Говорит Москва

— Юр, прекращай, — мягко, но твёрдо просит Костя, стоя в проходе балконной двери и наблюдая за скуренной пачкой сигарет. — Щас, блять, — едко сплёвывает Татищев, резко затягиваясь сигаретным дымом, чтобы только перестать думать. Он прокручивает разговор со специалистом снова и снова, пытаясь придумать, что им делать дальше. Использовать старые методы лечения? Юра хочет вылечить, а не забить Костю, поэтому эта мерзость отменяется. Предложить Уралову несколько красивых и умных дам? Татищев не сутенёр, чтобы продавать чужое тело. Выдыхая дым и затягиваясь вновь, Челябинск дёргается от появившейся перед глазами ладони, которая выхватывает из его руки последнюю из пачки сигарету, выкидывая в окно. Юра смотрит на летящий окурок, не зная, что его смущает больше: нахождение пидораса рядом с собой или риск возникновения пожара. В голове курильщик исправляет себя, когда поднимает голову на Уралова. Не пидорас, а гомосек. — В магаз хочешь сходить? — с тяжёлым вздохом интересуется Юра, замечая дрогнувший уголок губ Кости. — Давай поговорим, Юр, — просит Катюша, закрывая пепельницу и оставляя руку на крышке банки. — О чём нам говорить, Кость? О твоей любви к мужским задницам? — ёжится Юра, вновь поворачиваясь к распахнутому настежь окну и облокачиваясь о подоконник локтями. — Мы дали слово, и мы должны его выполнить. — И что теперь? Юра на подобный вопрос только недовольно фыркает, бросая взгляд на пустую пачку из-под сигарет и стараясь вспомнить, где именно он оставил прошлую. У Кости должна быть заначка, в конце концов, Юрины вещи всё так же лежали на своих местах. Костя не выкинул его шмотки даже спустя несколько лет молчания после вечера правды, что, конечно же, оставляло специфический привкус во рту. — Есть мысли? — высматривая последнюю сигарету, которая пропала под огромным слоем листьев, интересуется Татищев, сжимая руки в кулаки. Костя молчит, обдумывая всю ситуацию, а Юра крутит в голове мысль о том, что им двоим не по двадцать лет. Они видели две эпохи своими глазами, встречались с Императорами и Представителями Партии, воевали за свободу своей Родины. Им почти три сотни лет, а они крутятся вокруг пидоросни, будто пчёлы в улье. — Ты сможешь игнорировать это? — тихо спрашивает Костя, убирая руку с банки и также облокачиваясь на подоконник ладонью. — Игнорировать? — поворачиваясь к другу лицом, переспрашивает Юра, чувствуя дрожь в руках. — Ты, блять, больше придумать ничего не можешь? Нахуй тогда было это вообще говорить?! — Я не думал, что ты вернёшься. — Давай мне, — забирая нож из чужих рук, Татищев подталкивает Уралова в сторону, занимая его место у разделочной доски. Юра прислушивается к отдалённым визгам девчонок, пока сам он нарезает мясо. Серёга спрятался в палатке, играя в игрушки, а Аня и Катюша рванули в воду, оставив на Костю и Юру готовку с разбором вещей. Шатёр был поставлен ещё час назад, вещи вытащены и приготовлены к использованию. В принципе, всё было как всегда, не считая некоторую рассеянность Уралова, который решил измельчить курицу на мелкие частицы. Юра старался не думать о том, как они оба сейчас выглядят. Хмурый Екатеринбург и молчаливый Челябинск — самое омерзительное сочетание, которое только можно было представить. Однако именно это и происходило прямо сейчас, смущая обоих. — Как ты себя чувствуешь? — уточняет Юра, стараясь не пялиться на закрытый футболкой живот. Тот факт, что с момента удара прошёл месяц, оба стремились игнорировать. — Неплохо, — немного подумав, признаётся Костя, сложив руки на груди и наблюдая за другом. — Поболело пару дней и прошло. — Пиздишь, — подмечает Юра с усмешкой, поднимая взгляд на Костю. — Ни в коем разе, — отрицательно качает головой Уралов. — Ты мне в печень вдарил, я