Кислота мыслей обдолбыша.

Хайтани и правда не плохие ребята. Только много выебываются. Временами тебе кажется, что они единственные, кому действенно хочется провести с тобой время. Хочется узнать тебя получше. Нет злого умысла в смешно шутящем Ране и в заботливом, временами злящемся, Риндо. Вот и сейчас. Отказавшись от всех встреч и дел ты скачешь в потрёпанных жизнью и дорогами кроссовках. Они ужасно натирают, до крови на носках, до отдерающейся кожи, которую потом ты будешь отрывать, испытывая дискомфорт, будешь заливать болячки перекисью и заклеивать пластырями, что так быстро отклеются. Ты точно знаешь, что Ринни даст тебе другую обувь. Ты и сам не знаешь куда идешь, но это «Утречка, Хару! Ты свободен? Если да, то как встанешь, топай к нам, есть идея покруче задротства» в смс-ке. Оно заставляло сердце заливаться теплом. Разливать его по телу. Даже немного жечь. Но это приятно. Дом Хайтани большой, собственный. Ты-то, как котенок, всю жизнь прожил в маленькой квартирке. Теснясь со старшим братом и младшей сестрой. Звонок у входа был нажат, а дверь-калитку открыл Ран. Он улыбнулся и отошёл в сторону, впуская внутрь. — Ну, так, что за идея? — неуверенно начал Харучиё. — Хееей, красавица, не паникуй. Это ведь мы, в рабство арабам не отдадим, честно при-честно. — Старший Хайтани тепло улыбнулся. — Прекрати его пугать, Ран! Топайте сюда! — крикнул Риндо высовываясь на террасу. — Хорошо-хорошо, малявка, мы уже идем. Харучиё смеется. Вроде ничего такого. Ничего что могло быть необычным. Но для него все по новому. Хайтани, как будто показали ему, что для того, чтобы хорошо провести время, не нужно творить всякую дичь, выворачиваться и переступать через себя, забивая на чувства близких людей. В доме братьев было тепло. Приятно. После прохлады щеки немного кололо от тепла. Рука Акаши оперлась о стену, пока вторая снимала обувь. Это было немного неловко. В этом мире, в этом доме, он чувствовал себя дешево. Чувствовал, что не стоит даже как кофейный столик тут. Это было унизительно. Но немного. На фоне всего остального, казалось, что он как дешевая жвачка. Все ее любят и покупают. Она вкусная. И не обязательно стоить миллионы, чтобы тебя любили. Наверное. — Опять ноги до кровищи стер? — Риндо с подозрением смотрел на Акаши. — Неправда…- взгляд младшего Хайтани словно вытягивал правду. — Ну… Немного. — Может, купить тебе новую обувь? — обнимая друга со спины, без стеснения сказал Ран. — Я что, по-твоему кукла Барби? Не нужны мне твои подачки. — обиженно. — Ну почему? — так же обиженно. — Это будет подарком. — Я, блять, сказал нет. Я уже заебался от подачек Сано, давай я буду ходить в своих кроссовках. — Хорошо. — легкий поцелуй в затылок. — Так, — Риндо зашел в комнату с аптечкой и пачкой чистых носков. — Жопу на пол. Будем обрабатывать твои несчастные ноги. Харучиё послушно сел. Его пальцы стучали по паркету. — Ну так, что за идея? — тихо спросил Акаши смотря в панорамные окна второго этажа. — А. Ну. Вальхалла. Не хочешь потусоваться сегодня у нас? — капая перекисью на ватку, деловито проговорил младший из братьев. — Да-да, Ханма предложил, а почему нет, когда да? Тем более мы одни дома. — добавил старший. — Ооо, не, я ливаю ребят. Вальхалла это не моё. — Думаешь Баджи придет? — Я это знаю. — Не хочешь пересекаться? — наконец вставил свои пять копеек Ран. — Ну типо. Между ребятами повисла тишина. Каждый подумал о своем, пока Ран вновь не спросил. — Ну, вообще, мы хотели, чтобы ты пригласил Свастонов… — Ахах, ваш дом не бесконечный, ребят. Да и думаю мои не согласятся, они же не конченые, хаха. — Ну же, Хару-Хару! Пожалуйста, хотя бы попробуй! — приблизив свое лицо к другу, сказал старший. — Да, попробуй. Я уверен, это будет круто. — покачав головой сказал Риндо. Акаши вдумчиво закрыл глаза. Слишком расчётливый говнюк