Influential Fiction / Литературное вмешательство

      — В каком смысле? — тот непонимающе хмурится, но делает шаг в сторону, давая пройти.              Под ногами уже вьется Азар, поэтому даже заторможенный из-за недосыпа Мью наклоняется, чтобы погладить кота, а потом уже заходит в квартиру, чтобы добраться до знакомого дивана:              — Могу я?..              — Конечно, — Галф садится рядом. — Так что у тебя случилось?              Мью роняет себя на мягкое сиденье, а лицо — на руки, потому что силы на исходе:              — Я ничего не понимаю… Как ты это делаешь…              — Делаю что? — парень все еще ничего не понимает.              — Как ты узнаешь, что со мной произойдет!? — он взрывается из-за страха, который опутывает его. — Как ты это программируешь?!              Галф каменеет:              — О чем ты?              — Не притворяйся, что ничего не понимаешь, — Мью со злостью смотрит на него. — Ладно — я, я могу понять фаната, который хочет как можно ближе подобраться к своему кумиру, но зачем было трогать Джом?! Что она тебе сделала?!              — Джом?.. — тот явно растерян. — Твоя сестра?              — Хорошо, что ты хотя бы не делаешь вид, что не знаешь ее! — он огрызается.              И ему так хочется верить этому искреннему недоумению на выразительном лице…              — Да, я знаю, что у тебя есть сестра — эта информация уже давно ходит среди фанатов. Но что я мог ей сделать? Мы же никогда не виделись с ней, я даже не знаю, как она выглядит!              — Неужели? — Мью от отчаяния рычит раненным зверем. — Тогда расскажи мне, как ты узнал, что ее избивает ее парень?! И выложил это на потеху всем!              — Что?! — Галф тут же хватает его за руку. — Это как?!              Он отшвыривает в сторону дрожащую ладонь:              — Это ты мне расскажи! Ты сговорился с Блэком, как до этого с Кинном?              Тот непонимающе хлопает глазами:              — Блэк? Кинн? Кто это?              — Да хватит уже врать! — Мью хватает эти хрупкие плечи и начинает в ярости трясти. — Перестань вмешиваться в мою жизнь! Раньше сумасшедшие фанаты преследовали меня и воровали нижнее белье, но ты… Ты вышел на совсем другой уровень! Что — весело манипулировать мной?! Этого стало мало — и ты подобрался к моей сестре?!              Нежные ладони ложатся на его руки, словно остужая гнев и успокаивая:              — Мью, я ничего этого не делал — правда!              Вспышка гнева стихает так же внезапно, как и возникла, а он уже с отчаянием смотрит в эти честные глаза:              — Я ничего не понимаю… С тех пор, как ты появился в моей жизни, все стало с ног на голову…              Лицо, которое так близко к его собственному, выражает лишь участие — и никакого страха или паники, что разоблачили:              — Расскажи мне, пожалуйста.              А его разрывает на части: поверить или уйти в глухую оборону?       Или даже в нападение?              Голос разума шепчет, что не стоит доверять, но этот странный теплый комок в груди почему-то уговаривает попробовать.              И Мью пробует:              — Когда ты написал, что Маркус встречает свою университетскую любовь, в моей жизни появился Кинн.              — О, — Галф изумленно округляет рот. — Так ты… Так тебе нравятся парни тоже?              Ага, вот такой дурацкий каминг-аут у него случился, но уже нет смысла отрицать, поэтому кивает:              — У меня не было отношений с парнями, но в Кинна я был влюблен, когда мы учились в университете.              — Понятно, — тот еле слышно шепчет. — Но я не знал об этом, правда! Я просто придумал линию с Коулом по просьбе пи`Ти , чтобы усложнить отношения главных героев — зрители любят любовные многоугольники.              — И написал о том, что Коул использует Маркуса, чтобы продвинуться в шоу-бизнесе, — Мью смотрит прямо в глаза, чтобы уловить малейшую попытку солгать. — Как и Кинн меня.              Галф трясет головой, словно пытается очнуться:              — Но как… Откуда…              — Вот и у меня те же вопросы. И если сначала я списал все на совпадение, то потом у меня пропадает телефон, — и многозначительно умолкает.              — Что?! — парень почти хрипит. — Как… Я же просто дописал этот кусок текста, чтобы показать сложную жизнь знаменитости…              — Именно, — Мью смотрит на это выразительное лицо и… блять, он верит! Верит, что Галф шокирован не меньше него, но все равно еще нет ответа, почему все это происходит. — И тогда я подумал, что ты в сговоре с Кинном, поэтому решил вас столкнуть и проверить, не выдадите ли вы себя от шока.              — Что… — Галф отшатывается от него с болью в глазах. — Получается, что на самом деле ты не перепутал дату?              — А что я мог подумать?! Ты пишешь, а потом это начинает тут же со мной происходить! Какое еще рациональное объяснение этому может быть?!              — Я не знаю, правда не знаю… — тот как-то обреченно шепчет, обхватывая себя руками. — Я и не представлял…              Он горестно хмыкает:              — Вот и я не знаю, но хотел разобраться. Хотел поговорить с тобой в более спокойной обстановке и понять, что ты делаешь, чтобы так влиять на мою жизнь. Но вчера вечером мне позвонила Джом…              И задыхается от слез и выражения ужаса в этих красивых глазах:              — Боже, я не хотел… Я не знал, что она из-за этого пострадает! Прости меня, пожалуйста! — дрожащие руки цепляются за рукав его футболки. — Я не знаю, почему это происходит, но я обещаю, что больше ничего не буду писать! Никогда!              