Говорит Москва

Юра бросает тряпку в ведро, наблюдая, как растворяется кровь в воде. Прошлым вечером Татищеву казалось, что он выкашлял не так много, вытирая окровавленные руки о полотенце. Однако утром, встав раньше Ани, Челябинск более чем чётко видел огромное количество мелких пятен, что были буквально везде. Поднимаясь на ноги и потягиваясь, Татищев пару мгновений пялится на балконное окно, на подоконнике которого стояли горшки с цветами. Презент Кости и Кати, когда он только-только переехал в эту квартиру, был единственным зелёным уголком в доме. Да и зелёным его можно было назвать с натяжкой, ибо Юра в принципе не понимал, почему листья цветка желтеют и опадают, как бы регулярно он ни поливал растения. С тяжёлым вздохом поднимая ведро, Татищев проходит в туалет, выливая грязную воду в унитаз, а тряпку бросая в ванную. Он прополаскивает ведро, убирая его на место, после чего мочит тряпку, вымывая и вешая на сушилку. Юра проходит на кухню, прикрывая окно, дабы оно не мешало во время готовки. Он залезает сперва в холодильник, а после в шкафы, доставая на свет крупы с макаронами. Смотря на это всё, Татищев старается вспомнить про свои запасы, следом залезая в морозилку и чудом отыскав замороженную курицу. Стараясь не сильно шуметь, Юра прогревает мясо, думая о гарнире. Было бы неплохо приготовить рис, всё же для Ани готовит, а она любит что-то простое, но с ярким вкусом. Челябинск сглатывает ком в горле, набирая воды в кастрюлю и ставя её на плиту. Он опускает замороженное мясо в воду, пока в голове вновь начинают шебуршать мысли разного характера. Серёга был припизднутым, но ответственным парнем. Он без лишних слов понимал, когда отца нужно оставить в покое, а сестру на что-то отвлечь. Снежка любила заявляться к старшему с ночёвками, рассказывая ему о своей жизни. В прошлом, когда Юра слушал их тихие перешёптывания в маленькой квартирке, он испытывал жгучую зависть и обиду. Ведь Катя была его сокровищем, которое он оберегал и защищал. Даже Серёга, когда Татищева только появилась в их семье, испытывал ревность, наблюдая за отцом, что сюсюкался с младшей. В те времена им помогал Костя, поддерживая не только названного племянника, но и растерянного друга, который не до конца понимал, что делать с маленькой девочкой. Уралов был оплотом стабильности в их семье, а Камская — настоящей феей, способной успокоить ревущую от невесть чего Татищеву. Юра пятидесятые и шестидесятые годы помнит не из-за голода, а из-за громких криков Кати: её смеха, слёз, вечных вопросов. Сколько игрушек он сделал в те времена, не сосчитать. Даже Ане Челябинск столько подарков не дарил, как очаровательной Катеньке, которая могла бы всю свою квартиру ими занять, не ломайся они из-за времени. Юра вспоминает те года с улыбкой, концентрируя всё своё внимание на семье и близких людях. И ему радостно знать, что его дети сдружились, отыскав в друг друге не только опору, но и поддержку. Выглядывая из окна во двор, Юра рассматривает пустые качели. Через восемь лет ему нужно будет переезжать в другой район, сменив место работы. Возможно, через двадцать лет он снова уйдёт на удалёнку, посвятив свободное время тому, чтобы провести время с близкими. Он давно уже не был в Кургане и Оренбурге, также давно не навещал Катю, которая предпочитала приезжать к отцу сама. Юра даже в северную столицу не отказался бы сгонять, только бы Костян проводил время с ним, а не Романовым. Вспоминая серые глаза Питера, Татищев невольно вспоминает о Москве, а уже после об одном из столичных сыновей. Химки был похож на своего отца, можно даже сказать, что через пару лет в принципе окажется его копией. Серёга, что также был двойником своего отца, станет выглядеть рядом с ним как… мужчина. Даже если оставить эти ёбаные серьги, Серого было невозможно принять за бабу. Да и дрался тот отлично, даже если подобное дерьмо вскроется, он сможет за себя постоять. Обжигая руки о горячую воду, Юра вытаскивает