болела, но всё время старалась себя проверить. На тумбочке лежала недочитанная книга, подарок Сандора Алия, учебник по морской науке от одного из джаакийский капитанов-авантюристов. Он был написан захватывающим языком, и скорее походил на бесконечное самонахваливание, чем на что-то реально существующее. Она остановилась на главе, где описывалось, как правильно бороться с морским змеем, который водится где-то между Южной Аэлитой и Серпентуи. Но сейчас даже мысль о том, чтобы взять книгу в руки, вызывало у нее лишнее головокружение.       Чувство голода в утренний болях было новым. В детстве она могла не наесться целой ногой барана, а после заболевания, ей хватало ножки цыпленка, чтобы почувствовать себя сытой и полной энергии, Изар казалось, что она съела вечером достаточно. В дверь постучали, она прочистила горло и громко позволила войти.       Заспанная Нино по привычке не смотрела на нее прямо, начав сразу вытирать неряшливые пятна на сером платье пальцем. В последнее время ей начинало нравится, как прислуга побаивается её гнева, помня детские истерики. Спустя восемь лет в таком теле, она перестала каждое утро просыпаться с ненавистью к нему, настаивать на том, что она такая же, как и все, но и чувство стыда за лицо не привилось.       — Чего желаете, леди Изар? — спросила Нино, переминаясь с ноги на ногу.       — Принеси завтрак побыстрее и скажи, что сегодня я не выйду, мне плохо, — ответила Изар, складывая руки на одеяле рядом с телом. — А у тебя есть новости для меня?       — Что принц-уро… принц и Эскуа приехал, вы, наверное, знаете, — Нино пожала плечами. — Вчера лорд обсуждал с леди за чаем, что было бы неплохо поговорить с леди Артеей о «преданности». Он так и сказал. И еще о «верности». Точно-точно. Я своими ушами слышала.       — Хорошо, Нино, — Изар вымученно цокнула языком, понимая, куда клонит служанка. — Можешь идти. С завтраком можешь войти без стука, я очень голодна.       — А… ходят слухи, что вы балуете Цинну, — Нино покраснела и неловко улыбнулась. — Я вчера специально напросилась чай подавать, чтобы послушать для вас. Вы же знаете эту Цинну, у неё в одно ухо влетело, в другое вылетело. А я даже грамоте обучена, лучше всех знаю на кухне. Даже Альфи…       — Нино, — Изар оборвала. — Можешь идти. Информация Цинны подтверждается. Когда подтвердиться твоя, можешь приходить за… «баловством».       Нино вышла спиной вперед, постоянно благодаря. Как только дверь закрылась, Изар подумала, что зря её выгнала. Родители крайне редко предпочитали чаевничать вместе, только если дело строго касалось их детей и семьи. Раньше Оррига пыталась устраивать мужу романтические вечера с Лунным Вином, привезенным контрабандой из Аэлиты через Новый Джаак, но Салбатор не баловал супругу вниманием после рождения Мирари. Боль заставила её отложить мысленный процесс на попозже.       Больше всего Изар боялась, что дядя решит навестить её до завтрака, и увидит смятые мокрые от пота простыни и её жалкий вид.       Приподнявшись над кроватью, она могла заглянуть в зеркало над столом, и слегка прищурившись, не видела там ничего хорошего.       Когда вошла Нино, Изар даже не заметила, откинув голову назад и закрыл глаза. Она смогла унять дрожь в теле и сосредоточиться на чувстве голода, когда тарелка с кашей стояла у нее на коленях, стакан молока ждал на тумбочке, а одеяло со всех сторон было старательно подоткнуто. Изар пообещала себе проверить кошелек.       После пробуждения всегда тяжелее всего. Изар смогла поесть за двадцать минут, постоянно прищуриваясь, чтобы посмотреть на часы. Горящие будто в огне суставы плохо работали с заледеневшими мышцами, да и руки опухли так, что с трудом могли держать ложку. Она была благодарна Нино за то, что она принесла именно это, то, чем обычно обходились слуги. Глоталось легко, в животе оказалось долгожданное тепло.       Глубоко вздохнув, она поставила тарелку на тумбочку, так и не прикоснувшись к молоку. На минуту мимо глаз пробежало воспоминание, как она обожала молоко с медом в детстве, а Эстеб шутил, что после это перерастет в страсть к Лунному Вину. Изар до сих пор его не пробовало, стояло приказать Нино или Цинну приготовить. Может быть, оно снимет боли.       