ещё дня два ходил с болями. — Ну конечно, блять, удар-то поставлен, — поддерживает чужую ложь Юра, возвращаясь к готовке. Они оба не обсуждали тот разговор на балконе, а Юра и не стремился его поднимать. Ему было мерзко от понимания, в какую именно яму они свалились, однако насильно мил не будешь. Татищев думал о том, чтобы просто игнорировать эту правду, однако сам прекрасно понимал, что не сможет. Достаточно было увидеть любого мужика рядом с Костей, чтобы мысли начали крутиться вокруг них, вызывая агрессию. — Глянешь угли? — сбрасывая готовое мясо обратно в кастрюлю с маринадом, просит Татищев, оглядев шатёр в поиске чистой воды, дабы помыть руки. — Прогорели, могу тебе точно сказать, — выглянув на пару мгновений, Уралов подтверждает свои слова коротким кивком. — Тогда на тебе курица, — отыскав канистру и чистой рукой вытащив её на свет божий, Юра шарится в вещах Серёги, матерясь с того, как Татищев-младший скинул все вещи в одну кучу. Челябинск слышит, как копошится Костя, доставая решётку и заполняя её мясом, отыскав, наконец-таки, шампуры. Выпрямившись и потянувшись, Юра, посмотрев на девчонок, хмыкает, наблюдая за тем, как Аня катает Катюшу на надувном круге. Несмотря на то, что дочка научилась плавать ещё лет десять назад, Анюта продолжала усаживать её на круг и плавать с ней вдоль берега. Изредка это вызывало ревность и глухую боль, что Аня для Кати просто тётя, подруга отца, но годы идут, взгляды меняются, а чувство ревности не уходит. Проходя к освободившемуся столу и нанизывая мясо из двух кастрюль с разными маринадами на шампуры, Юра также высматривает овощи, которые можно было бы пожарить. Выбрав пару помидоров с перцем и помыв руки, Татищев выходит из шатра, заглядывая в палатку к сыну, который, сидя в наушниках, что-то активно строчил. Он фыркает, когда замечает имя контакта, покачав головой и двинувшись к Косте, который, придвинув стул ближе к мангалу, следил за мясом. Подхватив один из свободных стульев, Юра садится рядом, подметив, что таким образом можно не только следить за мясом и высматривать девчонок, но и наслаждаться природой. — Думаю, минут десять, и шашлык можно ставить, — просидев в тишине, делится мнением Уралов, заставляя друга перевести взгляд с противоположного берега озера на мангал. — Даже меньше, — высмотрев образовавшуюся корочку, пожимает плечами Юра. — Мы же брали с собой лук? — Маринованный? — уточняет Костя. — У меня в машине лежит. — Хозяюшка, — фыркает Татищев, поднимаясь на ноги и хлопая друга по плечу, прежде чем двинуться к чужой машине. Заглядывая в багажник и высматривая ещё не разобранные палатки с многочисленными матрацами и спальниками с подушками, Юра переходит к задним местам, высмотрев контейнер с необходимым. Возвращаясь к шатру и ставя лук на стол, Татищев аккуратно поднимает таз с приготовленным мясом, двинувшись к Косте, который уже помешал угли, переместив решётку к краю и освободив тем самым место. Поставив шампуры в свободное пространство и сев на своё место, Юра двигается ближе к мангалу, откидываясь на спинку стула и высматривая девчонок. Катюха, уговорив Анюту залезть на круг, отплывает с Пермью подальше от берега. Татищев, поняв, что хочет сделать его младшая, не глядя хлопает по ноге Уралова, кивком головы указав на девчонок. Губы сами собой растягиваются в улыбке, особенно когда Катенька переворачивает наивную Аню в воду. Юра, пройдя через подобное ещё год назад, с особым удовольствием наблюдает, как вынырнувшая подруга, толкнув круг к берегу, подхватывает его младшую под водой, подбросив вверх. — Нужно чаще так собираться, — с улыбкой говорит Юра, проверяя мясо и перевернув его на другую сторону. — Погода шикарная, никогда бы не подумал, что в такое время можно купаться. — Мы