Отражения. Книга 2. «Вороная. Золотой Мотылек на Серой улице»

      Что значит «вернуться в другой мир»? — Для каждого что-то свое. Нет, здесь нет единого мнения. Для кого-то — найти в кои-то веки себя, обрести лишь на миг семью, чтобы в любое мгновение потерять ее безвозвратно или погибнуть самому, но уйти навсегда уже счастливым, знавшим, каково это, как бывает на свете… Для других — окунуться в гущу событий, вернуться в то измерение, что принесло в жизнь столько страданий, с единственной целью — отомстить. Кто-то хочет спасти других, кто-то — отрешиться от приевшейся реальности. Есть те, кто знает все заблаговременно, есть те, кто эгоистично прячется в тени других за перекрестками звезд. Есть те, для кого все это — смерть и не больше, и те, для кого эта секундная жизнь — одна на планете. Защитники, завистники, невольники своей же сущности, злодеи и герои, сумасшедшие гении и глупые… — мир слишком многообразен, чтобы найти все до последней маски, в нем лишком много совершенно разных, ничуть не похожих ни на одно известное отражение себя же ролей, в которых можно с легкостью запутаться при не должной подготовке. Нет тех, кому знать, где добро, а где зло; где справедливо, а где жестоко. Взаимозаменяемые все понятия, так и было со времен солнца, и тропы действительности так и становятся с каждым годом все запутаннее и тернистее без кого-либо — это еще одна норма и еще один пустяк. Вся твоя жизнь сосредоточена в одном осколке стекла, который может или ранить тебя и впитать трещинами кровь, или подарить тебе со временем чудотворный самородный кристалл с магическими целебными силами, если у тебя хватит терпения. Только твое это дело — сохранить ли свой осколок таким, какой он был дан тебе в начале пути, или потерять, разбить его на половине дороги. Философия-такая-философия…       Донеся до семьи Дримлап основную мысль, Равенна несколько дней не взаимодействовала ни с кем, не оказывала ни на кого ни морального, ни физического воздействия и давления, чаще проводя время на улице в привычном одиночестве, позволив Нарциссе и ее фуррятам самостоятельно прийти к принятию соглашения. Они своим умом должны были обработать все, что было предъявлено в требованиях к ним, и вынести жизненно важное решение с безграничной ответственностью и для самих себя, и для ближних. Зная, насколько тяжело всегда дается такое решение, волчица делала все возможное, чтобы оградить их на время от внешнего мира и добиться стерильности и тишины для последовательных невеселых мыслей. Дримлап были совсем другие, что по воспитанию, что по типу мировоззрения; эти фурри не представляли и при всем желании не могли бы представить себе, что такое может быть: вот ты живешь на свете, а потом — вдруг! и никого. Хоть ищи, хоть свищи; хоть по чьей-то вине, хоть по своей собственной. Кому какое дело потом будет до тебя, если тебя просто нет? Равенна по себе знала, что никакого, что память имеет свойство быстро стираться, а раны — затягиваться. Пройдя через такое много раз, фурри больше ни на миг не допускала в своем абсолютном неизменном хладнокровии никаких колебаний. Ее слишком много раз слишком легко забыли, слишком легко однажды оставили умирать, чтобы теперь заботиться о себе или о ком-то из них. Здравый эгоизм в вопросе одиночного выживания, раз уж здесь, в этом мире, так заведено, сохранялся в голове Ра все это долгое время, но стоило задуматься о двух Дримлап-младших, о своей ответственности, о своей душе в двух чужих обличьях, которую тоже нужно защищать, о тех, кто вернул всю ее саму к жизни — и этот «эгоизм» тут же обрушался под чем-то еще, чем-то куда более светлым и сильным, чем любая другая идея в этот момент. Ни в коем случае. Никогда. Их не должны вот так же забыть и бросить. Не миновать беды с этим «таинственным голосом» из темной комнаты: он ясно дал понять, что подобный исход недопустим под страхом разрыва целостности измерений, что случись потерять спутников, не только их — тогда гибель на месте будет ждать всех. Временные аномалии едва ли можно сделать для себя привычными, не заикаясь даже о том, чтобы их можно было полюбить. Нет, это не тот случай. Кроме нее больше никто не сумеет в итоге привыкнуть, а так нельзя.       Чем больше часов последнего выходного перед новой неделей оставалось в прошлом, тем более нервными и дергаными делались все в квартире, припоминая слова Равенны о скором начале всеобщих злоключений. Сама же волчица сидела, внешне спокойная, рядом со своей спящей копией и временами отрывистыми движениями проводила по запястьям лезвием кинжала, после слизывая кровь. Фурри вычислила все и пришла к единственному более-менее реалистичному варианту: Дримлап согласятся идти с ней младшим составом, даже если не справятся с душащей паникой и словами. По-другому не будет, они доверяют Софтер. Нужно лишь подождать немного, пока они не придут к ней сами. Безмолвно отсчитывая секунды до новых суток, волчица практически не шевелилась и временами даже словно переставала моргать, таращась своими приглушенно-алыми глазами пристально и ровно, временами будто и не дышала. Она и сама много думала о мире Смерти, в сети которого угодил другой, более