для этого мира безграничных возможностей и дозволенности. С этим не рождаются. Этому можно научиться. У Хару так сложилась жизнь. Для того, чтобы спиздить нужную вещь из круглосуточного, нужна расчётливость. Сколько сможешь унести? Сколько сможешь бежать? Какой сегодня продавец? Пишут ли сегодня камеры? Куча аспектов, которые нужно учесть. Да, даже вечно стертые ноги, что уже привычно болят и немного немеют. Харучиё достает телефон. Он собирается написать Манджиро. Если он согласится и сам сделает всё, то Хару не придётся всë организовывать. «Хей, Манджи, Хайтани устраивают тусовку с Вальхаллой, может мы присоединимся?» — Акаши долго не может позволить себе отправить сообщение. Из раза в раз перечитывает. В конечном итоге — будь, что будет. Нет так нет. Это же не конец света. Укладывает телефон рядом с собой и выдыхает. — Важные мозгоштурмы? — хихикает Риндо, поднимая взгляд на друга. — Ага, я уже чувствую, как мне сегодня будут ебать мозг. В любой вариации вечера. — А может и не мозг. — ехидничает Ран, скрывая широкую улыбку за ладонью. — Может. — соглашается Акаши и дергается от ответного сообщения, пришедшего с громким «бз» на полу. Нехотя берет телефон. Выдыхает и раскрывает раскладушку. «Да, будет классно» — светится на экране, а за ним приходит еще одно. — «Ты ведь будешь там?» «Конечно буду, они ведь мои друзья» — печатает Хару. «Ага.» — кажется, именно так выглядит ревность. — Он согласился. — проговорил сухо. — Ты расстроен? — жалея о своем предложении. — Не то чтобы. Просто немного некомфортно от всего этого. Плохое предчувствие. Самое смешное, что, скорее всего, центром этой эпопеи стану я. Снова я. — Хару откидывает голову на диван позади него. Хайтани переглядываются. Риндо пожимает плечами и заклеивает пластырем мозоль на ноге Акаши. — Ноги у тебя красивые. — Мне это уже говорил кто-то…- задумывается Акаши прежде, чем выдать. — Кен… Да, Кен. — он подтверждает сказанное, кивая головой. Ран хихикает в ладонь. Так едко. Словно пытаясь не забрызгать ядом. Но взгляд его проедает. Так больно. Прожигает дыру в Хару. Сквозную. Кажется можно просунуть в нее руку. Так всегда. Ран такой мудила. Музыка и люди к половине третьего наполнили дом. И впрямь. Тосва тут. Вон, Чифую говорит с какими-то задротами о манге. Мицуя мешает коктейль из коньяка и текилы. Привкус блевоты уже словно преследует его. Да, даже Хаккай стоит рядом с Такаши и смотрит на происходящее с долей скепсиса. Он не пьет. Ему нужно довести Такаши до дома и самому до туда добраться. Алкоголь на него дурно влияет. Хотя все знают, что очарование Мицуи и одна лишь его просьба, и Хаккай будет пить алкашку пока ему не скажут остановиться. И то ли Така-кун и впрямь очарователен, то ли Хаккай просто каблук. А вот и сам Сано Манджиро. Собственной персоной. И его грозный заместитель — Кен Рюгуджи. Честно говоря, и сам Кен не знал в чем его грозность. Может дело в высоком росте? Или в серьезном лице? На самом деле, Рюгуджи изумрудно поебать, но рефлексия дело такое притягательное. — Нашелся! — Сано обнимает Харучиё со спины. — О, Боже, Иисус Христос! Манджи, я уже не так молод, инсульт близок! — немного темной, непонятной жижи вылилось из стаканчика на руку блондина. — Что это? — взяв из рук Акаши стаканчик и немного отпив, скривился — Беее… Есть что-то вкуснее? — И чего же тебе хочется? — Так то тебя, но можно и колу. Она наверняка здесь есть. — чмокая Харучиё в губы, уходит. Акаши вздыхает и смотрит на Кена издалека. Он мило болтает с парой девушек. Они значительно ниже и, кажется, младше. Что вообще эти малютки тут забыли? Рюгуджи словно чувствуя пристальный взгляд, зыркает на Хару. Тот вздрагивает и отводит глаза. Кен улыбается и кажется говорит что-то не супер приятное девушкам. Вроде, как «Я отойду, хочу поговорить с другом». Не дожидаясь согласия, он