и зимой с тобой плавали, — напоминает Костя, заставляя друга закатить глаза. — Тогда была весна, — поправляет друга Юра, оборачиваясь к собеседнику лицом. — Но на берегу стоял снег, а ты предложил попрыгать по камням. — Вот только не говори, что ты был шибко против, — изгибая брови, напоминает Юра, вновь откидываясь на спинку стула и вытягивая, насколько было можно, ноги. — Первый же полез! — Мне нужно было понять, сильно ли это опасно, — спокойно объясняет Уралов, облокотившись о колени и сложив руки в замок. — Это ты за мной нырнул. — Тебя долго не было, — искренне оправдывается Юра, отводя взгляд на мясо и меняя сторону не только шампуров, но и решётки. Костя фыркает, замолкая, а Юра старается не думать о том, что после той бомбочки в реку они вместе грелись в бане. Тогда было всё равно, но сейчас, зная об особенности Екатеринбурга, данная ситуация кажется до мерзкой дрожи неправильной. Уралов никогда не давал в себе сомневаться, сколько бы раз Татищев об этом ни думал. Ни в детстве, ни в юношестве, ни во взрослой жизни. Даже в девяностые, когда эта гомосятина стала появляться в стране через журналы и книги, Костя оставался самим собой. Однако именно в те годы Катюша хотел прекратить их общение. Грубо, резко, без каких-либо объяснений. Юра потом думал, что, возможно, дело в его влюблённости в Аню, в том, что их подруге нравится Костя. Уралов мог быть холодным и суровым с другими людьми, но с ними показывал себя человеком чувствительным. Татищев не удивился бы, узнай он, что Костя испытывает вину за эту любовную ситуацию, а если добавить к этому делу возможное открытие касательно своей ориентации, то его желание сбежать от них обретает смысл. Юра знает, что мир меняется, знает о необходимости уметь приспосабливаться к новым реалиям жизни. Однако изменить свои устои сложно, ровно как и забыть о тех событиях, которые убивали и переламывали тебя на куски. Татищев смирился с тем, что его сын с ебанцой, однако эта ебанутость присуща молодому поколению. Ну подумаешь, проколол уши, через время пройдёт. Но если дело в большем, в том, что он, в силу своего восприятия, не может даже подумать? Юра знает, что шрамы — это мужские украшения. Со временем к этому разделу прибавились часы и обручальные кольца, но с каждым годом люди всё чаще перестают обращать внимание на то, кто и что должен носить. Серьги в мужских ушах — норма, крашеные волосы у подростков — норма. Даже купальники, которые иногда просто прикрывали соски и половые органы, стали чем-то нормальным, правильным. Переворачивая мясо, Юра вспоминает разговор с братом. Данис говорил не лезть в чужую постель, если тебя самого это не касается, и Татищев не мог с этим не согласиться. Он смог смириться с тем фактом, что пидоры живут среди них, и лезть к ним он не горел желанием, пока они тихо поёбывали друг друга подальше от человеческих глаз. Однако для Кости хотелось чего-то… нормального, правильного. Чтобы он не скрывался, чтобы не чувствовал осуждения. Но Юра и сам прекрасно понимал, что, в первую очередь, Уралов боится не общества, а их — близких людей — осуждения. А что сделал Татищев, узнав о любви друга к мужским дыркам? Устроил драку и сбежал на четыре года, пытаясь уговорить друга пойти вылечиться. — Готово, — сообщает Юра, всматриваясь в мясо, когда Костя перевернул решётку. — Давай ещё чутка подержим, — также всматриваясь в сочащееся соком мясо, предлагает Костя, а Юра только хмыкает, кивая. — Ты единственный из моих знакомых, кто так сильно кожицу любит, — делится информацией Челябинск, переворачивая шампуры. Зина предлагала ему примерить на себя жизнь Кости, однако Юра, как бы ни старался, не мог получить желаемого результата. Да, ему нравились мускулы, потому что это красиво не