И в этом столько боли и искренности, что никакой гениальный актер так не сыграет. Поэтому Мью сдается этому горестному комку в груди и притягивает рыдающего парня к себе, хотя вроде как успокаивать должны его:              — Тише, тише…              Тот всхлипывает и судорожно цепляется за его плечи:              — Я никому не хотел навредить, правда! Ни твоей сестре, ни тебе! Я просто редактировал эту чертову новеллу и радовался, что кто-то захотел ее экранизировать! Я был так счастлив, что ты захотел сыграть Маркуса, потому что никого другого не видел в в этой роли!              Рука зарывается в темные волосы в успокаивающем жесте, а Мью внутренне умирает от той мешанины чувств, в которой он сейчас находится. Злость из-за вмешательства в его личную жизнь и жизнь его сестры смешивается с болью из-за явных страданий Галфа в его объятиях: парня буквально трясет от истерики, и тот не может успокоиться.              Он осторожно присаживается на диван и тянет Галфа за собой, понуждая практически сесть к нему на колени, чтобы продолжать баюкать дрожащее тело:              — Я верю тебе, верю.              Но тот продолжает бормотать и всхлипывать, не слыша:              — Я не хотел… Не хотел…              Поэтому Мью прижимает парня к себе еще крепче, давая выплеснуть эмоции, хотя у него самого слезы наворачиваются: сказываются стресс и усталость последних дней. Через какое-то время рыдания постепенно начинают стихать — Галф выбивается из сил, только сиплое дыхание выдает, что тот так отчаянно плакал, потому что лицом парень уткнулся в его насквозь промокшую футболку.              Вот и как такому не поверить?       Разве кто-то может плакать так горько, узнав о случившемся, если делал это специально?              Комок в груди все еще дает о себе знать: болью, горечью, страхом. Но там нет отвращения, которое Мью испытывает к манипуляторам вроде Кинна, потому что мозг наконец включается и напоминает: Галф ни разу не сделал ничего, чтобы получить какие-то преференции. Не просил о встречах, не преследовал его, не пытался воспользоваться своим положением как сценариста — только шел ему навстречу, отчаянно смущался и помогал, когда ему было плохо.              Распухшее от слез лицо, которое наконец оторвалось от его груди, заставляет сердце болезненно сжаться, а руку — потянуться за салфеткой:              — Вот, держи.              Тот неожиданно краснеет и отворачивается, но принимает помощь, некрасиво сморкаясь:              — Прости…              — Все в порядке, держи еще, — Мью даже усмехается, что так вольно распоряжается не в своем доме, пока Галф приводит себя в порядок.              — Я… Мне надо… — тот сползает с его коленей, внезапно осознавая их тесный контакт и смущаясь еще больше. — Я сейчас…              И только когда начинает шуметь вода в ванной, становится понятно, что Галф просто хотел умыться, а он сам устало выдыхает, дожидаясь и не представляя, что им делать дальше. Азар запрыгивает на диван и любопытно тыкается мордочкой ему в руку:              — Мурр?              Мью чешет кота за ухом:              — Да, брат, я сам не знаю, что и почему происходит.              — Я пишу уже много лет, — хриплый голос отвлекает от взаимодействия с Азаром, — но никогда о таком не слышал. Мне кажется, что если бы что-то такое с кем-то уже случалось ранее, то мне бы сообщили. Это просто веб-новелла, которых тысячи, если не миллионы.              Он поднимает взгляд на Галфа, который смотрит на него виновато и крайне устало после такого сильного эмоционального всплеска:              — Я тоже, поэтому и подумал сначала, что вы с Кинном… — но тут же сам себя прерывает, видя боль в глазах напротив. — Но теперь я знаю, что это не так.              Тот еле слышно шепчет:              — Спасибо, что ты мне веришь. Я бы никогда не причинил тебе боль, ведь… — и умолкает, отводя взгляд.              — Ведь? — ему важно это знать.              — Ведь я твой фанат. Как я могу навредить тому, кем восхищаюсь?              Совсем не хочется сейчас поднимать тему фанатов, которые в своей страсти становятся немного сумасшедшими, но Мью кривится:              — К сожалению, не все поклонники адекватные. Есть те, кто переходит все границы.              — Понимаю, — голос звучит совсем тихо. — Я обещаю: я больше не буду писать, пока мы не поймем, как это работает, чтобы не сделать еще хуже.              Да, вроде бы это самый разумный шаг, это звучит логично, но почему так больно смотреть на погасшего Галфа? Наверное, это потому, что он сам очень хорошо понимает, когда тебя лишают мечты — тогда жизнь становится не мила. А тот явно живет и дышит своими новеллами — это видно и по любви к героям, и по тому, как Г. К. Трайп общается со своими читателями: радуясь каждому отзыву и поддерживая диалог.              Поэтому Мью решается на форменное безумие:              — У меня есть идея получше.