направляется в сторону Харучиё. А нет. Тот лишь поманил его рукой и вышел из комнаты. Акаши посмотрел на удаляющийся силуэт. Потом на Майки. Вздохнул, и понял к чему все клонит. Выйдя в холл, все разноцветные светодиоды притупили свет, а музыка стала приглушённой, давая ушам отдохнуть. — Какая мордашка красивая. — послышалась по правое плечо от Хару. — Я это и без тебя знаю, Кейске. — Оу, детка, ты не в настроении? — отлипая от стены, подходит ближе к другу. — Ты видел куда пошел Рюгуджи? — не обращая внимания. — Я могу тебя выебать. — Не хочу. — А, то есть, ты подтверждаешь факт ебли? — А тебе, завидно что-ли? Брюнет нахмурился. Его начал раздражать тон Акаши. Прикусил язык. Подошёл вплотную, прижимая к стене. — Ты прямо сейчас напросишься на изнас.. — шепчет на ухо Баджи. Пожалуй, ему шел образ мудилы. Его внешность, стиль, голос и поведение были, как по шаблону. Его взгляд заставлял поджилки трястись. У всех. У всех, кроме Харучиё. Он обладал особой силой по имени Манджиро, что давала всем неугодным по ебучке. Да, ростом с гнома. Зато ногами хорошо машет. Но Кейске правила не писаны. Никогда не боялся Майки. И не собирался, честно говоря. Рука его сжалась, хватаясь за чужое запястье. А губы слились в поцелуе. Немного неумелом, и каком-то чересчур слюнявом. Он, то и дело, сжимал запястье Хару, неуклюже целуя верхнюю губу, затем слегка прикусывает нижнюю, чтобы тот приоткрыл рот, и парень смог свободно просунуть язык как можно глубже, пытаясь сплести его с чужим. Однозначно это было хорошо. Но опыта у Баджи ноль, как и мозгов. Надо же быть идиотом и закрыть глаза при поцелуе, как в фильмах. Его берут за шкирку и оттаскивают в сторону. Укушенная губа Акаши чуть кровоточит. Того немного трясет. Не от возбуждения. Обычный страх. На глазах блондина выступают слезы. Он рвано выдыхает и почти бегом уходит в ванную. Ему нужен покой и немного тишины. Иначе его уши просто разорвет от количества крови и адреналина. Блондин запускает руки в волосы и чувствует приятное ощущение. Такое знакомое. Когда в волосах роются. Приятно же. Даже очень. Перебирают их. Немного путают. Вода обжигает тебя. Но заботливые руки аккуратно водят по макушке. Они путают короткие волосы, смывая с них шампунь. Он пахнет сливой. Дёшево. Слишком сладко. Именно так пахнет твоя неуверенность в себе. Так пахнешь ты, и твой самый главный кошмар. Но руки вымывают пахучую пену. Нежно целуют во влажный затылок. Пальцы проникают в пряди. Трогают их. Словно успокаивая. Хочется вернуть то жжение. То тепло. Хотя бы тот запах на пару минут. Но нет. Руки больше не будут вымывать химозу из твоей головы. Они больше не будут заботливо вытирать и сушить капну волос. Да и их обладатель, с тяжелыми кулаками, больше не придет «просто так». Вы больше не дружите. Вы даже взглядами не пересекаетесь. Даже не смотрите друг на друга. Он больше не смотрит. Не впивается едким «ты такой красивый» в кожу, выедая это строчкой на лбу. Он больше не хочет показать это всему миру. Он больше не считает тебя красивым? Ты не знаешь. Ты не хочешь знать. А он бы не захотел рассказывать. Дверь открывается и внутрь входит Кейске. Более потрепанный, чем до этого. Ты не хотел знать, кто оттащил его. Ты не хотел знать кого он избил до полусмерти. Наверное кто-то из ровных парней Вальхаллы.