только глазами, но и пониманием того, что человек стремится к чему-либо. Татищев ценил силу воли человека, откровенно восхищался этим качеством, потому что благодаря ей можно было достичь своей цели. Однако сила воли и мускулы есть у двух полов, а мужские задницы, как бы Юра ни пытался, вызывали ровным счётом ничего. Однако мысль, что его интерес к девушкам может восприниматься неправильно, вызывала гнев. И ещё хуже становилось от мысли, что именно Костя мог быть тем, кто кричал бы, что ему нужно лечиться. Поворачивая голову на поднимающегося друга, что забрал с собой решётку, Юра тяжело вздыхает, морщась от мыслей. Отвлекая себя делом, он осторожно мешает огни, добавляя шампуры на мангал и двигаясь к шатру, чтобы взять пива. Один маринад представлял собой старый рецепт Даниса, который было грешно как-либо менять, в то время как второй дал ему попробовать один смертный в пятидесятых. Возвращаясь на своё место и немного разделяя мясо, Юра проверяет его готовность, высматривая девчонок, чтобы те уже собирались есть. — Юр, а где пакет с овощами? — из шатра кричит Костя, заставляя Юру отвлечься от готовки и повернуться к другу лицом. — На столе рядом с доской глянь, — вспоминает Татищев, наблюдая, как Уралов мгновенно идёт в сторону стола, шарясь по пакетам и, наконец, отыскав нужный. Кивая в ответ на благодарность друга, Юра возвращается к готовке, выглядев девчонок, что на перегонки поплыли к центру. Пока те не уплыли особенно далеко, Юра громко зовёт их к столу, убирая с мангала шашлык с историческим вкусом, двинувшись в шатёр. Поставив таз, на котором находились шампуры, на стол, Татищев снимает мясо в поднос, прислушиваясь к разговорам девчонок на пляже. — Сам поесть не забудь, — вставая сбоку и забирая поднос из-под носа Татищева, просит Костя, ставя мясо на накрытый в лучший традициях стол. Юра, нанизав на шампуры овощи и облизав жирные пальцы, с детским восторгом смотрит на огромное количество еды, вспоминая, как в детстве они с Костиком, набрав в карманы как можно больше вкусностей, прятались у воды, устраивая таким образом своеобразный пикник. Сейчас же они могли не ютиться в кустах на холодной земле, прячась от палящего солнца, а более чем комфортно устроиться под шатром. Губы растягиваются в широкой улыбке, когда Катенька, укутанная в широкое полотенце по плечи, несётся к нему, обнимая за талию. Юра чистой и свободной рукой обнимает младшую за плечи, отвечая на благодарность искренностью, двинувшись к мангалу и краем уха слушая, как Костя жалуется на грязные ноги Татищевой. Юра на подобную жалобу довольно фыркает, садясь на своё место и переворачивая мясо, укладывая шампуры на свободное пространство. Поливая мясо пивом и разминая кисть для махалки, Татищев вновь смотрит на противоположный берег, следя за овощами, которые крайне быстро готовятся, заставляя старый город подняться на ноги, чтобы вернуться в шатёр и снять овощи в тарелку. Юра ворует большой кусок шашлыка голыми руками, возвращаясь к мангалу. Доедая мясо и последний раз полив шашлык пивом, Татищев даёт ему пару минут, снимая с углей. Отдавая шампура Косте и двинувшись в палатку, Юра вновь заглядывает внутрь. Серёжа, что час назад, что два, всё также сидел в наушниках и телефоне, активно с кем-то общаясь. Однако времени прошло достаточно, и Татищев щекочет сына за пятку, уворачиваясь от пинка испуганного, а от того взбешённого подростка. — Еда готова, иди поешь, — игнорируя ругань, сообщает Юра, выпрямляясь и двигаясь в шатёр, дабы присоединиться к близким людям. Садясь рядом с Аней, Татищев берёт в руки тарелку, на пробу взяв курицу, которую мариновал по новому рецепту Костя. Серёжа приходит через пару минут, позабыв о своей злости, стоит только ему заметить жаренные овощи.