мясо из воды, проверяя, а после возвращая обратно. Он вытирает руки, уменьшая температуру на плите, после чего тихо проходит на балкон, выискивая заначку. Татищев занимается этим минут пять, после чего проходит в гостиную, зашарив по ящикам в поисках сигарет. Во рту образуется ком, а в висках начинает гудеть с каждой секундой, что Юра переворачивает вещи, проверив все возможные места. Спальня также оказывается пустой, не говоря уже о вещах в прихожей. Проверяя время и матерясь себе под нос, Челябинск возвращается на кухню, проверив мясо и занявшись его приготовлением. Работа руками отвлекает от навязчивых мыслей, однако во рту чувствуется запах табака, заставляя нервничать. До ближайшего круглосуточного магазина полчаса ходьбы, Аня должна встать через некоторое время, а если его не окажется дома, то начнёт расспрашивать, а Татищев не уверен, что сможет держать язык за зубами, когда Камская будет напирать. Будь он умнее, сейчас не пришлось бы трепать нервы себе или Анюте. Тем не менее, тишина квартиры давит, заставляя вспомнить ту неделю, что прошла так… просто. Совместные посиделки, разговоры, бытовые ситуации, которые сейчас заставили на мгновение замереть с ножом в руке. Когда Юра заявился в квартиру Серёги, тот был с Даней. Также проводил с ним время, ужинал, смеялся. Если не думать об интимном положении этих двоих, то ситуация больше напоминала их с Костей ситуацию. Возможно, Серёжа и не встречается с Даней, а просто дружит. И даже будь Татищев-младший по парням, не факт, что он будет испытывать что-то к Московскому, который не умеет даже микроволновкой пользоваться. Простые друзья, как Юра с Костей. Челябинск тяжело вздыхает, звонко положив нож на столешницу. Чистой рукой прикрыв глаза, Татищев массирует напряжённые веки, думая и заставляя себя представлять. Костя за всю ту неделю не подавал признаков гомосятины. Не было странных звонков, сомнительных фильмов или сайтов, ебанутых фразочек. Они общались точно также, как пять лет назад: просто, легко, искренне. Юра даже думал о том, чтобы остаться у Уралова ещё на некоторое время, пока не испугался этой мысли. Ещё в то время, когда Татищев активно изучал сайты со всем голубым дерьмом, он читал статьи о том, что к этому нужно просто привыкнуть. Принять, что эта деталь в человеке есть, научившись её избегать или игнорировать. Те же слова говорил и специалист, к которому они с Костей обращались. Справился ли с этим Юра? Частично. — Всё хорошо? Юра давится воздухом, распахивая глаза и хлопая себя кулаком по груди. Челябинск сглатывает ком в горле, делая глубокий вдох и оборачиваясь за спину, на мгновение замирая, чтобы только запечатлеть этот миг. Аня, в домашней одежде и собранными в пучок волосами, выглядела настолько неряшливо, что руки жгло от желания прикоснуться. Всё ещё заспанная, с мягким выражением лица, которое красиво подчёркивали рыжие пряди. В большой футболке и шортах, она заставляла Юру сделать комплимент, однако мозг упрямо напомнил: нельзя, ей это не нужно. — Напугала ты меня, — со смешком признаётся Юра, отворачиваясь обратно к мясу и его готовке. — За ночь хорошо проветрилось, но окна не закрывай. Погода сегодня хорошая будет. — Я уже привыкла к запаху сигарет, — мягко напоминает Аня, желая подбодрить, но делая только хуже. Ведь Пермь начинает ненавидеть резкий запах табака только когда рядом находится Костик, о чём Татищев думать не желает. Камская же подходит ближе, вставая рядом, а Юра поджимает губы. — Давай помогу чем-нибудь? Что ты готовишь? — Рис с мясом, — демонстрируя мелко нарезанное мясо, Юра убирает нож в раковину, включая воду и намыливая руки. — Можешь поставить рис, а я замариную пока что. Аня кивает, молча приступая к делу. Юра делает то же самое, но тишина давит на лёгкие, пока изо рта рвётся кашель. Поэтому Челябинск и начинает вспоминать, как в прошлом году Данис учил Серёгу правильно мариновать баранину, рассказывая о том, как вокруг них крутилась