несовершенный и не отлаженный с технической стороны вопроса, о истории главенствующего ныне измерения, о своем в нем предназначении. По сути выходило, что она была рождена не как фурри, а действительно как управляемый реанимационный механизм реальности, как подневольный искусственный организм, вирус для Программы, который прогорит в процессе автоматического самоуничтожения, когда миссия по спасению стольких семей, сколько затронула жестокая безысходная борьба миров, как измерений с разными осями симметрии, будет завершена. Она, Равенна, даже не фурри в классическом понимании, и она никому не может об этом рассказать. Типичная сказка для неразборчивых любителей научной фантастики, которая по-настоящему страшна только тогда, когда касается реальной жизни, — твоей настоящей теперешней жизни, — что всегда остается за рамками даже живого повествования, что просто не воспринимается обычным слушателем по законам живых систем. Можно ли нормально и здраво жить в этом одиночестве, ощущая всю ту тоску, которая умножается безвариантностью скорой гибели и полным пониманием собственной власти над оставшимся временем? Когда ей, Софтер, было больно? — Так много раз, когда она впервые оказалась здесь, так много раз, о которых она предпочла когда-то умолчать… А когда ей было больнее всего? — Еще не бывало. Отсюда напрашивается вывод только такой: все впереди, это безбрежный океан жизни, а она все еще посередине, во мраке глубинных вод. Все впереди… Подсознательно воспринимая в реальном времени оба мира, Софтер рисовала план своих хаотичных будущих действий и уже отдавала отчет тому, что «больнее» всего будет, когда ее обнаружат Алани, Лукас и Блюбелл, если вдруг они еще не безумны, если не погибли, если только ее душевно живы и способны простить… Если на мгновение закрыть глаза и предаться старым воспоминаниям какой-то совершенно иной жизни, то можно перестать бояться. Перестать бояться можно всего на свете со временем…       Осторожное прикосновение лапы к плечу разбудило Ра и отняло ее от случайной кратковременной дремоты без снов, но с видениями из когда-то счастливого прошлого. За окном блестела бархатом вечернего парадного кафтана светлоликая черноглазая ночь с ниткой звезд на тонкой лебединой шее, такая же дикая и не прирученная, как и сама Софтер. Открыв глаза, волчица устремила взгляд на стоящих перед ней фурри. Никто не проронил ни слова, и лишь по решимости в помрачневших глазах Летти и Миррора, Ра поняла, что все готовы к решающему шагу. Склонив голову в знак благодарности, доверия и уважения, Нарцисса виновато приложила лапу к груди и исчезла, покинув комнату, не в силах смотреть на особую жестокость резервного Перехода. Подобрав с дивана кинжал, Равенна быстрым шагом догнала ее и шепотом спросила что-то о Белых Проводах. Кошка слушала указания Ра очень внимательно, а как только та замолчала, пообещала, поборов страх и сомнения, выполнить все и создать выход для Миррора. Держа спину, обыкновенно чрезмерно сутулую, теперь идеально ровно, волчица вошла обратно в гостиную и остановилась напротив младших Дримлап. Два глубоких вдоха, два удара сердца, одно обещание не кричать, когда станет невыносимо больно… В темноте глаза брата и сестры светились разноцветными фонариками желаний в высоком закатном летнем небе.       — Летти, ты первая. У тебя уже есть Белый Провод, — чуть хриплым от длительного молчания, произнесла негромко Равенна. — Когда окажешься там, не двигайся с места и стой ровно там, где приземлишься, пока я не приду, поняла?       Мощный замах, свист разрезаемого воздуха… и удар. Смертоносный один удар. Атака на поражение почти без быстрой крови. Побелев, как полотно не выкрашенного к этому мигу холста, Летиция упала на колени и заскулила, через силу сохраняя молчание. Нащупав лапой диван, она подтянулась к предмету мебели и с максимальной возможной для своего состояния осторожностью легла в тень. Софтер предупреждала, что Проводники могут еще появляться в первые сутки после Перехода и что если они заметят кровь на полу, то с поразительной легкостью выйдут на след. Стиснув зубы, собака прижалась лбом к мягкой обивке и в следующую секунду исчезла, как исчезали в мире Смерти безумцы, телепортируясь в Пропасть без дна. Не дожидаясь согласия от Миррора, Равенна совершила резкий выпад и проткнула кинжалом и его, заставляя шумно свалиться на пол от неожиданности. Тотчас в комнату вбежала Нарцисса с кухонным ножом и, приблизившись к копии Софтер, перерубила один из двух Белых Проводов у ее шеи, оставляя только те нити, что тянулись симметрично из предплечий. Подав часть Провода Равенне, кошка точно так же стремительно испарилась из помещения, а волчица торопливо вживила в тело брата Летти Белый Провод и оттащила фурри на пару метров в сторону, пряча в той же тени.       — Ну что ж, — повернувшись к пустоте коридора, за стеной которого ждала ее слов Нарцисса, проговорила Ра. — Все прошло как надо. Спасибо за все. Не бойся за нас, мы обязательно вернемся. Береги себя.       Помахав темноте лапой, волчица замахнулась лезвием на себя и исчезла, легко, как и в прошлый раз, оставляя Истинную Реальность. Надолго, но уже не безвозвратно.