***

— А вспомни, как мы в потерялись в поле! — с громким смехом напоминает Аня, вытирая мокрые руки о полотенце. — До сих пор поражаюсь, как мы вообще друг друга нашли. — Катюшу попробуй не услышать, — подкалывает друга Татищев, пихая закатившего глаза Уралова в плечо. — Анюта, Юра, отзовитесь! — стараясь передать интонацию, цитирует Юра, довольно улыбаясь звонкому смеху Ани. — Ей богу, будто в Сибири были, а не на Урале. — Вот уж что-что, а я в Сибирь больше ни ногой, — подхватывая пластиковый стакан с лимонадом, делится планами Аня. — Своей зимы хватает. — А мне Новосибирск понравился, — пожимает плечами Юра, вспоминая воплощение Сибирской столицы. — Прикольный малый со своими тараканами. — Он тебя боится каждый раз, как слышит, — делится наблюдениями Костя. — Дай угадаю, Юра ему анекдоты рассказывает? — подхватывает шутку Аня, вместе с Костей игнорируя ругань друга. Юра откидывается на спинку стула, вытягивая ноги и складывая руки на груди. Он закатывает глаза, демонстративно громко вздыхая, но на друзей это не сильно и влияет. Те, как издевались над ним, так и издеваются, пока в голове крутятся мысли вокруг одного сибирского пидора. Костя относительно часто катался в Сибирь из-за работы, однако в девяностые, дав чистосердечное признание, увлёкся азартными играми. Рыжая сука всегда была хитровыебнутой, поэтому Юра и не удивился, когда узнал, что он хорош в картах. Тогда Татищев материл Край только за то, что он втянул Катюшу в это дерьмо, однако сейчас, зная правду, Юра старается не думать о том, что именно могло быть между этими двумя. Смотря на Костю, который по привычке убрал волосы с лица Катюшиными заколками, Татищев стискивает челюсть, поднимаясь на ноги и хлопая по летним шортам, давая знать, что он пошёл курить. Обходя шатёр и заворачивая к машине, Юра садится за водительское сиденье боком. Скинув шлёпки на траву и положив руку на подголовник, Татищев вытаскивает сигарету из пачки, покручивая её меж пальцев. Данис говорил не лезть в чужую постель, и Юра более чем понимает его позицию. Он ненавидел чужое вмешательство в свои собственные дела, не важно, касаются они работы или же друзей. И тот факт, что сам Татищев оказался в ситуации, когда должен помочь другу, забравшись, при этом в личное, вымораживает. Поджигая сигарету и затягиваясь, Юра задерживает табак в лёгких, прикрывая глаза. Выдыхая, он старается убрать из головы сцену того, как Костя мог проводить время с сибирской сукой. Ладно Колян, он парень серьёзный, Юра бы и внезапное признание в такой ситуации принял бы, но не сибирская же шлюха, готовая раздвинуть ноги перед каждым! Высовываясь из машины и сплёвывая на окурок, Юра выкидывает его в пепельницу, доставая вторую сигарету и почти сразу поджигая, глубоко затягиваясь. — Юр, всё хорошо? Татищев давится дымом, прикрывая рот кулаком и отворачиваясь в сторону, чтобы только не плюнуть в подошедшего Уралова. Тот, облокотившись о крышу двери, стоит рядом, дожидаясь, пока друг прокашляется. — Пугало ёбаное, — сплёвывая на землю, хрипит Юра, стряхивая пепел в пепельницу и поднимая голову на Катюшу. — Пугать-то зачем? — Это ты не слышал, — отмахивается от претензии Уралов, плечом прижавшись к металлу. — Я тебя до этого звал, найти не мог. — По запаху отыскал? — подкалывает Татищев, фыркая на кивок Кости. — Всё хорошо, просто захотелось затянуться. — Ты начинаешь много курить, когда о чем-то думаешь, — делится наблюдениями Костя, поджимая губы. Юра