Говорит Москва

Юра понимает, что пялится, несмотря на то, что должен сейчас следить за едой на кухне. Однако он затягивается сигаретами, высматривая Катюшу, который болтал о чём-то с мелким пацаном. Конец августа представлял собой нечто странное и откровенно непонятное. Холодные дни, серое небо, лужи под ногами, а вечера яркие, многообразные в своей яркой палитре цветов. Подростки счастливо сидели во дворе, болтая и смеясь, наслаждаясь тёплой погодой, в то время как дети собирали грязь и получали от матерей. Юра стряхивает пепел в банку, которую Костян почистил и вымыл, набрав чистой воды. Татищев изредка поглядывает на то, как старые окурки плавают на поверхности, с особым наслаждением слушая, как тушится выкуренная сигарета, стоит ей окунуться в воду. Прошёл месяц с их поездки на природу. Две недели с семейного застолья, неделя с совместного с Аней и Костей фильма. Эти выходные они планировали провести вдвоём, и Юра старался не думать о том, что Уралов усиленно игнорирует его вопросы на тему личной жизни. Челябинск соврёт, если скажет, что его перестало тошнить от фантазии мужика рядом с Костей. Однако интерес всё же был, как и простое любопытство касательно жизни друга в любовной сфере. В конце концов, рано или поздно, но Юре придётся знакомиться с партнёром Катюши, как бы сильно он ни пытался об этом не думать. Замечая, как Уралов прощается с ребёнком, перехватывая пакет с алкоголем, Татищев за пару тяжек докуривает сигарету, покидая балкон и проверяя бутылки на журнальном столике в гостиной, двинувшись в ванную, дабы помыть руки. Юра отсчитывает мгновения, когда Катюша поднимется на свой этаж, рассматривая синяки под глазами в зеркале. И стоит только услышать звук открывшейся входной двери, как Татищев выходит из ванны, встречаясь взглядом с Ураловым и пропуская его на кухню через узкий коридор. — Синей не было, взял жёлтую, — аккуратно поставив пакет на стол, сообщает Костя, проходя к раковине и включая воду, дабы помыть руки. — Пойдёт, спасибо, — раскрыв пакет, искренне говорит Юра, доставая сигареты и звенящие бутылки пива. Звук льющейся воды прекращается, однако мыльные хлопки дают понять, чем занят хозяин квартиры. — Что за пацан тебя остановил? — Сашка? — включая воду и смывая мыло с рук, уточняет Костя, вытирая руки и переходя к плитке, заглядывая под крышку сковородки. — Живёт этажом ниже, зимой ключи потерял, так и познакомились. — В квартиру его завёл, что ли? — убирая последнюю бутылку пива в холодильник, удивляется Юра, хлопая дверцей и облокачиваясь о неё плечом, наблюдая за руками друга, что перемешивали макароны с мясом деревянной лопаткой. — А родители что? — Я знаком с его мамой, на почте работает, поэтому она согласилась, когда я объяснил ей ситуацию по телефону, — пожав плечами, рассказывает Костя, доставая и нанизывая мясо с итальянскими изделиями на вилку, пробуя. — Приятный парень, тебя иногда напоминает. Юра приподнимает брови на подобное заявление, невольно вспоминая своё первое впечатление о пацане. Растрёпанный, визжащий, Челябинск невольно приглаживает свои волосы, недовольный подобным сравнением. Хмурясь, Татищев принимает из чужих рук вилку, отправляя в рот еду и прислушиваясь к своим ощущениям, кивая касательно количества приправ и соли. — И в каком месте он на меня похож? — возвращая столовый прибор обратно владельцу, интересуется Юра, замечая, как уголки губ друга дёргаются вверх. — Не внешне, характером, — поясняет Катюша, доставая тарелки и аккуратно накладывая в них их