***

      Когда боль немного отступила, Летти осмелилась открыть глаза и тут же обомлела: ее окружало совершенно пустое пространство без намека на какое-либо определение хоть какой-нибудь поверхности, на которую можно было бы опереться. То, что окружало собаку, не было по своей сущности ни темнотой, ни светом, и фурри поняла тогда, что она, к несчастью, застряла в этой пустоте, расположенной, вероятнее всего, примерно в середине Перехода.       «И что мне делать?» — с отчаянием подумала Дримлап-младшая, еще раз обегая ничто глазами в поисках малейшей зацепки, что спасла бы сейчас ее жизнь, подвластную отныне Равенне.       Где же сама волчица? Почему не приходит за ней? Она обещала, что только рядом с ней Летти будет в относительной безопасности, и для так называемого «мира Смерти», который одним только заглавием уже говорил сам за себя, этого было, как ни крути, более чем достаточно. Софтер видела то, что больше никто не мог увидеть, имеет во всяком случае смысл прислушиваться к каждому ее совету. Она велела Дримлап не двигаться и по возможности не дышать, чтобы Проводники не учуяли ее и не сочли за аномалию Системы. Сама мысль о том, что где-то совсем рядом рыщут опаснейшие противники выживания собаки, заставляла невольно подрагивать в напряженном ожидании расправы. Где же Равенна? Она — единственная надежда на то, что все будет как раньше, что жизнь будет продолжаться… Без нее Летиция не вернется обратно в свой мир, не вернет себе земное простое счастье и не станет вновь опорой для своей семьи, которая уже и так потеряла былое равновесие. Нужно срочно спасти близких хотя б своим появлением в нормальном измерении, а Софтер опять исчезла в неизвестном направлении. Она же не сбежала теперь, правда? Она же не стала бы так делать, правда? Она честная, не ушла бы… Наверное, она просто задержалась, чтобы помочь Нарциссе с Белыми Проводами для Миррора. Точно, так и есть. Сейчас она спасет брата, войдет в этот мир через отдельные ворота и все исправит. Нужно только немного подождать… Послушно расслабив лапы во избежание непроизвольных движений, Летти восстановила сбитое дыхание и прикрыла глаза, приготовившись парить в воздухе в состоянии терпеливого ожидания сигнала. Ра делает очень важную работу, упаси Небеса мешать ей и торопить. Пусть лучше лишние минуты бездействия и скуки, чем роковая ошибка, исправить которую уже не получится ни в этом, ни в другом измерении. Зависнув на одном месте, Летиция легла, относительно своего понимания, в пространстве и уставилась на окружающую ее куполом белизну. Минуты в одиночестве отчего-то бежали легко, не требуя постоянного внимания к себе и напряжения, было во всем этом какое-то странное непостижимое умиротворение, понять которое Летиция для себя пока не могла. Все обойдется, она более, чем уверена. Если Софтер пыталась бы обмануть всех и принесением в жертву вызволить своей Число из Системы, то она сказала бы главные слова много раньше, раньше бы избавилась от младших Дримлап за спиной, когда шок был бы сильнее… Интересно, что это за место? Ра говорила о том, что мир Смерти расположен на осколке земли между жизнью и «смертельным» измерением, и на пути из одного в другое есть только невидимые врата… Может, Летти застряла как раз перед ними и именно потому находится вне времени? Может, это такой защитный механизм Программы?.. А у нее вообще бывают защитные механизмы?..       … Неожиданно натолкнувшись на некоторое подобие стены, Дримлап-младшая распахнула глаза и затаила дыхание, боясь даже просто допустить в свое сознание какую-нибудь слишком громкую мысль. Что это сейчас было?.. Ее обнаружили и пытаются выманить из защитной белизны? Она случайно наткнулась на кого-то из мира Смерти? Если так, то этот «счастливчик» едва ли сможет понять, что заставило его изменить первозданную траекторию: наверняка все, что находится на промежуточных слоях останется для других ничем.       «Жаль, что я не повидаюсь с Трисс на этой неделе,» — с оттенком легкой досады подумала Дримлап. — «Надеюсь, наше выступление на городской ярмарке не сорвется только из-за меня?.. Вот интересно, как в… Истинной, получается?.. Реальности воспримут мое внезапное исчезновение?..»       Белая стена вдруг повторно появилась на пути, и Летти пребольно ударилась о нее плечом. Столкновение с преградой резко выбило весь воздух из легких, заставив задыхаться и судорожно хватать кислород пастью, а сила удара перевернула и дезориентировала собаку в пространстве, и без того очень смутном и неосязаемом, и фурри вынужденно зашевелила лапами, совершая плавательные движения, пытаясь перевернуться обратно и избавиться от неприятного давления в голове. Повиснув будто вниз головой над полом, Дримлап-младшая лихорадочно вырвалась из неопознанных незримых нитей, но все было без толку: что-то не давало ей толком сделать вдох, и она продолжала неподвижно висеть на одном месте, лишившись последней возможности убивать время. В голове очень быстро начало звенеть от прилившей крови, и собака только назло себе и всему миру подумала: «а вот была б я сейчас дома…»       Мгновение-другое прошло в полной тишине, а потом вдруг пространство разорвал такой жуткий звенящий грохот, что Летти не сумела сдержать крика, зажав лапами чувствительные к шуму уши. Все вокруг пошатнулось волной и внезапно сжалось, защемив фурри словно бы меж двух стен, а потом вся белизна разошлась паутиной трещин, от которых мягкий рассеянный свет, идущий, как из ниоткуда, замигал, грозя оставить Дримлап в кромешной темноте. Прислушавшись, фурри уловила тот же громкий звук, постепенно набирающий силу, и уже приготовилась сжаться ради сохранения слуха, но вместо грохота откуда-то снизу рванулся вверх сухой горячий воздух, и все в этом поврежденном вакууме невидимо взвилось вверх. Летиция не была исключением: воздух с усилием вытолкнул ее к своду странного купола, и она уже практически улетела, но тут что-то вновь обвилось вокруг ее щиколоток ледяными путами, блокируя любые попытки воспротивиться какой-нибудь из сил. Воздух толкал собаку наверх, путы тянули вниз, на одно огромной трещины, и это натяжение стремительно подходило к своему пределу, намекая на скорый перелом в одну из сторон.       — Равен… Киллер! Помоги мне! — отчаянно закричала Летти, отдирая от себя призрачные, но вполне реальные веревки, которые, однако, немедленно срастались и не теряли стальной хватки. Увидев, как на месте сцепления начинают выступать первые капли крови, Дримлап побледнела и перешла на истошный визг, позабыв обо всех уговорах:       — Равенна, на помощь! Пожалуйста! Умираю!       Где-то сбоку разлетелась на мелкие стеклянные осколки одна из световых панелей, а потоки воздуха превратились в косой ураган, гул которого начинал сводить с ума. Крики Летти тонули в страшном реве, мимо неслись ранящие ее осколки, свет беспрестанно моргал, путы на лапах разрезали и разрывали кожу и плоть до костей. Слезы, которые сами собой бежали по щекам Летиции, срывались и уносились маленькими сферами невесомости куда-то вверх, а внизу, в разломе, быстрее паники разрасталась тьма акварельными пятнами чернил и крови в воде. Кто-то словно бы виртуозно играл на натянутых струнах нервов и души Дримлап, не обращая внимания на то, что тонкая проволока в шаге от того, чтобы порваться.       — Равенна! — из последних сил позвала собака неземным воплем, захлебываясь в агонии и крови, что разлеталась из разрезанных до костей лап, и крик этот заставил стеклянные стены из мертвенного света задребезжать.       Такого воя Летиция и сама не слышала никогда, не подозревала, что может воспроизвести его… Превратившееся в плотный гипсовый шар, удерживающий ее в своем плену, пространство беззвучно наполнилось кипятком, добивая последний свет, последнюю живую искру в этой фурри, которая просто не должна была появляться здесь. Летиция задыхалась, умирала, сходила с ума от бешеной боли, но продолжала загребать воду ослабшими лапами, продолжала ошалело бросаться в любую дразнящую световую рябь, рваться к куполу вакуума. Никогда! Ни за что! Не сдаваться, идти! Ради себя, ради семьи, ради безгранично-прекрасно-огромного мира!.. Цепляясь за мысль о том, что все не зря, что никогда не было зря, что все будет, что впереди ее ждет в пятне света Равенна, которая спасет и ее, и Миррора, и Нарциссу, и всех остальных, Летти на последнем выдохе не давала путам утягивать ее во тьму за изуродованные сломанные лапы. Различая еще один подступающий грохот, Дримлап попыталась закричать, но в ее горле внезапно что-то лопнуло, и она исторгла море крови вместо крика, потеряв свободу осознавать. Сквозь предсмертный секундный туман в глазах прорвался тот же грохот, напомнивший лишь отдаленный глухой хлопок, и гипсовый шар разлетелся стеклом на сверкающие осколки, вызывая всестороннее цунами…

***

      Увидев еще издалека знакомую приближающуюся землю, Равенна сгруппировалась и только потому отделалась несколькими сильными ушибами, когда ловко схватилась за ветвь дикой старой сирени, немного снизив скорость падения. К счастью для себя зная, что в Иллюзионном не работают законы физики, а настоящее ограничивается только одним запомненным в Системе кодом, превышать который нельзя, Софтер быстро сориентировалась и по своему желанию воздержалась от всех последствий, какие могли помешать делу. Потом отлежится, успеет еще. У нее впереди целая вечность, пока кто-нибудь прознает о ней, испугается неизведанности и возьмется убить это тело. Время — лишь расходный материал, легко достижимый ресурс Истинной для нее действительности, нет никакого смысла считаться с ним.       Оглядевшись, Софтер увидела старый запущенный сад с мшистыми одичавшими кустарниками, отцветшими белыми розами и развалинами худощавой сирени в зеленых шапках последней листвы. Здесь по прежнему стояла поздняя осень, которая вот-вот должна бы перейти в зиму, но отчего-то не переходит, задерживается. Позабыв на миг обо всем, Равенна с нежной печалью окинула сад взглядом. Так бывает, когда возвращаешься в давно покинутое, но родное сердцу место, какой-то отдаленный, дикий и затерянный, как раз потому и прекрасный уголок, где тебе хорошо. Будто бы теряешь под лапами землю, но не для того, чтобы упасть: отталкиваешься и легко взлетаешь к звездам… Подняв голову к небу, Ра увидела пасмурное лохматое полотно облаков и впервые обрадовалась унылости небосклона. Она здесь, в настоящем Иллюзионном. Здесь ничего не изменилось. Она добралась до того, как настала необратимая пора.       — Нужно успеть, пока не наступила зима, — вдруг раздался откуда-то спереди знакомый голос, и волчица птицей полетела по тропинке и выскочила на лужайку.       Посреди газона стояли высокие красивые качели, а на них сидела маленькая пятнистая фурри-девочка с ярко-розовой шерстью и добрыми желтыми глазами. Засмеявшись, фурренок толкнулся и стал раскачиваться, то взлетая к самым облакам, то едва ли не уходя под землю.       — Успей все исправить, Равенна, успей до зимы, — девочка искренне улыбнулась волчице, остановила качели и немного сдвинулась, приглашая ее сесть рядом. Когда она вытянула вперед тонкую лапку с персиковым мехом, Равенна, на миг коченея, увидела, что вся шерсть фурренка была в крови, текущей из нескольких глубоких поперечных порезов. — Белый снег и Белые Провода… А реки красные, Равенна… Красные, как кровь. Торопись, если обещала.       Как околдованная шагнув к качелям против своей воли, Софтер села рядом с фурренком, и они вместе стали вновь набирать скорость.       — Как мне прекратить все это? Я знаю, что должна уничтожить Систему, но как мне это сделать? — спросила волчица у девочки, не представляя, что получит в ответ при любом раскладе.       — Одной нельзя, — немного подумав, сказала маленькая фурри. — И вместе нельзя… Стирать нельзя. — Она посмотрела на траву под лапами, на пожухлую зелень которой капала ее кровь, и стала что-то тихо напевать. — Провода Белые и снег белый… А реки красные, красные, как кровь…       Сидя рядом со странной девочкой, Ра ощущала только необъяснимую тоску. Страха не было, только какое-то отчаяние.       — Назад нельзя, только дальше… — бормотала девочка. — Отпусти меня, только не отпускай… Ищи семью, себя не забывай… Режешь Провода — режешь жизни… Ищи предателя, ищи себя… Не губи душу, погибнешь Сердцем… Глаза страшнее всяких лап…       — Я же знаю тебя, — вдруг неожиданно для себя сказала Софтер, наконец узнав голос, говорящий загадками. — Я же все это время тебя знала! Киллер! Это же ты!.. Ну, в смысле, я. Ты — тоже часть меня, как и тот, кем я тебя звала. Киллер, это же ты, верно? Все это время это была ты…       — Ты отпустила меня, Равенна. Назад нельзя, никогда нельзя, — перестав сразу улыбаться, серьезно сказал фурренок. — Я — лишь твоя временная выдумка, ложное твое убеждение. Просто отражение твоей души, бестелесное, не более. Судьба сделала тебя другой… Я умерла в тебе так скоро…       — Ты — мой фурренок?.. — с неожиданным ужасом поняла волчица, прикладывая лапу к сердцу: сердце не билось, внутри царили разруха и пустота. — Ты — моя душа?..       — Все никогда не было ни Судьбой, ни Смертью, — заговорила опять девочка, слезая с качелей и останавливаясь рядом лишь затем, чтобы продолжить незаконченную фразу. — Все было до того, пока ты этого хотела, Равенна. Теперь это твоя стихия, ты не бездушна. Выбирай сердцем, пока оно не станет навсегда твоей Судьбой. Верь в Свет и не отступай, Равенна. Верни тот мир, который создала.       Внезапно сквозь тучи пробился один-единственный луч, падая на землю. Яркий свет коснулся переносицы Софтер и легко прошел сквозь ее шерсть и кожу, вырезая прерывистую полоску шрама, который никогда не затянется и не заживет. Она уже получила его раньше, но незачем. Теперь же у всего есть больше смысла, чем когда-либо, ведь на ее сердце такой же незаживающий шрам. Она отказала себе, отказалась от того, что взялась спасти. Отпустила то, что нельзя было никогда отпускать. Вот ее Знак — ее внутренняя пустота. Пятно в виде ворона и ножа никогда не было чем-то большим, чем клеймо, по которому будет удобно искать ее в толпе однажды. Все не так, неверно, неправильно. Никогда не должно было происходить то, что происходит сейчас, наяву… Ослепив фурри на секунду, солнце опять спряталось, а когда волчица вновь сумела открыть глаза, Киллера уже не было. Лишь лежала на другом краю деревянного сиденья качелей белая роза. Как только Равенна подняла ее и приложила к несуществующему без чувств сердцу, небо заволокло грозовыми тучами и в саду, как когда-то раньше, хлынул сплошной дождь.       Софтер не была счастлива по-настоящему прежде, не была счастлива и сейчас. Просто знала, что когда-нибудь потом назовет этот момент самым дорогим на свете… Что-то словно бы вновь изменилось, когда внутри продолжило свой привычно безразличный ровный стук сердце. Испытывая небывалую легкость, перемешанную с тревогой, которая все же почти не отягощала ее, Равенна соскочила с качелей и ушла обратно в сад, не обращая внимания на дождь. Лапы сами принесли ее к знакомому домику с двумя комнатами, с которого все и началось, и Ра вошла за дверь, понимая, что теперь стены строения перестали давить на нее, сделавшись шире одновременно с осознанием физической неограниченности Иллюзионного. Промежуточный слой Перехода никогда не завершался одной инстанцией на весь мир. Нет, это была гораздо более обширная область, глобальный уровень для глобальной Системы. Этот заброшенный сад и старый дом — тому доказательство, лишь малая часть этой внезапной «побочки», которая по воле случая перешла в распоряжение Сильнейшей Ауры. Невозможно знать, сколько еще подконтрольных Программе угодий уже загружены будущими жителями Поселков. Если один маленький уголок этого мира удалось обезопасить от наблюдения собственными силами, то это ни в коем случае не означает, что можно сразу же приравнивать к нему все.       «Чем больше сил я отдаю другим, чем больше кусочков души отделяю от своего мертвого фурренка и отнимаю от себя ради других, тем больше здесь места,» — вдруг подумалось Ра просто так, безо всякого повода. — «Если я небезразлична кому-то, то мой новый мир делается больше и прекраснее? Есть ли такие рядом со мной?»       Все, что я пыталась когда-либо говорить, — просто глупо. Я не сверхфурри ни в одном из проявлений. Я… никогда не была. Но что-то просто вынудило наивно верить в свою выдумку, а когда приходилось разочаровываться в этой вере, я решала с большим предпочтением закрыться в себе от всех, чем пробовать снова. Я никогда не слушала других и не… и желала только одного — остаться в одиночестве и хоть на время замереть. Не видеть, не слышать, никому не доверять, никого не знать, не ощущать рядом жизнь. У меня не было понимания мира, которого я боюсь и сейчас, ровно что тогда, впервые… Я бесилась, когда кто-то пытался убедить меня в том, что своими же силами остаюсь на месте, не развиваюсь, не существую, не вершу свою же Судьбу, о вершении которой постоянно пытаюсь говорить, что сама же делаю себя бесполезной, чего никто не хотел… Что своими лапами делаю себя не той, какой, в конце концов, хотела себя видеть я. Да что уж там… сколько бесполезных слез было по этой теме неизменно и вне возраста, который, как теперь оказалось, не имел обыкновения