Influential Fiction / Литературное вмешательство

      Но рис рано или поздно заканчивается, а это значит, что настает момент, которого он боится больше всего: объяснений.              Внятных.       И с извинениями.              Поэтому Мью начинает нервничать еще сильнее, когда у него из рук забирают пустую тарелку:              — Галф…              Тот ставит посуду в мойку и оборачивается к нему, вновь молча скрещивая руки на груди. И это вообще не упрощает ему жизнь, потому что он так и не придумал, что сказать парню.              “Вот знаешь, я тебя подозревал в сговоре с моим сокурсником, поэтому решил вас обоих сразу проверить” — вообще не вариант, за такое он справедливо получит пинок под зад и волчий билет навсегда. Но и говорить о том, что события в новелле Галфа начинают происходить в его жизни, Мью тоже не хочет, потому что его совершенно логично посчитают сумасшедшим и прекратят общение.              Поэтому он тяжело вздыхает и начинает:              — Мне правда очень жаль, что с тобой так получилось вчера, правда. Я не хотел тебя обидеть.              Парень спокойно смотрит на него и явно врет:              — Я не обиделся, все в порядке. Я вообще не понимаю, зачем ты продолжаешь пытаться что-то объяснить. Мне казалось, что мы уже все обсудили еще тогда в ресторане.              Но Мью-то помнит это расстроенное выражение лица, поэтому позволяет себе не согласиться:              — Не в порядке! Это было очень некрасиво с моей стороны!              Лицо напротив все такое же непроницаемое:              — Ничего страшного — со всеми бывает.              Смотреть в глаза прямо вообще невозможно — его пожирает чувство стыда, потому что нельзя назвать настоящую причину той ситуации, поэтому Мью еле слышно шепчет:              — Я правда не хотел тебя обидеть.              И с удивлением поднимает голову, потому что голос парня дрожит:              — Почему я должен был обидеться?              И тут шестеренки в голове заклинивает, потому что он не может вывалить свои подозрения о том, что Галф к нему что-то испытывает, поэтому стыд и вина идут на новый виток, все сильнее зажимая его в своих тисках:              — Ну, ты сорвался из-за меня, приехал…              — И тут же уехал, когда понял, что произошла нестыковка — это не смертельно.              Логически-то оно так, но это не отменяет это отвратительное чувство внутри, словно он предал. Но Мью радостно вздрагивает, когда слышит неуверенное:              — Правда, я не совсем понимаю, зачем ты встречался с человеком, который тебя обманывает.              Вот он!       Его шанс исправить свой косяк!              Поэтому он хватается за него руками и ногами:              — Мне нужно было убедиться, что Кинн не просто так появился в моей жизни, а сделать это можно было только лично.              Галф хмурится:              — И что — убедился?              Кивает:              — Да, после того, как ты ушел, он начал намекать, что не против принять участие в новом проекте и чтобы я за него попросил.              Ой блять!              — Ты… Ты рассказал ему?! Пи`Ти же просил никому ничего не говорить!              Мью роняет лицо в ладони, чтобы скрыть красный цвет стыда на щеках:              — Прости! Мне было уже тогда нехорошо из-за вина и ситуации с тобой, поэтому я ляпнул, чтобы он отстал!              Неожиданно ладонь ложится на его плечо, ободряюще сжимая:              — Тебе нельзя пить с такими людьми, они могут воспользоваться твоим состоянием.              Он осторожно выглядывает между пальцами:              — А с тобой?              — Со мной? — тот выглядит растерянным.              — С тобой можно? Уже прошел почти целый день, а нет ни одной фотографии в сети пьяного Мью Суппасита, который спит на лавочке под пальмой.              Нежные щеки красиво розовеют:              — Я бы не стал…              Мью поддразнивает:              — Что, даже ни одной фотографии в галерее? Даже для личного пользования?              Румянец становится ярко-алым, поэтому он понимающе хмыкает:              — Все-таки есть!              Галф тут же достает из кармана телефон:              — Я все удалю! Правда!              Теперь его черед успокаивающе класть ладонь на дрожащую руку:              — Не надо, пусть это будет платой за твою доброту — только Питу не говори, а то он сожрет нас обоих за это.              — Питу?              — Моему менеджеру, — Мью вздыхает и смотрит на свой смартфон, — который ворвется сюда уже через 15 минут, если я не спущусь вниз. Он так мне и не простил ночевку не дома и мой внешний вид утром.              