Разбираться с пидорством в рядах своей группировки занятие благое. Наверное. Но кто же знал, что там окажется Кейске Баджи. В таких ситуациях хотелось, чтобы хоть раз ему разукрасили ебучку. Чтобы он хоть чуть-чуть ощутил, какого это - быть использованным. Пальцы дрожали и набирать сообщение очень тяжело. Но хотелось. Очень хотелось. Хотелось написать Майки. Чтобы он пришел. Защитил. Обнял и немного грубо гладил Хару по голове, пока тот плачет на его плече. Так глухо. Еле слышно. Но ощутимо. Ведь ткань футболок совсем не водостойкая. А Акаши плачет солёной водой. Харучиё смотрит на свое отражение, подняв передние пряди, хватает их. Сильно сжимает. Глаза его слезятся. Губы дрожат. Смс было отправлено. Почти сразу в ответ на него прилетело «Дай мне пару минут, я найду тебя». Акаши немного расслабляется. Кажется, это сообщение придало ему уверенности. — Наябедничал? — Кейске сидит на стиральной машинке, и протирает влажной туалетной бумагой ссадины на кулаке. — Да. Он хотя бы умеет себя контролировать. — Конечно. — отводит взгляд. — Он всегда нравился тебе больше. Поэтому ты с ним. — Я с ним не встречаюсь. — Но вы целовались! — Мы тоже целовались! — Харучиё срывается на крик. Плечи парня дрожали. Он пытается успокоить себя. Вдох. Выдох. Как учил Такеоми. — Я много с кем целуюсь. Но все эти люди. Я их не люблю. — Харучиё поворачивается к зеркалу вновь. Открывает кран с водой и смотрит, как вода спускается по стенке в сток. — Я и себя не люблю. Как могу любить кого-то еще? — тихо. — Что? Хару, ты удивительный! Слышишь! Не смей себя не любить! Ты самый удивительный! И очаровательный! А еще ты чертовски красивый! — возмущенно. По щекам стекают слезы. Кейске прижимает его к себе. Крепко. Ладони мягко гладят по коротким волосам. А в ухо шепчут признания. Те самый едкие «ты такой красивый». Целуют в лоб. Боятся губ. Боятся снова сделать больно. — Я не собираюсь держать тебя насильно рядом. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. И…- на глазах Кейске выступают слезы. Капли на нижних веках трясутся. — И если ты будешь счастлив с ним, я тоже буду. — скупая одинокая слеза бежит ручейком по щеке и скатывается с подбородка на шею. Еще пару минут он крепко обнимал Акаши. Словно боялся отпустить. Но разозленный Майки сильнее и страшнее. Он неловко отпускает Хару из объятий и вытирает в местечке под глазом. Улыбается и выходит из комнаты. Улепетывая в глубь толпы, наверное. Наверное напьется до потери пульса и сознания. Наверное будет громко смеяться. Но не плакать. Это не о Баджи. Он залечит новую рану на сердце смехом. Он высмеет всю боль из себя. Выблюет вместе с алкоголем. Майки аккуратно открывает дверь в ванную и улыбается. — Хару-Хару… Тебе грустно? — он осторожно обнимает Акаши, утыкаясь в место между шеей и плечом. — Немного. Но раз ты тут, мне уже лучше. — Харучиё убирает прядь волос за ухо и укладывает руку на макушку Майки, поглаживая ту большим пальцем. — Хорошо… Но ты только скажи, и я всех- — Знаю, Манджи, знаю. Спасибо тебе. — Акаши целует командира в лоб и улыбается. — Ммм…- Сано розовеет и утыкается все туда же. — Не улыбайся так… Ты слишком хорош. — Ха-ха, хорошо Манджи. Дверь открывается и в нее заглядывает Кен. — Епта. Вот это у вас романтика в талкане. Давайте резче. Пропустите, как Чиф и Хаккай пьют на спор. — Чоооо. Я хочу на это посмотреть! — Майки моментально вылетает из туалета и направляется к главной комнате. — Ты идешь? — Да, можешь минуту подождать? — Ага. — Кен зашел внутрь и закрыл дверь. — Плакал? — Ага. — Почему? — Да, так. Какой-то парень облапать пытался. — Уверен что все окей? — Да-да. — умываясь холодной водой. — Хорошо, куколка. Мы когда поедем? — А сейчас сколько? — Почти десять. — Тогда, давай через часик. Как раз успеем к последним получасам работы кафе. Есть хочу ужасно. — вытираясь о гостевое полотенце. — Тоже. Одними тарталетками сыт не будешь. — Хах, это да. — Люблю тебя. — М? А, я тебя тоже, Рюджи. — Ну ты ведь понял смысл. — Да понял я, понял. — толкая друга в бок локтем, смеется Акаши. — Тоже мне, романтик со стажем. — Хей, сучка, держи язык за зубами, пока я его не откусил. — толкая в ответ и входя в коридор. Голоса в отдалении. Мирные разговоры. Такие родные объятия. Робкие извинения. И пьяный Хаккай, над которым угарает Чиф. Будет когда-то лучше, чем сейчас?