ужин. Юра, закатывая глаза, недовольно бурчит о том, что даже в детстве он не был такой пищалкой, как этот мальчишка. — Это в тебе старость так говорит? — отталкиваясь от холодильника и забирая тарелки из чужих рук, Юра берёт курс в гостиную. — У нас разница в тринадцать лет, Юр, — громко напоминает Костя, выключая плиту и убирая сковородку в сторону. — Ещё целых тринадцать лет молодости, — тяжело вздыхает Татищев, слыша громкий смешок Кости. Оглядев собранный для вечернего просмотра фильмов стол, Юра громко напоминает. — Вилки не забудь! Поставив тарелки на журнальный столик и устроившись на диване, Юра ждёт хозяина квартиры, прежде чем приступить к еде. Они громко чокаются стеклянными бутылками, приступая к вечернему просмотру фильмов, и Юра подмечает тот факт, что они смотрят старый отечественный фильм. Уралов в принципе мог смотреть что угодно, если сюжет мог зацепить, а актеры — искренне засмеяться. Татищев же больше ценил экшен, который большинство фильмов игнорировали и делали фантастикой, из-за чего у них с Катюшей частенько возникали проблемы с подбором вечернего проката. Однако отечественная киностудия позволяла на время оттянуть эту проблему от них двоих, пока они не засматривали плёнку до чёрных дыр. Юра знает, что Костя отдаёт предпочтение современной картине, поэтому под ложечкой неприятно скребёт, когда Екатеринбург молча включает старую классику. — Недавно ужастик западный вышел, — вспоминает Челябинск, громко поставив посуду на столик и подхватив бутылку. — Давай его лучше? — Мы давно этот фильм не смотрели, — доедая итальянское изделие, настаивает Уралов, заставляя Юру недовольно вздохнуть. — Проблема в том, что мы его смотрели раз двадцать, — облокотившись о спинку дивана и закинув ногу на ногу, сообщает Татищев, подставляя горлышко бутылки к губам. — Ты сам ведь не в восторге, прекращай уже цирк одного актёра. — Никогда не поздно вспомнить былое, — отмахивается Уралов, заставляя друга тяжело вздохнуть. — Раз «никогда не поздно вспомнить былое», может, поговорим о прошлом? — отворачиваясь от экрана телевизора, предлагает Юра, подмечая, как Костя сжимает вилку в руке сильнее. — Я не хочу обсуждать это, — прямо сообщает Костя, повторяя свою шарманку уже который раз за этот месяц и занимая рот остатками ужина. — Тогда давай переключим фильм, — пожимает плечами Татищев, наблюдая, как Костя откладывает тарелку на стол, потянувшись к пульту и в самом деле выключая русское творение. Юра смотрит на это пару мгновений, не зная, как именно ему стоит на это дерьмо реагировать. Из горла рвётся смех от абсурда ситуации, однако ком в глотке давит, заставляет задыхаться. Татищев пытался найти выход из этой ситуации сначала во всезнающем интернете, а после общаясь с людьми. Ради этого он перетерпел насмешки и сожаления, однако толкового руководства так и не нашёл. Разве что держать очко за десятью замками, но Юра, глядя на Костю, понимает, что у того не настолько в жизни всё плохо, чтобы не то что на кости дрочить, сколько просто не воспринимая лучшего друга в подобном плане. Хотя, сохранись его мышцы, Татищев почувствовал бы себя оскорблённым. — Может, «Следствие»? — в конце концов предлагает Юра, замечая, что Костя уже пять минут листает списки новинок. — Мы же пьём, — подмечает Костя, заставляя Юру торжественно поднять бутылку. — Поэтому начинаем с мяса, — подразумевая их ужин, тянется к другу Челябинск, чокаясь и допивая алкоголь, поднимаясь на ноги, дабы убрать лишнюю посуду и принести ещё алкоголя с закуской.