Изар собрала силы в кулак, чтобы достать мазь, которую привез дядя, но их не хватило, чтобы её открыть. Она попыталась даже прокусить крышку, хотя вовремя отказалась от этой идее. Зубы надо беречь.       Она пыталась встать трижды, один раз даже удалось поставить ноги в более-менее устойчивую позицию, но Изар не решилась сделать и шага, снова падая на кровать. На коленях и локтях еще не зажили синяки от прошлых раз, когда она пыталась ходить в таком состоянии. Оррига тогда самолично вызвалась обработать пахучей мазью её раны, но Изар выхватила у нее банку и сказала что-то очень обидное, что именно, она не помнила. Артеа негромко спросила, почему Изар продолжает падать, если так хорошо знает свое тело.       Изар сама не знала ответа на такой вопрос. Потому что не переставала верить, что поправиться? Нет, свести шрамы и вновь почувствовать себя не в клетке собственной плоти она и не мечтала. Потому что боиться, что в один день вовсе не сможет ходить? Нет, она знала, что однажды это случиться, она превратиться в жалкую старуху раньше времени: не сможет шевелиться, ослепнет, начнет стонать, вместо вменяемых слов; и Изар совершенно этого не страшилась. К чему бояться того, что настигнет, пускай днем раньше или позже?       — Потому что я хочу успеть сделать что-то, — неожиданно сказала она вслух, делая четвертую попытку встать на ноги, чтобы добрести до стула, на котором вечером бросила одежду. Ни эта, ни две следующие попытки не принесли успеха.       Потом Изар пыталась читать, но способность к размышлению вернулась и безумно захотелось говорить, впервые за долгое время. Мерзкое чувство того, что даже Биттор имеет возможность общаться с Эстебом и принцем, разъедало изнутри и немного злило. Неприятное жжение возникло в районе глотки, ядовитые слова проклятий струились в мыслях, чтобы обуздать себя было еще достаточно времени. Звать слуг, чтобы помогли ей одеться и спустили вниз к специальному креслу с колесиками, она позволить не могла.       — Тук-тук, — дверь приоткрылась, Изар вздрогнула и болезненно хрустнула шея. — Я могу войти, милая? — дядя миролюбиво протянул руку в приоткрывшееся отверстие и заглядывал внутрь одним глазом.       — Да, только без Голубки, — Изар прикрыла лицо руками. Её совершенно не интересовало, что через мокрую ночнушку прекрасно просвечивался силуэт небольшой плоской груди, даже после вчерашнего разговора с принцем Изар не думала о дядя и о себе, как о чем-то важном.       — Он вчера изорвал мне белье, — Изар вытерла пот со лба тыльной стороной ладони и подвинулась. Эстеб проскользнул внутрь помещения и сложил руки на груди. Откуда-то он достал белую рубашку, выглаженную совершенно невероятно-правильным способом, казалось, она была ему немного мала.       — Он просил передать извинения, — он пристально оглядел комнату и его взгляд сразу упал на мазь, которую Изар откинула на другую сторону кровати. — Не смогла открыть?       Изар не успела ответить, как дядя сел ей в ноги и дотянулся до банки, практически ложась боком на кровать. Крышка резво щелкнула, и комнату наполнил запах, который Изар никогда прежде не чувствовала. Сандор Алия рассказывал ей о специях, которые продавали в Новом Джааке на Ночном Базаре, которые привозили из Империи Аэлита и даже с островной части Кеме. Он описывал запах, как «резкий, но неотрывный», с чем Изар была готова поспорить. Рефлекторно чихнув, она попыталась сосредоточится на запахе.       — Будь здорова, — Эстеб улыбнулся и протянул к её лицу руку, перемазанную в коричневой, полупрозрачной массе. — Давай руки сюда.       — Я могу сама, — Изар протянула ему ладонь, дядя не стал спорить и переложил мазь в ее руку, а остатки растер между своими пальцами.       — И спину сама можешь? — поинтересовался Эстеб, с наигранным интересом разглядывая книжный шкаф, пока Изар с недоверием мазала предплечье, залезая рукой под ночнушку.       — Жжется, — сказала она негромко. — Спину мне не надо… Говоришь, принц этим мажет лицо?       — Иногда, — Эстеб кивнул. — Но когда важно куда-то идти, то нет. Ему запах не нравится. А тебе как?       — Экзотично, — вспомнила Изар необычное слово. — Ты так хорошо его знаешь? Что ему нравится, что ему не нравится…       — Хорошо. При дворе не так уж и много людей, с кем не только о политике интересно говорить, — Эстеб взял книгу капитана с тумбочки и прокрутил в руках. — Ты ж быстро читаешь?       — Не засекала, — Изар задрала ночнушку и вытащила ноги из-под одеяла. — Не смотри. Пожалуйста.       — И не собирался, — он подбросил книжку и глянул в то место, где было лицо племянницы, пока она не нагнулась. — Скольким людям ты позволяла видеть себя такой?       — Тебе, Артее… Наверное, всё. Оррига все хочет посмотреть на меня, но даже когда я даю ей руки, строит такое лицо, словно её вот-вот стошнит, — пальцы приятно пощипывало, старая мертвая кожа слезала с рук, а опухли вокруг суставов сходили на глазах.       — Оррига, — он фыркнул. — Нехорошо так мать назвать.       — Леди Оррига? — сказала племянница, зная, что это вызовет у дяди улыбку.       — Салбатор мне уже рассказал, что ты их по именам и званиям называешь. Думаю, ему довольно обидно. Он, конечно, лорд, но ему приятнее считать себя твоим отцом, — Изар подняла на него глаза, они синхронно хмыкнули.       — Зачем лишний раз напоминать лорду Салбатору, что у него слишком много дочерей? И ни одного сына, конечно, — добавила она тише.       — В конце концов, у него есть я, — Эстеб пожал плечами. — И три прекрасных дочери…       — Прекрасная Биттор, ну что ты, — Изар хмыкнула и отложила мазь. — Помоги мне встать. Я хочу одеться. Поможешь мне спуститься.       — И? — Эстеб взял банку и закрыл, показательно не очень сильно, и встал, положив её на тумбочку. Дядя взял стакан молока и немного отпил, поморщившись. — Козье. Как ты это пьешь?       — Я его не пью, — она повела плечами и цокнула языком. — Пожалуйста, помоги мне встать.       — Ты сама одеваешься? Всегда? — Изар почувствовала, как подкашиваются ноги, как дрожь берет верх, зато боль отошла на второй план, становясь на ежедневный уровень. Эстеб держал крепко, а мазь вовсе не скользила, кожа проглотила её мгновенно и источала этот южный запах.       — Ты же видел, что мой корсет застегивается спереди, — Изар опустилась на кресло рядом с нижнем платьем, которое едва успела снять вчера.       — Такие, кстати, совсем не в моде, — Эстеб похлопал её по плечу. — Мне отвернуться или лучше выйти?       — Отвернись, — Изар дождалась, пока дядя отвернется и выйдет на балкон. Пальцы все еще были немного липкими, но это ни в какое сравнение ни шло с тем, как они болели после пробуждения. Кожа покрылась мурашками от легкого ветра, который сразу начал главенствовать в комнате, это невероятно успокаивало и проветривало сильно несвежие волосы и простыни.       С трудом одевшись, Изар затянула корсет потуже, поправила вуаль перед зеркалом и вышла к Эстебу, к которому уже прилетел Голубка с довольно приличной крысой в клюве, с которой не смог справиться. Хозяин ласково помогал соколу отрывать конечности у животного, чтобы птице было легче глотать. Длинный лысый хвост вызвал у Изар приступ рвоты.       — Так ты выглядишь очень взрослой, — сказал дядя, даже не повернувшись. Он кинул остатки тела животного в воздух, Голубка взмыл и проглотил на лету. — И чувствуешься сразу по-другому. Взрослее и скучнее.       — Зато ты не скучный, — парировала Изар, не в силах оторвать взгляд от птичьего полета. Голубка вальсировал между крышами и балконами, то направлялся к небесам, то практически садился на одну из крыш, но передумывал в последний момент. Очень скоро для глаз Изар он превратился в точку, но точка тоже завораживала.       — Да, я такой, — он вытер руки об коленки и предложил ей локоть. — Ты не хочешь надеть брошь, которую тебе подарил Лука?       — Это правда камень его матери? Я думала, род Делакарма носит только рубины и иногда яшму в редких случаях, — Изар старалась не застонать, когда её нога опустилась на первую ступеньку, но все прошло удивительно легко. Слегка скрипнув, коленка поддалась, они продолжили медленно идти.       — Правда, ну вроде бы. Дженне много чего дарят в последнее время, за всеми и не уследишь. Она вообще не любительница украшений, — Эстеб терпеливо ждал, пока она поставит ногу за ногой. Изар старалась не смотреть от него, испытывая легкую вину за задержку. — Одни серьги всю жизнь носит, скучная женщина. Тебе тоже, кстати, не мешало бы примерить хоть что-то, кроме черного, а то как вдова ходишь.       — Это не правда. Для праздников у меня есть еще темно-синее платье и темно-зеленые перчатки, — она едва улыбнулась.       «Женщины лорда Салбатора» полностью игнорировали гостя, как выяснилось. Оррига с Биттор заперлись вместе с послушником Тибольтом в женских покоях леди и читали наставления Здорового и Разумного. Артеа не отходила ни на шаг от отца, который наиграно долго завтракал уже седьмым одинаковым блюдом подряд, а Мирари сразу же стала ходить хвостиком за дядей, когда он, гордо подняв голову, усадил Изар на диван в гостинной. Она почувствовала себя куклой, в которые никогда не любила играть.       В детстве её занимали книги, которые ей читала кормилица Хана, а игрушки, доставшиеся от любопытных Артеи и Биттор, не интересовали, разве что покрутить что-то в руках, пока нежный голос повторяет осторожные слова про древние цивилизации и дыхание, даже сказки она не хотела повторять в сюжете игр. Но детство закончилось.       Изар взяла Писание Мирного, которое показательно оставили на видном месте. Пролистав несколько затертых страниц, она заметила, что закладка из голубого атласа лежала на странице с Посланием О Государстве. Эстеб называл это своим любимым отрывком, намекая на строки о целостности и силе правителей, но Изар знала, что лорд Салбатор видел в этих строках другое. О самостоятельности или independiese, на древнем языке дома да Ипар, северное наречие, которое дети должны изучать еще в колыбели. Артеа и Мирари словно всосали его с молоком матери, но Изар еще помнила, как они с Биттор долго и старательно пытались учить его через слезы и истерики. Так и не выучили. Обе.       — Интересно? — услышала она голос за секунду до того, как почувствовала присутствие принца за своей спиной. Это помогло ей сохранить прямую спину и не дрогнуть.       — Слишком знакомо, чтобы быть интересным, — она обернулась и закрыла книгу на коленях.       — Всем сказали, что вы больны и останетесь в покоях, — принц подошел к ней и взглянул на пустой камин. Изар пыталась заметить перемены в извращенном лице, но все так же не могла уловить ни одной эмоции в сером глазу, кроме легкой скуки.       — Мне стало лучше, чем утром, — она слегка подвинулась, приглашая жестом сесть. Принц покачал головой.       — Мой отец последние три года своей жизни был слеп и страдал мигренями. Он говорил: бывают плохие дни, а бывают еще хуже. Это правда? — Изар тихо фыркнула и постучала пальцами по обложке. Принц стоял перед ней в полный рост, вынуждая практически задрать голову. Сверху вниз можно было легко разглядеть, особенно при дневном свете, что скрывается под кружевной тканью. Изар делала вид, что отскребает несуществующую грязь ногтем от корешка книги.       — Это стоит спросить у вас, — ответила она почти сразу. Принц ухмыльнулся.       — У меня дела обстоят чуть лучше, если признаться честно. Давно не испытывал никакой физической боли, — он сделал такой акцент на этом слове, что Изар мгновенно поняла, что с губ слетела ложь, даже не прислушиваясь к дыханию, которое довольно редко, но все же могло помочь в таких делах.       — Бывают хорошие дни, бывают плохие. Мигренями я не страдаю, но и ходить не люблю, — она пожала плечами, отдавая все свое внимание книги. — В мое отсутствие, лорд Салбатор да Ипар не слишком утомил вас?       — О, нисколько, — это уже была не ложь, а скорее полуправда. — Эстеб настоял, что нам снова нужно отправиться в город, но теперь уже официально. Не хотите с нами? Чувствую, нам все равно придется брать лошадь для вашей младшей, она от него не отлипает.       — Предложите это леди Артее, — она облизнула губы. — Или приглянувшейся вам леди Биттор.       — Мне сообщили, что она удалилась в женские покои, так что вряд ли сможет сопровождать нас на лошадях. А тем более пешком.       Изар пожала плечами. Каждый месяц, когда Артеа и Биттор удалялись в женскую комнату, вся прислуга вставала на уши. Из комнаты Артеи были слышны плач и стоны, словно каждый день из тех пяти-семи она теряла по ребенку, а Биттор становилась совершенно невыносимой и могла даже ударить прислугу, обосновывая это тем, что она испытывает невероятную боль. Как будто другие женщины её не испытывают. Как будто Изар её не испытывает. Женская кровь шла у нее не так часто, как у сестер, и такие дни можно было сравнить с тем, когда она не могла встать от обычной ежедневной боли.       — Пригласите леди Артеу, ей не мешало бы пройтись. Сможете получше узнать друг друга, — добавила Изар.       — Думаете, это важно для брака? Ваша мать стала невестой в четырнадцать, — принц сложил руки на груди.       — Мы все здесь уже наслушались, что старородящие. Может, хоть вы это исправите.       Когда шаги принца утихли, Изар стукнула себя кулаком по почти переставшему болеть бедру. Она начала жалеть о своих словах, это звучало слишком провокационно, но реакция принца ей понравилась. Наверное, любому мужчине это бы понравилось. Будучи в браке полгода, Артеа так и не забеременела, о чем больше всех хлопотала Оррига, советуя пить разные настойки и поить ими Зери да Иккер против воли, но Изар чувствовала сейчас облегчение. В любой момент и без того хрупкий союз дома да Ипар и правящей семьи может развалиться, а дети его укрепят. Корвусаны всегда были близки с Дорхами и Делакарма, а да Ипар всегда находился слишком сильно сбоку. О такой бездарности можно было только сожалеть.       Мазь разогрела мышцы, и теперь они требовали движения. Изар прошлась по пустым холодным и даже пыльным коридорам, войдя в сад с другой стороны, где прошлась вчера. Удручающий вид говорил лишь о том, что хорошо принц хотел пройтись ночью. Каменные розы уже расстались со снежным покровом, но места для настоящий превратились в лужи с грязью, хотя дорожки слуги старательно вычистили. Лед, обычно образовавшийся там, отсутствовал.       До войны, летом сюда было невозможно войти из-за запаха и жужжащих пчел. Здесь любили собираться дамы с детьми, а еще раньше Хана читала здесь Изар и расчесывала её волосы. Она проходила мимо лавочек, слегка занесенных мокрым снегом, и слегка присвистнула, стараясь не погружаться слишком глубоко в воспоминания, последние приятные.       — Изар! — крикнул сзади дядя, заставив её вздрогнуть. — Ты где ходишь? Мы тебя все заждались!       — Чего вы ждете? — она сложила руки на талии, поправляя перчатки.       — Лука сказал, что ты едешь с нами, — он быстрым шагом направился к ней. — Могу донести тебя до лошади, если ты устала.       — Хватит, — она несильно ударила его в грудь, а потом ойкнула, когда руки Эстеба оказались вокруг её талии. — Хватит! Дядя! Эстеб! Поставь меня!       — Ты долго ходишь. Надо идти быстрее, — он похлопал её по спине, беря на руки, словно ребенка, а потом прислонился к её уху. — И если честно, тебе надо есть побольше. Весишь, как Мирари.       — Хватит! — Изар попыталась вырваться и громко хрустнула спиной. Это услышал даже дядя и изменился в лице, но на землю не поставил. Изар чувствовала, как лицо и шея покрываются краской, но удобство такого способа передвижения не оценить не могла.       — Поставь меня уже, — сказала она, когда дядя втащил её в гостинную. — Я серьезно, у меня болит спина. Эти слова сработали уже лучше, Эстеб не очень аккуратно повернул её ногами вниз и опустил, довольно улыбаясь. Он вытер лицо рукавом и похлопал себя по бедрам, как бы отряхивая руки. Почти так же, как после разделывания крысы. Изар фыркнула и поправила вуаль, которая чуть съехала вниз.       — Для кого это представление, никто ж не смотрит, — протянула она, начиная идти так быстро, как могла. Пока в зале были только служанки у камина, старательно вычищавшие золу, она могла позволить себе согнул руки в локтях и помогать себе держать равновесия во время ходьбы. Эстеб усмехнулся и схватил её за плечо, притягивая к себе. В опасной близости к вуали он произнес:       — Всегда смотрят, а особенно за мной, — он усмехнулся и отстранился также резко, как и начал разговор. Мирари неловко крутилась вокруг лошадки Орриги по имени Морковка, которую Эстеб приказал оседлать для них. Мужчины должны были идти пешком, да и Изар смогла бы, после волшебной мази пройтись до Мертвого, но Эстеб не дал ей открыть рот, вновь подхватив за талию, чтобы усадить на Морковку. Туфля, не пригодная для верховой езды, соскользнула с ноги и упала к ногам лошади.       — На, — Мирари первая успела её схватить и протянула сестре, а Изар сомневалась, что сможет наклониться и надеть самостоятельно в таком положении. Дядя предусмотрительно посадил её на левый бок, словно заметив, на какую ногу она хромала в этот день. Изар прижала туфлю к груди, чувствуя, как заползающий под юбку воздух щекотал подошву.       — А теперь меня! Я хочу сидеть, как мальчик. Пожалуйста! — Мирари подошла к дядя и подняла руки вверх, чтобы ему было удобнее её взять. Дядя улыбнулся и покрутил её в воздухе, прежде чем посадить точно так же, как и старшую, перед ней на Морковку. Лошадка переступила с ноги на ногу, привыкая к весу, и посмотрела в довольным фырканьем на Эстеба. Давненько хозяйка не выводила её на прогулку. Морковку подарили лет шесть назад, и с тех пор она считанные разы покидала конюшню.       — Я сама, — Мирари попыталась перекинуть ногу через шею лошади, но Изар положила ей на спину свободную руку.       — Ты выбрала неподходящее платье для этого, — она остановила её и старалась сжимать туфлю сильнее.       — Она не замерзнет? — спросил неожиданно принц за секунду до того, как Эстеб, взяв поводья, стал выводить Морковку со двора.       — Нет, — ответил на Мирари дядя. — Мы, северяне, привыкли к более холодным прогулкам. Я помню, как эти малышки в летних платьях в снег падали. Прекрасно помню, а вот вы, — он посмотрел скорее на младшую, — совсем крошками были.       Изар предпочла промолчать, доставив Эстебу удовольствие рассказать добрые сказки о том, чего не было. Мирари охотно кивала и хихикала, хотя Изар и не могла вспомнить момента, когда младшую выпускали на улицу без присмотра матери или хотя бы нянек. После болезни Изар, Оррига не хотела, чтобы такая же судьба постигла Мирари. Она помнила, как плакала младшая сестра, когда ей дали по рукам, за попытку погладить кошку с лишаем. Пока дядя разглагольствовал, взгляд Изар был направлен на принца. Тот шел справа от всех, чтобы остатки периферийного зрения могли охватить всех присутствующих, не вызывая ничего, кроме вежливого интереса.       — Не могу поверить, что леди Артеа и леди Биттор были такими легкомысленными, — сказал он, когда Эстеб откровенно потребовал взглядом какую-то реакцию на длинные слова. Изар пыталась отстраниться от дрожи в позвоночнике. Эстеб вел Морковку не быстро, но лошадь постоянно увязала в мелких лужах, и из-за этого трясла ногами чаще, чем должна была.       — А что Изар была такой, можешь? — с энтузиазмом ответил Эстеб.       — Леди Изар для меня пока загадка, — они пересеклись взглядом, Изар сглотнула и опустила голову, сжимая туфлю крепче.       — Все мои племянницы — те еще загадки, — дядя хихикнул. — Что думаешь, Изар?       — Думаю, что все мы по-своему легкомысленны, — а потом она добавила. — И думаю, что я могу идти пешком.       — И я, и я! Сними меня, Эстеб! — Мирари заерзала и едва сама не спрыгнула в грязь. Дядя нахмурился и одарил игриво-недовольным взглядом старшую.       — Давай я не буду тебя в этот ужас ставить, — он протянул к ней руки, а Мирари с удовольствием оттолкнулась от лошади и упала к дяде в объятия. Он крепко прижал её к себе, чтобы отойти в сторону и поставить на серо-оранжевую траву чуть вдали от дороги.       — Вам помочь? — принц погладил Морковку за ушами и крепко держал поводья в отсутсвие Эстеба, который патался помочь Мирари разгладить складки на платье.       — Было бы неплохо, — Изар попыталась поджать ногу под себя, чтобы надеть туфлю, но коленка довольно сильно опухла и сгибалась с болью.       — Здесь никто не видит, даже ваш дядя занят, — Лука забрал из её рук туфлю и согнул спину, чтобы взять в руки её лодыжку. Изар редко молилась, но сейчаса обращалась лично к Гневной, чтобы её ноги не настолько опухли, чтобы туфли стали малы. На другой ноге обувь сидела довольно плотно.       — Вы дрожите. Боитесь быть скомпрометированной? — пальцы принца сильно сжали лодыжку, покрытую плотными колготками. — С Эстебом я смогу договориться, он никому не расскажет.       — Просто наденьте, и я спущусь сама, — принц сделал это быстро и сразу же прикрыл её ноги юбкой, проведя руками по ней несколько раз, чтобы ровнее лежало.       