меняться каждым днем. Меня еще пытались первое время считать мало-помалу лидером, потом — загадкой, потом — тихоней, а потом вдруг… Перестали. Оставили себе свое банальное усредненное уважение в мой несуществующий адрес, оставили его в силу того, что я, хотя и будучи способной мыслить здраво, объективно и высказывать действенные идеи и надежные советы, все же слишком странная, что не поддаюсь пониманию и какой-либо закономерности, неустойчива. Можно, потешая свое самолюбие, сказать, что они меня просто испугались, пусть это никогда не сможет стать истиной. Они поберегли свое время, словно бы понимая напыщенную бесконечность моего, найдя ему лучшее применение, чем просто упрямо перечить каждому произнесенному мной слову. Я одновременно всегда хотела быть этим самым лидером… и тут же никогда не хотела бы. Я, казалось бы, убеждала их в том, что могу сделать и сказать что угодно и кому угодно, и только это из моей фигуры на холсте было обыкновенной земной правдой, а на деле я просто перекрывала свой обычный страх какой-то там неустойчивой психикой, какими-то там расстройствами… Не спорю, они, стало быть, есть у меня всем внушительным букетом… может, я — и правда непостоянство, противоречие, слишком яркий оттенок для общего полотна, который вырывается из картинки настоящего… может, есть смысл в том, чтобы назначить через врача-посредника лечение, которое подтвердило бы во мне то настоящее нездоровое, которое не дает сделать один жалкий шаг вперед, навстречу себе и вся… Чисто физически не могла. Теперь на меня свалилась ответственность, к которой я не готова, а моя никчемная жизнь превратилась в мой кошмар наяву, к которому не мог приготовиться никто. Я посмеялась бы над заезженностью сюжета со всеми вместе уж лет двести тому назад, если бы не была сейчас жива. У меня всю долгую дорогу от тьмы к тьме была одна мечта и одна звезда, на которую глядела: второй шанс. Еще попытка, еще путь, еще один луч света… как много он бы значил для меня, будь явью вместо этого живого сна… Только мир гораздо шире и многограннее, чем кто-либо на первых порах привык думать и считать. Его нельзя так просто свернуть в клубок, укрепить центр спицей и положить до поры до времени на полку. Мы все никогда не сможем ни познать, ни постичь его, так уж заведено. Но так оно, должно быть, и нужно? нужно кому-то… Я склонна драматизировать. Всегда была. Склонна вообще говорить много красивых, но глупых и отдаленных от сути взросления, а не идиотского максимализма слов. Про мои «вещи» слушать-то никто и не стал, и после не станет…       Я задумчиво вошла в старый дом, где на рассвете наших времен собиралась наша «команда», которая выживет и вернется обратно «смеха ради». Прислушалась. По крыше уютно стучал дождь, перекликаясь с шелестом сиреневых кустов. Что ж, все изменилось, начиная с внутренней чистоты и убранства полупустых комнат и заканчивая зарослями за окнами, которые вдруг совсем перестали закрывать обзор и расступились, открывая живописный вид на бескрайнее поле, начинающееся сразу за садом и окружающее со всех сторон этот маленький одинокий дом, мечту в отдалении. Теперь в кухне уже стоял совсем новый высокий стол с восьмью стульями, накрытый чистой скатертью и заставленный чистой посудой. С улыбкой поглядев на вихрастый букет полевых цветов в стеклянной банке, неизвестно, откуда взявшийся поздней осенью, я прошла в маленький неосвещенный коридор, отделяющий кухню от гостиной, и сразу же ощутила идущее от затопленной опрятной печи тепло. От прошлого жуткого холода не осталось и следа; теперь дом походил на уютное семейное гнездышко для свободолюбивых фурри, которые решили выбрать отдаленное от пыльного города место для единения с природой, а сейчас лишь на миг вышли куда-то к блистающей у горизонта реке. Зайдя в комнату, я обнаружила относительно новый диван с пушистым лоскутным покрывалом, на котором не осталось даже намека на прежний нерушимый слой заброшенности. Все сияло живыми свежими красками, от которых веяло любовью к жизни и тем теплым хлебом, аромат которого распространялся быстро из-за печной заслонки. Напротив дивана располагался небольшой столик, на котором стояла лампа, света какой было достаточно, чтобы осветить сразу обе комнаты даже в грозу. Чуть выше, на полке над столом, ютился в уголке какой-то древний телевизор, и по выпуклому экрану бегали серые помехи. Из-за грозы, решила я и присела на край дивана, чтобы хорошенько обдумать ситуацию и найти оптимальное решение: Миррора и Летиции не было здесь, но почему? Расслабила уже было лапы, но на экране телевизора вдруг появилась не сильно располагающая картинка, и чей-то страшный пронзительный крик мигом вернул мне былой боевой настрой. Не успев испугаться, я рывком поднялась обратно и подошла к столу, чтобы с помощью пульта избавить свет уютного дома от включившегося фильма ужасов, совершенно не подходившего к устоявшейся атмосфере, но раньше, чем моя лапа коснулась нужной кнопки, сигнал опять ушел. Откровенно пластиковые чудища погасли и сменились опять помехами.       