Снежка, забравшись на руки Агиделя. Юра, наблюдавший за данной сценой вместе с Ксюшей, молился богу, чтобы только старший брат не решил взяться за музыкальное образование его дочери. Он также вспоминает дорогу до Уфы, когда Серёга сел за руль его машины, чудом не вылетев на повороте. Аня смеётся, предлагая идею с обучением Татищева-младшего вождению, на что Юра тяжело вздыхает, вспоминая себя в его возрасте. — Ему ведь выдадут права, чтобы только мозги не жрал, — вспоминая людей, которые отвечают за документы Серого, недовольно ворчит Челябинск. — Он когда фамилию поменял, я думал пришить тех работничков. Грёбаный переходный период, что за мысли такие: уши колоть, фамилию менять?! Юра хочет добавить, что Серёга не баба, чтобы это всё делать. Окажись на его месте Катя, Татищев не чувствовал бы обиды за подобные действия своего ребёнка. Однако, обмозговав эту мысль, он всё равно чувствовал недовольство, представляя свою дочь с чужой фамилией. — Он подросток, вспомни, как вы с Костей прятались по кустам, чтобы покурить в тайне от взрослых, — мешая рис, напоминает Аня, заставляя Юру опустить голову на чужое плечо. — Мы-то прятались, а он в глаза смотрит и делает, — объясняет Татищев, вздыхая лёгкий запах Анютиных духов, выпрямляясь. — Ты хотел бы, чтобы он так же прятался от тебя? Юра, обдумав эти слова, отрицательно качает головой. Он на своём опыте знает, что поддержка близких необходима, а передача опыта сближает, поэтому и стремился научить Серёгу тому, что знает сам. Даже пить Татищев-младший начал под внимательным руководством отца, дабы Юра потом не искал старшего ребёнка по дворам и подъездам. — Он когда мелким совсем был, с рук не слезал, — вспоминает довоенные годы Юра, ощущая фантомную тяжесть на своих плечах. Катя редко просилась на руки, больше предпочитая простые объятия, а вот Серёже обязательно нужно было забраться на плечи, и не чьи-то, а отцовские. — Папкой меня звал, обнимался, плакал, когда приходило время расставаться. — И когда вы встречались, тоже плакал, — вспоминает Аня с нежной улыбкой. — Со всех ног бежал, чтобы только ты его на руки взял. — Ты из-за этого ворчала постоянно, — со смешком подмечает Юра, получая в ответ толчок под рёбра, который заставил закашляться. — Я тебе старая, что ли, чтобы ворчать?! — повышает голос Камская, пока Юра, прокашливаясь, мыл руки, чтобы только подхватить подругу под бёдра, поднимая её. — Татищев! Юра матерится, но смеётся, покручивая красавицу в своих руках, пока Аня, хохоча, хлопает его по плечам и спине. Когда-то Юра хотел, чтобы каждый день был похож на этот: домашняя и ласковая Аня, любимый сын, милая дочка. Однако в итоге у него есть только воспоминания таких коротких, но очаровательных моментов.

***

Затягиваясь сигаретным дымом, Татищев просматривает фотографии в телефоне. Катя на руках Уралова, лицо которого было разукрашено акварелью, очаровательно улыбалась в камеру. Юра помнит этот день, потому что они всей семьёй собрались в Екатеринбурге на праздник. Даже Данис с Ксюшей приехали в гости, чтобы в итоге завалиться в небольшую квартирку Уралова, заняв весь диван. Серёга сбежал на прогулку с друзьями, а Катя спала на груди отца, пока по его бокам устроились друзья. Аня уснула через некоторое время, болтая с Татищевой о проведённом времени, Катя задремала, пока ее волосы перебирал Костя. Челябинск и Екатеринбург же тихо перешёптывались, вспоминая праздник и планируя следующие выходные провести такой же толпой. Улыбаясь и перелистывая фотографию, Юра смеётся с вида пьяного Ильи, который повис на Татищеве, делая эту самую фотку. Челябинск рассматривает изображение: подвыпившего, с поплывшим взглядом, недовольного тяжёлой ношей на плечах себя, а после и Кургана, который откровенно завалился на лучшего друга, махнув мобилой, из-за чего фотка получилась смазанной. Однако удалять кривое изображение Юра не хотел, потому что губы глупо растягивались в улыбке. То была глупая