***

— Катюш, я тебя щас ёбну, — забирая из чужих рук сигарету, Юра подталкивает друга в плечо, отодвигая подальше. — От одной сигареты ничего не будет, — недовольно вздыхает Уралов, опираясь локтем о подоконник, чудом не скинув банку. — Романов твой тоже так говорил в девяностые, а теперь в квадратах смысл находит, — ёжится от холодного ветра Юра, затягиваясь и выпуская дым на улицу. — Если бросил, то не берись. — Удержишься тут, — бурчит Костя, заставляя Юру фыркнуть, пьяно сглотнув ком в горле. — Ты почти три века держал себя в руках, когда я тебя оскорблял, — поджимая губы, напоминает Юра, игнорируя боль в груди. — Ты о чём? — не до конца понимает Катюша, заставляя пьяный мозг думать, прежде чем коротко выдохнуть. — А… — Мы с тобой кучу всего прошли, я буду долбоебом, если из-за подобного проебу тебя, — собираясь с мыслями, искренне начинает Юра, игнорируя открывшего рот Костю. — Ты не пидор, Катюш. Наоборот, самый ответственный человек, которого я только знал, на тебя всегда можно положиться. Мы ведь сколько с тобой срались, сколько я тебе говна сделал, а ты рядом всё это время. Из нас двоих пидором оказался я, но никак не ты. Прости. Юра затягивается как можно больше, чтобы только не вслушиваться в гавкающую соседской собакой тишину. Псина рвёт глотку откуда-то из глубины двора, и Татищев, сколько бы не всматривался, всё никак не мог найти силуэты в темноте. Смотреть на Уралова, который после его слов выпрямился, прикрыв глаза ладонью, было страшно. Ещё страшнее стало, когда Екатеринбург всё же достал из пачки сигарету, поджигая и затягиваясь, также отворачиваясь к окну. Юра помнит, что Костя имеет привычку накручивать себя. Говоря откровенно, они оба любят этим заниматься, совместное хобби. Но внутри всё равно неприятно тянет от мерзкого ожидания. — Я не держу на тебя обиду, — в конце концов говорит Костя, сбрасывая сигарету в банку и складывая руки на подоконнике. — И если тебя терзало чувство вины, то оно лишнее, так как я не считаю тебя виноватым. — Поэтому ты думал, что я оставлю тебя, когда всплывёт правда? — прокашлявшись, уточняет злобно Юра, докуривая сигарету одной затяжкой и также выкидывая окурок в банку, выпрямляясь. Татищев поворачивается к другу, смотря на его профиль, поджимая губы. — Потому что в этом виноват не я, а ты? Костя морщится, потянувшись к пачке, которую Юра сбрасывает на пол балкона, хмурясь. Екатеринбург так же хмуро поворачивается к нему лицом, пьяно опуская взгляд на пачку сигарет, потянувшись её поднять, чему мешает Челябинск, поймав друга за плечо, удерживая. — Зачем ты вообще возвращаешься к этой теме? — устало спрашивает Костя, поднимая голову на Юру и поджимая губы. — Потому что я хочу, чтобы ты чувствовал себя рядом со мной комфортно, — прямо делится планами Юра, перебивая открывшего рот Катюшу. — Чтобы ты доверял мне так же сильно, Кать, как и я тебе все эти годы. — И что, будешь слушать, как я с парнями трахаюсь? — подняв брови, Уралов грубым и размашистым движением скидывает со своего плеча чужую ладонь, отступая назад. — Ну, в детстве у нас был подобный разговор, — напоминает Юра, подмечая, как лучший друг отворачивается в сторону. — Пускай речь и шла о девушках, но ведь и мужчины там были, поэтому… — Просто заткнись, — отрицательно качает головой Костя, открывая дверь и молча покидая балкон. Юра тяжело вздыхает, опуская взгляд на жёлтую пачку сигарет. Поднимая её и убирая на место, Татищев вновь вглядывается в темноту двора, на этот раз замечая соседскую псину. Та уже не рвёт глотку, облаивая что-либо или кого-либо, а тихо сидит у ног хозяина, пока тот шарится в карманах.