Изар не могла оторваться от вида его рук. Изрезанные мелкими шрамами и мозолями, глубокие порезы от середины каждого слишком розового ногтя ровно к середине тыльной стороны ладони, как нити, и там врезались в вены. На правой руке все выглядело хуже, но ни одна из них не дрожала. Убитое в детстве любопытство требовало узнать, что еще скрывает его тело под одеждой. Только встав ногами на землю, Изар подумала, что с третьей стороны её мысли прозвучали слишком пошло, но в них было исключительно интерес больного человека узнать что-то о себе подобном.       — Ты в порядке? — спросил Эстеб. Мирари убежала далеко вперед, розовое платье мелькало вдалеке, а над ней кружили Голубка.       — Задумалась, — ответила она. Эстеб снова рассказывал истории из своего детства, к которым Изар не считала нужным прислушиваться, зная, что большая часть из них — вымысел и приукрашивание.       Лорд Салбатор не любил вспоминать свое детство. В возрасте десяти лет он остался с новорожденным Эстебом совершенно один, с одной бабушкой, возраст которой точно не смогли написать даже на могиле. Иногда после нескольких бутылок вина в нем просыпалось что-то, что вызывало только тоску, и без того, царившую вокруг. А вот дядя был щедр на истории, в чем-то даже позорящие его и его брата, но по-своему милые.       — Это ты рассказывал, пока мы ехали сюда, — сказал в конце принц, следивший за полетом мысли против своей воли.       — Да? — Изар решила, что дядя скорее всего искренне удивился. — Мог бы сразу сказать.       — Леди Изар-то этого не слышала еще. Наверное, — принц отвел взгляд. — Как давно вы виделись в последний раз?       — Три го… — начал Эстеб, но Изар перебила его:       — Три с половиной года назад, — сказала она четко, смотря на приближающиеся трущобы города. — Перед самой войной ты приезжал и пытался убедить лорда Салбтора присягнуть «черным» и виделся со всеми, но я тогда… мне сильно нездоровилось тогда, и я не смогла выйти к тебе.       — Странно. Я помню, что передал тебе чуть ли не в руки томик Михеля Леджио из Калмасинты, который мне разрешили забрать из королевской библиотеки, — Эстеб нахмурился и посмотрел на нее. — Да-да, я четко помню, как Дженна еще сказала, что это не лучшее чтиво для маленькой девочки, а Валериа кричала «почему ей можно, а мне нельзя».       — Валериа до сих пор так делает, — негромко добавил принц, слегка посмеиваясь.       — А я четко помню, как леди Оррига кинула в камин какую-то книгу и куклу Мирари, — она цокнула языком и пожала плечами.       — Ох, точно… — Эстеб ударил себя рукой в лоб. — Прости, не стоило это вспоминать.       — Почему же? — Изар остановилась, чтобы поправить перчатки, а на самом деле немного отдышаться. — Просто в следующий раз передавай книги мне лично. Мы должны учиться на своих ошибках.       Эстеб громко хмыкнул и довольно быстро переключился на следующую историю. Изар с грустью вздохнула, поняв, что даже не слышала о таком авторе, который едва не попал к ней в руки. Только подумал о том, что на книге могла стоять Печать Змеи, которая согласно всем переписям, стояла на большинстве книг из королевской библиотеки, сердце пропустило удар.       Город встретил их тишиной и утренними ритуалами оставшихся стариков. Изар помнила время, когда на улочках Мертвого можно было заблудиться в толпе людей и потерять не только кошелек, но и яблоко прямо из рук. Сейчас даже рыбаки, медленно убиравшие свои заплесневелые лодки, не спешили разговаривать с гостями в хорошей одежде, а об «чумной леди», здесь были наслышаны все. Мирари не спешила убегать вперед, а старалась идти поближе к дяде и к кинжалу, который весел у него на поясе.       — Пройдись по пристани с юными леди, я должен кое-куда зайти, — Эстеб передал Луке поводья от Морковки.       — Я пойду с тобой! — Мирари схватила его за руку.       — Прости, это скучные дела взрослых, — он наклонился, чтобы поговорить с ней, но племянница крутила головой в стороны и крепче прижималась к нему.       — Она уже взрослая, — вставил принц. — Если ты собрался не к Зозо, то лучше возьми её с собой. Маленьким девочкам лучше не находиться долго в моем присутствии.       — А я не маленькая девочка? — спросила Изар, когда принц взял её под руку довольно удачно, ведь ноги начинали уставать, но от одной мысли, что придется сесть на лошадь и пытаться держать осанку, спина издавала адский стон боли.       — Вы же знаете, что нет, — принц остановился около мертвой медузы, которая билась об деревяшку, покрытую ракушечными домиками моллюсков. Море, как всегда, было холодно и спокойно, но ни одного нового корабля на горизонте видно не было.       В хорошую погоду с самой высокой башни замка можно было увидеть остров Вольный. Но чаще всего остров окружал плотный туман, о котором ходила ни одна жуткая легенда. Принц смотрел в море, почти не обращая внимания на спутницу. Веко его единственного глаза легко подрагивало.       Эстеб писал, что рассказывал принц после плена, надеясь, что это раскроет глаза брату на преступления Золотого Оленя. Но Салбатор да Ипар заявлял, что это не более, чем ложь мальчишки, который сам покалечился в бою, а люди больших домов, вроде его зятя, Зери да Иккер или сам Маркус, прозванный сейчас Безумным, Корвусан не могли этого сотворить. «Они ведь благородные люди» — повторял он снова и снова. Но увидев Луку в живую, нельзя было сказать, что это раны битвы. Изар вновь захотелось взглянуть, что же еще с его телом могли сделать.       — Вы никогда не были на Вольном? — спросил принц.       — Нет. Но у меня есть несколько книг о его суровом климате, если вам интересно, — Изар крепче вцепилась в руку, чувствуя желание присесть. Принц не отрывался от горизонта.       — Мне интересно. Говорят, в замке Мирного Бога храниться карта Вольного острова. Вы знаете, где? — тон был жадным настолько, что Изар почти испугалась.       — Я думаю, что лорд Салбатор не оставил бы это в библиотеке на случай захвата замка, но и в его кабинете я её не видела.       — Вы думаете...       — Сомневаюсь, что её сжег или уничтожил по-другому. И отослать от себя тоже не мог. Если бы мы не являлись Великим Домом, то уплыли бы вместе с проигравшими на Вольный зализывать раны, — Изар медленно сжимала пальцы, ощущая, как кончики приятно леденеют под перчатками.       — Вы считаете их проигравшими? — с напором спросил он, наконец посмотрев на Изар. Его теплое дыхание ощущалось через вуаль.       — Я считаю проигравшими тех, кто не добился своих целей. Какие бы они не были.       — Они добились всех своих целей, кроме одной.       — Но самой важной, — Изар развернулась, вставая перед ним. Она сложила руки на груди и слегка постучала пальцами. — Вы ведь знаете, что осада Вольного возможна только при выходе из этого порта, даже если корабли будут из Дорха, они не смогут месяцами биться о глухие скалы вокруг острова без поддержки с земли.       — Вы научены искусству морского боя? — огрызнулся он, хотя и быстро исправился. — Вы правы, леди Изар. Мудрые боги наделили Вольный невероятно удобной для обороны географией, а глупые люди не составили достаточно карт на случай, если кто-то этим воспользуется.       — Грядет война, господин Эскуа? — Изар сглотнула.       — Я не намерен устраивать взятие Вольного с государственными изменниками прямо сейчас, — осторожно ответил он.       Изар не желала спрашивать дальше, хотя мозг подсказывал использовать возможность быть наедине с принцем. В горле застыло неприятное чувство угрозы, дыхание подсказывало ей, что человек обращается в хищника перед ней. Но она размяла шею и решила, что нужно идти до конца.       — Вы хотите карту, вы получите карту, господин Эскуа, — она пока не понимала, как сможет ей достать. Внутри стояла тревога и дрожь в ногах сложно было с чем-то спутать. Но Изар видела, что принц смотрит только ей в глаза. — Для этого мы должны заключить сделку.       — Сделки ничем хорошим никогда для меня не заканчивались, — он усмехнулся. — Чего вы хотите?       — Когда вы сделаете предложение моей сестре, я поеду в столицу вместе с ней, — произнесенные слова лягли на сердце Изар тяжелым грузом. Совесть пока еще не проснулась, но нечто внутри в районе сердца жгло неимоверно.       — Вы не производите впечатление человека, которому не подходит этот климат, — он хмыкнул и протянул руку. — Но будь по-вашему. Вы поедете в столицу, тогда вместе с собой вы привезете карту Вольного.       Руки были пожаты за секунду до того, как из-за угла выскочил синий пес.