попойка, связанная с расставанием Илюхи с очередной красоткой, но Татищев всё равно чувствовал радость от таких посиделок. Сплёвывая в полную пепельницу и стряхивая пепел, Юра вновь листает галерею, замирая. На ней Аня, оперевшись о плечо Кости, ярко улыбалась в камеру, в то время как Катюша держал в руках две упаковки с попкорном. Позади них расположился вход в зал кинотеатра, однако они, весёлые и счастливые, не спешили на премьеру новинки. И Юра чувствует, как улыбка на лице становится тяжёлой, как она тяжестью ложится на больное сердце, вызывая боль. Челябинск дорожил своими друзьями. Несмотря на то, что он легко находил общий язык со всеми, Пермь и Екатеринбург всегда были для него важны. Первая как любимая девушка, второй как лучший друг. Юра хотел для них счастья, в своё время подталкивая Костю пригласить влюблённую Аню на свидание, игнорируя свои чувства. Он поддерживал Камскую, когда та расстраивалась из-за отказов Уралова, отыгрывая свою роль лучшего друга. Но получилось ли у него? Данис часто называл своего младшего брата неженкой. Юра обижался, истерил, отказываясь принимать тот факт, что Уфа сравнивает его со слабыми и мечтательными девчонками. Однако с возрастом, сохранив свои надежды построить отношения с Аней, полюбив и воспитав двух детей, Татищев поймал себя на мысли, что ему нужна эта эмоциональная составляющая. Пускай она была присуща женщинам, с годами человеческие взгляды на те или иные вещи менялись, а с ними и отношения. Юра любил сидеть со своими детьми, любил заплетать разноцветные пряди Кати и выбирать с ней платья, любил играть с Серёжей и баловать его. Женское занятие, а именно воспитание детей, было ему ближе стрельбы, пускай механику Татищев обожал всей душой. Но ведь и Аня любила механизмы, а вернее машины, порой зная больше самого Юры. Костя разбирался в искусстве, но в то же время мог набить рожи особо наглым людям, которые не умели держать язык за зубами. Он отлично стрелял из огнестрела, пускай и ненавидел свои навыки, которые въелись под кожу. Общество меняется с каждым годом, а города остаются. Может, однажды, когда жители Челябинска не смогут выдержать экологические проблемы города, сбежав в другие населённые пункты, Юра исчезнет без лишней боли. Тихо, молча, закрыв глаза, не захлёбываясь собственной кровью. Он исчезнет, а через годы, когда ситуация улучшится и жители вернутся в город, вернётся таким, каким был в детстве: здоровым, влюблённым, чистым. И тогда он поймёт Костю без лишних заморочек, просто приняв эту истину. Выкидывая окурок в пепельницу, Юра убирает телефон в карман домашних спортивок, покинув балкон и пройдя мимо Ани в ванную. Он моет руки, умываясь и вычищая рот мятной пастой, возвращаясь в гостиную и садясь на диван. — Ты связался с родными? — начинает разговор Камская, заставляя Татищева, как чёртового хулигана, постыдно кивнуть. — Может, тогда расскажешь, что тебя так беспокоит? — Да ничего такого, просто, — пожимает плечами Юра, смотря куда угодно, но не на Аню. — Юр, мы ведь беспокоимся, — мягко говорит Пермь, подсаживаясь ближе и прикасаясь к бледной руке, сжимая. — У тебя всегда было правило: никакого табака в помещении. А ты мало того, что нарушил своё собственное правило, так ещё и пропал. — Мне жаль, что я заставил вас беспокоиться, — искренне извиняется Юра, стискивая челюсть. — Но это не моя тайна, чтобы я мог так легко о ней рассказать. Аня молчит, а после кивает его словам, не настаивая. Она только сжимает руку лучшего друга крепче, стараясь выразить свою поддержку таким образом. А Юре достаточно и этого, чтобы поднять на девушку голову и устало спрятать лицо на её плече, сжимая тёплую руку в ответ. Не знай Татищев о голубизне лучшего друга, он бы даже мысли не допускал, что родной сын страдает той же проблемой. Правильно ему Костя говорил: меньше знаешь, крепче спишь. Только вот Катюша и был тем, кто лишил его спокойного сна, заставив окунуться в эти мысли с головой.