Отдохнуть мне, по-видимому, не дают, а значит… Тому есть какое-то объяснение и какая-то причина: едва ли можно действовать в параллельном мире, даже приходясь ему обыкновенным родным по крови существом, так, как привычнее всего было бы поступить в нормальном. Если экран был включен, то это зачем-то нужно; если такими «косыми» подсказками мне намекают не спать, то у меня нет причин ослушаться. По собственной прихоти просто перервать канал связи и уйти в эгоистичное забытье у меня нет права. Со вздохом сев, я постаралась вновь привести мысли в последовательный порядок. Летти и Миррор еще в пути; раз мне удалось завладеть этой частицей Иллюзионного, локальная маленькая «система» не впустит посторонних просто так, она будет защищать автоматически ядро, материнский пиксель. Нужна проверка, которую будет реально пройти и которая поможет избежать чужаков на этом участке, в этой «крепости сопротивления». Я еще успеваю продумать план, пока странные видения проверяют моих знакомых на прочность. Хуже всего только одно: я не знаю, как это будет происходить и как иллюзии в дальнейшем повлияют на восприятие. Сохранят ли свое влияние надолго? Изменят ли мышление и представления их, как двух обладателей какой-либо Ауры? Засветят ли появление моих знакомых в глобальной Системе, как автоматически решаемые, но заметные проблемы с соединением? Могу ли я управлять процессом отсюда? Так или иначе, я обязана сделать все, чтобы отпустить младших Дримлап Абсолютно-Живыми как можно раньше. Все еще не знаю, как все устроить… как все пойдет?.. Туман, туман, кругом туман… Мир за окнами прямо на глазах делался обширнее и красочнее…

***

      Свалившись на землю и ушибив колени, Летти уперлась ладонями в землю, закрыла глаза и глубоко задышала. Дождь лил на нее сверху, скатываясь с кучерявых рыжих волос и вздернутого носа, бил по плечам и лапам. Гулкое сердце заставляло расплывающееся окружающее терять свои очертания и вновь обретать их в такт учащенному стуку. Тяжело дыша, собака пыталась убедить саму себя в том, что она опять Условно-Живая и что все закончилось, но внутренности предательски трепетали, а в голове звенело, как после удара обо что-то, во много раз превосходящее прочность черепа. Что все это было? Что это сейчас все значило? Откуда это? Равенна ни разу не говорила о том, что Летти придется оказаться в подобном месте и пережить все это! Почему она не предупредила?.. Изнемогая от усталости, Летиция просто легла на землю и перестала шевелиться; дождь, перешедший в настоящий ливень, равномерно стучал по ней. Ничего подобного Дримлап-младшая еще не видела и не слышала. Какого черта? Отыскав в себе силы, достаточные только для того, чтобы на пару мгновений принять сидячее положение, собака ощупала стопы и облегченно выдохнула, не обнаружив на коже никаких повреждений. Значит, никто не пытался оторвать ей лапы? Это все было лишь что-то… вроде сна? Стало немного лучше, и фурри уже начала ложиться обратно, когда кто-то подхватил ее, своими силами поднял и поставил на лапы, удерживая от падения. Только теперь, из-за заторможенности реакции, Летти соизволила осознать, что произошло, и, самостоятельно установив равновесие, обернуться. За ее спиной стоял Миррор. Раньше, чем Дримлап-младшая произнесла хоть слово, брат жестами велел ей молчать и потащил за собой вглубь странного сада, который занимал подавляющее большинство открывшейся реальности. Неужели мир Смерти выглядит именно так? Это совсем не то, что описывала Ра…       — Миррор, куда мы бежим? — прошипела Летиция, послушно не нарушая относительной тишины. — Что такое творится-то вообще?       — Тут Проводник. Совсем рядом. — Коротко отозвался пес, даже не повернув к сестре головы.       — Как Проводник?! — запоздало перепугалась Дримлап, вовремя прикусив язык. — А я-то думала…       — Равенна предупреждала нас, что мы в безопасности только тогда, когда с ней. Мы больше не в своем мире, где мы все знаем и понимаем. Нужно держаться рядом. Найдем ее вместе.       — И как мы будем искать, когда рядом ходит чудовище, которое хочет нас убить?       — Понятия не имею. Я не представляю себе даже то, как эти самые Проводники существуют и действуют. Ясно только одно: нельзя сидеть на одном месте и ждать чуда. Даже если нам придется действовать самим. Даже если каждому — только за самого себя и не больше.       — Подожди-ка… — потянув его за лапу, Летти вынудила брата остановиться и, подсчитав что-то в уме, вдруг выпалила:       — Мы же можем дать отпор!       — Ты с ума сошла?! Избавь меня от этого глупого геройства! Как мы, по-твоему, будем защищаться? Ты Проводника-то близко видела?!       — А ты? — с вызовом передразнила Дримлап. — Не «мы», а ты. Это просто иллюзия. Я только что прошла через подобную, я поняла. Нужно встретиться со своим самым главным страхом, и тогда тебя пропустят за врата. Это классическая проверка на прочность. «Побори, так сказать, и иди вперед». Есть лишь незначительные отличия. Этот мираж… не обязательно победить его прямо сейчас. Достаточно просто бороться с ним до последнего, и он отпустит.       Миррор недоверчиво прищурился. Его, похоже, все еще не впечатляла предельная простота ситуации, которую было достаточно просто понять единожды, чтобы потом сразу забыть навсегда. Идея встречи с «живым ужасом» не прельщала.       — Смотри, например, я. Я боюсь вида крови, одиночества и утонуть, — терпеливо пустилась в объяснения Летиция. — В своем видении я посмотрела, как мне отрывают лапы, то есть, я видела кровь. Потом я потеряла голос, то есть, способность общаться с остальным миром и быть услышанной — одиночество. А потом я утонула в темноте и после этого всего сразу оказалась здесь в целости и сохранности. Ты боишься потерять тех, кто тебе очень дорог, верно?       — Нет… — уловив ее мысль, пес тут же запротестовал. — Нет, Летиция, нет! Даже не вздумай! Ни за что на свете я не подпущу к тебе этого монстра!       — Со мной все будет хорошо, — упрямо возразила Дримлап-младшая. — Дашь ты или нет — это уже совсем не важно. Я прошла встречу со своим страхом, мне уже ничего не грозит. Ты же, к слову, сейчас видишь вокруг себя только белый пустой свет?       Поглядев по сторонам потерянно, Миррор кивнул с неохотой после недолгой паузы.       — Ты еще не в параллельном мире, а где-то посередине. Нужно завершить твой Переход. Я выйду вместе с тобой, и ты увидишь, как Проводник бросится на меня с кинжалом. Вот и все. Вуаля — ты уже тут, рядом со мной, а главное, в настоящем Иллюзионном. Потом найдем Равенну и все будет у нас хорошо.       — Разве я прощу себе, если с тобой что-то случится? — процедил сквозь стиснутые зубы фурри. — Я не позволю тебе идти со мной. Должен быть другой выход из ситуации, он есть всегда и везде.       — Сейчас его нет, пойми наконец! — начала закипать Летти. — Ты мне же, раз уж на то пошло, пытаешься сделать хуже! Чем больше ты… мы здесь сейчас тратим времени, тем меньше его у нас остается с Белыми Проводами! Твое упрямство нам жизни стоит! А ты просто трус, раз не можешь по-нормальному взять себя в лапы и встретить Проводника раз в жизни! Слабая ты Аура, Миррор! Зря мы взяли тебя с собой!       В конец разозлившись, Дримлап, вдруг будто бы перестав отдавать отчет своим действиям, оттолкнул Летти от себя, и собака, пытаясь сохранить равновесие, выбежала на садовую тропинку.       — То же мне, старший брат! — оглянувшись, продолжила раздувать мнимую ссору Летиция, только того и добиваясь.       Миррор до последнего собирался ответить что-то, когда все-таки замер, подняв и вытаращив глаза. Поняв по его взгляду, что Проводник уже у нее за спиной, Летти раскинула лапы в стороны и стала падать назад, пока сквозь ее тело не прошел, обагрившись кровью, острый кинжал. Ее брат судорожно схватился за ближайшее дерево, чтобы не упасть глядя неотрывно на то, как сестра медленно истекает кровью на траве, не в состоянии закричать. Проводник испарился, будто бы и не было, а Миррор метнулся к Летиции и упал рядом с ней, сам еле живой. Внутри тотчас что-то раскололось с острым треском и погибло.       — Летти, кто тебя просил… — убито выдавил пес, и его мир разрушился словно бы навсегда.       Положив голову сестры к себе на колени, он затих. Больше фурри не интересовало ни то, что белизна вокруг плавно обрела форму и звук, ни то, что с неба стал падать настоящий дождь. Постепенно мертвая Летиция растаяла, оставив после себя только кровавое пятно, которое, впрочем, тоже скоро ушло бесследно в землю, но Миррор и не подумал сдвинуться с места, будто бы в нем уже не осталось решительно ничего живого. Только пустота. Только пасмурная невосполнимая горькая пустота. Столько несказанных слов, которые нужно, обязательно нужно было сказать, столько потраченных впустую секунд, ценность которых внезапно проявилась в истинном свете сейчас. И ради чего была эта борьба? Ради чего все эти уговоры? В безопасности?! Все пустое…       — Софтер… это ведь ты виновата. — Миррор прошипел эту фамилию так, словно бы она была самым страшным ругательством. — Ты должна ответить. Что бы ты ни делала для других… Не теперь и не для меня.       Поискав глазами по земле, он не обнаружил смертоносного лезвия, но все равно поднялся с травы, намереваясь осуществить самую первую возникшую в голове мысль и самую большую глупость своей опустевшей жизни. Парадоксальная месть… Если есть таковая, то это должна была бы быть она. Фурри никогда не пытался прежде жить так, чтобы забыть обо всем, кроме одного, чтобы стремиться поквитаться со всеми случайными врагами в жизни. Когда-нибудь, верно подмечено, все бывает впервые, так же говорят? Когда-то все приходится попробовать на своей шкуре. Теперь будет такое слово, как…       — Миррор, господи! До тебя не докричишься! — возопил где-то совсем рядом голос Летти, а потом вся собака целиком вынырнула из кустов и остановилась на дорожке. — Хорошо хоть, что меня не настолько далеко отбросило!       На несколько секунд просто бездумно вытаращившись на живую и невредимую сестру, Миррор вдруг пришел в себя и восстановил в голове причинно-следственные связи.       — Все хорошо? Ты в порядке?       — Более чем. Я же обещала, что со мной все будет нормально, — Летиция расплылась в довольной улыбке, однако тут же посерьезнела. — Все, вперед. Нет у нас времени на мурлыканья. Надо найти Равенну, пока еще можно. Хватит с нас.

***

      Меня повторно разбудил крик из кино, и я немедленно задалась несколькими вопросами. Во-первых, «как вырубить чертов ящик?». Во-вторых, «есть ли вообще хоть капля воображения у отвечающего за телепрограмму по ту сторону?». И, в-третьих, «что опять произошло? кто-то пришел за мной? или кто-то пришел со мной?»       По привычке поворчав, я поднялась, ругая себя за то, что задремала, и вышла из дома. Ливень и не думал утихать, но отчего-то мне было радостно, что на дворе осень, решившая остаться на подольше и спасти всех нас от дуновения роковой зимы, давая шанс исправить все промахи. Было в этом что-то неуловимое от доброго предзнаменования, вот что я скажу. Конечно, все это наверняка что-нибудь да означало, но у меня едва ли было желание задумываться об этом и разбираться со всем сейчас. Куда больше радовала возможность допущения такой перспективы, как бесцельная прогулка по своему личному саду-цветнику, не зависимая от погодных условий. Стоит ознакомиться со своими владениями и осмотреть парк, который рос, как на дрожжах и без моего непосредственного участия. Наверное, так должны чувствовать себя обыкновенные фурри, когда они каждый день просыпаются в нормальном мире в кругу любящей семьи? Беспечные, счастливые создания… Не имея, что характерно, четкого плана прогулки, я просто интуитивно петляла между деревьев и кустарников, зная, что в любой момент без труда смогу выйти прямо к порогу дома, если захочу, пока не вышла на лужайку с качелями. Села, покачалась немного и вдруг… увидела бегущих прямо ко мне Миррора и Летти. На месте усидеть было просто невозможно…       Получилось! У нас все получилось! Добро пожаловать в Иллюзионное без Проводников, Единички! Предоставляю полную свободу вам, вашему сердцу, полету мысли и умению творить и создавать! Преобразите мир, оживите свой мир!..