затягивается, прокручивая свои мысли и стискивая челюсть. Он смотрит на лес вдалеке, думая, а после не сдерживаясь: — Тебе рыжие нравятся? Юра сглатывает ком в горле, поднимая взгляд на Уралова и видя непонимание на его лице. Татищев и сам понимает, как тупо он выглядит со стороны, однако что-либо исправлять поздно: вопрос уже задан. — К чему этот вопрос? — тихо спрашивает Костя, смотря прямо в глаза. — Просто думаю, — отворачиваясь, пожимает плечами Юра, затягиваясь. — Ты никогда «просто» не думаешь, — хмурится Костя, складывая руки на груди. — Блять, давай забудем, — морщится Татищев, сплёвывая на окурок и выкидывая его в пепельницу. Юра достаёт из пачки сигарету, дёргаясь от руки друга, когда тот останавливает его от курения. — Мне нравятся тёмные волосы, — отвечает на чужой вопрос Костя, забирая сигареты и пряча в свой карман. — Может, теперь ты поделишься со мной, почему тебя это заинтересовало? — Да я девяностые вспомнил, когда ты в Сибирь зачастил кататься, — облокотившись о сиденье, царапает фаланги пальцев Татищев. — А там есть один рыжий… — Юр, ты переходишь черту, — перебивает собеседника Костя, отталкиваясь от машины. — Я хочу для тебя счастья, Катюш, — поднимая голову, искренне говорит Юра, наблюдая за тем, как Уралов хмурится его словам. — Я сам разберусь, что для меня хорошо, — отрезает Костя, заставляя Татищева вылезти из машины, чтобы смотреть в глаза друга на одной линии. — Кость, хочешь ты строить отношения — строй, — положив руку на дёрнувшееся плечо, прямо говорит Юра, стараясь не морщится от фантазии, когда друг решит его познакомить со своим ёбаным парнем. — Но не с этой швалью. Костя молча смотрит в глаза друга, делая глубокий вздох и сбрасывая руку со своего плеча. Он прикрывает глаза ладонью, разворачиваясь и двинувшись подальше, пока резко не подкашивается с резким криком. Юра дёргается, двинувшись к другу, когда тот громко командует остановиться. Татищев замирает, наблюдая за тем, как Костян проверяет свою ногу, оставляя на пальцах кровь. — На гвоздь наступил, — морщась, сообщает Уралов, осторожно поднимаясь на ноги. — Не подходи, тут может быть ещё. — Блять, будто мы на гвозди не наступали, — подходит ближе Юра, подхватывая друга под руку и помогая доковылять до машины. Усаживая Уралова на водительское сиденье, Юра просит передать антисептик. Пока Костя шарится в бордачке, Татищев присаживается и рассматривает явную сквозную рану. — В больницу нужно, — делится мнением Татищев, принимая антисептик и встряхивая баллон. — А сами не вытащим? — уточняет Уралов, в ответ получая скептический взгляд. — У тебя две дырки в конечности, а их в принципе быть не должно, — придерживая дёрнувшуюся ногу, брызгает антисептиком Юра. — Снимай футболку, я за водой и девчонок предупредить. — Плавают они, — облокотившись плечом о сидушку, вздыхает Костя. — Юр, и не с таким дерьмом сталкивались, чего крутиться? — Сиди, блять, и не беси меня, — выпрямляясь и отдавая баллончик, предупреждает Татищев, надевая свои шлёпки и двинувшись к шатру. Юра высматривает девчонок, замечая только рыжую макушку Ани где-то на середине озера. Он думает совсем немного, после чего забирает бутылку с водой, возвращаясь к Косте и промывая рану. Принимая футболку друга и осторожно перевязывая конечность, Юра помогает Уралову пересесть на заднее сиденье и устроиться поудобнее, прежде чем закрыть дверь. Татищев садится на водительское место, проверяя друга, прежде чем завести машину.