Эти красивые губы растягиваются в улыбке:              — Да, Мью Суппасит с похмелья — это редкое зрелище.              — Я бы предложил показывать его тебе почаще, если ты любитель таких раритетов, но не уверен, что ты будешь от этого в восторге, — он настолько уже осмелел, что начал немного флиртовать, прощупывая почву.              Галф хмыкает:              — Не думаю, что у меня еще остался аспирин.              А внутри разливается тепло: на него не злятся и, наверное, простили. Поэтому он осторожно поглаживает тонкое запястье:              — Ну, мы можем не доводить все до такого плачевного состояния и просто ограничиться практически безалкогольным ужином. Тем более, что за мной должок.              Глаза напротив мягко светятся улыбкой:              — И как ты планируешь его отдавать?              Мью показательно тяжело вздыхает:              — Сегодня уже не получится: меня Пит распнет, если я не поеду с ним домой. Но я буду очень хорошим мальчиком все следующие дни и выпрошу себе несколько часов вечером.              Галф явно смущается, вероятно, вспоминая их разговор накануне:              — Хорошим?              Он приподнимает бровь:              — Ты в этом сомневаешься? Настолько хорошим — хоть к ране прикладывай. У тебя, кстати, царапин от кота нет? Я мог бы помочь с этим и приложиться.              Парень уже не сдерживается и смеется:              — Лечебный Суппасит?              — А то! Зови меня “тайский подорожник”, — улыбается в ответ.              Но потом телефон предупреждающе жужжит, поэтому Мью кривится и смахивает уведомление о сообщении:              — Это первое китайское предупреждение, Пит уже на грани.              Галф кивает:              — Понимаю, тогда беги!              Он наклоняется, чтобы погладить Азара, который всем своим видом намекает, что не против получить еще угощения:              — Может, в другой раз, красавец. Твой хозяин явно будет недоволен, если я тебя избалую.              Парень почему-то закашливается и смущенно бормочет:              — Да, в другой раз. Много есть ему вредно.              Так вот, в чем дело!       Он просто невольно намекнул на еще один визит в этот дом, а Галф этому удивился.       Но… первое слово дороже второго!              Поэтому Мью поднимается и снова смотрит на того, кто неоправданно добр к нему, прощая косяки:              — Тогда ты скажи, что ему принести в следующий раз. Витамины? Игрушку?              Азар, как будто все понимает, переводит взгляд с одного человека на другого, подозревая, что его назначили мохнатым купидоном, но вроде бы кот и не против. Как и Галф, который вновь очаровательно смущенно краснеет:              — Я подумаю и напишу тебе.              Вот это совсем другой разговор!              Поэтому он сбрасывает звонок от Пита и с сожалением продвигается в сторону выхода:              — Тогда будем на связи? Я напишу, когда получится вырвать несколько свободных часов.              Ему улыбаются:              — Хорошо, я как раз закончу компоновку еще одной арки сюжета к этому времени — нам будет, что обсудить. А, может, и раньше — как Муз скомандует, так что частично обновление выложу уже сегодня.              Мью понимающе кивает:              — Да, вдохновение — штука тонкая. Я могу отправлять тебе стикеры с котиками, чтобы его простимулировать. Или свои фото топлесс. Выбирай!              Галф краснеет еще больше и машет на него рукой:              — Иди!              Он довольно улыбается и буквально вваливается в лифт, отписываясь Питу:              “Уже спускаюсь, не ори на меня капсом!”              В машине менеджер с подозрением на него косится и показательно стонет, когда Мью намекает, что ему нужно будет как-нибудь освободить еще один вечер. Но не отказывается, бормоча, что опять надо будет все запланированное в график пихать ногой, чтобы все успеть.              Но его это мало волнует, потому что искупление обещает быть очень комфортным и в приятной компании. И Мью устал настолько, что даже не обращает внимания на очередной звук оповещения в телефоне — потом, все потом.              Душ и спать.       Нет, вот так: Чоппер, душ и спать, потому что его прекрасный мохнатый мальчик сильно по нему соскучился за сутки.              Первые два пункта даже удается выполнить и вычесать повизгивающего от радости пса, а вот от последнего его отвлекает звонок, который нельзя не принять. И отвратительно холодная волна растекается по позвоночнику, потому что такой поздний вызов не сулит ничего хорошего:              — Алло?              — Мью…              Сердце сжимается от ужаса, потому что в любимом голосе — боль и слезы.